Нравственные законы в первобытном мире. Нормы в первобытном обществе

Основными разновидностями социальных норм первобытного общества являются обычаи, нормы морали, религиозные нормы, табу, агрокалендари и мифология.

Обычаи – правила поведения, сложившиеся в силу многократного длительного применения, соблюдения, вошедшие в привычку, ставшей традицией.

Особенностью обычаев является то, что их никто не придумы­вает, не устанавливает, не навязывает обществу. Они возникают как результат наиболее целесообразного варианта поведения, ко­торому бессознательно следовали все члены рода, а многократная повторяемость делала такое поведение привычкой. Затем обычаи осознавались людьми как необходимые условия их жизни и пере­давались из поколения в поколение.

Обычаи поддерживались авторитетом старших (старейшин). С помощью обычаев регулировалось : производство и обмен; брачные и семейные отношения; решение общих проблем; отношения с другими родами и племенами; закреплялась общая собственность на землю, орудия труда; регулировали порядок распределения общего продукта.

Признаки первобытных обычаев:

ü Они исходили от рода и выражали его волю и интересы.

ü Они действовали в силу привычки, исполнялись добровольно, в случае необходимости их соблюдение обеспечивалось всем родом.

ü Не было различия между правами и обязанностями.

Таким образом власть и нормы поведения соответствовали уровню эк., соц., культ., дух. развития человека.

Особое значение в условиях первобытного общества имела сис­тема табу.

Табу - религиозный запрет, налагаемый на какой-либо пред­мет, действие, слово и т.п., нарушение которого будто бы неми­нуемо влечет жестокую кару (болезнь, смерть) со стороны духов и богов.

С помощью табу защищались все отношения в роде, регулировались важные стороны жизни человека (например, запрещение кровосмешения, убийства, воровства и т.д.).

Нормы первобытной морали - правила поведения, регулиро­вавшие отношения между людьми на основе первобытных пред­ставлений о добре и зле.

Нормы морали возникают значительно позже обычаев, а имен­но на том этапе развития человеческого общества, когда у людей появляется способность оценивать свои собственные поступки и поступки других людей с точки зрения добра и зла.

Религиозные нормы - правила поведения, регулировавшие от­ношения между людьми на основе их религиозных представле­ний.

Неспособность первобытных людей научно объяснить многие явления природы, бессилие перед ними привели к тому, что их стали объяснять через существование чего-то сверхъестественно­го, фантастического, божественного. Люди сами себе «придума­ли» божество (животное, гора и т.п.) и стали ему поклоняться. Особое место в их жизни начинает занимать отправление религи­озных культов, т.е. телодвижения, заклинания и т.п., имеющее целью дать видимое выражение религиозному поклонению или привлечь к их совершителям божественные силы. Обязательной частью религиозного культа того периода времени являлось жер­твоприношение богам, духам даров, заклание животных (иногда людей) на жертвенниках и в святилищах.

Агрокалендари - система правил наиболее целесообразного ведения сельскохозяйственных работ и распределения их резуль­татов.

Складывались они на основе многолетних наблюдений и касались, прежде всего, сроков выполнения тех или иных сельскохозяйст­венных операций. Для того чтобы получить приличный урожай надо знать, когда пахать, сеять, полоть, убирать урожай, как лучше его сохранить и т.п.

В формировании и поддержании обычаев большое значение имели религиозные, мистические представления первобытных людей. В них переплетались мистификация сил природы в виде могущественных духов и культа духа предков, от которых проистекали обычаи рода.

Мифология - совокупность мифов (рассказов, повествований о богах, героях, природных явлениях и т.п.), отражавших пред­ставления людей о мире, природе и человеческом бытии.

В мифах закреплялись способы изготовления орудий, сведе­ния о маршрутах кочевий, местах для стоянок, о нормах семейно - брачных отношений, половые, пищевые и возрастные запреты и целый ряд других правил поведения.

Правила поведения в первобытном обществе носили характер монорм («моно» – один), они одновременно выступали и как обычаи и как религиозные, и как моральные нормы. Дробления на различные виды социальных норм первобытное общество не знало.

Примечание:

Любопытно, что в отдельных случаях возникновение социаль­ных норм детерминировали антиалкогольные причины. Так, в от­дельных религиозных течениях (адвентисты седьмого дня) суще­ствует запрет есть зайчатину. Объясняется это следующим обра­зом. Организм зайца устроен таким образом, что в процессе пере­варивания пищи в нем выделяется большое количество алкоголя. А поскольку алкоголь употреблять запрещено, запрещено есть и зайчатину.

А вот причина возникновения другой, весьма распространен­ной в древние времена, социальной нормы. Поскольку люди ра­ботали сообща, взаимопомощь была естественным явлением, она распространялась на все стороны жизни рода или племени. В столкновении с другими родами, в защите человека рода от по­сягательства извне члены сообщества проявляли полную солидар­ность. Из этого естественного чувства самозащиты вытекало у всех без исключения народов стремление мстить за вред, нанесенный роду или отдельному его члену. Если, например, убит был член рода, его сородичи обязаны были отомстить убийце иди другому члену рода. Древние скандинавы давали клятву: «Годы превратят скорлупу устрицы в пыль, пройдет еще тысяча лет, но месть не перестанет пылать в моем сердце». При этом ни у кого не воз­никло вопроса, какой природы эта обязанность: нравственная, моральная или религиозная. Отступнику грозило всеобщее презрение, жестокое наказание и гнев богов. Напротив, жестокая месть всячески поощрялась.

Похожая информация.

Минский государственный лингвистический университет

Контрольная работа

На тему «Происхождение и историческое развитие

Выполнила

студентка 211 группы 2 курса

факультета английского языка

Трухан Е.В.

ПЛАН

Введение…………………………………………………………………………..3

1. Проблема развития морали в истории этики. Основные направления становления морали……………………………………………………………..4

2. Условия формирования зачатков морали в первобытном обществе……..11

3. Формирование и развитие сословно-классовой морали. «Золотое правило» нравственности…………………………………………………..........................21

4. Проблемы нравственного становления в современном обществе…………23

Заключение……………………………………………………………………….28

Список использованной литературы…………………………………………...29

ВВЕДЕНИЕ

В современных условиях наблюдается особый интерес к этике - старейшей и вместе с тем неповторимо молодой отрасли философского знания. И это не случайно. Развитие Беларуси в направлении к демократическому правовому государству, регулирование всех ее социальных структур невозможно без утверждения нравственности.

Мораль охватывает практически все сферы поведения людей и их взаимоотношений, то даже для того, чтобы сказать о морали самое главное, необходимо написать огромное количество томов, ибо сфера морали поистине бесконечна и безгранична. На протяжении веков о морали написано неисчислимое количество трактатов, авторы которых пытались выявить в морали «самое-самое». Развиваясь, мораль претерпевала изменения, которые и становятся предметом изучения данной работы.

Цель работы – исследовать происхождение и историческое развитие морали. Для достижения поставленной цели представляется необходимым обеспечить решение следующих важнейших задач:

Изучить проблему развития морали в истории этики;

Исследовать основные направления становления морали;

Показать условия формирования зачатков морали в первобытном обществе;

Изучить, как формировалась и развивалась сословно-классовая мораль;

Раскрыть понятие «золотого правила нравственности;

Исследовать проблемы нравственного становления в современном обществе.

Методом достижения поставленных цели и задач является изучение учебной и научной литературы по теме.

В заключении будут сделаны выводы по теме.

1. Проблема развития морали в истории этики. Основные направления становления морали.

Раньше постоянно имели место споры о тех или иных этических проблемах, сейчас проблемой стала сама этика, о ней все время пишут и говорят.

Что есть нравственность? Примем, что это примерно то же, что "нравственная жизнь", а нравственная жизнь - это просто человеческая жизнь, личная и общественная, если смотреть на нее в свете нравственных правил. Нравственная жизнь становится предметом науки, научного исследования. Если мы исследуем факты нравственной жизни индуктивным методом, исходя из опыта, получится так называемая наука о морали. Она берет существующие нравственные нормы и устанавливает, что в данном обществе или в данной исторической эпохе считают или считали добром или злом. Наука о морали не определяет, что добро, а что - зло. Этим занимается этика, которая подходит к нравственной жизни не с описательной, а с нормативной точки зрения. Она определяет нормы, т.е. судит о том, что хорошо, что плохо, и суждения эти обосновывает, показывая, почему все именно так, а не иначе. Вот чем отличается описательная наука о морали и этика, наука нормативная. Однако, в обычном разговоре "наукой о морали" нередко называют этику, "этикой" - мораль. Особенно часто смешивают последние два понятия.

Традицию, начало которой положил Демокрит, лучше всего назвать натуралистической. Так согласно этому течению основа морали, то -есть, прошу прошения за тавтологию, природа морали - есть природа. По словам Аристотеля,

Демокрит принадлежал к философам, которые приняли начало всего того, о чем учили "соответственно природе, какова она в действительности есть". Добро, справедливое, прекрасное рассматриваются Демокритом как проявления естественного порядка вещей. Природа - закон всему, в ней и только в ней следует искать происхождение, основание и критерий всяких человеческих ценностей. В самом человеке, считает Демокрит, есть надежный путеводитель, позволяющий ему безошибочно отличать должное от непозволительного, добро от зла. Это способность человека испытывать наслаждение и страдание.

