Литургия и жизнь
Раннее утро, тихая литургия. О. Александр никогда не бывал так счастлив, просто счастлив, как тогда, когда готовился к литургии в будний день. Он шел пешком в семинарию, входил в пустую церковь, смотрел на падавшие сквозь окно первые лучи зимнего солнца и радовался тихой, молчаливой встрече с алтарем, поправлял покровы, зажигал свечи… Он знал, что скоро начнут приходить люди - сослужащие священники, нервные дьяконы, хористы, сонные студенты, и он был к ним готов. Он часто говорит о том, как любит эти тихие утренние часы. Весь день, каждый день его одолевали телефонные звонки, визиты, проблемы. Но ранняя литургия была благословенным временем, проведенным в Царстве Небесном. Для него в этом было все - радование природе, возможность освободиться от повседневных забот, стояние у Креста, высшее счастье Причастия у алтаря, ибо именно здесь с самого раннего детства желал он находиться, отсюда он проповедовал Царство Божие, здесь он больше всего страдал и острее всего радовался. Почему страдал? Потому что здесь он особенно явственно ощущал неудовлетворительность, недостаточность своей жизни, своей деятельности, своей проповеди, ощущал несоизмеримость их с Царством Божиим, в котором он находился во время литургии и которое есть любовь, и мир, и благодарение.
Вспоминаю, как во время одного из наших утренних разговоров я задавала Александру множество вопросов о смерти: что происходит через три дня? в чем значение девятого дня? что такое чистилище? что будет на Страшном Суде? и т. п. Меня все больше раздражало отсутствие ясных ответов, я начинала сердиться. И тут Александр повернулся ко мне и очень серьезно сказал: «Льяна, не подглядывай!» - и продолжил цитатой из послания апостола Павла к коринфянам: «…не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (2:9). Как часто он приводит эту цитату с полной верой, доверием и предвкушением! Он был интеллектуалом, мыслителем, но я знала, какой простой и доверчивой была на самом деле его вера. Эти слова - «Не подглядывай!» - являют, как простая сила веры и уверенность в незаслуженном милосердии Божием позволяют нам достичь Царства Божия: «Господи, хорошо нам здесь быть!»
Больше всего Александр любил служить, учить и, особенно, писать. Но времени на все катастрофически не хватало. Ему приходилось писать под давлением обстоятельств, его всегда поджимали сроки, к которым нужно было сдавать материал. В Лабель, во время каникул, он проводил большую часть дня за письменным столом. Но служить у алтаря было для него высшей радостью, и эту радость он умел передать окружающим - студентам, коллегам, семье. Мы все делили с ним эту радость. Именно благодаря Александру Давид Дриллок научился понимать, любить, переживать церковные службы с немеркнущей радостью и даже через двадцать лет после его смерти подходил ко мне после утрени Страстной среды, на которой поется особый, очень красивый канон, и говорил мне: «Матушка, я знаю, что отец Александр был сегодня с нами», а после кондака Вознесения: «Помните, как отец Александр его любил?» Так что теперь, размышляя о том, что было истинным центром жизни Александра, я могу с полной ответственностью сказать: Божественная литургия у алтаря Господня.
Александр часто ездил навестить своих бывших студентов, он любил их и делал все возможное, чтобы поддержать молодых священников. Один раз Александр сослужал с одним из таких своих бывших учеников, антиохийцем, на архиерейской Божественной литургии. Этот молодой священник делал так много ошибок! После литургии, сняв облачение, растрепанный, потный, счастливый молодой человек вышел к своим прихожанам и сказал: «Я научился всему, что знаю и умею, у любимого мною отца Александра!» Александр внутренне поежился и усомнился в том, что тот научился в семинарии хоть чему–нибудь. Но второй мыслью его было то, что, несмотря на все ошибки и огрехи в службе, антиохиец знал «единое на потребу», а именно - он любил Господа.
Александра часто приглашали читать лекции в католических или епископальных семинариях и церквах. Вселенский характер христианства в Америке, терпимость, разнообразие и заинтересованность такого большого числа людей наполняли Александра бесконечной благодарностью. Ехал туда он обычно неохотно, устав от многочисленных дел, но возвращался вдохновленный и полный сил: «Где двое или трое собраны во Имя Мое…»
Всю жизнь Александр очень много читал. Разнообразие его интересов поражает, но можно отметить, что больше всего он любил мемуары, дневники, биографии и автобиографии. Глубина и разнообразие человеческих жизней увлекали его. Он читал об атеистах, никогда не обрушиваясь на них с критикой, но пытаясь понять, как и почему человек придерживался таких взглядов. Он читал о гомосексуалистах, политиках, богословах, евреях, мусульманах. Никогда он не судил тех, о ком он читал. Он мог отмечать слабые стороны, фальшивые нотки, неубедительные аргументы и точки зрения, но никогда не осуждал. Он действительно давал всем шанс убедить себя, не просеивая чужие идеи сквозь фильтр собственных убеждений. Поэзия была не только близка его сердцу, она была частью его. Обладая прекрасной памятью, он наизусть читал Верлена, Пушкина, Тютчева, Роберта Фроста, Каммингса, Рембо и др.
