Монахиня иулиания. Иулиания денисова: история монахини

Николай Головкин

В этом году Московские духовные школы в Троице-Сергиевой лавре отметили 25-летнюю годовщину со дня кончины приснопамятной монахини Иулиании (в миру - Марии Николаевны Соколовой) – выдающегося иконописца, реставратора, педагога.

Был организован вечер, посвященный дню памяти, на котором выступали те, кто знал монахиню Иулианию, учился у нее. Они подчеркивали, что Мария Николаевна неоценимо много сделала для сохранения и развития иконописной традиции в XX веке, вернула иконе то высокое значение, которое она имела во времена расцвета церковной жизни.

Рискуя оказаться в ГУЛАГе, эта подвижница ездила по всей стране, копировала и сохраняла старые иконы, создавала новые.

«В иконе образно выражена единая, незыблемая, общецерковная истина, – писала Мария Николаевна, – и ее важно сохранить незамутненной».

Очень точно сказано о М.Н. Соколовой в предисловии к ее книге «Труд иконописца», выпущенной уже после смерти Марии Николаевны, в 1995 году (эта книга, которая стала учебником для начинающих иконописцев, предваряется жизнеописанием матушки, преисполненным огромной к ней любви):

Мария Николаевна родилась 8 ноября 1899 года (в день святого Архистратига Михаила) в семье священника Николая Александровича Соколова, настоятеля московского храма в честь Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах близ Таганки.

Ее мать - Лидия Петровна - была дочерью священника Петра Терентьевича Некрасова, служившего в одном из храмов Новодевичьего монастыря.

У Марии Николаевны были две младшие сестры - Лидия и Серафима. Родители сумели привить детям любовь к Богу и Церкви. Лидия Петровна почти каждую неделю ездила по четвергам в часовню великомученика Пантелеймона на молебен и брала с собой дочерей. Она рано научила детей читать по-славянски, и перед сном они читали на выбор один из акафистов.

Уже с четырехлетнего возраста Мария с большим желанием много рисовала.

В 9 лет она поступила в V Московскую женскую гимназию ведомства императрицы Марии Федоровны.

В двенадцатилетнем возрасте Мария лишилась отца, который был для нее во многом примером и учителем. Она скоро почувствовала необходимость духовного руководства, молилась, просила Святителя Николая указать ей ее путь. Кто-то из друзей семьи посоветовал пойти в храм на Маросейке к отцу Алексию Мечеву. Батюшка встретил ее словами: «Давно я ждал эти глаза».

Отец Алексий стал духовным отцом Марии Николаевны. С первой же исповеди у батюшки она начала записывать в дневнике его слова, сказанные ей. Эти записи она вела в течение почти 10 лет – до смерти батюшки. Его духовное окормление определило весь дальнейший духовный, творческий и жизненный путь Марии Николаевны.

Помимо своего великого труда иконописца, реставратора и педагога она сподобилась сделать еще одно святое дело – составить подробное «Жизнеописание старца о. Алексия Мечева». Этим она ускорила приближение пресветлого события - дня прославления его в лике всероссийских святых на Архиерейском Соборе 2000 года.

«Отец Алексий, – отмечается в «Жизнеописании», всегда возводил руководимых им к подвигу духовному, то есть наиболее трудному и существенному. Но все трудное начинается с легкого. Внешний подвиг необходим, хотя самый малый, он воспитывает силу воли, без которой невозможен никакой, тем более духовный, подвиг. Но надо прежде взвесить силы и возможности. «Семь раз примерь, - говорил батюшка, - один раз отрежь, а на что уж решился, того надо держаться во что бы то ни стало. Иначе цель не достигается. Например, молитвенное правило пусть будет небольшое, но оно должно выполняться неопустительно, несмотря на усталость, занятость и другие помехи».

Время духовного становления Марии Николаевны совпало с особенно тяжелыми и бурными событиями в России.

«Общее настроение, – говорится в «Жизнеописании старца о. Алексия Мечева», – было тревожно-выжидательное. Отец Алексий имел обыкновение каждую субботу после всенощной выходить на краткий молебен перед чудотворной иконой Феодоровской Божией Матери. Однажды во время такого молебна на виду у всех из глаз Царицы Небесной покатились слезы.

Наступил 1917 год, которому суждено было стать роковым для всего прежнего строя России. Обычный круговорот жизни начал ломаться с каждым днем все более и более и самым коренным образом».

В 1917 году Мария Николаевна окончила гимназию. Ей было предложено занять место учителя рисования уже в советской школе. Она согласилась, но вскоре же ей было велено прочитать детям атеистическую лекцию. Мария Николаевна решительно отказалась, ушла из школы и устроилась в частную студию Ф. И. Рерберга и А. П. Хотулева в Москве, где углубленно занималась рисунком.

Вскоре, благодаря своим знакомым, она изучила графическую работу и поступила художником-графиком в издательство «Энергия». Исполнение сложных графических работ дома давало ей возможность свободно располагать своим временем.

В 1923 году отец Алексий окончил свой земной путь. Все попечение о пастве и церкви он передал своему сыну, иерею Сергию. Отец Сергий благословил Марию Николаевну обучаться иконописи у Василия Осиповича Кирикова. Мария Николаевна написала в это время копию с чудотворного образа Заступницы Земли Русской - Владимирской иконы Божией Матери.

Желая изучить древние фрески, в 1928 и 1929 годах Соколова одна ездит в закрытые храмы и монастыри северных русских городов. Она делала копии с фресок в Ферапонтовом монастыре, зарисовывала их в Новгороде и Пскове, сознавая необходимость сохранения и развития древних традиций иконописи, твердо веря в то, что все это не должно умереть.

В период воинствующего атеизма чтобы иметь такое убеждение нужно было обладать твердостью духа и мужеством.

В 1934 году храм Николы в Кленниках был закрыт. Незадолго до этого Мария Николаевна выполнила тринадцать высокохудожественных акварелей с детальной проработкой интерьера всего храма. Вскоре начались преследования всех прихожан и духовенства Маросейского храма. Многие из них подверглись репрессиям. Отец Сергий, также причисленный ныне к лику святых, был отправлен в ссылку, где его неоднократно посещала Мария Николаевна.

Она помогала членам общины, которые шли и шли к ней, всем, чем только могла, всегда была спокойна и лишь предупреждала приходящих: «Только не наступайте на четвертую, седьмую и десятую ступени», – они сильно скрипели и могли выдать гостей подглядывающему за матушкой соседу.

По воспоминаниям близких ей людей, «на собрании прихожане никогда не впадали в осуждение кого бы то или чего бы то ни было, никогда не было пустых разговоров. Мария Николаевна всегда задавала тему и тон беседы, духовно питала, утешала и советовала; уезжали от нее радостные и обновленные душой». После собрания матушка выходила «подмести» крыльцо, и, если все было спокойно, то гости по 2-3 человека быстро расходились.

Она говорила: «Все в руках Божиих. Я молюсь, и Господь по милости своей хранит меня. Конечно, боюсь, но полагаюсь на волю Божию».

Несколько раз Мария Николаевна была близка к аресту, но ангел-хранитель отводил от нее преследователей, ей удавалось уйти или уехать перед самым их носом.

В 1938 году умерла мама Марии Николаевны - Лидия Петровна. Она всю свою жизнь окружала дочь особенной заботой, бережно относилась к ее внутреннему миру. Таким же близким человеком для нее, особенно после смерти матери, стала ее сестра - Лидия Николаевна. В это время Лидия Николаевна с семьей собиралась уехать из Москвы в Сергиев Посад. Мария Николаевна, по благословению отца Сергия, поехала в Рыбинск, где жила слепая матушка Ксения, к которой обращались за советом даже архиереи.

Марии Николаевне она сказала: «Марфа и Мария, Марфа и Мария». И Мария Николаевна поняла это так, что ей не надо оставаться в Москве, а следует соединиться с сестрой. Они поселились в поселке Семхоз, в нескольких километрах от Троице-Сергиевой Лавры, где их и застала Великая Отечественная война.

Мария Николаевна продолжала неустанно трудиться: писала иконы и работала в издательстве. Досок для икон в то время достать было невозможно. Она писала миниатюрные иконы, удивительные по тонкости исполнения, с изображением двунадесятых праздников и избранных святых, на бумажных, картонных и грунтованных с двух сторон холстиках («таблетках»).

Маленькая комната-келлия Марии Николаевны была напоена духом молитвы и мирной тишины. Все, кто переступал ее порог, ощущали эту благодатную духовную атмосферу. В ней теплилась лампада перед чтимой Феодоровской иконой Божией Матери из храма Николы в Кленниках.

По словам нынешнего настоятеля этого храма протоиерея Александра Куликова в последние годы своей жизни, чтобы спасти святыню, Мария Николаевна «передала ее в ризницу Покровского храма при Московской Духовной академии архимандриту Иоанну (Маслову)».

Когда в 1990 году вновь открывается храм Николы в Кленниках, «святой Феодоровский образ Божией Матери по милости Божией и благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II вернулся в свой храм».

«Теперь, как и прежде, по средам после вечерни совершается молебен с пением канона и водосвятием перед этим чудотворным образом, - рассказывает отец Александр. – Москвичи с благоговением прибегают к святому Феодоровскому образу Божией Матери, не прекращает она являть Свою дивную помощь и в наши дни».

В 1946 году произошло знаменательное событие в жизни Церкви, в жизни всех православных людей: была вновь открыта древняя русская святыня – Троице-Сергиева Лавра, которая находилась в полном запустении. К примеру, в Трапезном и Покровском храмах после закрытия размещались увеселительные заведения.

Мария Николаевна как художник-иконописец получила приглашение участвовать в возрождении обители преподобного Сергия. С этого времени, когда Мария Николаевна деятельно включилась в восстановительные работы возрождаемой святыни, начался основной период в ее творческой жизни: нет в лавре храма, где бы матушка Иулиания ни потрудилась как иконописец или реставратор.

В августе-сентябре 1949 года (всего за два месяца!) ею были выполнены росписи Серапионовой палаты – «Труды Преподобного Сергия», «Видение Преподобному Сергию птиц», «Благословение князя Димитрия Донского», «Беседа Преподобного Сергия со святителем Алексием» и другие, изображающие события из жития преподобного Сергия. В цветовом решении этой первой большой работы в лавре Мария Николаевна опиралась на свои копии Дионисия из Ферапонтова монастыря.