Тогда получается, что если ценно все то, что приносит удовольствие, то смысл жизни состоит в погоне за наслаждениями. Выходит, наиболее нравственным является тот, кто во всем угождает своим чувственным страстям. Но стремление только к приятному делает людей рабами своих вожделений. Добро здесь непременно превращается в зло. Древний философ пытаясь выйти из этого затруднительного положения провозглашает: "Отказывайся от всякого удовольствия, которое не полезно", "не всякое удовольствие должно принимать, но лишь связанное с прекрасным" .

Рациональная теория сущности морали, этики была выдвинута просветителями. Гольбах ставит себе целью обосновать "принципы естественной морали". В чем они состоят? Основой морали, говорит он, является природа человека, его потребности. Сама "природа хочет, чтобы человек трудился для своего счастья". Люди в своих действиях способны следовать только собственным интересам. Но как же они могут поступать морально? Чтобы быть добродетельным, людям вовсе не следует отрекаться от себя, стать аскетом, подавлять в себе естественные наклонности. Напротив, должно во всем следовать велениям своего естества, ибо "обязанности человека вытекают из его природы". Стремясь к счастью, человек по самой логике вещей становится добродетельным. И наоборот, "только благодаря добродетели человек может стать счастливым". В некотором роде это напоминает морализующего проповедника, обещающего людям блаженство в награду за праведность. Насколько надо идеализировать человека, чтобы сказать, что его забота о самом себе автоматически ведет к добродетели! Однако, "добродетель, - цитирует Гольбах Цицерона, - не что иное, как совершенная в себе и доведенная до своей вершины природа". Иными словами, подлинно моральное (ценность!) - это то же самое, что "естественное" в человеке. Должное вытекает из сущего.

Так и в сфере морали свобода личности целиком совпадает с внешней необходимостью, личная потребность - с общественной обязанностью. Но как же это возможно? Ведь свобода, как принято считать, состоит в возможности делать все, что заблагорассудится.

Нет, говорит Монтескье, "свобода состоит не в том, чтобы делать то, что хочется... Свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть..." Подлинная свобода, по Гольбаху, не имеет ничего общего с "безрассудным своеволием". Суть рациональность предполагает, что все науки и виды деятельности человека составляющие творчество, включая и, например, искусство - "разумны" - они постигают сущность мира и сами понятны разуму. Иными словами, следуя этой логике рассуждения, чувства - это то же самое, что и разум, только в другом обличие.

Подобным образом дело обстояло и с моралью, этикой. Предполагалось, что они не заключают в себе ровно ничего, что не подлежит суду разума. " Мораль, - пишет Гольбах, - представляет собой науку, принципы которой могут быть обоснованы с такой же ясностью и строгой точностью, как принципы арифметики и геометрии". Если этика должна стать научной, то наука в свою очередь совпадает с этикой. По определению Гольбаха, наука есть "знание о предметах, на которых люди сосредотачивали свое внимание, чтобы распознать, полезны ли эти предметы для человеческого счастья"."...Все должно было предстать перед судом разума и либо оправдать свое существование, либо отказаться от него, - пишет Энгельс, излагая концепцию просветителей. - Мыслящий рассудок стал единственным мерилом всего существующего... Человеческая голова и те положения, которые она открыла посредством своего мышления, выступили с требованием, чтобы их признали основой всех человеческих действий и общественных отношений".

Имеется течение "Критики практического разума", предложенное Кантом. Нравственность, по Канту, есть продукт разума. "Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий закон, который мы называем нравственным законом", - пишет он в "Критике практического разума". Нравственный принцип распространяется не только на людей, но и на все конечные существа, обладающие разумом и волей; он господствует также в сфере "высшего мыслящего существа", бога. Конечные разумные существа внечеловеческого происхождения являются у Канта логическим постулатом, призванным заострить мысль о безусловной всеобщности нравственности в пределах разума. Кант критикует натуралистическую концепцию морали просветителей по трем основным пунктам. Прежде всего он считает, что стремление человека к счастью не может сделать его нравственным. Чаще всего желание благополучия, удовлетворения собственных интересов толкает людей на аморальные поступки. И тем не менее - это естественное стремление человека, от которого он просто не может отказаться. Но если так, то человек, покуда он остается естественным существом, не способен подняться до подлинной нравственности. Он может стать моральным лишь в том случае, если будет подавлять в себе природное начало, поступать вопреки ему, принуждая себя, повинуясь одному только чувству долга. Мораль, стало быть, - область противоестественного. Для возникновения обязующей силы долга в человеке, по мнению Канта, должно быть неестественное начало, которое кант не считает общественным. Выражая недоверие "естественному человеку", Кант в действительности имеет в виду "эгоиста по природе", т.е. буржуазного индивида.

А весь строй жизни и мысли этого индивида обусловлен строем общества, в котором он обитает. Если человек поступает ради интересов других людей, из чувства доброжелательности, желая оказать им благодеяние, то это еще не подлинная нравственность. Отказываясь от своего эгоизма, человек жертвует в пользу эгоизма других. Так или иначе здесь преследуется практический расчет, поступки выбираются и оцениваются с точки зрения их полезности, пригодности для чего-либо и выгоды для кого-либо. В поступках видят лишь средство для достижения какой-то иной, внеморальной цели.

Так Кант заявляет о том, что ему претит утилитарный дух буржуазного общества и его мораль трезвого расчета. Он вовсе не против того, чтобы моральные действия совершались ради человека. Но реально существующий в буржуазном обществе индивид не кажется ему достойным объектом нравственного подвижничества. Служение человеку Кант понимает как служение идеалу человека. А такого идеала он не видит в реальной жизни. Вот почему Кант приходит к выводу, что основание нравственных обязанностей вообще не следует искать "в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, в какие он поставлен..." Во имя человека, но не для человека. Поступать морально, согласно Канту, означает оказывать уважение "не к жизни, а к чему-то совершенно другому, в сравнении и сопоставлении с чем жизнь со всеми ее удовольствиями не имеет никакого значения".

Другими словами, если моральные требования не могут основываться на законах и потребностях этого мира, они должны исходить из какого-то иного мира. Так Кант делает первый шаг к созданию потустороннего царства должного, совершенно не связанного с тем, что есть в действительности. И все-таки Кант вынужден признать законность стремления человека к счастью. Без этого стремления мораль утратит для человека всякий смысл. Просветители, стремясь доказать, что человек сам заинтересован в соблюдении требований морали, заверяли его, что добродетель есть прямой путь к личному счастью. С этим Кант уже не согласен. Сколь бы ни был добродетелен индивид, законы реальной жизни не гарантируют ему соответствующего вознаграждения. "Отчего под ношей крестной, весь в крови, влачится правый? Отчего везде бесчестный встречен почестью и славой?" - вопрошает Гейне. В действительности добродетель часто оказывается в незавидном положении, а порок остается безнаказанным и торжествует. Буржуазное общество уже не представляется Канту абсолютно справедливым.

Но тогда как же тогда можно требовать от людей исполнения веления нравственности? Человек, выполняющий свой долг, должен быть уверен, что ему воздастся. Счастье должно совпадать с добродетелью, иначе мораль несправедлива. Чтобы выйти из создавшегося затруднения, Кант снова должен допустить существование некоего иного, более разумного и абсолютно справедливого мира. Должны существовать бог, гарантирующий эту справедливость, и вечная жизнь, в которой всякий в конце концов получит по заслугам.

Наконец, Кант отвергает просветительную концепцию тождества внутренней свободы человека и внешней необходимости. Он согласен с просветителями в том, что все поступки человека в реальной жизни подчинены строгой необходимости. Что бы тот ни совершил, его действие есть следствие определенных причин. Но раз так, то мораль опять невозможна. Можно ли винить человека за проступок, если он был необходим и не мог быть иным? Очевидно нельзя. Человек оказывается морально невменяемым. И точно так же не его заслуга, если он поступил добродетельно. Когда мы одобряем или осуждаем человека за что-либо, то исходим из предположения, что он обладает свободой выбора, что в его воле поступить так или иначе. Но такая свобода совершенно исключается законами естественного мира .

Из создавшегося затруднения Кант видит только один выход:

Снова допустить существование иного мира (правда, на этот раз без бога). У него получается, что человек одновременно пребывает в двух различных мирах. Как существо природное, человек принадлежит к миру пространства и времени, причин и следствий, здесь он несвободен. Его действия можно заранее предвидеть и рассчитать с такой же точностью, как затмения солнца, и только в другом, в неестественном мире человек свободен, выбирает свои поступки и ответствен за них, его можно одобрять или осуждать. Только в этом "ином" мире человек, по Канту, является моральным существом. Тем не менее, "...Объективная реальность морального закона, - говорит Кант, - не может быть доказана никакой дедукцией и никакими усилиями теоретического, спекулятивного или эмпирически поддерживаемого разума... и все же она сама по себе несомненна". Спустя столетие идеи Канта о "регулятивных принципах" разума и "практических" основаниях нравственности были вновь извлечены из архива истории. Так если просветитель готов был самые возвышенные устремления и идеалы вывести из эгоизма частного собственника, то современный его приемник, утративший веру в то, что капиталистическое общество полностью воплощает в себе достижения всемирной культуры, мыслит совсем иначе. С одной стороны он видит мораль, диктуемую потребностями данного общества и официально санкционирующую его экономический строй, политику и юридические законы. Но, с другой стороны, перед его мысленным взором раскрывается некая более высокая мораль, осуждающая существующую несправедливость и политический прагматизм. Эта вторая нравственность кажется ему противной всякой общественной целесообразности и практическим человеческим интересам. Понятно, что такая мораль может представляться только сверхчеловеческой и внеобщественной по своему происхождению. В воображении философа возникает царство извечных и потусторонних ценностей, императивов и целей, которые человеку "суждено в мире" частично исполнять, а частично - прегрешать против них и мучиться сознанием своей вселенской вины.