Александр интересовался и политикой, особенно самими личностями политических деятелей, с интересом следил за выборами (пройдет? не пройдет?), никогда, впрочем, не увлекаясь узкопартийными страстями. Он действительно был настоящим демократом, уважающим способность американского народа выбирать и потом принимать результаты выборов. Следил он и за французской политикой, регулярно читал еженедельники «Экспресс», «Ле Пуант» и др.
Собираясь на лето в Лабель, Александр с пристрастием подбирал книги для летнего чтения. Он никогда не скупился покупать книги, и дом был полон книг, отражающих разносторонние интересы хозяина. Его прекрасная память хранила имена, даты, события и т. д. «О да, это тот, который написал…» Бывая в Париже, он бродил по любимым книжным магазинам, таким как «Либрери Галлимар», а рыться в книгах было его любимым занятием, и я до сих пор вспоминаю с долей стыда, как мне иногда приходилось его торопить.
На протяжении своей жизни Александр несколько раз брался за ведение дневника. Первый дневник относится к годам его юности. А дневник, начатый в 1973 году, он вел до самой смерти. Писал он для того, что «соприкоснуться с самим собой». Этот дневник впускает читателя во внутренний мир Александра, показывает, как он жил последние десять лет своей жизни. Посредством дневника он наблюдал людей, жил с ними, общался с миром. Дневник - это не пристальный анализ самого себя, а скорее способ увидеть себя в контексте всего творения, способ «объяснить» себя себе самому.
Всю жизнь Александра окружали друзья. Эти друзья принадлежали к самым разным слоям общества.
Какое–то время нас просто осаждали диссиденты, приехавшие из Советского Союза. Александр привлекал их своим гостеприимством, широтой взглядов, ясными убеждениями и пониманием того, что им пришлось пережить на родине. В пасхальную ночь они приезжали в семинарию, а после ночной службы собирались в кабинете Александра с водкой и колбасой. Курили они так много, что скоро кабинет наполнялся дымом. И эти люди, среди которых было много неверующих, или еще не верующих, были и евреи, и бывшие марксисты, тем не менее, оказывались способны полностью разделить с нами радость Пасхи, ту радость, которую излучал Александр, несмотря на жуткую усталость после Страстной недели.
Иногда я боялась, что из Александра буквально «выпьют» жизнь. Но он обладал удивительной способностью восполнять энергию посредством чтения и тишины, которых, впрочем, было так мало! Несколько часов утром между утреней и первой лекцией, дорога до семинарии и обратно, наслаждение свежевыпавшим снегом, быстро промелькнувшая перед глазами сквозь ранний утренний туман картина из чужой жизни в освещенном окошке одного из домов, - все это обновляло дух Александра и готовило его к новому дню.
Летаргический сон с медицинской точки зрения - это болезнь. Само слово «летаргия» происходит от греческих lethe (забвение) и argia (бездействие). У человека, пребывающего в летаргическом сне, замедляются жизненные процессы организма - снижается обмен веществ, дыхание становится поверхностным и незаметным, ослабляются или вовсе исчезают реакции на внешние раздражители.
Точные причины, вызывающие летаргический сон, учеными не установлены, однако было замечено, что летаргия может наступать после сильных истерических припадков, волнений, стресса, при истощении организма.
Летаргический сон может быть как легким, так и тяжелым. Больной тяжелой «формой» летаргии может стать похожим на мертвого человека. Его кожа холодеет и бледнеет, он не реагирует на свет и боль, дыхание настолько поверхностно, что может быть не заметно, а пульс практически не прощупывается. Его физиологическое состояние ухудшается - он теряет вес, прекращаются биологические выделения.
Легкая летаргия вызывает менее радикальные изменения в организме - больной остается неподвижен, расслаблен, но у него сохраняется ровное дыхание и частичное восприятие мира.