«Надо представить себе то время, – вспоминает об этом одна из учениц-помощниц Ирина Васильевна Ватагина. – Казалось, что нет возможности работать для Церкви. Реставратор икон при музее – вот предел. Мой учитель из Третьяковской галереи И. А. Баранов с тоской говорил: «Если бы мы с тобой работали для храма, как бы горело сердце!». Но это были только несбыточные мечты. И вдруг!.. Конечно, мне все представлялось чудом. Да так оно и было».

В 1950 году, во время реставрации в Троицком соборе, Мария Николаевна сделала копии почти со всех икон праздничного ряда иконостаса, принадлежащих кисти преподобного Андрея Рублева. Тогда же Мария Николаевна написала образ преподобного Сергия с 19-ю житийными изображениями - список с иконы XV века, приписываемый иконописцу Дионисию или мастеру его школы. Эта икона помещена в местном ряду Троицкого собора у раки с мощами преподобного Сергия.

В начале 50-х годов для Серапионовой палаты была написана большая икона «Явление Пресвятой Богородицы преподобному Сергию».

В 1955 году под руководством Марии Николаевны группой молодых художников была расписана лаврская праздничная братская трапезная. Для другой лаврской трапезной Мария Николаевна написала три иконы: «Божия Матерь Одигитрия», «Преподобный Сергий», «Преподобный Никон».

В том же году по ее эскизам и под ее руководством группой тех же молодых художников расписан Покровский академический храм.

Марией Николаевной расписаны абсидная стена и внутренняя алтарная сторона иконостаса, а также написаны на стекле запрестольный образ Воскресения и Покрова Божией Матери. Для иконостаса XVII века в этом храме она написала восемь икон, недостающих в праздничном ряду, три иконы для местного ряда, а также иконы для Царских врат.

Позднее для этого же храма были написаны иконы преподобного Сергия, святителя Николая, преподобного Серафима Саровского, святой равноапостольной Марии Магдалины.

В 1971 году ко Дню интронизации Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена (много лет он был наместником Лавры) монахиня Иулиания по специальному разрешению написала в Третьяковской галерее в размер подлинника копию с чудотворной Владимирской иконы Божией Матери.

Монахиня Иулиания написала иконы для ризниц лавры и Академии, запрестольный образ в главный алтарь Трапезного храма, Плащаницы Спасителя и Божией Матери, кресты с изображением Распятого Спасителя, иконы на митры и панагии, много уникальных пасхальных яиц.

В 1976 году в лавре была создана реставрационно-иконописная мастерская. Бригадой этой мастерской во главе с монахиней Иулианией были реставрированы иконы из Никольского придела Успенского собора, Трапезного храма, притвора Троицкого собора, Предтеченского храма и ризницы лавры. Живописные реставрационные работы, которые проводились во всех храмах лавры до 1980 года, осуществлялись под руководством монахини Иулиании и при ее непосредственном участии.

Особое место в творчестве Марии Николаевны занимала тема «Русских святых». К ней она обращалась на протяжении всей своей жизни. Она собрала о русских святых большой материал: находила подобие каждого лика изображаемого святого по разным источникам, изучила весь житийный материал.

Во многом эта работа была определена общением Марии Николаевны с известным иерархом Церкви – епископом Афанасием (Сахаровым), по просьбе которого она подготовила Лицевые святцы русских святых.

В 1950-е годы ею были написаны четыре большие иконы «Собор русских святых». Две из них находятся в Троице-Сергиевой лавре, одна - в Свято-Даниловом монастыре в Москве и одна - в Воскресенском соборе в городе Тутаеве Ярославской области.

Ею созданы также иконы «Собор святых града Владимира», «Собор ярославских святых», «Собор святых Первосвятителей всея России», «Собор святых святителей, в земле Российской просиявших» и многие другие иконы с избранными святыми.

Многочисленные ученики Марии Николаевны всегда с любовью вспоминали и вспоминают своего Учителя.

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I в 1958 году Мария Николаевна организовала иконописный кружок при Московской Духовной академии. Студенты, желающие заниматься в этом кружке, в основном не имели художественной подготовки. Учитывая это, она постепенно опытным путем создала свою программу и метод обучения, сделала наглядные учебные образцы.

Ученик Марии Николаевны епископ Алипий (Погребняк) вспоминал, что в иконописном кружке была особая духовная атмосфера. Мария Николаевна стремилась духовно образовать своих учеников, научить их не только рисунку и цветовому видению, но святому подвижничеству. Монахиня Иулиания считала, что икона не есть некое самостоятельное искусство, она часть жизни Церкви.

Икона воспитывает человека, приводит его к благодатному общению с Богом. Когда мы говорим вслед за Василием Великим и свв. отцами VII Вселенского собора: «Не писаному лику поклоняемся в молитве, а восходим к Первообразу», то предполагается, что это восхождение совершается не силою ума или воображения, а праведной жизнью во Христе. Церковное искусство не украшает и не дополняет богослужение, а является вероисповедным свидетельством о Боге, обличением Невидимого. Оно литургично по своей природе, и в силу этого оказывается также свидетельством состояния Церкви. Упадок или возвышение духовной жизни дают себя знать и в уровне иконописания. Как в духовной жизни человек руководствуется святоотеческим опытом, так и в иконописном деле, считала монахиня Иулиания, «нужно учиться только через копирование древних икон... Копируя икону, человек всесторонне познает ее и невольно приходит в соприкосновение с тем миром, который в ней заключен».

После ее кончины Иконописный кружок в Московских духовных школах продолжал существовать под руководством ее преемников вплоть до 1988 года, когда на его основе была создана первая в нашей стране Иконописная школа.

Когда Церкви вернули храм Николы в Кленниках, в нем, как это было в 1920-е годы, также было восстановлено иконописание. Ученица монахини Иулиании Ирина Васильевна Ватагина стала одной из первых прихожанок маросейского храма и первым педагогом вновь открытой иконописной школы.

Эти две иконописные школы, работающие в тесном сотрудничестве, послужили основной базой для открывшейся в 1992 году кафедры иконописи факультета церковных художеств Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ). Первые студенты трудились непосредственно в мастерской маросейского храма, которая остается одной из главных мастерских кафедры и по настоящее время. Впоследствии на кафедру пришли молодые преподаватели – ученики маросейской школы, а также выпускники Иконописной школы при Московской Духовной академии.

Через всю свою жизнь пронесла она как некий священный, питающий ее огонь, желание стать монахиней-иконописцем, вела подвижническую жизнь и в 1970 году приняла тайный постриг с именем святой мученицы Иулиании (день ее памяти – 30 августа – совпадает с празднованием преподобного Алипия Иконописца).

В том же, 1970-м, Марию Николаевну награждают орденом святого равноапостольного великого князя Владимира III степени. А в 1975-м святейший Патриарх Московский и всея Руси Пимен вручил ей орден святого князя Владимира II степени. Этим орденом за всю историю его учреждения награждены только четыре женщины. В 1980-м она удостоена ордена преподобного Сергия Радонежского.

До последних дней жизни она неустанно трудилась.

«...О матушке Иулиании, – писал ее внучатой племяннице и одной из верных учениц Н. Е. Алдошиной в апреле 1983 года недавно почивший отец Иоанн (Крестьянкин), - надо и должно вспоминать не как об иконописце только, но как о человеке-христианине, жившем Богом не только своей специальностью, но всеми своими проявлениями. А это в наше время становится исключительной редкостью, и это блестки Руси уходящей, Святой Руси...».

Символично, что, уже, будучи тяжело больной, монахиня Иулиания написала образ Святой Троицы. Эта работа, которая расположена ныне над входом в Святые врата Троице-Сергиевой лавры, стала для монахини Иулиании последней.

16 февраля 1981 года последовала блаженная кончина монахини Иулиании. За час до кончины она в полном сознании причастилась Святых Христовых Тайн. Господь милостиво избавил ее от мучительных страданий, присущих ее тяжкой болезни.

Первым простился с покойной в Троицком храме Лавры прибывший в обитель Святейший Патриарх Пимен, который благословил ее небольшой Владимирской иконой Божией Матери. Ее погребли на кладбище в поселке Семхоз.

Творчеству Марии Николаевны было присуще послерублевское направление, близкое к Дионисию. Ее иконы, как это было свойственно древнерусской живописи, всегда были узнаваемы по звонкости, прозрачности и чистоте красок. Их художественное совершенство воспринималось как откровение. Они были оценены даже на уровне ЮНЕСКО.

Невозможно с точностью сказать, сколько ею было написано икон, трудно установить, где многие из них находятся. Ведь Мария Николаевна всегда откликалась на бесконечные просьбы желающих иметь их. И сегодня иконы, написанные монахиней Иулианией есть в разных монастырях и храмах, в домах священников и мирян…

Как много мы знаем женщин-иконописцев? Пожалуй, что никого. Виной тому не изученность темы. Однако, как свидетельствуют документы прошлого, уже в конце XVII века занятие женщин этим видом творчества не было редкостью.

А два века спустя в России было не менее 86 монастырей и общин, в стенах которых над созданием икон трудилось от 2 до 60 художниц.
В крупных городах было по несколько иконописных учреждений, где работали светские женщины-иконописцы. Некоторые из них являлись одновременно и владелицами таких мастерских. Нередки примеры самостоятельно работающих иконописательниц. Причем, среди них были как любители, так и профессиональные художницы.
Таким мастером была монахиня Иулиания (Мария Николаевна Соколова 1899-1981), родившаяся в семье священника и получившая профессиональное художественное образование.

Мария рисовала с 4 лет. В 9 она поступила в Московскую женскую гимназию ведомства императрицы Марии Федоровны. А в 18 лет стала заниматься в студиях художников Ф.И.Рерберга и А.П.Хотулева. Получив диплом, Мария Николаевна преподавала рисование в московской школе, в Рогожско-Симоновском районе. Но когда ей предложили прочитать лекции на атеистическую тему, она ушла из школы. И поступила в Объединение научно-технических издательств, где работала художником-графиком до 1954 года.
На обучение иконописи 21-летнюю Марию Николаевну благословил отец Сергий, преемник ее духовного отца. Он направил юную художницу к Василию Осиповичу Кирикову.

Мария Николаевна написала тогда копию с чудотворного образа Владимирской иконы Божией Матери – Заступницы Земли Русской. В период обучения она совершает поездки по северным городам, с тем чтобы изучить древние фрески и сделать с них зарисовки.