Нравственность, не укладывающаяся в рамки данных социальных отношений, вполне логично вырастает до космических масштабов.

Факты нравственной жизни говорят о людях, о мире, но не о самой этике. Однако зададимся вопросом, можно ли считать этику в определенном выше значении источником морали, а если можно - то в какой степени.

Существует наука, называемая аксиологией, оперирующая философскими категориями, являющаяся наукой о ценности. Аксиология задает свойственный ей вопрос: была бы природа красивой, если бы не было человека? Обнаруживается, что ответить на этот вопрос не так-то просто. Кажется абсурдным говорить, что до появления на земле разумного существа девственная природа не была такой, какова она теперь, не заключала в себе всего того, что мы называем прекрасным. Но вместе с тем сами по себе эти пространственные соотношения, электромагнитые и воздушные колебания, т.е. все то, что мы воспринимаем как формы, цвета и звуки, не содержат в себе никакой красоты. Целиком завися от них, она есть что-то совсем иное, не сводимое к свойствам мироздания. Нечто такое, что не содержится в природе самой по себе и что не является лишь видимостью сознания.

Нечто подобное - "противоестественное" - аксиолог обнаруживает и в моральных ценностях. Допустим, совершено преступление, кража. Нравственное сознание выносит поступку вердикт: зло. Но в чем это зло заключается? Вопрос всегда был довольно каверзным для теоретиков на протяжении всей истории этики. Наиболее эмпирически и рассудочно мыслящие из них пытались свести моральное зло к чему-то непосредственно наблюдаемому, к ощутимым результатам совершенного действия. Логика их рассуждения такова. Следствием воровства явилось то, что были нарушены интересы человека, он был лишен возможности пользоваться принадлежавшим ему предметом, наслаждаться им и т.п. зло, стало быть, заключается в некотором ущербе, причиненном поступком, в страдании, тогда как добро - в полезном эффекте, приносимом действиями людей в наслаждении и счастье. В общем так (говоря с известным упрощением) понимали природу морального добра и зла в разные исторические эпохи сторонники так называемой гедонистической и эвдемонистической этики - Демокрит и Эпикур, французские материалисты XVIII века и английские утилитаристы XIX века, а также и иные современные буржуазные этики.

Но противники этой точки зрения опровергали ее посредством столь же очевидных примеров. А что если человек, незаконно приобретший предмет, получил большую пользу, чем мог извлечь из него владелец. Или если преступление было сразу же раскрыто и его пагубные последствия были предотвращены? Или, наконец, поступок только замышлялся, но не был совершен по каким-либо не зависящим от человека обстоятельствам? Ведь и в этом случае с точки зрения нравственности поступок, попытка к нему или только умысел является злом. Последствия (единственно, что может недвусмысленно установить наука, изучающая факты), таким образом, здесь ни при чем.

Источник морального значения деяний и побуждений надо искать в чем-то другом. Если полезный результат считать единственным критерием морального, то, следуя этой логике, человек должен поступать в морали как расчетливый делец или политик, ему дозволено преступать, скажем, законы честности, когда это покажется ему выгодным для тех, интересы кого он защищает.

В начале ХХ столетия один из основателей аксиологии, английский философ Джордж Мур установил наличие грубой логической ошибки в традиционных рассуждениях гедонистов и эвдемонистов. В самом деле, когда философ говорит, что добро есть то, что приводит к наслаждению или счастью, он молчаливо подразумевает, что само наслаждение или счастье является добром. Люди стремятся к ним, потому, что в них они видят то, к чему стоит, должно стремиться.

Получается, следовательно, логический круг: основание добра, определяется через добро. Эту ошибку Мур назвал "натуралистической"; она состояла в том, что ценность понималась как естественное свойство, тогда как на самом деле она была определена через должное. Ценность, заключает Мур, есть "внеестественное" качество, его нельзя вывести из всего того, что мы знаем о законах сущего.

Мы видим, что в чем-то Мур прав: моральное добро и зло не могут быть объяснены естественной наукой. Это задача науки общественной. Но Мур (и другие аксиологи) с последним не согласится.

Для него всякая наука - "естественная", даже, например, социология, поскольку она изучает то, что "есть". Добро же, с точки зрения аксиолога, - явление уникальное, относящееся к области должного, а не сущего. Отсюда, далее делаются выводы, имеющие уже явно иррационалистический смысл. Наука, дескать, бессильна что-либо сказать о природе моральной ценности, дать основание для решения нравственных проблем. Люди способны постичь смысл добра, дать моральную оценку явлениям лишь отказавшись от всего того, что они знают из опыта и науки. В оценке вступает в силу особое моральное прозрение - интуиция, непосредственное усмотрение, восприятие "самоочевидного", - не имеющее ничего общего с эмпирической достоверностью фактов и логикой умозаключений.

К моральным ценностям вполне приемлем закон "противоотносительности". Подобно тому как металл считается драгоценным лишь благодаря своей редкости и исключительным качествам, так и выше оценивается достоинство того или иного поступка, чем реже он совершается.

2. Условия формирования зачатков морали в первобытном обществе.

Первобытные люди жили небольшими обществами, с трудом добывая из озер и лесов скудные средства пропитания и изготовляя для этого костяные и каменные орудия. Но уже в такой жизни первобытный человек должен был приучаться отождествлять свое «я» с общественным «мы» и вырабатывал, таким образом, первоначальные основы нравственности. Он привыкал думать о своем роде, как о чем-то, чего он составлял только часть, и вовсе не главную часть, так как он видел, как ничтожен был бы каждый перед лицом грозной, суровой природы, если бы перестал быть частью рода. Он привыкал вследствие этого ограничивать свою волю волей других, а это составляет основное начало всякой нравственности. Действительно, мы знаем, что самые первобытные люди ледникового и раннего послеледникового, т.е. озерного периода, уже жили обществами - в пещерах, в трещинах скал или под нависшими скалами и что они сообща охотились и ловили рыбу своими первобытными орудиями, а сожительство и сотрудничество уже предполагают выработку некоторых правил общественной нравственности.

П.Е. Кропоткин отмечает, что такое «воспитание» первобытного человека продолжалось десятки тысяч лет и, таким образом, продолжал вырабатываться инстинкт общительности и он становился с течением времени сильнее всякого себялюбивого рассуждения. Человек привыкал мыслить о своем «я» не иначе как через представление о своей группе. Раз существует общежитие, в нем неизбежно складываются известные формы жизни, известные обычаи и нравы, которые, будучи признаны полезными и становясь привычными путями мышления, переходят сперва в инстинктивные привычки, а потом и в правила жизни. Так складывается своя нравственность, своя этика, которую старики - хранители родовых обычаев ставят под охрану суеверий и религии, т.е., в сущности, под охрану умерших предков .

Но раз мы убедились, что такое отождествление личности с обществом существовало, хотя и в малой степени, у людей, нам становится понятно, что, если оно было полезно человечеству, оно неизбежно должно было усиливаться и развиваться в человеке, обладавшем даром слова, которое вело к созданию предания; и в конце концов оно должно было привести к развитию прочного нравственного инстинкта.

Правила жизни у разных современных диких племен различны. В разных климатах у племен, окруженных различными соседями, вырабатывались свои собственные нравы и обычаи. Племен, вполне сохранивших быт того времени, конечно, уже нет. Но больше других сохранили его дикари Крайнего Севера - алеуты, чукчи и эскимосы, до сих пор живущие в тех же физических условиях, в каких они жили в самом начале таяния громадного ледяного покров, а также некоторые племена крайнего юга, т.е. Патагонии и Новой Гвинеи, и маленькие остатки племен, уцелевших в некоторых горных странах, особенно в Гималаях.

Как раз о племенах далекого Севера мы имеем обстоятельные сведения от людей, живших среди них, особенно для алеутов Северной Аляски - от замечательного бытописателя миссионера Веньяминова, а для эскимосов - от экспедиций, зимовавших в Гренландии, причем описание алеутов Веньяминовым особенно поучительно.

Прежде всего, следует отметить, что в алеутской этике, как и в этике других первобытных племен, есть два отдела: выполнение одних обычаев, а следовательно, и этических постановлений безусловно обязательно; выполнение же других только рекомендуется как желательное, и за их нарушение виновные подвергаются только насмешке и напоминанию. У алеутов, например, говорят, что то-то и то-то «стыдно» делать.

Так, например, стыдно, писал Веньяминов, бояться неизбежной смерти, стыдно просить пощады у врага; стыдно быть уличенным в воровстве; то же опрокинуться со своей лодкой в гавани; стыдно бояться выйти в море во время бури; первому ослабнуть в долгом путешествии и выказать жадность при дележе добычи (в таком случае все остальные дают жадному свою долю, чтобы его пристыдить); стыдно разболтать тайну своего рода жене; стыдно, если вышли на охоту вдвоем, не предлагать лучшую добычу товарищу; стыдно хвастаться своими поступками, тем более вымышленными, и называть другого презрительными словами. Стыдно, наконец, выпрашивать милостыню; ласкать жену в присутствии посторонних или танцевать с нею, а также лично торговаться с покупателем, так как цену за предлагаемое добро должно назначить третье лицо. Для женщины стыдно не уметь шить и танцевать и вообще не уметь делать того, что лежит на обязанности женщин; стыдно ласкать мужа или даже разговаривать с ним в присутствии посторонних.