Конец и начало летаргии предугадать невозможно. Впрочем, как и длительность пребывая во сне: зафиксированы случаи, когда больной спал многие годы. К примеру, известный академик Иван Павлов описывал случай, когда некий больной Качалкин находился в летаргическом сне 20 лет, с 1898 по 1918 года. Его сердце билось очень редко - 2/3 раза в минуту. В средние века ходила масса историй о том, как людей, находившихся в летаргическом сне, хоронили заживо. Эти истории часто имели под собой реальную основу и пугали людей, да так, что, к примеру, писатель Николай Васильевич Гоголь попросил хоронить его только тогда, когда на его теле появятся признаки разложения. Более того, при эксгумации останков писателя в 1931 году обнаружилось, что его череп был повернут на бок. Специалисты объяснили изменение положения черепа давление подгнившей крышки гроба.
В настоящее время медики научились отличать летаргию от реальной смерти, однако найти «средство» от летаргического сна до сих пор не удалось.
В чем отличие между летаргией и комой?
Отдаленные свойства у этих двух физических явлений существуют. Кома возникает в результате физических воздействий, травм, повреждений. Нервная система при этом находится в угнетенном состоянии, а физическая жизнь поддерживается искусственным образом. Как и при летаргическом сне, человек не реагирует на внешние стимулы. Выйти из комы можно так же, как и при летаргии, самостоятельно, но чаще это происходит при помощи терапии и лечения.
Погребение заживо - реально ли это?
Первым делом определимся, что умышленное погребение заживо - уголовно наказуемо и расценивается как убийство с особой жестокостью (ст. 105 УК РФ).
Однако одна из самых распространенных человеческих фобий, тафофобия - страх быть похороненным заживо неумышленно, по ошибке. На самом деле шансов быть погребенным живым очень мало. Современной науке известны способы как определить, что человек точно умер.
Во-первых, если у медиков возникает подозрение о возможности летаргического сна, они обязательно снимают электрокардиограмму или электроэнцефалограмму, где фиксируется активность человеческого мозга и сердечная деятельность. Если человек жив, подобная процедура даст результат, даже если пациент не реагирует на внешние раздражители.
Далее медэксперты проводят тщательный осмотр тела пациента, в поисках признаков наступления смерти. Это могут быть как явные повреждения органов тела, не совместимые с жизнью (к примеру, черепно-мозговая травма), так и окоченение тела, трупные пятна, признаки гниения. Кроме того, в морге человек лежит 1-2 дня, за время которых видимые трупные признаки должны проявиться.
Если появляются сомнения, то проверяется каппилярное кровотечение при легком надрезе, проводится химическое исследование крови. Кроме того, врачи проверяют общую картину состояния здоровья пациента - не было ли признаков, которые могут свидетельствовать о том, что пациент впал в летаргический сон. Скажем, не наблюдались ли у него истерические припадки, не терял ли он в весе, не жаловался ли он на головные боли и слабость, на снижение артериального давления.
50.00₽
Аудиозапись доклада протопресвитера Александра Шмемана «Свобода и Предание в Церкви», а также размышления о трудах последнего периода жизни знаменитого русского православного богослова XX века: «… он во многих явлениях культуры находит литургический смысл. И даже в таких, которые кажутся далекими от Церкви».
Цикл, серия:
Персоналии:
Описание
В 2013 году в переводе Елены Дорман вышла книга протопресвитера Александра Шмемана «Литургия смерти и современная культура». А в эфире радио «Град Петров» прозвучал ранее неизвестный доклад отца Александра Шмемана «Свобода и Предание в Церкви».
Книга – это четыре лекции, прочитанные на английском языке, так что потребовался вдумчивый перевод. Но и английский текст никогда не был написан отцом Александром Шмеманом – это текстовая расшифровка его устных выступлений.
В отличие от книги «Литургия смерти», доклад «Свобода и Предание в Церкви» мы можем услышать, он был произнесен отцом Александром в 1976 году в Париже на съезде РСХД на русском языке.
Аудиозапись доклада предоставил радиостанции «Град Петров» председатель радиостанции «Голос Православия» (Париж) протоиерей Владимир Ягелло .
«И, наконец, больше того: некое духовное искривление всех оттенков, само почти неправильное переживание христианства. Об этом сейчас я не могу говорить, но мог бы сказать и мог бы доказать, что если где-то извращалось церковное сознание, оно извращалось не потому, что кто-то писал какую-то книгу в Московской духовной академии. Поверьте, этой книги никто не читал. Может быть, католики читали, потому что они всё читают. И она никакого влияния на русское сознание не оказала. Но уже о том, что входит в богослужение через десять лет, говорят: это Предание. Как говорил покойный Борис Иванович Сове, читая литургику в Богословском институте: «Да-да, батюшки, пойдете на приходы – увидите. Вам будут говорить: о, это апостольское Предание, это не трогайте. Но будьте уверены, что это «апостольское предание» появилось в шестидесятых годах прошлого века». А потом скажут, что вот это – модернизм. А модернизм в том, что просто непосредственно Престол установлен в этом пункте. Когда вы чувствуете, что тут опускается какая-то темная завеса, против которой вы ничего не можете, ничего!»