Мария Николаевна продолжала трудиться и в годы войны: писать иконы и работать в издательстве. После смерти матери она переехала с сестрой в поселок Семхоз близ Сергиева Посада.

Досок для икон в то время достать было невозможно, поэтому Мария Николаевна писала на бумажных, картонных и грунтованных с двух сторон холстиках – «таблетках». Это были миниатюрные иконы с изображением двунадесятых праздников и избранных святых.

В 1946 году произошло знаменательное событие – была вновь открыта древняя русская святыня – Троице-Сергиева Лавра. Предстояло возрождение обители. Она находилась в полном запустении. В Трапезном и Покровском храмах были устроены увеселительные заведения. На забеленных стенах «красовались» лозунги. Мария Николаевна, как художник-иконописец, получила приглашение в Троице-Сергиеву Лавру. С этого времени начался основной период в ее творческой жизни.

Мария Николаевна посвящает себя иконописи, реставрации и обучению молодёжи. Ею расписана Серапионова палата, написаны иконы для иконостаса Никоновского придела Троицкого собора и образ преподобного Сергия, помещенный у гробницы с его мощами, созданы иконы «Явление Пресвятой Богородицы преподобному Сергию», «Собор Русских святых», «Собор святых града Владимира», «Собор Ярославских святых», «Собор святых первосвятителей всея России», «Собор святителей, в земле Российской просиявших» и многие другие.

А в 1952-1954 годах Мария Николаевна работала над трёхъярусным иконостасом для Свято-Сергиевского храма в городе Ферган – копией иконостаса Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. Для храма из Лавры была привезена икона с частицей святых мощей. По причине крайней удаленности и трудности доставки икон они писались на холстах в Лавре. Мария Николаевна на поезде привезла рулоны и со своей ученицей Е.С.Чураковой уже на месте приклеивала холсты на доски. К празднику Рождества храм был обновлен.

Мария Николаевна уже на первых порах работы в Лавре собрала группу помощников из нескольких молодых художников. Они переносили рисунки с эскизов на стену, раскрывали цвета, растирали натуральные краски.
В 1958 году в стенах Московской Духовной Академии она организует уже свой иконописный класс.

Студенты, желающие заниматься иконописью, в основном не имели художественной подготовки. Учитывая это, Мария Николаевна постепенно, опытным путем создала свою программу и метод обучения, сделала наглядные образцы.

Было написано «Руководство для начинающих иконописцев», где доступным языком описана вся техника иконописи: от грунтовки доски до золочения. Но, пожалуй, главное, чему учила монахиня Иулиания, было назначение иконописи.

«Изображение, тесно связанное в храме с богослужением и богословием, здесь уже перестает быть просто искусством, услаждающим зрение, оно получает высшее назначение, именно – служить вечному спасению человека. Художественное изображение Церкви есть проповедь, только не словом, а образом».

Этой проповеди – длиною в жизнь – и посвятила себя Марина Николаевна Соколова, монахиня Иулиания.

Анастасия Некрасова

Иулиания древнеримское женское имя. Производные: Иулиания, Иулиана, Иулитта, Юлиания, Ульяна и др. Содержание 1 Происхождение имени 2 Известные носители 2.1 С … Википедия

Иулиания (Соколова)

Иулиания Соколова - Мария Николаевна Соколова (монахиня Иулиания) Мария Николаевна Соколова (монахиня Иулиания) (8 ноября 1899 16 февраля 1981) известный русский иконописец и реставратор XX века. Родилась 8 ноября 1899 года в семье священника. Духовная дочь святого… … Википедия

Иулиания (значения) - Иулиания церковная форма женского русского личного имени Ульяна. Другие формы, получившие распространение в русском языке: Иулиана, Юлиания, Юлиана. Содержание 1 Известные носители 1.1 Святые 1.2 … Википедия

Соколова, Мария Николаевна - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Соколова. Монахиня Иулиания Имя при рождении: М … Википедия

Мария Николаевна Соколова - (монахиня Иулиания) Мария Николаевна Соколова (монахиня Иулиания) (8 ноября 1899 16 февраля 1981) известный русский иконописец и реставратор XX века. Родилась 8 ноября 1899 года в семье священника. Духовная дочь святого праведного Алексея Мечёва … Википедия

Мария Соколова - Мария Николаевна Соколова (монахиня Иулиания) Мария Николаевна Соколова (монахиня Иулиания) (8 ноября 1899 16 февраля 1981) известный русский иконописец и реставратор XX века. Родилась 8 ноября 1899 года в семье священника. Духовная дочь святого… … Википедия

Иконопись (история) - Евангелист Лука пишет икону Богоматери (Михаил Дамаскин, XVI век) … Википедия

Свято-Екатерининский монастырь (Тверь) - У этого термина существуют и другие значения, см. Свято Екатерининский монастырь. Достопримечательность Свято Екатерининский женский монастырь … Википедия

Свято-Екатерининский женский монастырь - Достопримечательность Свято Екатерининский женский монастырь Вид с Волги Страна … Википедия

Книги

• , Монахиня Иулиания. В книге рассказывается о жизни и подвигах иеросхимонаха Алексия, около сорока лет прожившего в горах Кавказа. Люди, которым посчастливилось знать подвижника, поделились своими воспоминаниями… Купить за 387 руб
• Он хотел жить и умереть странником Купить за 349 руб
• Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии , монахиня Иулиания. Книга представляет собой жизнеописание иеросхимонаха Алексия (Данилова), который много лет подвизался в горах Кавказа. С самого юного возраста в душе будущего монаха зрела любовь к уединению…

монахиня Иулиания (М.Н. Соколова)

Зрение духовное само по себе необъяснимо. Мир духовный не имеет ничего общего с нашей действительностью. Обычному пониманию и восприятию плотского или душевного человека он не поддается.

Видеть может только живой человек. Плотский же человек, у которого все мысли, чувства и стремления направлены лишь на устроение земного благополучия и угождение плоти, мертв в духовной области; она ему чужда, и он в ней слеп. У душевного человека очи ума (духа) затуманены мятущимися чувствами сердца и чрезвычайной образностью мысли. Почти все мы, а особенно художники, мыслим образами земного мира, перемешанными с фантазией, и все увлекаемся кружением чувств и сердечных влечений, а это все, как дымовой завесой, застилает от нас невещественность инобытия. Духовный мир если и видится, то видится тускло, слабо и искаженно. Поэтому ни плотской, ни душевный человек не может проникать в эту таинственную область, тем более не может черпать из нее какие-либо образы для своего творчества.

Между тем, изобразительное искусство основывается на зрении. И если обычному художнику, чтобы что-то изображать, необходимо прежде научиться видеть, то и касающемуся искусства церковного, возвышенно-духовного, необходимо прозреть в этой области. А чтобы прозреть, надо в ней ожить, ощутить ее реальность, задышать ее воздухом (молитвой), почувствовать ее умиренность и бесстрастие, плениться красотой ее чистоты, радостью благоговейного предстояния пред Лицом Божиим.

Евангелие говорит: «Чистии сердцем Бога узрят» (). Чистое сердце - это смиренное сердце. Высочайший образец смирения и чистоты нам дан Самим Господом Иисусом Христом, и к следованию Ему призваны все. Достижение же этой чистоты сердца есть дело жизни и духовного опыта. Ни из слов, ни из книг этому научиться нельзя. Поэтому нельзя научить и видению духовному. Оно дается не только живущему жизнью духовной, но и достигшему уже чистоты сердца; дается как дар Божий и не всем в равной степени.

История Святой Церкви от самых первых дней Христовой Церкви до настоящего времени изобилует примерами дивного просветления духовного зрения. Преподобная Мария Египетская, никогда не видавшая преподобного Зосиму, назвала его по имени, объявила его священный сан, а потом повелела передать игумену его монастыря, чтобы он внимательнее смотрел за собою и за братией, ибо им надо во многом исправиться. Они тоже были подвижниками, но, по-видимому, многого за собою не замечали.

Преподобный Андрей, Христа ради юродивый, видевший Покров Божией Матери во Влахернском храме, встретил на городском рынке инока, которого все восхваляли за добродетельную жизнь, которому исповедовали свои грехи и давали много золота для раздачи нищим. Проходя мимо него, преподобный Андрей увидел, что его обвивает страшный змей, а вверху, в воздухе, он прочел надпись черными буквами: «Корень всякому беззаконию - змий сребролюбия». Инок же не видел и не чувствовал своей беды.

Преподобный Сергий, сидя за трапезой с братией, вдруг встал и молча поклонился до земли святителю Стефану Пермскому, направлявшемуся в то время в Москву, не имевшему времени заехать в обитель Сергиеву и издалека благословившему Преподобного и его братию. Ученики же только потом узнали от своего святого игумена причину такого его поступка. Старец задержал на три дня гостившего у него купца, хотя тот очень торопился по делам домой, а после, отпуская его, заповедал ему со временем поблагодарить Бога за Его к нему милость. И только через несколько лет, уже после смерти старца, открылось, что тогда купца на дороге три дня подстерегали убийцы.

Дети, не испорченные дурным воспитанием или товариществом, за чистоту своих сердец также иногда способны бывают видеть сокровенное. Старец иеросхимонах Гавриил рассказывал, что в детстве он видел то, что делается далеко, и то, что другим не видно. Рассказы его пугали мать, простую, но глубоковерующую крестьянку. Она его предостерегала и просила не вдаваться в это. С годами эта способность у него пропала и снова возникла, когда он стал уже иеросхимонахом. Он воспринимал мысли человеческие, как явный разговор, видел совершающееся на расстоянии, удостаивался видеть усопших и угодников Божиих. Старец понял, что способность зреть сокровенное является у человека только при чистоте его сердца. Рассказывая кое-что об этом, он с умилением говорил: «Воистину справедливо слово Христово: чистии сердцем Бога узрят и не только Бога, но в Боге и все сокровенное мира сего узрят».

Такого просветления духовного зрения сподобляются ревнующие о чистоте сердца в конце борьбы с самим собою и с врагом рода человеческого.

Но духовное прозрение имеет множество степеней.