Одна из экспедиций, зимовавших в Гренландии, описала, как живут эскимосы по нескольку семей вместе в одном жилье, разделенном для каждой семьи занавескою из звериных шкур. Эти дома-коридоры иногда имеют вид креста, в середине которого помещается очаг. В долгие зимние ночи женщины поют песни, и в них они нередко осмеивают тех, кто чем-нибудь провинился против обычаев благовоспитанности. Но рядом с этим существуют правила, безусловно обязательные; и на первом плане стоит, конечно, совершенная недопустимость братоубийства, т.е. убийства в среде своего племени. Одинаково недопустимо, чтобы убийство или поранение кого-нибудь из своего племени человеком из другого племени оставалось без родового отмщения.

Затем существует целый разряд поступков, настолько обязательных, что за неисполнение их на человека обрушивается презрение всего племени, и он рискует стать «изгоем», т.е. быть изгнанным из своего рода. Иначе нарушитель этих правил мог бы навлечь на все племя недовольство обиженных животных, как, например, крокодилов или медведей, о которых я говорил в предыдущей статье, или же незримых существ или духов предков, покровительствующих племени .

Так, например, Веньяминов рассказывает, что, когда он уходил откуда-то на судно, на берегу забыли взять связку вяленой рыбы, принесенной ему в подарок. Когда он вернулся в то же место через полгода, он узнал, что за время его отсутствия племя пережило сильный голод. Но подаренную ему рыбу никто, конечно, не тронул и связку принесли в сохранности. Поступить иначе значило бы навлечь всякие напасти на все племя. Точно так же Миддендорф писал, что в тундрах северной Сибири никто ничего не тронет из оставленных кем-нибудь в тундре саней, даже если бы в них имелась провизия. Известно, как постоянно голодают все жители Дальнего Севера, но воспользоваться чем бы то ни было из оставленных продуктов было бы тем, что мы называем преступлением, а такое преступление может навлечь на все племя всякие невзгоды. Личность и племя отождествляются в данном случае.

Наконец, у алеутов, как и у всех первобытных дикарей, есть еще ряд постановлений, безусловно обязательных,- священных, можно сказать. Это - все то, что касается поддержки родового быта: его деления на классы, его брачных установлений, понятий о собственности - родовой и семейной, обычаев, соблюдаемых на охоте и рыбной ловле (сообща или в одиночку), перекочевок и т. д., и, наконец, есть ряд племенных обрядов вполне религиозного характера. Тут уже имеется строгий закон, неисполнение которого навлекло бы несчастье на весь род или даже на все племя, а потому неисполнение его немыслимо и почти невозможно. Если же и случится в кои-то веки нарушение кем-нибудь такого закона, то оно наказывается как измена исключением из рода или даже смертью. Надо, впрочем, сказать, что нарушение этих установлений до того редко, что считается даже немыслимым, подобно тому как римское право считало немыслимым отцеубийство, а потому не имело даже закона для наказания такого преступления.

Вообще говоря, у всех известных нам первобытных народов выработался очень сложный уклад родовой жизни. Существует, следовательно, своя нравственность, своя этика. И во всех этих неписаных «уложениях», охраняемых преданием, появляется три главных разряда бытовых правил.

Одни из них охраняют формы, установленные для добывания средств пропитания каждого в отдельности и всего рода сообща. В них определяются основы пользования тем, что принадлежит всему роду: водами, лесами и иногда плодовыми деревьями - дикими и посаженными, охотничьими областями, а также лодками; имеются также строгие правила для охоты и перекочевок, правила для сохранения огня и т.п.

Затем определяются личные права и личные отношения: разделение рода на отделы и система допустимых брачных отношений - опять-таки очень сложный отдел, где учреждения становятся почти религиозными. Сюда же относятся: правила воспитания юношества, иногда в особых «длинных хижинах», как это делается у дикарей Тихого океана; отношение к старикам и к новорожденным детям и, наконец, меры предупреждения острых личных столкновений, т.е. что следует делать, если с появлением отдельных семей уже становятся возможными акты насилия внутри самого рода, а также при столкновении с соседними родами, особенно в том случае, если распря приведет к войне. Здесь устанавливается ряд правил, из которых, как показал бельгийский проф. Эрнест Нис, вырабатывались впоследствии зачатки международного права. Наконец, есть третий разряд свято чтимых установлений, касающихся религиозных суеверий и обрядов, связанных с временами года, охотой, переселениями и т. д.

На все это могут дать определенные ответы старики каждого племени. Конечно, эти ответы неодинаковы у различных родов и племен, как неодинаковы и обряды; но важно то, что у каждого рода и племени, на какой бы низкой ступени развития он ни стоял, есть уже своя, чрезвычайно сложная этика, своя система нравственного и безнравственного.

Начала этой нравственности лежат, как мы видели, в чувстве общительности, стадности и в потребности взаимной поддержки, развившихся среди всех общительных животных и все далее развивавшихся в первобытных человеческих обществах. Естественно при этом, что у человека благодаря языку, который помогал развитию памяти и создавал предание, вырабатывались гораздо более сложные правила жизни, чем у животных. С появлением же религии, хотя бы и в самой грубой форме, в человеческую этику входил еще новый элемент, придававший ей некоторую стойкость, а впоследствии вносивший одухотворенность и некоторый идеализм.

Затем, по мере развития общественной жизни, все более и более должно было выступать понятие о справедливости во взаимных отношениях. Первые зачатки справедливости, в смысле равноправия, можно наблюдать уже у животных, особенно у млекопитающих, когда мать кормит несколько детенышей, или в играх многих животных, где обязательно бывает соблюдение известных правил игры. Но переход от инстинкта общительности, т.е. от простого влечения или потребности жить в кругу сродных существ, к умозаключению о необходимости справедливости во взаимных отношениях необходимо должен был совершиться в человеке ради поддержания самой общительной жизни. В самом деле, во всяком обществе желания и страсти личностей неизбежно сталкиваются с желаниями других, таких же членов общества, и эти столкновения роковым образом привели бы к нескончаемым распрям и к распадению общества, если бы в людях не развивалось одновременно (как оно развивается уже у некоторых общительных животных) понятие о равноправии всех членов общества. Из этого же понятия должно было развиться понемногу понятие о справедливости, как на это указывает само происхождение слов Aequitas, Equite , которыми выражается понятие справедливости, равенства. Недаром в древности изображали справедливость как женщину с завязанными глазами, державшую в руках весы.

Возьмем случай из жизни. Вот, например, два человека повздорили. Слово за слово, один упрекнул другого в том, что он его обидел. Другой стал доказывать, что он был прав, что он имел право сказать то, что сказал. Правда, он этим нанес другому оскорбление, но его оскорбление было ответом на нанесенное ему оскорбление, и оно было равно, равнозначаще предыдущему, отнюдь не больше.

Если такой спор довел до ссоры и дело дошло уже до драки, то и тот и другой будут доказывать, что первый удар был нанесен в ответ на тяжелое оскорбление, а затем каждый последующий удар был ответом на совершенно равный удар противника. Если же дело дошло до ран и до суда, то судьи вымеряют величину ран, и тот, кто нанес большую рану, должен будет уплатить виру, чтобы восстановить равенство обид. Так всегда делалось в продолжение многих столетий, если дело доходило до общинного суда.

В этом примере, не вымышленном, а взятом из действительной жизни, ясно видно, как понимали «справедливость» самые первобытные дикари и что более образованные народы по сию пору понимают под словами правда, справедливость, Justice , Aequitas , Equite , Rechtigkeit и т. д. Они видят в них восстановление нарушенного равноправия. Никто не должен нарушать равенство двух членов общества, а раз оно нарушено, оно должно быть восстановлено вмешательством общества. Так гласило Пятикнижие Моисея, говоря «око за око, зуб за зуб, рана за рану», но не более. Так делала римская справедливость, так до сих пор поступают все дикари, и много из этих понятий сохранилось и в современном законодательстве.

Конечно, во всяком обществе, на какой бы ступени развития оно ни стояло, всегда были и будут отдельные личности, стремящиеся воспользоваться своей силой, ловкостью, умом, смелостью, чтобы подчинить себе волю других; и некоторые из них достигают своей цели. Такие личности, конечно, встречались и у самых первобытных народов, и мы встречаем их у всех племен и народов на всех ступенях культуры. Но в противовес им также на всех ступенях развития вырабатывались обычаи, стремившиеся противодействовать развитию отдельного человека в ущерб всему обществу. Все учреждения, выработанные в разные времена в человечестве,- родовой быт, сельская община, город, республики с их вечевым строем, самоуправление приходов и областей, представительное правление и т.д. - в сущности имели целью охранять общества от своеволия таких людей и их зарождавшейся власти.

Уже у самых первобытных дикарей, как мы сейчас видели, есть ряд обычаев, выработанных с этой целью. С одной стороны, обычай устанавливает равноправие. Так, например, Дарвина поражало у патагонских дикарей, что, если кто-нибудь из белых давал что-нибудь съедобное одному из дикарей, дикарь немедленно распределял данный ему кусок поровну между всеми присутствующими. То же самое упоминается многими исследователями относительно разных первобытных племен, и то же я нашел даже в более поздних формах развития, у пастушеского народа - у бурят, живущих в более глухих местах Сибири .