Эти выступления относятся к последнему периоду жизни знаменитого русского православного богослова XX века. Они позволяют поразмышлять над богословской мыслью протопресвитера Александра Шмемана и открывают новые горизонты понимания и дальнейшего развития современного богословия.
В программе «Книжное обозрение» о книге протопресвитера Александра Шмемана «Литургия смерти и современная культура» и докладе «Свобода и Предание в Церкви» беседуют Марина Лобанова и преподаватель Института богословия и философии Константин Махлак.
Константин Махлак:
«Шмеман в конце своего творчества, когда он перешел от темы литургического богословия в чистом виде к более широкому пониманию темы богослужения, литургического предания, перешел к восприятию его через призму культуры, через призму человеческого существования здесь и теперь. Это важный поворот, который редко можно встретить в трудах специализированных, посвященных только литургическому богословию, исторической литургике, например. И здесь он выходит к очень интересным обобщениям. Эта мысль у него часто встречается, она уходит в контекст его высказываний – он во многих явлениях культуры находит литургический смысл. И даже в таких, которые кажутся далекими от Церкви».
Труды протопресвитера Александра Шмемана постоянно переиздаются, даже такие, которые уже широко известны. Однако осмысление его наследия всегда актуально.
Конечно, важно обсуждать ранее неизвестные выступления отца Александра Шмемана. Но в их свете и более ранние работы могут получить новый смысл.
Предлагаем вашему вниманию также размышление над сборником статей отца Александра «Богословие и богослужение».
В цикле 3 программы. Общая длительность 1 ч. 48 мин.
Размер zip-архива 244 МБ.
Протопресвитер Александр Шмеман «Свобода и Предание в Церкви».
Книжное обозрение: «Литургия смерти и современная культура».
Возможно Вас также заинтересует…
50.00₽
Добавить в корзину
40.00₽
Добавить в корзину
100.00₽
Добавить в корзину
40.00₽
Добавить в корзину
200.00₽
Добавить в корзину
40.00₽
Добавить в корзину
100.00₽
Добавить в корзину
30.00₽
Латинское изречение гласит, что самое четкое определённое в жизни это смерть, а к неопределенности относится час жизни. Но в жизни появляются ситуации, когда нет реальной возможности определить четкую грань между жизнью и смертью. Речь в нашей статье пойдет о летаргическом сне, как одном из самых непонятных состояний организма, не поддающемуся объяснениям учёным со всего мира. Что же такое летаргический сон?
Летаргический сон — это болезненное состояние человека, очень близкое и похожее на сон, для которого характерна неподвижность, отсутствие реакций на любые внешние раздражители, а также резкое снижение всех внешних признаков жизни.
Летаргический сон может иметь длительность, как несколько часов, так и растянуться до нескольких недель и лишь в редких случаях доходит до нескольких месяцев, лет. Летаргический сон наблюдается и в гипнотическом состоянии
Летаргический сон — причины
Причинами летаргического сна выступают такие состояния, как истерия, общее истощение – , сильное волнение, стресс
Признаки летаргического сна
Уснувшего человека отличить от умершего уж очень сложно. Дыхание незаметное, температура тела становится такой же, как окружающая среда; сердцебиение еле ощутимо (до 3 ударов в мин.).
Проснувшись, человек моментально догоняет свой календарный возраст. Люди стареют молниеносно
Летаргический сон — симптомы
При летаргическом сне сознание заснувшего обычно сохранено и больные воспринимают, а также запоминают все окружающее, но не могут отреагировать на него.
Необходимо уметь отличать и выделять заболевание от энцефалита, а также нарколепсии. В самых тяжелых случаях проявляется картина мнимой смерти, когда кожа становится холодной и бледной, а зрачки совсем перестают реагировать на свет, при этом дыхание, а также пульс трудно ощущается, понижается артериальное давление, а повышенные болевые раздражения не способны вызвать каких либо реакций. На протяжении нескольких суток заболевшие не пьют и не едят, наступает прекращение выделении мочи, а также кала, идет резкая потеря веса и обезвоживание организма.