Через деятельное следование за Христом, через молитву, при сосредоточенном внимании ко всему тому, что человек делает, говорит и мыслит, изо дня в день, из года в год по крупинке, незаметно накапливается у него духовный опыт. Без такого личного опыта духовный мир непостижим. О нем можно философствовать, читать, рассуждать и быть в нем мертвым и слепым. И если направление пути взято правильное, то человек, прежде всего, начнет видеть свои недостатки, ошибки, свое подлинное лицо без прикрас. Увидит и путь, по которому идет, где опасности и как их избегать и т. д. Это и есть начало просветления духовного зрения. О нем мы и молимся постоянно и на утренних и вечерних молитвах, и в богослужениях, и в Псалтири, и в акафистах, и в других молитвословиях. «Молим Твою безмерную благость: просвети наша мысли, очеса и ум наш от тяжкаго сна лености восстави» (Утренние молитвы). «Свет невечерний Рождшая, душу мою ослепшую просвети» (Утренние молитвы). «Просвети очи мои, Христе Боже, да не когда усну в смерть» (Вечерние молитвы). «Иисусе, Свете мой, просвети мя» (Акафист Спасителю). «Христе, Свете истинный, просвещаяй и освящаяй всякаго человека…» и т. д. (Молитва 1-го часа).

Все случающееся в жизни нашей: скорби, болезни, страсти душевные и телесные, самые грехопадения - попускается нам для того, чтобы не в теории, а из опыта каждый познал свою глубокую немощь. Познавая же себя, мы смиряемся, по мере преуспеяния в смирении очищаемся, покаянием привлекаем благодать Божию, которая врачует духовную слепоту и дает прозрение духовным очам. Без такого, хотя бы начального, прозрения в области духовной что может дать в своем искусстве человек, чуждый этой жизни? Образ, создаваемый им, не будет соответствовать тому, что он дерзнет выразить в красках.

«Когда кто хочет, - говорит преподобный , - рассказать о доме каком, или о поле, или о царском дворце… надо наперед видеть и хорошо рассмотреть все такое и потом уже со знанием дела рассказывать о том. Кто может что сказать сам от себя о каком-либо предмете, который прежде не видел? Если таким образом о видимом и земном никто не может сказать что-либо верное, не видев то своими глазами, то как можно сказывать и извещать что-либо о Боге, о Божественных вещах и святых Божиих, то есть какого общения с Богом сподобляются святые, что это за ведение Бога, которое бывает внутри их и которое производит в сердцах их неизъяснимые воздействия; как можно сказать о сем что-либо тому, кто не просвещен наперед светом ведения?»

Поэтому VII Вселенский Собор, деяния которого посвящены были утверждению иконописания, признает истинными иконописцами святых отцов Церкви. Они творят художества, ибо они опытно последовали Евангелию, имеют просветленные духовные очи и могут созерцать то, что и как надлежит изобразить на иконе. Те же, кто только владеет кистью, относятся или к исполнителям, мастерам этого дела, ремесленникам, или иконникам, как их называли у нас на Руси.

«Иконописание совсем не живописцами выдумано. Живописцу принадлежит техническая сторона дела. Иконописание есть изобретение и предание святых отцов, а не живописцев. Сами оные божественные отцы наши, учительски… объявшие таинство нашего спасения, изобразили его в честных храмах, пользуясь искусством живописцев» (VII Вселенский Собор, деяние 6-е).

Итак, повторяю, видение духовное есть дар Божий, и само по себе оно необъяснимо. Здесь «мрак», как говорят святые отцы. Есть такое выражение: «Он вошел во мрак видений». В первом ирмосе канона на День Святой Троицы поется: «Божественным покровен медленноязычный мраком, извитийствова богописанный закон, тину бо оттряс очесе умнаго, видит Сущаго…» Ум - это дух. Тина - здесь скорее не грех, ибо грех заваливает духовные (умные) очи, подобно непроницаемой глыбе камня, тиною же здесь может быть наша мечтательность, образность мысли, заволакивающая умные, духовные очи. Ум должен быть покрыт «темновидным» («Лествица»), то есть необъяснимым даже на языке святых отцов смирением, должен очиститься от образов мира вещественного, и тогда его духовные очи могут прозреть, но опять не сами собою, а через прикосновение Божественных перстов.

Однако не следует думать, что сподобившийся этого дара способен бывает видеть тайны сокровенные так же свободно, как мы, например, видим окружающий нас мир внешним зрением. Под духовным просветлением зрения надо понимать особую чуткость, способность сокрушенного и смиренного сердца к восприятию того, что Богу угодно будет открыть человеку. «В душах смиренных - небесные видения», - говорит «Лествица». Это подтверждается примерами из Священного Писания и Житий святых. Когда скорбящая о смерти сына сонамитянка бросилась к ногам пророка Елисея, а его ученик хотел отстранить ее, пророк удержал его, сказав: «Оставь ее, душа у нее огорчена, а Господь скрыл от меня и не объявил мне…» ее горе ().

К такому духовному зрению приложимо наименование созерцания того, что открывается по воле Божией. Одним из таких видений и откровений является древняя икона, одиноко стоящая в изобразительном искусстве всех времен и всех народов.

Итак, задачу развить видение внешнее и научить изображать увиденное берут на себя художественные школы и научают. Умение изображать то, что постигается душевным зрением и другими нашими чувствами, является достижением художника при наличии его трудолюбия и талантливости.

Видению духовному, проникающему в мир божественный, ни самому научиться произвольно, ни научить невозможно. Его можно наблюдать через соприкосновение с древней иконой, если подходить к ней не поверхностно, а глубоко, внимательно и пристально, с должной (церковной) точки зрения; можно ему удивляться и убеждаться в его правдивости и истинности, но восхитить произвольно дар Божий невозможно.

В жизни и творчестве монахини Иулиании, в миру Марии Николаевны Соколовой, отобразились лучшие черты русского народа: подвижнический труд, скромность и глубокая православная вера. Ее жизненный путь совпал с труднейшим в истории нашей страны временем.

В первые же десятилетия советской власти в России началось гонение на Церковь и православных людей. Настало время дикого разгула воинствующего атеизма, когда закрытие и разрушение храмов и монастырей сопровождалось массовым уничтожением икон и других святынь русского народа. Нетрудно понять, каким могло быть официальное отношение к иконописанию в то время и насколько сложным был путь для тех, кто пытался сберечь традиции русской иконописи. Но Господь незримо сохранил это искусство, которое является существенной частью жизни Православной Церкви.

Монахине Иулиании было дано сохранить и передать преемникам и последователям живые традиции древнерусского иконописания в один из самых скорбных периодов в истории нашего Отечества. И потому столь велико ее значение для современных иконописцев.

Мария Николаевна родилась 8 ноября 1899 года (в день святого Архистратига Михаила) в семье священника Николая Александровича Соколова, настоятеля московского храма в честь Успения Пресвятой Богородицы, что на Гончарной улице, близ Таганки. Отец Николай окончил Московскую Духовную Академию. Он ревностно исполнял свои обязанности по храму, любил богослужение и совершал его с благоговением. Он был справедливым, строгим к себе и не терпел никакой лжи. Отец Николай был музыкально и художественно одаренным человеком. Его старший брат - Александр Александрович Соколов - окончил Петербургскую Академию Художеств, второй брат - Владимир - был священником московского Рождественского женского монастыря.
I-1 Из воспоминаний Лидии Николаевны Соколовой.

Мать Марии Николаевны - Лидия Петровна - отличалась спокойным, добрым, но твердым характером. Образование она получила в московском Филаретовском женском училище, основанном митрополитом Филаретом (Дроздовым) для дочерей священнослужителей. Лидия Петровна была дочерью священника Петра Терентьевича Некрасова, служившего в одном из храмов Новодевичьего монастыря, «человека доброго, широкой души, милостивого к бедным людям. Он не пропускал без подаяния ни одного нищего, которые всегда во множестве собирались на паперти его храма и по его кончине огромной толпой провожали его гроб. Его супруга Анна Николаевна происходила из дворянской семьи. Она рано осиротела и была взята митрополитом Филаретом на воспитание» I-1 . У Марии Николаевны были две младшие сестры - Лидия и Серафима. Родители, люди глубоко верующие, сумели привить детям любовь к Богу и Церкви. Лидия Петровна почти каждую неделю ездила по четвергам в часовню великомученика Пантелеймона на молебен и брала с собой дочерей. Она рано научила детей читать по-славянски, и перед сном они читали на выбор один из акафистов.

Мария всегда отличалась серьезностью, не участвовала в детских забавах. С ранних лет любила читать Священное Писание, Жития святых и посещать богослужения. Уже с четырехлетнего возраста она с большим желанием много рисовала. Однажды, когда ей было около шести лет, она сидела зимним вечером у окна, глядя на темное звездное небо, и вдруг увидела на небе четырехконечный крест, сияющий дивной красотой. Об этом она рассказала матери, а впоследствии акварелью нарисовала виденный ею крест.

В 9 лет Мария поступила в V Московскую женскую гимназию ведомства императрицы Марии Федоровны. В двенадцатилетнем возрасте она лишилась отца, который был для нее во многом примером и учителем. Она скоро почувствовала необходимость духовного руководства, молилась, просила Святителя Николая указать ей ее путь. Кто-то из друзей посоветовал пойти в храм на Маросейке к отцу Алексию Мечеву. Батюшка встретил ее словами: «Давно я ждал эти глаза». Отец Алексий стал ее духовным отцом. С первой же исповеди у батюшки она начала записывать в дневнике его слова, сказанные ей, и такие записи вела в течение почти 10 лет, до смерти батюшки.
I-2 Церковные ведомости, 1901, № 27 (Заметка к статье «Юбилейные церкви»). I-3 Из воспоминаний С. Н. Дурылина.

Его духовное окормление определило весь дальнейший духовный, творческий и жизненный путь монахини Иулиании. Впоследствии она составила наиболее полное воспоминание об отце Алексие. Маленький приходской храм во имя Святителя Николая, получивший название «Николы в Кленниках», где служил отец Алексий, находился в самом центре столицы: недалеко от Кремля, в начале улицы Маросейки. «В архивных документах эта церковь упоминается впервые в 1625 году...» I-2 По словам епископа Арсения (Жадановского), настоятеля Чудова монастыря, отец Алексий был мудрым старцем, только находившимся не в монастыре, а в миру, в самой гуще человеческого общежития. «Он был, - писал епископ Арсений, - старец городской, приносивший людям пользы нисколько не меньше, чем какой-либо пустынник». Искренними друзьями отца Алексия были современные ему оптинские старцы Феодосий и Анатолий; и эти истинные жители иноческой пустыни изумлялись подвигу отца Алексия, жившего «во граде, яко в пустыне». Особенно ему был близок иеромонах Анатолий. «Мы с ним одного духа», - говорил отец Алексий. Действительно, у них был один дух любви благодатной, всепрощающей и всеисцеляющей. Отец Анатолий всегда посылал москвичей к отцу Алексию, а отец Нектарий Оптинский однажды сказал посетителю, приехавшему из Москвы: «Зачем вы к нам ездите, у вас есть отец Алексий» I-3 .
I-4 Монахиня Иулиания.