Масса таких фактов имеется во всех серьезных описаниях первобытных народов. Где бы ни изучали их, исследователи находят те же общительные нравы, тот же мирской дух, ту же готовность сдерживать своенравие для поддержания общественной жизни. И когда мы пытаемся проникнуть в жизнь человека на самых первобытных ступенях его развития, то мы находим все ту же родовую жизнь и те же союзы людей для взаимной поддержки. И мы вынуждены признать, что в общественных качествах человека лежит главная сила его прошлого развития и дальнейшего прогресса.

Первобытный человек - вовсе не идеал добродетели и вовсе не тигроподобный зверь. Но он всегда жил и поныне живет обществами, подобно тысячам других живых существ, и в этих обществах в нем выработались не только те качества общительности, которые свойственны всем общительным животным, но, благодаря языку и, следовательно, более развитому разуму, в нем еще больше развилась общительность, а с нею вместе выработались и правила общественной жизни, которые мы называем нравственностью.

В родовом быте человек научился сперва основному правилу всякой общественности: не делать другому того, чего не желаешь, чтобы делали тебе, и сдерживать разными мерами тех, которые не хотели подчиняться этому правилу. А затем в нем развилась способность отождествлять свою личную жизнь с жизнью своего рода. При изучении первобытных людей, начиная с тех, кто сохранил еще быт ледникового и раннего послеледникового (озерного) периода, вплоть до тех, у кого мы находим позднейшее развитие родового строя, нас больше всего поражает именно эта черта: отождествление человека со своим родом. Она проходит через всю историю раннего развития человечества, и сохранилась она наиболее у тех, у кого удержались первобытные формы родового быта и наиболее первобытные приспособления для борьбы с мачехой-природой, т.е. у эскимосов, алеутов, жителей Огненной Земли и у некоторых горных племен. И чем больше мы изучаем первобытного человека, тем больше мы убеждаемся, что даже в своих незначительных поступках он отождествлял и теперь отождествляет свою жизнь с жизнью своего рода.

Понятие о добре и зле вырабатывалось, таким образом, не на основе того, что представляет добро или зло для отдельного человека, а на том, что составляет добро или зло для всего рода. Эти понятия, конечно, менялись в разных местностях и в разное время, и некоторые правила, особенно такие, например, как приношение человеческих жертв для умилостивления грозных сил природы - вулкана, моря, землетрясения, - были просто нелепы. Но раз те или другие правила были установлены родом, человек подчинялся им, как бы ни было тяжело их исполнение. Вообще первобытный дикарь отождествлял себя со всем родом. Он становился положительно несчастлив, если совершал поступок, который мог навлечь на его род проклятие обиженного, или мщение «великой толпы» предков, или какого-нибудь племени зверей: крокодилов, медведей, тигров и т. п. «Обычное право» для дикаря - больше, чем религия для современного человека: оно составляет основу его жизни, а потому самоограничение в интересах рода, а в отдельных личностях самопожертвование с той же целью - самое обычное явление.

Одним словом, чем ближе первобытное общество к его древнейшим формам, тем строже в нем соблюдается правило «каждый за всех». И только вследствие полного незнакомства с действительной жизнью первобытных людей одни мыслители, как Гоббс, Руссо и их последователи, утверждали, что нравственность зародилась впервые из воображаемого «общественного договора, а другие объясняли ее появление внушением свыше», посетившим мифического законодателя. На деле же первоисточник нравственности лежит в общительности, свойственной всем высшим животным и тем более человеку .

Таким образом, в жизни человека с самых древних времен вырабатывались два рода отношений: внутри своего рода и с соседними родами, и тут создавалась почва для столкновений и войн. Правда, уже в родовом быте делались и теперь делаются попытки упорядочить взаимные отношения соседних родов. Входя в хижину, обязательно нужно оставить свое оружие при входе, и даже в случае войны двух родов обязательно соблюдать некоторые правила относительно колодцев и тропинок, по которым женщины ходят по воду. Но вообще отношения к соседям из другого рода (если с ним не вошли в федерацию) совершенно иные, чем внутри рода.

3. Формирование и развитие сословно-классовой морали. «Золотое правило» нравственности.

Для рассмотрения особенностей сословно-классовой морали возьмем для примера мораль эпохи феодализма.

Нравственные отношения эпохи феодализма имели форму, аналогичную социальной пирамиде, на вершине которой находится государь, а у основания – крестьяне и ремесленники. Между ними располагались такие сословия, как духовенство, рыцарское дворянство, купечество. Каждое из них имело четко очерченный статус, а значит, особый набор подобающих этому сословию прав и обязанностей, добродетелей и грехов .

Дворянину должны быть присущи благородство, щедрость, верность слову; купцу – честность; крестьянину – трудолюбие; монаху – целомудрие. В поведении человек должен достойно воплощать достоинства именно своего круга. Важно получить одобрение общественного мнения, чтобы тебе подобные оказывали поддержку.

Отношения между сословиями определяются их иерархией. Тот, кто выше на социальной лестнице, тот выше и в моральном плане. Так, бывают люди “благородные” и “подлого” рождения. Поэтому и ответственность, и справедливость тут не одинаковы для всех: “Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку”.)

Богатство пристало далеко не всем, а только господам, чтобы они могли проявлять такую добродетель, как щедрость одаривать свою дружину и свиту. Работать же для дворянина – зазорно, потому он скорее будет жить в нищете. “Подобающий образ жизни” заключается для сеньора в пирах, забавах, в демонстрации своего великолепия.

Крестьянину же приличествует трудолюбие, но, даже разбогатев, он не может жить в роскоши - она ему “не положена”.

А для монаха корыстолюбие и владение собственностью – и вовсе грех. Ему следует быть богобоязненным, целомудренным, а также трудиться – не для обогащения, а для спасения души.

И привилегированные, и простые люди стоят взаимоотношения по принципу “отцы – дети”:

Крестьяне – “дети” своего серьона, а феодал – их добрый “отец”,

Государь – “отец” своих подданных,

Мастер – “отец” подмастерьев;

Бог – “отец” всех людей .

Такое понятие о морали доступно даже самому неразвитому сознанию. С одной стороны, господствующие классы требования от своих “детей” безусловного повиновения. С другой, угнетенные пользовались этой формулой в своих интересах, настаивая на выполнении освященных обычаем обязанностей, не позволявших обижать “детей” и усиливать гнет.

Таким образом, моральные понятия имеют для разных сословий и слоев общества различный смысл. Господствует убеждение в “подобающем месте” в жизни, которое подкрепляется и религиозными соображениями. Корпоративная спаянность внутри сословий и групп и иерархическая подчиненность между ними определеяют характер нравов эпохи феодализма.

Древнейшей этической нормой поведения человека является «золотое правило» нравственности. Его наиболее распространенная формулировка гласит: «(Не) поступай по отношению к другим так, как ты (не) хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе. «Золотое правило» уже встречается в ранних письменных памятниках многих культур (В учении Конфуция, в древнеиндийском Махабрате, в Библии, в «Одиссее» Гомера и др.) и прочно входит в сознание последующих эпох. В русском языке оно предстает в виде пословицы «Чего в другом не любишь, того и сам не делай».

4. Проблемы нравственного становления в современном обществе.

Всякое сильное социальное движение формулирует свое отношение к морали, - отмечают И.Л. Зеленкова и Е. В. Беляева, - и пролетариат XIX века также выработал свой взгляд на вещи. Сам образ жизни рабочего, вытекающий из совместного труда, диктует коллективистскую ориентацию. Здесь отчетливо понимают, что счастье можно обрести только сообща и что нравственность – это соединяющая сила. Пролетарий лишен собственности, равен в этой нищете со всяким себе подобным и потому солидарен с ним. Он не связан с землей, что делает его интернационалистом, а преодоление в морали национального барьера – существенное достижение. И в противовес буржуазному стремлению к покою пролетариат имеет героическую жизненную ориентацию, аналогичную рыцарской. Отсюда – решимость, твердость характера, преданность делу и товарищам.

На эти нравственные принципы оказали влияние и буржуазные стандарты (ибо, как водится, всякий заимствует у предшественников), и эталоны профессиональных революционеров. Однако судьба пролетарской морали оказалась плачевна.

С победой Октября в массовой сознании возникли определенные иллюзии относительно роли морали в обществе. С одной стороны, были нетерпеливые попытки внедрить коллективистскую и вообще «новую» мораль во все слои населения путем «пролетаризации», «взрыва старого быта» и т.п. С другой – фантастическое желание «отменить» мораль вообще как буржуазную выдумку, а заодно этикет, порядочность, любовь и прочее. Эти тенденции быстро продемонстрировали свою нежизнеспособность. Но достаточно долго в идеологии держалось мнение, что мораль исчерпывается политикой, и морально все то, что служит делу социализма. А поскольку социализм есть замечательный строй, при котором все будет делиться для блага человека, то в его целях мы будем делать все только самое хорошее и доброе. Однако на практике эта своеобразная моральная установка выполнена не была. Иногда кажется, что этап с 30-х до 80-х годов был периодом полного беззакония и аморализма. Но общества без нравственности, к счастью, не бывает, в таких ситуациях складывается «двойная» мораль. Одна для социального употребления: то ли псевдореволюционная, то ли личной преданности вождю, то ли моральный кодекс строителя коммунизма. Другая же опирается на индивидуальную совесть. Когда на уровне общественных институтов господствуют извращенные моральные стандарты, то только личность проявляет усилия, направленные на поддержание гуманизма, чувства собственного достоинства. Идет «героическое противостояние», которое не дает умереть совсем.