Лишь в легких случаях сна присутствует неподвижность, ровное дыхание, расслабление мышц, редкое вздрагивание век, а также закатывание глазных яблок. Способна сохранится возможность глотания, а также жевательные и глотательные движения. Частично способно сохранится и восприятие окружающего. При невозможности кормления процесс поддержания организма осуществляют с помощью зонда.
Симптомы трудно определяемы и какой природы они бы не были, существует очень много вопросов без ответов.
Одни врачи относят заболевание к нарушениям обмена веществ, а другие считают одной из патологий сна. Основанием последней версии стали проведенные исследования американским врачом Юджином Азеринским. Врач вывел интересную закономерность: в фазе медленного сна организм человека подобен неподвижной мумии и лишь спустя полчаса человек начинает ворочаться, поворачиваться, а также произносить слова. И если именно в это время произойдет пробуждение человека, то оно будет очень быстрым, а также лёгким. После такого пробуждения, уснувший помнит, что ему снилось. Позднее этот феномен объяснили так: в фазе быстрого сна активность нервной системы чрезвычайна высока. Именно на фазу неглубокого, поверхностного сна припадают разновидности летаргического сна. Поэтому, выходя из этого состояния, пациенты способны детально описывать, что происходило, когда они якобы были без сознания.
Из-за длительной обездвиженности человек из-за сна возвращается в мир с букетом болезней (пролежни, сосудов, септическое поражение почек, а также бронхов).
Самый долгий летаргический сон произошел с 34-летней Надеждой Лебединой после ссоры с мужем. Женщина уснула в состоянии шока и проспала 20 лет. Этот случай занесен в книгу Гиннеса.
Летаргический сон Гоголя был ошибочно воспринят как смерть. Этому свидетельствовали обнаруженные царапины на внутренней обшивке гроба, а отдельные фрагменты ткани находились под ногтями, и было изменено положение тела гениального писателя
Летаргический сон — лечение
Проблема лечения остается и в настоящее время. С конца 1930 годов начали применять кратковременное пробуждение таким способом: сначала вводили внутривенно снотворное, а потом возбуждающий препарат. Такой метод лечения позволял живому трупу на десять минут прийти в себя. Эффективны оказались и сеансы гипноза в лечении.
Зачастую люди после пробуждения утверждают, что стали обладателями необычных способностей: заговорили на иностранных языках, стали читать мысли, а также исцелять недуги.
По сей день застывшее состояние организма – это загадка. Предположительно — это воспаление мозга, которое делает уставшим организм и он засыпает.
Наш во всех отношениях мульти- и поли- мир полон систем ценностей. У каждого государства, этноса, у каждого поколения, у каждой религии, партии, общины, у каждого человека система ценностей - своя. Их, повторяю, много, они торчат и возвышаются, они образуют огромные колонии сталагмитов, ряды и цепи, частоколы и стены. Да, по слову святого, эти перегородки до неба не доходят - но в нашем земном существовании разделяют нас почти наглухо. Однако есть камень, который лежит в основании всякого вавилонского столпа, отношение к нему в той или иной системе ценностей определяет всю систему, камень, который пытается сдвинуть с места всякий человек, рожденный в мир, - и не получается ни у кого: смерть.
Отношение к смерти определяет отношение к жизни. Стили жизни людей, один из которых полагает смерть неизбежным концом всего и мечтает только на возможно долгий срок оттянуть этот конец с помощью медицинских технологий, а другой - лишь переходом в жизнь вечную, различны, как стили бега спринтера и марафонца. Стиль жизни общества спринтеров, условно именуемого «обществом потребления», - стиль и сегодняшней России: смерть в самых разных ее видах, от смакования терактов и катастроф до репортажей из жизни хосписов, стала разве что медиаповодом для обсуждений в Фейсбуке, смерть в виде расчлененки на телеэкране требует не сопереживания, но всего лишь стакана с попкорном, смертью вроде бы никого не удивишь - но вместе с тем современный россиянин предпочитает не задаваться важнейшим вопросом «како мне помирать будет» и смерть своих близких отодвигает, прячет от себя, отдает ее на откуп похоронной индустрии (частью которой нередко становится в наши дни, увы, и православная церковно-приходская практика поминовения усопших…). С оскудением глубины отношения человека к смерти скудеет и его жизнь.