Особого внимания заслуживает руководство отца Алексия, которым постоянно пользовались его духовные дети. «Им он, казалось, особо отдавал свои силы, время, заботы даже не отеческие, а скорее материнские по своей теплоте и сердечности». Вот что пишет монахиня Иулиания в своих воспоминаниях. «Отец Алексий всегда возводил руководимых им к подвигу духовному, то есть наиболее трудному и существенному. Но все трудное начинается с легкого. Внешний подвиг необходим, хотя самый малый, он воспитывает силу воли, без которой невозможен никакой, тем более духовный подвиг. Но надо прежде взвесить силы и возможности. «Семь раз примерь, - говорил батюшка, - один раз отрежь, а на что уж решился, того надо держаться во что бы то ни стало. Иначе цель не достигается. Например, молитвенное правило пусть будет небольшое, но оно должно выполняться неопустительно, несмотря на усталость, занятость и другие помехи» I-4 .

В основу духовной жизни батюшка полагал внимание, духовное бодрствование над собой. Потерю духовного бодрствования, рассеянность, увлечение чувственными мыслями, каковы бы они ни были, батюшка называл сном. Но это внимание не должно сводиться к праздному наблюдению своих мыслей, состояний и переживаний. Следить за собой, как говорил батюшка, значило не только замечать дурные мысли и пожелания, но и сопротивляться им постоянно. А так как силы наши немощны и ничтожны, то надо постоянно призывать помощь Божию, молиться, а чтобы внутреннее око было зорче и чище, необходимо все время приносить покаяние в неизбежных ошибках.

Путь человека ко спасению, к Богу должен заключаться, по учению батюшки, в следующем: «Надо полюбить Господа всем своим существом и отдать ему всего себя. Все мысли, чувства, желания направлять на то, чтобы угодить Господу, и стараться направить душу свою, характер свой так, чтобы ближнему было легко с нами жить. И как в жизни и поступках надо забывать свое «я», забывать себя, быть как бы чуждым себе, а жить скорбями и радостями каждого человека, с которым нас Господь поставил, так и в молитве нужно искать не для себя радостей и утешения, а, забывая себя, отстраняясь от себя, просить только силы у Господа исполнять Его повеления на земле, куда Он нас послал для того, чтобы мы, исполняя Его волю, работали Ему и трудились для Него». Этот путь избрала для себя монахиня Иулиания, следуя заветам духовного отца до конца своей жизни.

Время духовного становления Марии Николаевны совпало с особенно тяжелыми и бурными событиями в России. «Общее настроение было тревожно-выжидательное. Отец Алексий имел обыкновение каждую субботу после всенощной выходить на краткий молебен перед чудотворной иконой Феодоровской Божией Матери. Однажды во время такого молебна на виду у всех из глаз Царицы Небесной покатились слезы.

Наступил 1917 год, которому суждено было стать роковым для всего прежнего строя России. Обычный круговорот жизни начал ломаться с каждым днем все более и более и самым коренным образом. I-5 Монахиня Иулиания. Жизнеописание старца о. Алексия Мечева.

Давно нависавшая грозная туча разразилась. Теперь все слои общества, начиная с высших, должны были пройти трудный путь очистительных испытаний. Закрытие Духовных школ, опустевшие университеты, разложение учащейся молодежи, закрытие Кремля, разгон монастырей, национализация церковного имущества, разрушение храмов, осквернение святых мощей и икон, брожение и разделения в среде духовенства, и все это среди усиливавшегося голода, холода, тифа и прочих бедствий» I-5 . I-6 Павла Федоровна Хватова. I-7 Е. А. Булгакова.

«...Вечером трамвайное движение прекращалось. Идти можно только пешком. Ни души на улице, шаги эхом отдаются на противоположной стороне, во дворах одиноко стоящих домов. Распространялись рассказы о каких-то бандитах, прозванных «прыгунчиками». Они вечерами нападали на одиноких прохожих. Но две девушки (одна из них - будущая монахиня Иулиания, другая - Павла I-6) ходили в храм утром и вечером каждый день. Батюшка благословил им дружить и поочередно ночевать друг у друга. Жили они обе неблизко, но с батюшкиным благословением ничего не страшно. Страшно было только, пока о том не знал батюшка, а если он благословил в дорогу, то все будет хорошо. Крепкая вера в его молитву делала девушек бесстрашными, а частая исповедь и причащение давали бодрость и покой. Бывало, по окончании праздничной всенощной, когда храм был переполнен, батюшка начинал сам, встав на колени, петь полным бодрости голосом: «Под Твою милость прибегаем...» - и вся церковь вторила ему как один человек, проникаясь надеждой, что Пресвятая Богородица не презрит моления находящихся в скорбях и пошлет Свою милость. Все расходились из храма в полной уверенности, что наступающая ночь, чреватая всякими последствиями, пройдет спокойно» I-7 .

Всех предупреждал отец Алексий от опасного шага куда-то бежать. «Мы виноваты, мы согрешили перед Господом, - говорил он, - а не кто-то другой». Никто не должен отказываться пить общерусскую чашу горечи, чашу наказания, которую дал Господь. О поругании святых мощей отец Алексий говорил: «И святые, как наши старшие братья, по любви к нам и состраданию берут на себя часть креста и страдают вместе с нами...» I-8 Воспоминания Л. Н. Соколовой.

1917 год был для Марии Николаевны годом окончания гимназии. Ей было предложено занять место учителя рисования уже в советской школе. Она согласилась, но вскоре же ей было велено прочитать детям атеистическую лекцию. Мария Николаевна решительно отказалась, ушла из школы и устроилась в частную студию Ф. И. Рерберга и А. П. Хотулева в Москве, где углубленно занималась рисунком. Вскоре, благодаря своим знакомым, она изучила графическую работу и поступила художником-графиком в издательство «Энергия». Исполнение сложных графических работ дома давало ей возможность свободно располагать своим временем. «В это тяжелое время в Маросейском храме под руководством старца отца Алексия росла и увеличивалась община верующих, искавших духовного утешения и совета в скорбях. Между духовными детьми, постоянно ходившими в храм, были распределены послушания. Марии Николаевне, ежедневно посещавшей храм, была поручена ризница, а также в ее обязанности входило следить за порядком во время исповеди у батюшки. У квартиры старца с утра и до вечера стояла очередь желавших попасть к нему на прием. Сюда приходили ученые, врачи, художники, профессора, крестьяне и, вообще, люди всех сословий. Батюшка всего себя отдавал разгрузке чужого горя» I-8 .

В 1923 году отец Алексий окончил свой земной путь. Все попечение о пастве и церкви он передал своему сыну, иерею Сергию.

Отец Сергий унаследовал от отца широкое, пламенное сердце и всей душой принял духовную семью батюшки. Он обладал глубоким богословским умом и привлекал много интеллигентной молодежи, для которой его беседы были целым откровением.

По благословению отца Сергия была проведена реставрация нижнего храма. Опытные мастера-реставраторы (из старообрядцев) восстановили древнюю архитектуру. В этом храме отец Сергий собрал старинные иконы. Он стал глубоким почитателем иконы, ее серьезным знатоком и любителем еще в то время, когда большая часть русского общества восторгалась и преклонялась перед религиозной живописью В. М. Васнецова и М. В. Нестерова. I-9 И. А. Иванова. Воспоминания о Марии Николаевне Соколовой.

Отец Сергий благословил Марию Николаевну обучаться иконописи у Василия Осиповича Кирикова. Это было в середине 20-х годов. «Василий Осипович Кириков всегда с трогательной теплотой говорил о Марии Николаевне Соколовой, считая ее своей самой верной и преданной ученицей. Мария Николаевна глубоко уважала своего учителя, видела в нем как превосходного реставратора, так и тонкого художника и непревзойденного копииста. Мария Николаевна была для Кирикова тем человеком, на которого можно было всецело положиться, рассказать все до конца, встречая полное сочувствие и понимание. В те сложные и трудные годы это было большим счастьем» I-9 . I-10 В храмах Спаса на Нередице (XII в.), Феодора Стратилата на ручью (XIV в.), Спаса Преображения на Ильине (XIV в.), Успения на Волотовом поле (XIV в.), Рождества Христова на кладбище (XIV в.), Симеона Богоприимца в Зверином монастыре (XV в.). I-11 В Спасо-Мирожском монастыре (XII в.). I-12 См. Приложение «Работы из альбома М. Н. Соколовой».

Мария Николаевна написала в это время копию с чудотворного образа Заступницы Земли Русской - Владимирской иконы Божией Матери. В 1928 и 1929 годах она совершила поездки по северным городам, желая изучить древние фрески. Она делала зарисовки с фресок в Новгороде I-10 , Пскове I-11 , копии с фресок в Ферапонтовом монастыре I-12 . Нужно было обладать твердостью духа и мужеством, чтобы одной ездить рисовать фрески в закрытые храмы и монастыри в этот период воинствующего атеизма. I-13 Письмо «Об иконописи» написано в подмосковном городе Верея.

Мария Николаевна сумела осознать необходимость сохранения и развития древних традиций иконописи, твердо сохранить веру в то, что все это не должно умереть. Как уже упоминалось, отец Сергий проявлял живой интерес к древней иконе и иконописанию. Сознавая омертвление этой стороны церковной жизни, он желал по мере возможности содействовать ее оживотворению. Вокруг него стали собираться не только любители, но и тонкие исследователи древнего русского искусства. Один из них - Владимир Алексеевич Комаровский (1883–1937), иконописец, к советам которого неоднократно обращалась Мария Николаевна. К 1930 году относится письмо В. А. Комаровского «Об иконописи», обращенное к отцу Сергию Мечеву I-13 . Вот некоторые его размышления из этого письма о проблемах современного иконописания.

«... Приходит другое время - является живая потребность и стремление к постижению Первообраза. Древняя икона восстает как недоступное прекрасное, как полнота церковности. Мы мечтаем об искусстве первообразном, которого мы лишены. Оживление интереса к иконе и поиски возможности вернуться к иконописи заставляют прибегать к помощи того иконописного ремесла, которое сохранилось еще благодаря старообрядчеству. Технические приемы - это единственное, что осталось от иконописи.