Современная нравственная ситуация в нашей стране вызывает всеобщие сетования. Упадок нравов и потеря ориентиров распространилась повсеместно. Когда исчезло идеологическое давление, масса людей оказалась не в состоянии решать свои нравственные задачи. Одни в силу полного бескультурья и полудикости; другие – из-за приверженности к «официозной» морали; третьи – потому, что противостоять им уже нечему, а положительной программы нет. Кроме того, общая обстановка нестабильности, когда каждая нация, класс и слой «тянут одеяло» на себя», когда каждый считает себя самым обиженным, а заочно и самым лучшим, трудно предположить, что идея нравственного равенства привлечет многих.

Оздоровить же духовные тенденции предлагают самыми разными способами. Во-первых, необходимо стабилизировать экономику – основу всякого благополучия. Иногда даже считает, что это решит все проблемы – исчезнет большинство пороков, связанных с бедностью и неустроенностью. Отчасти это верно, но следует помнить, что предприимчивость и конкуренция могут стать источником как новых добродетелей, так и новых пороков. Да и нравственное благополучие никогда не сводится к сытости, ибо «не хлебом единым жив человек». Во-вторых, надо преобразовать всю систему воспитания, перейти от догматического «вдалбливания» правил к подготовке людей свободных, имеющих нравственное понятие о долге. На деле, между тем, за нравственное воспитание выдаются морализаторские проповеди. Содержанием воспитания большинство предлагает сделать общечеловеческие ценности как непреходящую основу всякой нравственности. Признание их приоритета над национальными и групповыми интересами объединяет ныне нравы всего мира .

Таким образом, в ХХ веке усиливается общечеловеческое начало в нравственности. Экономика столь интегрирована, в политике мы все так зависим друг от друга, средства коммуникации столь прочно связали все части света между собой, что человечество смогло, наконец, осознать себя единой семьей. А значит, моральная история у нас на всех одна. Никому не заказано внести вклад в общее нравственное движение, никто не может устраниться от него и объявить «новый» путь. Ведь считать себя «избранным народом», отдельно взятой страной» - значит унижать достоинство других, что несовместимо с нравственностью. Поэтому выиграть в плане добра человечество может только целиком.

Что же общее можно найти в различных моральных системах? В первую очередь, одинаково у всех устроено моральное сознание, все мы пользуемся одними и теми же понятиями (добро, честь, долг).эти слова есть в языке любого народа во все времена. Переживание стыда и вины, муки совести и раскаяние одинаково выражены и у славянина, и у азиата. В этом – основа нашего психологического сочувствия друг другу.

Общечеловечен в морали сам способ мышления, стиль рассуждения. Перед моральным законом все равны.

Наконец, есть ряд общечеловеческих норм и представлений. Для всех очевидны ценность сострадания, вежливости, великодушия, всегда актуальна забота здоровых, старших и сильных о больных, младших и слабых. Все народы сформулировали заповеди: «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй», «не лги». Содержание их со временем обретает все большее глубокий смысл. Современные представления о достойной человека жизни сформулированы во Всеобщей декларации прав человека, хотя само по себе расширение социальной свободы не тождественно усовершенствованию нравственному.

Всеобщие законы нравственной жизни исторически преломляются через классовые, национальные, личные воззрения. Различные социальные группы, созидая свои моральные нормы, в свое время становились выразителями интересов человечества. Каждый народ имеет свою психологию, свою судьбу, обогащая этим нравственные представления. Личный опыт делает людей подвижниками, создает «авторскую мораль». Разнообразие моральных систем так же необходимо, как и всяких других. Одна мораль не может «победить» другую, нельзя найти также и «среднюю», приемлемую для всех моральную систему. Нравственные представления сосуществуют, и основа взаимопонимания их – это диалог. В его процессе шлифуется индивидуальное воплощение ценностей, дорогих каждому, совершенствуется гуманизм нравственной позиции.

Коренная гуманизация всего общественного миропорядка в конце ХХ века стала тенденцией. Человек и его жизнь наконец-то объявлены абсолютной ценностью. Перед лицом возможного всеобщего уничтожения жизнь стала считаться безусловным правом человека. Не потому ли постоянно обсуждается вопрос об отмене смертной казни. Не потому ли начинает отвергаться не только убийство, но и всякое насилие как таковое. И если в начале века «непротивление злу насилием» Льва Толстого выглядело едва ли не глупостью, то сейчас, например, движение Неприсоединения к военным блокам, охватившее уже более ста государств, является серьёзным фактором мировой политики. Весь мир включился в борьбу с терроризмом, и при этом само собой разумеется, что всякий раз государственными интересами следует поступиться ради жизни заложников. Заповедь «не убий» приобретает глобальный смысл, формируется экологическая этика.

Сфера применения морали расширяется. В этом плане «новое мышление» было связано с применением нравственных критериев в политике. Декларирован такой подход, при котором отвергаются (или хотя бы осуждаются) политически выгодные, но безнравственные решения. Человеколюбивая политика провозглашается и в качестве более целесообразной. Идет речь о справедливом экономическом порядке в мире, т.е. о распространении нравственных представлений на сферу производства и обмена. В целом, если люди и не стали строже соблюдать нормы морали, то они все более остро реагируют на их нарушение.

Наконец, ряд нравственных проблем, специфических для нашего века, обусловлен научно-технической революцией. С одной стороны, совершенствование производства ведет к высвобождению человека от монотонного и отупляющего труда, а, следовательно, к освобождению времени и сил для нравственной жизни. Богатые материальные возможности общества позволяют обеспечить жизнь всякого его члена, проявить практическое сострадание к особенно в нем нуждающимся. Наука позволила избавиться от многих болезней и продлевать жизнь. Развитие средств коммуникации повысило уровень образования, сделало сокровища культуры доступными большинству людей. Возникла иллюзия, что наука – самая главная общественная сила, способная решить любые проблемы, заменить мораль точным расчетом. Однако подобные надежды развеялись чисто практически с созданием атомной бомбы. Актуализировалась проблема моральной ответственности ученых за последствия своих изобретений. Дело не только в последствиях, но и в самой науке. Если свети жизнь человека к познанию мира, то обедняется эмоциональная сфера личности, расцветает прагматизм, когда окружающие люди превращаются в средство для достижения научной цели. Наука, однако, не единственная форма общественного сознания, и в сфере определения ценностей общественного сознания, и в сфере определения ценностей человеческой жизни руководствоваться только ее советами недостаточно.

Материальное производство ныне способно удовлетворить самые прихотливые потребности. При этом производство и потребление образуют замкнутый самодостаточный круг без цели и смысла. Чисто потребительская установка снижает осмысленность человеческой жизни, ее творческую составляющую.

Таким образом, стереотип общества «всеобщего благоденствия» уже осознан Западом как тупик. Человечество ищет новую, достойную самого себя моральную ориентацию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проблема развития морали в истории этики тесна связана с типом социальной организации, в рамках которого жило то или иное общество.

Так, устойчивость такой социальной структуры как община обусловлена некоторыми общими чертами нравственных отношений во всех обществах, чья экономика основана на сельском хозяйстве. Во-первых, жизнь аграрных обществ тесно связано с цикличностью времён года. Их ежегодное повторение порождает представление о жизни, как о круговороте, основные вехи которого запечатлены в народной мудрости. Следующая черта нравственных взаимоотношений – особое сочетание личного и коллективного интереса. Община сообщает индивиду шаблон поведения и тем самым создает определенный комфорт существования, меньше возникает соблазнов попирать закон и мораль. Третий момент – все имеют равное право участвовать в управлении. В четвёртых, общественное мнение судит каждого по делам его. Наконец, нравственные нормы действуют только в пределах одной общины.

В противоположность первобытно-общинной, в сословной морали каждое из сословий имело четко очерченный статус, а значит, набор подобающих этому сословию прав и обязанностей, добродетелей и грехов. В поведении человек должен достойно воплощать достоинства именно своего круга. Отношения между сословиями определяются иерархией.

В настоящее время усиливается общечеловеческое начало в нравственности. Происходит коренная гуманизация всего общественного миропорядка – человек и его жизнь объявлены абсолютной ценностью. Существенно расширяется сфера применения морали.

Таким образом, в конце ХХ века моральные устремления человечества направлены на созидание планетарной, высокогуманной этики, о чем предшествующие поколения не могли мечтать.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Зеленкова И.Л., Беляева Е.В. Этика: Учебное пособие и Практикум. – 2- изд., испр. и доп. – Мн.: НТООО «ТетраСистемс», 1997. – 368 с.

2. Кропоткин П.Е. Этика. – М., 1991.

3. Кузьменко Г.Н. Этика: Учебное пособие. – М.: ИНФРА-М, Издательство «Весь Мир», 2002. – 144 с.

4. Этика сотрудников правоохранительных органов: Учебник / под ред. Г.В. Дубова. – М.: Издательство «Щит-М», 2003. – 524 с.

Проблемы происхождения человека и возникновение общества

Происхождение человека за «давностию лет» всегда останется материалом для сотен гипотез. Большую часть пищи для них дает археология. Находка любого элемента останков, будь то зуб или фрагмент челюсти – обязательно примеривали к обезьянам. И если не подходило, то уже и есть первый человек. Так примерно идентифицировали рамапитека – самого древнего (около 9 млн лет назад) условного человека. Однако же доказательств еще нет. И общепринятым фактом эта гипотеза не стала.