В этом контексте совершенно своевременным, или, как говорят христиане, промыслительным, мне видится событие, происшедшее в октябре этого года, - выход в свет в московском издательстве «Гранат» книги «Литургия смерти и современная культура». Со дня кончины ее автора, видного пастыря русского зарубежья, апологета, богослова православной церкви протопресвитера Александра Шмемана (1921-1983) прошло тридцать лет, но его книги продолжают быть востребованы в России читателем не только церковным, но и светским - «Исторический путь Православия», «Евхаристия. Таинство Царства», «Святая святым», «Водою и духом», изданные посмертно «Дневники» и другие работы о. Александра пронизаны тем особым духом трагического, но радостного христианства, которое строится вокруг великого события воскресения Христа, Его победы над адом и смертью. Богословская мысль Шмемана привлекает предельной честностью, отсутствием конфессиональной косности и высоким пророческим градусом, а его язык, язык Шмелева, Зайцева, Бунина, - образец прекрасной русской словесности, которую сам Шмеман хорошо знал и любил.
Поместный собор свободной Русской церкви дал два побега: эмигрантский выжил и принес интеллектуальный плод, а российский погиб и явил подвиг святости.
«Литургия смерти» - книжка, небольшая по объему, но чрезвычайно емкая по содержанию. Она родилась из цикла лекций, прочитанных о. Александром Шмеманом в 1979 году в Свято-Владимирской семинарии в США, прочитанных по-английски, записанных на магнитофон одним из студентов и впоследствии расшифрованных. Тема этих лекций была важным предметом раздумий самого о. Александра - как отмечает переводчица Елена Дорман, он собирался написать книгу о христианском отношении к смерти, его отражении (и искажении) в богослужебной практике Церкви и взгляде на смерть секулярного общества, но не успел. И тем более замечателен нынешний выход перевода этих сохранившихся лекций, что в нем бережно сохранены живой голос пастыря, его образная, часто страстная речь, основной - пасхальный - посыл всей его литургической мысли.
В четырех главах - четырех лекциях: «Развитие христианских погребальных обрядов», «Похороны: обряды и обычаи», «Молитвы за усопших», «Литургия смерти и современная культура» - Шмеман показывает, как с течением веков из церковного сознания постепенно уходил дух парусии, как языческий страх перед смертью и тоскливая зацикленность на «загробном», проникающие в литургическую практику поминовения усопших, вытесняли основную суть Благой Вести - радость о воскресшем Христе и уверенность христиан, следующих за Воскресшим, в воскресении собственном. Вытесняли - но не могли вытеснить окончательно, пасхальный смысл жив в Церкви, хотя и затемнен искажениями (автор методично разбирает на конкретных примерах православных заупокойных служб и молитвословий, как и почему это происходило), и перед христианами стоит творческая задача устранения этих темнот. Однако - и здесь речь автора становится сопоставимой с речью израильских пророков и великих русских сатириков ХIХ века - эти темноты послужили причиной измельчания отношения к смерти и вне церковной ограды. Как отмечает в предисловии к книге Сергей Чапнин, «говоря о секуляристском обществе, отец Александр определяет его через отношение к смерти - это в первую очередь “мировоззрение, жизненный опыт, способ видеть и, главное, проживать жизнь так, как будто она не имеет никакого отношения к смерти ”». Утрата вертикали бытия, девальвация смысла жизни, расчеловечивание человека, обезбожившего Божественное, - Шмеман приводит в своих лекциях примеры из американской действительности 70-х годов ХХ века, но актуальны они и для нас, россиян века ХХI. Горькие слова о. Александра: «Когда вы пойдете к исповеди, попытайтесь, начиная прямо сейчас, тратить меньше времени на свои “нечистые мысли” - они просто затопили исповедь! - и исповедоваться так: “Исповедуюсь Тебе, Господь мой и Бог мой, в том, что и я способствовал тому, что этот мир превратился в ад потребительства и богоотступничества”» как нельзя более применимы к тем, кто сегодня в России именует себя «верующими»…
Слухом, как известно, земля полнится, книгу «Литургия смерти и современная культура» с нетерпением ждали задолго до ее выхода в свет, и изрядная часть тиража сразу же разошлась по рукам. На мой взгляд, это хороший знак - как бы себя конфессионально ни позиционировали думающие и неравнодушные люди в России, с какой бы критикой ни подходили к церковным реалиям и событиям, но к слову православной церкви они прислушиваются внимательно. И слово о. Александра Шмемана как раз и есть такое слово, которого ждут от Церкви. Слово о борьбе и победе - но не над ближними своими, как зачастую декларируется с тех или иных трибун и амвонов, а о победе над главным врагом человечества - смертью, победе Христовой, разделить которую призваны и мы с вами.