Икона, написанная со всем знанием иконописных приемов, хотя бы и со вкусом, но без творческого осознания законов иконописного дела, производит впечатление совсем обратное тому, какое она должна производить. Вместо собирания души, она ее рассеивает и беспокоит; как бы она ни походила на древнюю икону высокого стиля - она фальшива, и тем более, чем более отдельные элементы походят на древние...

Все это неправдиво и является следствием внешнего созерцания древних икон, без творческого восхождения к Первообразу.

Нужно иметь творческий дар, чтобы древняя икона была дверью к Первообразу. Тут совершенно недостаточны вкус и художественное дарование.

Что же делать? Или же совсем не писать иконописно... Думаю, что и это было бы неправильно. Даже и то знание, которое дает иконописное мастерство, нужно и полезно, но нечего обольщать себя надеждой, что через него есть выход к иконописи. Писать хорошо копии с древних икон - это уже очень большое дело, тут приложимы и дарование, и вкус, недоступные современникам, ремесленным иконописцам.

Написать хорошую копию, а не подделку - это уже дело художника-иконописца. Но чтобы подготовить путь к иконописи творческой, нужно совсем другое - осознание законов пластической формы, по существу таковой является форма иконописная.

Научить этим законам почти невозможно: можно их только осознать, но можно, по крайней мере, и знать.

В общем, положение как будто безвыходное, но ведь дело, на которое мы надеемся, почти чудо.

Всякое усилие в этом направлении ценно, необходимо. Но суррогат иконописи, дающий иллюзорный вкус высокого стиля, и лицемерен, и вреден. Пусть уж иконопись будет убога, но правдива.

К форме... мы не можем не стремиться, как не можем отказаться от стремления к познанию Первообраза».

В этом письме Комаровский упоминает и о Марии Николаевне, говоря: «Среди членов Вашей общины Вы стремитесь возбудить интерес к делу «хваления Бога в лицах». Лучшим достижением в этом направлении служат работы Марии Николаевны Соколовой. Она не только прекрасно усвоила технические приемы иконописания, но и стремится не только копировать, но и войти в сферу свободной композиции. Само по себе, как таковое, это уже «достижение» и, конечно, является выражением живой потребности». I-14 См. гл. «Руководство для начинающих иконописцев», с. 37

30–40-е годы для Марии Николаевны были временем накопления богатых знаний и материалов в области иконописания. Она пишет десятки различных копий с древних икон из частных собраний и на их основе создает творческие образы. Копирование для нее стало, с одной стороны, ступенью познания, а с другой - вдохновенным творчеством. Монахиня Иулиания писала: «...иконописи нужно учиться только через копирование древних икон, в которых невидимое явлено в доступных для нас формах. Копируя икону, человек всесторонне познает ее и невольно приходит в соприкосновение с тем миром, который в ней заключен. Постепенно он начинает ощущать реальность этого мира, узнавать истинность данного образа, потом постигает глубину его содержания, поражается четкостью форм, внутренней обоснованностью его деталей и поистине святой простотой художественного выражения» I-14 .

Эти годы были для Марии Николаевны периодом творческого становления как иконописца. Глубокое созерцание икон помогало ей войти в молитвенный мир иконы. Возрастая духовно, она обратилась к отцу Сергию Мечеву за благословением на монашеское пострижение. Сохранилось письмо отца Сергия его духовной дочери, относящееся к тридцатым годам. «Отречение от мира шире пути иноческого. Иночество есть один из видов этого отречения. Его высшая форма. Заживите по-настоящему для Господа и Его жизнью и почувствуете, что идете тем же путем, что и иноки... Только не забывайте, что сейчас время особенного служения ближним. Пусть в Вашей мере это служение будет и Вашей молитвой, и Вашей жизнью в Нем и с Ним. Никогда еще не страдали так Его братия меньшие, как теперь. Главное, живите для Бога и в Нем с людьми, выполняя в меру все положенное каждому христианину. Тогда, в свое время, если благословит Господь, войдете легко и в лик ангелоподобных. Только так, а не иначе». I-15 Находятся в частном собрании. I-16 Е. А. Булгакова. Воспоминания о монахине Иулиании.

В 1934 году храм Николы в Кленниках был закрыт. Незадолго до его закрытия Мария Николаевна выполнила тринадцать высокохудожественных акварелей с детальной проработкой интерьера всего храма I-15 . Вскоре начались преследования всех прихожан и духовенства Маросейского храма. Многие из них подверглись репрессиям. Отец Сергий был отправлен в ссылку. Мария Николаевна неоднократно посещала его в ссылке. «Отец Сергий благословил нуждающимся в духовной поддержке обращаться к ней с полной откровенностью и доверять ей так же, как ему. Ей было всего 32 года, и она несла это, и польза от общения была большая, душа оживала» I-16 . Можно привести здесь одно из ее писем: «... А от себя я хотела тебе написать просто несколько словечек на твое это письмо. Мне почувствовались две вещи во всем, что пишешь, а хочется тебе сказать, как меня учили на это смотреть. Первое - это ты хочешь понять все своим умом и усиленно трудишься, должно быть, над этим. Ты хочешь в свою маленькую чашечку перелить океан. Разве это возможно? Что такое наш ничтожный ум? Как же можно этим умом и своими усилиями почерпнуть весь безбрежный океан мудрости, которая помещена в тех или других выражениях? Меня учили оставлять непонятные места, не усиливаясь в них разобраться. Это уяснение приходит со временем и постепенно, по мере роста и приближения к Источнику мудрости. Тогда только открываются тайны, скрытые в простых словах. Так было у всех. Этого не мы добиваемся, а нам дается. Можно по-разному ко всему подходить и нам, так же, как по-разному подходили к Спасителю окружавшие Его люди. Ведь апостолы тоже не все понимали из того, что говорил их Учитель, но любовь к Нему и детское доверие говорили их сердцу: «Он не может сказать ничего плохого, а если мы не понимаем, то потому, что мы малы, грубы». Так и ребенок, любящий свою мать, считает, если что мама сказала, то значит все... она не скажет плохого. Были другие, которые разумом все старались постичь и понять в такой личности, как Христос, и споткнулись о несообразности и непонятности, начали критиковать, придираться и т. п. и отпали от Него. Много можно еще всего сказать, но на словах всего нет возможности написать. Мне думается, ты попадаешь в этом своем усилии все понять в молитвах на неверный путь. Разве ты забыла, кто написал это все, какие люди; лучше счесть себя за маленькую и еще ничего не понимающую и обойти такие набегающие на душу вопросы молчанием, чем всего пытливо доискиваться. Этого хочет разум, а не сердце. I-17 Письмо монахини Иулиании Нине Александровне.

Потом ты так переживаешь «лицемерие» в отношении к людям, которые тебе не нравятся, и пр. Меня учили: «нужно ко всем относиться как должно», что бы у тебя на душе ни было. А в том, что нет истинной любви, каяться и смиряться. Любви надо искать, но придет она только от прикосновения к нашему злому сердцу всех любящего Духа Святого. Его пришествие надо заслужить, для этого нам дана вся жизнь. И удивляться тому, что у нас нет любви, нельзя, потому что мы злые, но надо все делать напротив. Вот тебе мое глупое писание» I-17 . I-18 Рукопись.

«В Маросейской общине были группы, в которых под ее (Марии Николаевны) руководством изучали Библию. Это было очень интересно. Писали доклады на прочитанное. Проработать успели небольшую часть, но она осталась на всю жизнь живой. Ежедневно после богослужения бывало скромное угощение, во время которого Мария Николаевна читала что-нибудь ценное, интересное. Летом 1932 года она писала Житие Иоанна Кущника I-18 . Зайдешь - она прочтет написанную новую часть работы. Это можно назвать свободным пересказом, но это было глубокое духовное сочинение. Поразительно было, как она так глубоко могла понимать переживания святого. I-19 Машинопись. I-20

Глубоко понимая ценность великопостного богослужения и желая сделать его доступным для людей, не имеющих времени и возможности каждый день быть на богослужении, Мария Николаевна составила Триодь Постную I-19 . Сохранив структуру богослужения неизменной, она выбрала из стихир и трипеснцев на каждый день наиболее покаянные. Паремии, недоступные для понимания, дала еще и в переводе на русский язык и, кроме этого, тут же включила святоотеческое толкование их. После окончания службы на каждый день она добавила выписки из святых отцов, подходящие к этому дню. Кроме этого, она объяснила, чему посвящена каждая Неделя, и сделала это подробно и очень глубоко» I-20 .

В 1938 году умерла мама Марии Николаевны - Лидия Петровна. Она всю свою жизнь окружала дочь особенной заботой, бережно относилась к ее внутреннему миру. Таким же близким человеком для нее, особенно после смерти матери, стала ее сестра - Лидия Николаевна. В это время Лидия Николаевна с семьей собиралась уехать из Москвы в Сергиев Посад. Мария Николаевна, по благословению отца Сергия, поехала в Рыбинск, где жила слепая матушка Ксения, к ней обращались даже архиереи. Марии Николаевне она сказала: «Марфа и Мария, Марфа и Мария». И Мария Николаевна поняла это так, что ей не надо оставаться в Москве, а следует соединиться с сестрой. I-21 Воспоминания Лидии Николаевны Соколовой.

Они поселились в поселке Семхоз, в нескольких километрах от Троице-Сергиевой Лавры. Поселок походил на глухую деревню. «Не успели мы еще довести вещи из Москвы и устроиться, как внезапно грянула война с немцами. Скоро наступил страшный голод» I-21 .

Строки из письма Марии Николаевны воскресят те годы ее жизни.

«Дорогой Лизочек! Наконец представляется возможность написать тебе все более подробно, чем раньше... Беспокойство, от которого ты уехала, все еще продолжается там: Елену Сергеевну все таскают; остальных будто бы оставили «пока». Все очень голодают. Борис Васильевич и Мария Петровна, да и все питаются, главным образом, комбикормом и тем, что смогут достать.

Утешаюсь я сейчас тем, что каждую неделю езжу в Москву рисовать со старых икон. Это мне столько придает бодрости...» I-22

Мария Николаевна все эти годы видела постоянную слежку за собой. Близкие люди говорили, что «она ходит по самому краю». I-23 В 1990 году храм Святителя Николая в Кленниках был возвращен православным москвичам. Одновременно состоялась передача чтимой Феодоровской иконы Божией Матери в этот храм. (Прим. ред.)