Тем не менее, современная наука дает представление о логической цепочке происхождения человека.

Считается, что линия человека отделилась от общего с обезьянами ствола не ранее 10 и не позднее 6 млн лет назад. Первые представители рода Homo появились около 2 млн лет, а современный человек – не позднее 50 тыс. лет назад. Древнейшие следы трудовой деятельности датируются 2,5 – 2,8 млн лет. Многие популяции человека разумного не сменяли друг друга последовательно, а жили одновременно, ведя борьбу за существование и уничтожая более слабых.

В эволюции человека (Homo) различают три этапа (кроме того, некоторые ученые выделяют в отдельный вид еще и вид Homo habilis – человек умелый):

1. Древнейшие люди, к которым относятся питекантроп, синантроп и гейдельбергский человек (вид человек прямоходящий – Homo erectus).

2. Древние люди – неандертальцы (некоторые исследователи считают их первыми представителями вида человек разумный – Homo sapiens).

3. Современные (новые) люди, включающие ископаемых кроманьонцев и современных людей (вид человек разумный – Homo sapiens).

Таким образом следующий после австралопитеков в эволюционной лестнице – уже «первый человек», первый представитель рода Ноmo. Это человек умелый (Homo habilis). В 1960 г. английский антрополог Луис Лики нашел в ущелье Олдувай в Танзании рядом с останками «человека умелого» самые древние орудия, созданные человеческими руками. Надо сказать, что даже примитивный каменный топор выглядит рядом с ними так же, как электрическая пила рядом с каменным топором. Эти орудия – всего лишь расколотая под определенным углом слегка заостренная галька. Возраст «олдувайской галечной культуры», как ее назвали ученые, – около 2,5 миллионов лет.

Человек делал открытия и создавал орудия труда, а эти орудия изменяли самого человека, оказывали решающее влияние на его эволюцию. Например, использование огня позволило коренным образом «облегчить» череп человека, уменьшить его вес. Приготовленная на огне пища в отличие от сырой не требовала таких мощных мышц для ее пережевывания, а более слабым мышцам для закрепления на черепе уже не требовался теменной гребень. Племена, изготовлявшие лучшие орудия, побеждали отстающие в своем развитии племена и вытесняли их в бесплодную местность. Изготовление более совершенных орудий усложняло внутренние взаимоотношения в племени, требовало большего развития и объема мозга. Галечные орудия «человека умелого» постепенно сменились ручными рубилами (камни, оббитые с двух сторон), а затем скребками и наконечниками.

Другая ветвь эволюции рода Ноmо, стоящая, по оценкам биологов, выше «человека умелого» – человек прямоходящий (Ноmo erectus). Эти люди жили 2 млн – 500 тыс. лет назад. К этому виду относят питекантропа (по-латыни – «обезьяночеловека»), синантропа («китайского человека» – его останки были найдены в Китае) и некоторые другие подвиды.

Питекантроп – «обезьяночеловек». Останки были обнаружены сначала на о. Ява в 1891 г. Е. Дюбуа, а затем в ряде других мест. Питекантропы ходили на двух ногах, объем мозга у них увеличился. Низкий лоб, мощные надбровные дуги, полусогнутое тело с обильным волосяным покровом – все это указывало на их недавнее (обезьянье) прошлое.

Синантроп, останки которого найдены в 1927–1937 гг. в пещере близ Пекина, во многом сходен с питекантропом, это географический вариант человека прямоходящего. Их часто называют обезьянолюдьми. «Человек прямоходящий» уже не бежал в панике от огня, как все остальные звери, а сам разводил его (впрочем, есть предположение, что и «человек умелый» уже поддерживал огонь в тлеющих пнях и термитниках); не только раскалывал, но и обтесывал камни, в качестве посуды использовал обработанные черепа антилоп. Одеждой «человеку умелому», видимо, служили шкуры убитых зверей. Правая рука его была более развита, чем левая. Вероятно, он владел примитивной членораздельной речью. Пожалуй, издалека его можно было бы принять за современного человека.

Основным фактором эволюции древнейших людей был естественный отбор. Древние люди характеризуют следующий этап антропогенеза, когда в эволюции начинают играть роль и социальные факторы: трудовая деятельность в группах, которыми они жили, совместная борьба за жизнь и развитие интеллекта. К ним относятся неандертальцы, останки которых были обнаружены в Европе, Азии, Африке. Свое название они получили по месту первой находки в долине р. Неандер (Германия).

200–35 тыс. лет назад в пещерах неандертальцы постоянно поддерживали огонь и одевались в шкуры. Орудия труда неандертальцев много совершеннее и имеют некоторую специализацию: ножи, скребла, ударные орудия. Форма челюсти свидетельствовала о членораздельной речи. Неандертальцы жили группами по 50–100 человек. Мужчины коллективно охотились, женщины и дети собирали съедобные корни и плоды, старики изготавливали орудия. Последние неандертальцы жили среди первых современных людей, а затем были ими окончательно вытеснены. Часть ученых считают неандертальцев тупиковой ветвью эволюции гоминид, не участвовавшей в формировании современного человека.

Возникновение людей современного физического типа произошло относительно недавно, около 50 тыс. лет назад. Их останки найдены в Европе, Азии, Африке и Австралии. В гроте Кроманьон (Франция) было обнаружено сразу несколько скелетов ископаемых людей современного типа, которых и назвали кроманьонцами. Они обладали всем комплексом физических особенностей, который характеризует современного человека: членораздельная речь, на что указывал развитый подбородочный выступ; строительство жилищ, первые зачатки искусства (наскальные рисунки), одежда, украшения, совершенные костяные и каменные орудия труда, первые прирученные животные – все свидетельствует о том, что это настоящий человек, окончательно обособившийся от своих звероподобных предков. Кроманьонцы и современные люди образуют один вид – Homo sapiens – человек разумный; этот вид сформировался не позднее 100–40 тыс. лет тому назад.

В эволюции кроманьонцев большое значение имели социальные факторы, неизмеримо выросла роль воспитания, передачи опыта. Сегодня большинство ученых придерживаются теории африканского происхождения человека и считают, что будущий победитель в эволюционной гонке возник на юго-востоке Африки около 200 тыс. лет назад и расселился оттуда по всей планете. Раз человек вышел из Африки, то, казалось бы, само собой разумеется, что наши дальние африканские прародители были похожи на современных жителей этого континента. Однако некоторые исследователи считают, что первые люди, появившиеся в Африке, были ближе к монголоидам.

Монголоидная раса имеет ряд архаичных черт, в частности в строении зубов, которые характерны для неандертальцев и Homo erectus (человека прямоходящего). Популяции монголоидного типа обладают высокой адаптивностью к различным условиям обитания, от арктической тундры до экваториальных влажных лесов, тогда как у детей негроидной расы в высоких широтах при недостатке витамина D быстро возникают заболевания костей, рахит, т. е. они специализированы к условиям высокой инсоляции. Если бы первые люди были подобны современным африканцам, то сомнительно, что они смогли бы успешно осуществить миграции по всему земному шару. Однако эта точка зрения оспаривается большинством антропологов.

Концепции африканского происхождения противопоставляется концепция мультирегионального происхождения, предполагающая, что наш предковый вид Homo erectus превратился в Homo sapiens в различных точках земного шара независимо.

Homo erectus появился в Африке около 1,8 млн лет назад. Он изготавливал каменные орудия, найденные палеонтологами, и, возможно, более совершенные орудия из бамбука. Однако от бамбука через миллионы лет не остается следов. За несколько сотен тысяч лет Homo erectus распространился сначала по среднему Востоку, затем в Европу и до Тихого океана.

Формирование человека разумного на базе питекантропа привело к сосуществованию поздних форм неандертальцев и зарождающихся пока малочисленных групп современных людей на протяжении нескольких тысяч лет. Процесс вытеснения старого вида новым был довольно длительным, а следовательно, и сложным.

В эволюции человека – антропогенезе – важнейшая роль принадлежит не только биологическим факторам (изменчивость, наследственность, отбор), но и социальным (речь, накопленный опыт трудовой деятельности и общественного поведения). Особенности человека, обусловленные социальными факторами, не фиксируются генетически и передаются не по наследству, а в процессе воспитания и обучения. На первых этапах эволюции решающее значение имел отбор на большую приспособляемость к быстроменяющимся обстоятельствам.

Однако впоследствии способность передавать из поколения в поколение генетические приобретения в виде разнообразной научно-технической и культурной информации стала играть все более важную роль, освобождая человека от жесткого контроля естественного отбора. Социальные закономерности приобрели большое значение в эволюции человека. Победителями в борьбе за существование оказывались не обязательно самые сильные, а те, кто сохранял слабых: детей – будущее популяции, стариков – хранителей информации о способах выжить (приемы охоты, изготовление орудий и т. п.).

Победа популяций в борьбе за существование обеспечивалась не только силой и разумом, но и способностью жертвовать собой во имя семьи, племени. Человек – общественное существо, отличительной чертой которого является сознание, сформировавшееся на основе коллективного труда.

В эволюции человека разумного социальные отношения играют все возрастающую роль. Для людей современных ведущими и определяющими стали общественно-трудовые отношения. В этом качественное своеобразие эволюции человека.

Культурогенез

В прошлом веке многие исследователи были убеждены в том, что культура возникла благодаря способности человека к труду и его умению создавать технические приспособления. В ХХ в. генезис культуры трактуется по-разному. К орудийно-трудовой концепции добавились многие другие – психологические, антропологические, символические, игровые...