Ксения Лученко
Книге протопресвитера Александра Шмемана «Литургия смерти», впервые опубликованной спустя 30 лет после смерти автора, дважды отказали в присвоении грифа Издательского совета Русской православной церкви. Это означает, что церковные цензоры не рекомендуют продавать ее в книжных лавках при храмах. Храмы, которые все же продают ее, а таких в Москве несколько, рискуют, если нагрянет проверка, нажить неприятности.
В те же дни, когда книгу Шмемана не одобрили в Издательском совете, на официальном сайте Московской патриархии был опубликован текст председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерея Всеволода Чаплина, в котором он призывает «преодолеть “парижское пленение” русского богословия» и пишет, что в «православном интеллектуальном слое слишком многие полностью предали себя в руки наследников богословия диаспоры, которое во второй половине XX века попыталось объявить себя мейнстримом и продолжает эти попытки до сих пор. Да, христианские мыслители рассеяния сделали очень многое для сохранения веры среди своих пасомых. Однако, по определению, диаспора - это явление достаточно маргинальное в контексте жизни свободных православных народов».
Здесь нет никакого сговора: протоиерей Всеволод не влияет на работу Издательского совета. Нет и прямой отсылки именно к Шмеману: «маргинальная диаспора» - это десятки богословов, относившихся к разным церковным юрисдикциям. Но тем не менее это совпадение говорит о тенденции. О стремлении ограничить значение трудов православных проповедников Европы и Америки прикладным сохранением веры среди эмигрантов (при том что эти проповедники привлекали в свои общины жителей тех стран, в которых оказывались, - англичан, французов, американцев). Стремлении отказаться от их опыта и мыслей как от незначимых для тех стран, где православие объявлено религией большинства.
Шмеман смотрит на современное отношение к смерти, умирающему и умершему человеку через призму полных уверенности в воскресении раннехристианских текстов.
Протопресвитер Александр Шмеман - один из самых ярких наследников той самой «парижской школы» русского богословия. Он учился в Свято-Сергиевском богословском институте в Париже, где преподавали многие пассажиры «философского парохода». Сам Шмеман принадлежит ко второму поколению эмигрантов, родившемуся вне России и России никогда не видевшему.
В своем тексте протоиерей Всеволод Чаплин противопоставляет богословов-эмигрантов новомученикам - православным священникам и мирянам, оставшимся в России и погибшим в первые десятилетия советской власти, многие из которых канонизированы. На самом деле это два ростка из одного корня. Во время революции, в 1917-1918 годах, в епархиальном доме в Лиховом переулке в Москве работал Поместный собор Православной российской церкви. Это было первое свободное от государственного давления церковное собрание за несколько столетий. Уже были расстреляны несколько архиереев, уже вовсю реквизировали церковное имущество и рушили храмы, а несколько сотен человек спорили о русификации богослужебных текстов, участии священников в политике, переходе на григорианский календарь, привлечении женщин к церковной работе, реформе церковного управления, новом переводе Библии на русский язык. Впоследствии около трехсот участников Собора прошли через лагеря или были расстреляны, а несколько десятков оказались в эмиграции, и среди них - те, кто основал Свято-Сергиевский институт в Париже: митрополит Евлогий (Георгиевский), последний обер-прокурор Синода историк Антон Карташев. Никакое развитие богословия и нормальной церковной жизни в СССР было невозможно. Поместный собор свободной Русской церкви дал два побега: эмигрантский выжил и принес интеллектуальный плод, а российский погиб и явил подвиг святости.
Соборяне пытались решить, как устраивать жизнь церковной общины без опоры на государство и без ограничений, налагаемых статусом официальной религии, как вновь научиться быть просто Церковью Христовой. Протопресвитер Александр Шмеман и другие священники-эмигранты (протоиерей Иоанн Мейендорф, протоиерей Георгий Флоровский) реализовали это в Америке, где несколько русских епархий, ведущих свое начало с XVIII века, объединились в Американскую православную церковь, ставшую юридически независимой в 1970 году. Шмеман уехал в Америку, где стал преподавать в Свято-Владимирской семинарии и нескольких американских колледжах, вел религиозные передачи на «Радио Свобода», потому что жизнь в родном Париже, среди русской диаспоры стала для него тесной. Как пишет в своих воспоминаниях его вдова Ульяна Шмеман (в девичестве Осоргина), отец Александр страдал оттого, что среди русской парижской профессуры «большинство принимало за истину лишь то, что раньше было в России и, по их мнению, должно было оставаться таким же и в настоящем, и в будущем». Шмеман же был человеком XX века, остро переживающим все его вызовы, русским по культуре и европейцем по судьбе.