Мария Николаевна продолжала неустанно трудиться: писала иконы и работала в издательстве. Досок для икон в то время достать было невозможно, поэтому она писала на бумажных, картонных и грунтованных с двух сторон холстиках («таблетках»). Это были миниатюрные иконы, удивительные по тонкости исполнения, с изображением двунадесятых праздников и избранных святых (размер не более 10 х 7,5 см). Маленькая комната-келлия Марии Николаевны, с одним окном, была напоена духом молитвы и мирной тишины. Все, кто переступал ее порог, ощущали эту благодатную духовную атмосферу. В угловике теплилась лампада перед чтимой Феодоровской иконой Божией Матери из храма Святителя Николая в Кленниках. Со времени закрытия храма и почти до самой кончины Марии Николаевны этот образ хранился у нее в келлии I-23 .

В 1946 году произошло знаменательное событие: была вновь открыта древняя русская святыня - Троице-Сергиева Лавра. Предстояло возрождение обители. Она находилась в полном запустении. В Трапезном и Покровском храмах были устроены увеселительные заведения. На забеленных стенах «красовались» красные лозунги. I-24 «ЖМП», 1975, № 5. С. 25–27.

Мария Николаевна как художник-иконописец получила приглашение в Троице-Сергиеву Лавру. С этого времени начался основной период в ее творческой жизни. «Здесь, в Лавре, дарование Марии Николаевны раскрылось наиболее полно, чему содействовал искони присущий этой русской обители дух высокого монашеского благочестия и молитвенности, из которых произрастает и на которых зиждется труд иконописца» I-24 . Одной из ее первых больших творческих работ была роспись Серапионовой палаты, посвященная Преподобному Сергию Радонежскому. В росписях «Труды Преподобного Сергия», «Видение Преподобному Сергию птиц», «Благословение князя Димитрия Донского», «Беседа Преподобного Сергия со святителем Алексием» и других изображены события из Жития Преподобного Сергия. В цветовом решении Мария Николаевна опиралась на свои копии Дионисия из Ферапонтова монастыря. Росписи были выполнены в 1949 году за два месяца (август–сентябрь). I-25 И. В. Ватагина - художник-реставратор музея им. Андрея Рублева, иконописец, преподаватель иконописи в Богословском институте.

Мария Николаевна собрала группу помощников из нескольких молодых художников, которые переносили рисунок с эскизов на стену, раскрывали цвета, растирали натуральные краски (среди них было много ферапонтовских камней). Работали все с необычайным воодушевлением и радостью. Вот как вспоминает об этом одна из учениц-помощниц Ирина Васильевна Ватагина I-25 .

«Надо представить себе то время. Казалось, что нет возможности работать для Церкви. Реставратор икон при музее - вот предел. Мой учитель из Третьяковской галереи И. А. Баранов с тоской говорил: «Если бы мы с тобой работали для храма, как бы горело сердце!» Но это были только несбыточные мечты. И вдруг!.. Конечно, мне все представлялось чудом. Да так оно и было».

После работы в Серапионовой палате Мария Николаевна начала со своими ученицами систематические занятия иконописью. Это была небольшая группа из 4–5 человек, сплоченных любовью к русской иконе и глубоким уважением к своей наставнице. Наряду с практическими занятиями по изучению техники иконописи, Мария Николаевна многое открыла для них в духовной жизни, читала и рассказывала. Они учились писать с икон-образцов, написанных Марией Николаевной.

Освоив основные приемы иконного письма со своими ученицами, Мария Николаевна подключила их к большой работе над иконами для иконостасов двух приделов в московском храме пророка Ильи Обыденного. Это были 1952–1953 годы. Написано 17 икон для иконостаса и 12 икон небольшого размера для Царских врат. Особого внимания заслуживают иконы с изображением русских святых. Их четыре: «Святители Московские с Владимирской иконой Божией Матери», «Святители Киевские с изображением Божией Матери Печерской» и две иконы с изображением «Всея России чудотворцев» в молении за Землю русскую.

Но вернемся в Лавру. В 1950 году, во время реставрации в Троицком соборе, Мария Николаевна сделала копии почти со всех икон праздничного ряда иконостаса, принадлежащих кисти преподобного Андрея Рублева. Она писала на грунтованных с двух сторон холстиках, так называемых «таблетках» (размер 25 х 19 см), работая на лесах. Тогда же Мария Николаевна написала образ Преподобного Сергия с 19-ю житийными изображениями - список с иконы XV века, приписываемый иконописцу Дионисию или мастеру его школы. Эта икона помещена в местном ряду Троицкого собора у раки с мощами Преподобного Сергия.

В начале 50-х годов для Серапионовой палаты была написана большая икона «Явление Пресвятой Богородицы Преподобному Сергию». В это же время написаны для Никоновского придела Троицкого собора иконы «Преподобный Сергий» и «Святитель Алексий», ряд икон для сени над мощами преподобного Никона, в их числе иконы с изображением учеников Преподобного Сергия.

Одна из уникальных икон - образ «Преподобного Никона с житием» с 20-ю житийными изображениями (размер 140 х 118 см). В этой иконе выразилось глубокое размышление Марии Николаевны над иконным творчеством Дионисия. Икона находится над гробницей с мощами преподобного Никона.

Несомненный интерес представляют работы 1951–1952 годов в среднеазиатском городе Фергане. Архиепископ Ташкентский Гурий назначил сюда в храм настоятелем отца Бориса Холчева, духовного сына отца Алексия Мечева. «Владыка Гурий открывал Троице-Сергиеву Лавру в 1946 году, затем был переведен на Ташкентскую кафедру. Он любил небольшой ферганский храм во имя Преподобного Сергия. Для него из Лавры Владыка привез икону Преподобного Сергия с частицей его святых мощей. Кроме еще двух икон, в храме икон не было. Вместо иконостаса была белая штукатуренная стена. Общий вид храма был крайне убогий. Владыка Гурий и отец Борис очень хотели видеть в храме иконостас, напоминающий Троицкий собор в Лавре. I-26 Е. С. Чуракова - художник-реставратор, иконописец, преподаватель иконописи в Иконописной школе при МДА. I-27 Воспоминания Е. А. Булгаковой.

Монахиня Иулиания написала иконы для тяблового трехрядного иконостаса по образцу иконостаса Троицкого собора. По причине крайней удаленности и трудности доставки икон, они писались на холстах в Лавре. Монахиня Иулиания привезла рулоны и со своей ученицей Е. С. Чураковой I-26 уже на месте приклеивала холсты на доски. К празднику Рождества храм был обновлен» I-27 .

В эти годы Мария Николаевна продолжала углубленно работать над созданием «Собора русских святых». Ею были написаны четыре большие иконы «Собор русских святых». Две иконы находятся в Лавре, одна - в Свято-Даниловом монастыре в Москве и одна - в Воскресенском соборе в городе Романове-Борисоглебске (современный Тутаев, Ярославская обл.). Мария Николаевна собрала большой материал о русских святых. Она находила подобие каждого лика изображаемого святого по разным источникам, изучила весь житийный материал. Во многом эта работа была определена общением Марии Николаевны с известным иерархом епископом Афанасием (Сахаровым). По его просьбе она подготовила также Лицевые святцы русских святых. Сохранилось его письмо.

«Милость Божия буди с Вами, родная моя Мария Николаевна.

Синодальные святцы напечатаны на 48 листах, по 4 на каждый месяц. Русских святых значительно меньше. Я думал бы разместить их всего на 20 листах, как у меня в списке размечено красным карандашом. На каждом листе изображения располагаются в три ряда, как размечено синим карандашом. Только на листах 2-м и 20-м Соборы преподобных Печерских изобразить без разделения на ряды, а общей группой, как обычно изображаются Соборы святых.

Самые изображения, я думаю, лучше дать в таком виде, как в большинстве наших Лицевых иконописных подлинников, то есть только контурные изображения. Очень хочется, чтобы поскорее, хотя бы в таком виде, были изготовлены наши святцы, чтобы и я мог увидеть их, а ведь мне недолго уже осталось жить. А потом можно будет сделать и более совершенные изображения, подобные тем, какие Вы делаете для редакции, а может быть, и цветные. В дальнейшей разработке святцев на Вас можно будет возложить только руководство и наблюдение. А помощники у Вас найдутся.

На 21-м листе над Собором святых вселенских на воздусе - изображение Богоматери в рост, как на иконах Покрова, только не с архиерейским омофором, а с распростертым мафорием, то есть головным покровом восточных женщин.

Вот, кажется, все, что я хотел Вам сказать. Но все мои пожелания не считайте для себя совершенно обязательными. Рассуждайте сами, как лучше сделать.

Господь да хранит Вас и да помогает Вам в Ваших трудах, полезных для Церкви Православной.

Призываю на Вас Божие благословение.

Спасайтесь о Господе.

Богомолец Ваш епископ Афанасий.

P.S. Мечтаю быть в Лавре на праздник Преподобного. Тогда хотел бы повидаться с Вами. Кажется, будет в Лавре и митрополит Нестор, который будет искать Вас для переговоров об иконе «Всех русских святых». Но... мой заказ раньше сделан!..

P.P.S. На иконе владимирских святых сделайте надпись «Собор святых града Владимира и области его». А на задней стороне иконы сделайте такую надпись: «В Успенский Собор града Владимира в память юбилейного торжества по случаю 800-летия со времени его основания - смиренное приношение епископа Афанасия».

Епископ Афанасий был глубочайшим знатоком литургики и русской агиологии. Несомненно, их творческое содружество содействовало углубленному пониманию и выражению иконографическими средствами смысла и значения подвига русских святых, пронизанного любовью к Богу, своему Отечеству и народу.

Тема «Русских святых» занимала особое место в творчестве монахини Иулиании, к ней она обращалась на протяжении всей жизни. Монахиней Иулианией созданы иконы «Собор святых града Владимира», «Собор ярославских святых», «Собор святых первосвятителей всея России», «Собор святых святителей, в земле Российской просиявших» и многие иконы с избранными святыми. I-28 В группу художников входили И. Ватагина, Е. Чуракова, Е. Утюнков, И. Чураков. I-29 См.: Марк (Лозинский), игумен. Столетие храма Московской Духовной Академии // «ЖМП», 1970, № 4. С. 20–21.