Издательство «Гранат»
Американское православие было дистанцировано от России, не зависело от нее политически и экономически, при этом не было полностью инкорпорировано и в американское общество, принимая в себя его членов. Американская церковь (OCA - Orthodox Church in America) никогда не мыслилась как церковь диаспоры: туда входили и входят и румыны, и американцы, и греки, службы идут на разных языках. Церковью диаспоры в полной мере оставалась Русская православная церковь заграницей (РПЦЗ), основой самоидентификации которой были верность старой России и сохранение русского благочестия.
Богословие отца Александра Шмемана неотделимо от этого уникального опыта «просто православия», когда в центре церковной жизни остается только литургия - живое богообщение, вокруг которого собрана община верных.
Шмеман был не только церковным ученым и действующим апологетом, но и одним из русских писателей XX века, по какому-то недоразумению не вписанным в историю литературы. Его «Дневники», изданные в России в 2006 году, - это философская исповедальная проза, с одной стороны - очень характерная для эпохи и среды, заземленная актуальными для 1970-х годов вопросами и событиями, с другой - восходящая к лучшим образцам христианской литературы, «Исповеди» блаженного Августина, « Pro vita sua» кардинала Ньюмана и другим. Шмеман как автор «Дневников» - это христианин, оставшийся один на один с современным миром, без амортизирующей идеологии и готовых схем. Он сомневается, ошибается, испытывает страх и разочарование, но и в тревоге не забывает о Боге.
Новая книга «Литургия смерти и современная культура» отличается от ранее опубликованных книг отца Александра тем, что он сам не писал ее. В «Дневниках» написано лишь о намерении собрать книгу с таким названием, реализовать которое до своей смерти в декабре 1983 года Шмеман не успел. Готовясь к циклу лекций « Liturgy of Death» , которые читал как курс по выбору в конце 70-х, он лишь набрасывал тезисы и цитаты. Один из студентов, канадский православный священник Роберт Хатчен, записал лекции на диктофон и расшифровал. Лишь в 2008 году переводчик и редактор всех текстов отца Александра, вышедших по-русски, Елена Дорман узнала, что эти записи сохранились. Вышедшая книга - это устная речь Шмемана, переведенная с английского человеком, который много лет слышал автора говорящим на обоих языках, то есть - переведенная максимально бережно. В «Дневниках» есть свидетельство работы Шмемана над этими лекциями: «Понедельник, 9 сентября 1974. Вчера начал работать над новым курсом: “ Liturgy of Death” . И снова поражаюсь: как никто этим не занимался, никто не заметил чудовищного перерождения религии воскресения в похоронное самоуслаждение (с оттенком зловещего мазохизма; все эти “плачу и рыдаю…”). Роковое значение Византии на пути Православия!».
Святой Иоанн Златоуст в «Огласительном слове», которое читается во всех православных церквях в пасхальную ночь, восклицает: «Смерть, где твое жало?! Ад, где твоя победа? <…> Воскрес Христос - и никто не мертв во гробе!». Это и есть самая суть христианской веры, которую вековые наслоения сделали менее пронзительной и очевидной и которую отец Александр напоминал своим слушателям, а теперь - и читателям. В его книге нет присущей Златоусту эмоциональности. Шмеман верен себе, спокоен и разумен, даже грустен. Он анализирует современные практики отношения к смерти и погребению - философские, медицинские, психологические и ритуальные, религиозные. Говорит о том, как смерть становится «асептической», как ее прячут, пытаются «приручить», а она все равно берет свое. Отец Александр не поучает, не навязывает веру в воскресение и спасение через Христа. Он сам проходит с читателем весь путь рассуждений о смерти, о том, что без смерти - страшной и неизбежной - судьба человека не состоится в своей полноте. Шмеман смотрит на современное отношение к смерти, умирающему и умершему человеку через призму полных уверенности в воскресении раннехристианских текстов. Это вовсе не значит, что отец Александр предлагает искусственным образом вернуться в состояние человека первых веков нашей эры. Он лишь меняет оптику, пытается преодолеть инерцию горя и экзистенциального отчаяния, глубоко понимая внутреннее устроение современных людей, будучи одним из них.
«Она жива!» - приводит в своей книге отец Александр надпись на могиле молодой девушки в христианских катакомбах Рима. «Есть люди, которые спустя много лет после смерти воспринимаются как живые», - написал на «стене» Фейсбука московский священник Дмитрий Агеев спустя 30 лет после кончины Шмемана. Наверное, отец Александр что-то понял о смерти, если он до сих пор жив.