В 1955 году под руководством Марии Николаевны группой молодых художников I-28 была расписана лаврская праздничная братская трапезная. Для другой лаврской трапезной Мария Николаевна написала три иконы: «Божия Матерь Одигитрия», «Преподобный Сергий», «Преподобный Никон». В том же году по ее эскизам и под ее руководством группой тех же молодых художников расписан Покровский академический храм. Марией Николаевной расписаны абсидная стена и внутренняя алтарная сторона иконостаса, а также написаны на стекле запрестольный образ Воскресения и Покрова Божией Матери I-29 . Для иконостаса XVII века в этом храме она написала восемь икон, недостающих в праздничном ряду, три иконы для местного ряда, а также иконы для Царских врат. Позднее для храма были написаны иконы Преподобного Сергия, Святителя Николая, преподобного Серафима Саровского, святой равноапостольной Марии Магдалины.

В 1957 году в Лавре, в Трапезном храме во имя Преподобного Сергия Радонежского, были устроены два боковых придела: во имя преподобного Серафима Саровского и во имя святителя Иоасафа, епископа Белгородского. Мария Николаевна написала иконы для иконостасов этих приделов. В их числе образ «Московских святителей с Владимирской иконой Божией Матери» и икона «Явление Пресвятой Богородицы преподобному Серафиму Саровскому», где Мария Николаевна изобразила свою святую покровительницу - святую мученицу Иулианию. В том же году в подарок ко Дню Ангела наместнику Лавры архимандриту Пимену (ныне почившему Святейшему Патриарху) она написала Владимирскую икону Божией Матери, басменный оклад на которую изготовил ювелир Ф. Я. Мишуков. Несколько позднее в Трапезном храме для иконостаса XVII века главного придела во имя Преподобного Сергия Мария Николаевна написала в стиле всего иконостаса недостающие иконы из праздничного ряда.

Нельзя не сказать о том, что широкий интерес именно к древней иконе, к технике иконописи последовал уже после кончины монахини Иулиании. На протяжении своей жизни матушка Иулиания видела и испытывала то, что было нередким в церковной среде, - непонимание духовной ценности изобразительного языка древней русской иконы. Подчас отдавалось предпочтение живописному изображению. Сейчас даже трудно представить, каким это было испытанием для нее. Неоценим вклад матушки в дело разъяснения значимости древнерусской иконы и утверждения иконописных традиций именно в Лавре, среди братии монастыря и среди будущего духовенства.

В 1958 году Мария Николаевна организовала при Московской Духовной Академии иконописный кружок. Студенты, желающие заниматься в кружке, в основном не имели художественной подготовки. Учитывая это, она постепенно опытным путем создала свою программу и метод обучения, сделала наглядные учебные образцы. I-30 Архимандрит Иустин (Попович) (1894–1978 гг.). I-31 Лекция опубликована в «ЖМП» за 1981 г. (№ 7. С. 73–78). I-32 ЦАК - Церковно-археологический кабинет МДА.

«Учеба иконописца - это не академические штудии, а дело жизни, подвиг, учеба духовная, как вместить в краски и линии невместимое, как человеческими средствами явить Богочеловеческое. Только Божественная благодать может помочь в этом свершении иконописцу. Поэтому учитель, наставник учит не только рисунку и цветовому видению, но святому подвижничеству» I-30 . Один из учеников матушки Иулиании, ныне епископ Алипий, вспоминает, что после одной из лекций I-31 , прочитанной Марией Николаевной перед многочисленной аудиторией Академии и Семинарии, у него сразу явилось желание пойти в иконописный кружок. «С первых же лекций Мария Николаевна покорила всех нас. И только благодаря стараниям и трудам Марии Николаевны, мне открылся духовный смысл православной иконы. Все спешили в иконописный класс. Сначала мы писали детали одежды, отдельно личное. Когда все это было пройдено, наступил самый трепетный момент. Это был момент, когда она говорила, что ты можешь писать икону. С нетерпением ждал я, какую икону она благословит мне писать. И вот принесла она икону святителя Петра из ЦАКа I-32 . С каким трепетом, страхом Божиим писал я эту икону. Смотрю сейчас, какая там неуверенная линия, дрожащей рукой написанная.

Теперь вижу все эти недостатки, но для меня очень дорога эта икона, потому что здесь все мое первое трепетное душевное волнение. Взирая на эту икону, снова переживаю этот момент - священный момент, когда впервые я своей кисточкой изображал лик святого угодника Божия. В иконописной мастерской была особая духовная атмосфера - духовный оазис. Мария Николаевна была не только учителем иконописи, но и учителем нашего православного благочестия. Потому многие обращались к ней за советом. И я неоднократно, будучи уже в монастыре, когда переживал трудные моменты, какое-то уныние, открывал свою душу перед ней. Она, имея богатый духовный опыт, всегда помогала. И когда писали семестровые сочинения, тоже обращались за советом, потому что она знала хорошо богословскую литературу. Беседы наши были задушевные. Конечно, больше мы вопрошали, а о себе она мало говорила, не любила о себе говорить, как и вообще это присуще людям, живущим духовной жизнью. О том, что Мария Николаевна в постриге, мы не знали. Все касающееся внутренней жизни и внутреннего делания было сокровенно - такая черта была у Марии Николаевны. Она как-то поделилась со мной своим внутренним желанием, что ей хотелось бы перед смертью поболеть такой болезнью, чтобы особо себя приготовить к переходу в вечность, и жизнь показала, что Господь услышал ее молитвы и ее желание. Во время занятий, когда мы рисовали, она часто просто читала. У нее в сумочке всегда была книга о подвижниках благочестия XVIII–XIX веков. Мы очень любили эти чтения, слушали, затаив дыхание, как будто никого нет. Мария Николаевна была для нас духовной отдушиной. Со всех сторон нашей Святой Руси необъятной, со всех епархий приезжали ее воспитанники, делились с ней своими скорбями и радостями, и она, как мать, сострадала нам.
I-33 Из воспоминаний епископа Алипия (Погребняка).

Я благодарю Бога, что Мария Николаевна уделяла внимание и прилагала много трудов, чтобы нас духовно образовать, духовно просветить, открыть нам внутренние очи на Православие и на православную икону» I-33 . I-34 С 1990 года при Московской Духовной Академии вновь создана первая у нас в стране Иконописная школа. Образцы монахини Иулиании и метод обучения легли в основу программы Школы.

Монахиня Иулиания руководила иконописным кружком в течение 23 лет I-34 .

Нужно отметить, что живописные реставрационные работы, которые проводились во всех храмах Лавры до 1980 года, осуществлялись под руководством монахини Иулиании и при ее непосредственном участии. В 1965–1967 годах в Трапезном храме проводилась реставрация стенной живописи. В ней принимали участие братия Лавры и Е. С. Чуракова. В 1968 году была проведена ответственная работа по консервации и промывке икон древнего иконостаса Троицкого собора.

В 1970–1971 годах в городе Дмитрове в Казанском соборе вместе с бригадой студентов - учеников иконописного кружка - проведена реставрация икон иконостаса и стенной живописи. I-35 Принимали участие Т. Я. Волкова, Е. Правдолюбова, Е. Волкова.

В 1973–1974 годах была осуществлена трудоемкая реставрация икон главного алтаря Трапезного храма I-35 . I-36 В бригаду входили Е. Волкова, И. Волкова, Л. Говядина, А. Алдошина.

В 1976 году в Лавре была создана реставрационно-иконописная мастерская. Бригадой этой мастерской во главе с монахиней Иулианией были реставрированы иконы из Никольского придела Успенского собора, Трапезного храма, притвора Троицкого собора, Предтеченского храма и ризницы Лавры I-36 . К Дню интронизации Святейшего Патриарха Пимена в 1971 году монахиня Иулиания написала копию с чудотворной Владимирской иконы Божией Матери, в размер подлинника. Было получено разрешение писать ее в Третьяковской галерее. I-37 Игумен Марк (Лозинский) в 1970 г. собрал 4 больших альбома черно-белых фотографий, которые представляют только часть работ М. Н. Соколовой. Хранятся в Изофонде Церковно-археологического кабинета.

Монахиня Иулиания написала иконы для ризниц Лавры и Академии, запрестольный образ в главный алтарь Трапезного храма, Плащаницы Спасителя и Божией Матери, кресты с изображением Распятого Спасителя, иконы на митры и панагии, много уникальных пасхальных яиц I-37 . Сейчас уже невозможно с точностью сказать, сколько было написано ею икон, даже трудно установить, где многие из них находятся. Матушка Иулиания всегда откликалась на бесконечные просьбы желающих иметь ее иконы. Они хранятся в разных монастырях и храмах, в домах священников и мирян. Но где бы вы их ни увидели, всегда можно определить, что икона написана рукою монахини Иулиании.

В 1970 году Мария Николаевна приняла тайное монашеское пострижение, к которому стремилась еще с ранней юности, с именем святой мученицы Иулиании (память 30 августа, совпадает с празднованием преподобного Алипия Иконописца).

Русская Церковь наградила ее орденами святого князя Владимира III и II степени, орденом Преподобного Сергия Радонежского и тремя церковными медалями. До последних дней жизни она неустанно трудилась. Последней работой, которую монахиня Иулиания писала, будучи тяжело больной, был образ Святой Троицы, расположенный над входом в Святые врата Троице-Сергиевой Лавры.

16 февраля 1981 года последовала блаженная кончина монахини Иулиании. За час до кончины она в полном сознании причастилась Святых Христовых Тайн, Господь милостиво избавил ее от мучительных страданий, присущих ее тяжкой болезни.

Погребена монахиня Иулиания на кладбище в поселке Семхоз. I-39 Воспоминания И. В. Ватагиной. I-40 Из письма архимандрита Иоанна (Крестьянкина), духовника Успенского Псково-Печерского монастыря, Н. Е. Алдошиной (апрель, 1983 год).

«Монахиня Иулиания пользовалась огромным авторитетом и в духовном плане и как иконописец. Много дала для воспитания молодого поколения духовенства ее многолетняя работа в иконописном кружке. Большинство современных иконописцев в России - ученики монахини Иулиании или ученики ее учеников. А вначале она была одна» I-39 . «...О матушке Иулиании надо и должно вспоминать не как об иконописце только, но как о человеке-христианине, жившем Богом не только своей специальностью, но всеми своими проявлениями. А это в наше время становится исключительной редкостью, и это блестки Руси уходящей, Святой Руси...». I-40

Алдошина А. Е., Алдошина Н. Е.