Как в природном мире возник радикально новый феномен – культура? Что явилось истоком культуры? Рассмотрим основные версии происхождения культуры.

Согласно орудийно-трудовой концепции, внутри которой осмысливается генезис культуры, человек выделился из животного мира. Теория происхождения человека изложена Ф. Энгельсом в 1873–1876 гг. Она представлена в статье «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека». Энгельсу принадлежит классическая формула: «труд создал человека». Под трудом Энгельс понимал целесообразную деятельность, которая началась с изготовления орудий из камня, кости и дерева. По мнению К. Маркса и Ф.Энгельса, сознание возникло в результате труда. В процессе труда у людей возникла потребность что-то сказать друг другу. Так появилась речь как средство общения в совместной трудовой деятельности. Последствия этих предпосылок – возникновения процесса речи и труда – огромны. Дело не только в том, что обезьяна превратилась в человека. В свою очередь, деятельность человека оказалась огромным импульсом, приведшим к культурогенезу.

Согласно трудовой концепции антропо- и культурогенеза, обезьяны сообразили, что искусственные орудия гораздо эффективнее естественных. Тогда они стали создавать эти орудия и сообща трудиться. Появилась речь. Труд сотворил человека и культуру как способ его жизнедеятельности. Но для того, чтобы трудиться, важно обладать сознанием. Неплохо также для этой цели жить в группе и общаться в процессе приобретения трудовых навыков.

Многие европейские философы и культурологи усматривают источник культуры в способности человека к игровой деятельности. Игра в этом смысле оказывается предпосылкой происхождения культуры. Различные версии такой концепции находим в творчестве Г. Гадамера, Е. Финка, Й. Хейзинги.

В частности, голландский историк культуры Й. Хейзинга в книге «Homo Ludens» отмечал, что многие животные любят играть. По его мнению, если проанализировать любую человеческую деятельность до самых пределов нашего познания, она покажется не более чем игрой. Вот почему автор считает, что человеческая культура возникает и развертывается в игре. Сама культура носит игровой характер. Игра рассматривается не как биологическая функция, а как явление культуры и анализируется на языке культурологического мышления.

Символическая концепция предполагает, что он был природно инстинктуально глух и слеп...Человек как биологическое существо оказался обреченным на вымирание, ибо инстинкты в нем были слабо развиты еще до появления социальной истории. Не только как представитель общества он был приговорен к поискам экстремальных способов выживания, но и как животное. Однако природа способна предложить каждому живому виду множество шансов. Оказался такой шанс и у человека. Не имея четкой инстинктуальной программы, не ведая, как вести себя в конкретных природных условиях с пользой для себя, человек бессознательно стал присматриваться к другим животным, более прочно укорененным в природе. Он как бы вышел за рамки видовой программы. В этом проявилась присущая ему «особость»; ведь многие другие существа не сумели преодолеть собственную природную ограниченность и вымерли.

Но чтобы подражать животным, нужны какие-то проблески сознания? Нет, вовсе не нужны. Способность к подражанию не исключительна. Этот дар есть у обезьяны, у попугая... Однако в сочетании с ослабленной инстинктивной программой склонность к подражанию имела далеко идущие последствия. Она изменила сам способ человеческого существования. Стало быть, для обнаружения специфичности человека как живого существа важна не человеческая природа сама по себе, а формы его бытия. Итак, человек неосознанно подражал животным. Это было заложено в инстинкте, но оказалось спасительным свойством. Превращаясь как бы то в одно, то в другое существо, он в результате не только устоял, но постепенно выработал определенную систему ориентиров, которые надстраивались над инстинктами, по-своему дополняя их. Дефект постепенно превращался в известное достоинство, в самостоятельное и оригинальное средство приспособления к окружающей среде.

Концепция символического, игрового приспособления к природному миру разработана в трудах Э. Кассирера. Отметим также, что социокультурная ориентация философии обострила интерес к категории символа, символического. Символическое стало фундаментальным.

Таким образом, у нас есть все основания считать человека «незавершенным животным». Вовсе не через наследование благоприобретенных признаков он оторвался от животного царства. Для антропологии ум и все, что его занимает, относится к области культуры. Культура же не наследуется генетически.

Классификация первобытной культуры

Существует два основных способа классификации первобытной исторической эпохи.

В основу первого способа положен характер отношений между людьми в человеческих сообществах. По этому признаку выделяют три этапа развития первобытного общества.

1. Эпоха первобытного человеческого стада. Люди живут стадами, напоминающими сообщества животных и насчитывающими 20–30 взрослых особей. Половые отношения в стаде беспорядочны и не регулируются никакими правилами (так называемый промискуитет). Используются сначала каменные и деревянные орудия, орудия из кости, в конце периода, вероятно, возникают простейшие составные орудия (деревянные копья с каменными наконечниками). Основной тип хозяйственной деятельности – собирательство, которое постепенно дополняется охотой. Древнейшие и древние люди от австралопитеков до неандертальцев жили в условиях первобытного стада, переход к следующей фазе произошел у кроманьонцев.

2. Эпоха первобытной родовой общины или эпоха родового строя. Люди организованы в племена и роды. Основным типом хозяйственной деятельности становится охота и рыболовство. Охотничье хозяйство проходит две стадии развития: до изобретения лука со стрелами (на этой стадии развития остановились современные австралийские аборигены) и после изобретения лука. В конце периода происходит так называемая неолитическая революция: изобретение керамики и гончарного круга, переход к скотоводству, земледелию и выделение ремесла как особой формы профессиональной деятельности.

3. Эпоха разложения родовой общины. На смену родоплеменной организации общества постепенно приходит классовая структура. В результате появления устойчивого прибавочного продукта начинают формироваться классы рабов и рабовладельцев и орган классового господства – государство. В это время начинается изготовление орудий из мягких металлов (олово, медь), позже – из железа.

Вторая периодизация общественного развития базируется на другом признаке – характере орудий труда. При этом также выделяются три главных периода развития первобытного общества.

1. Каменный век. В рамках этой гигантской эпохи (более 2 млн лет) в свою очередь выделяют три периода:

а) палеолит или древнекаменный век, который опять же разделяется на ранний (нижний) палеолит – от 2 млн до 40 тыс. лет назад – и поздний (верхний) палеолит – от 40 до 12 тыс. лет до н. э.;

б) мезолит или среднекаменный век – от 12 до 5 тыс. лет до н. э.;

в) неолит или новокаменный век – от 5 до 3 тыс. лет до н. э.

Следует отметить, что отдельные племена и сейчас сохраняют культуру времен мезолита и неолита. Людей, живущих на уровне палеолита, в настоящее время не существует – так же, как нет и людей более ранних антропологических типов, чем кроманьонский.

2. Бронзовый век – с конца 3 тысячелетия до начала 1 тысячелетия до н. э.

3. Железный век – с начала 1 тысячелетия до н. э.

Синкретичный характер первобытной культуры

Заметнейшим явлением первобытной культуры является синкретизм – единство человека, общества, природы. Синкретизм – идентификация человека с природой в целом, либо с чем-либо частным в природе.

Расчленяя духовную жизнь первобытного общества, анализируя отдельные ее формы, не следует забывать о том, что мы имеем дело с явлением, представляющим собою в действительности нечто цельное, находящееся лишь в самом начале процесса расслоения на отдельные сферы общественного сознания – формирующуюся науку, этику, искусство, наконец, религию. Изучение отдельных граней этого многогранного феномена, конечно, необходимый этап, условие его научного познания. Однако адекватное понимание духовной жизни первобытного общества нуждается не только в анализе, но и в синтезе, который показал бы ее как единую и цельную систему.

Сложность первобытного общественного сознания как объекта исследования и вместе с тем его специфика во многом связаны с присущим ему синкретизмом.

Характерная особенность первобытного общественного сознания состоит в теснейшей связи религии с другими его формами, в том, что религия пронизывает собою все мировоззрение эпохи, являясь как бы его оживотворяющим центром.

Понятие первобытного синкретизма не ново, им давно пользуются, но в него не всегда вкладывается одно и то же содержание. Так, следуя А. Н. Веселовскому, под синкретизмом первобытного искусства обычно понимают слитность, нерасчлененность основных форм художественного творчества – изобразительного искусства, драмы, музыки и т. д. Первобытное искусство обнаруживает органическую связь первобытного художественного творчества с жизнью общества, его трудовой и обрядово-религиозной деятельностью, социальную обусловленность и социальную функцию первобытного искусства. То же относится и к другим формам первобытного общественного сознания.

Эволюция культуры, подобно эволюции в природе, – при всей условности этой аналогии, ибо процессы в природе и обществе далеко не однозначны, – в известной мере сводится к дифференциации, расчленению первоначально интегрированных форм, или «синтетических типов», совмещающих в себе свойства и функции, обособившиеся в ходе эволюции.

Понятию первобытного синкретизма близко понятие интегрированности первобытной культуры. Наиболее яркое проявление этого феномена видится в культуре аборигенов Австралии. При этом высказывается предположение, что это свойство культуры находится в обратной связи с развитием материальной оснащенности общества. Чем более развито общество в материально-техническом отношении, тем менее интегрирована его культура. Степень интегрированности культуры является объективным показателем относительного развития общества.

Синкретизм форм общественного сознания – не механическое их соединение, а органическое единство, следовательно, особое качественное их состояние. Здесь целое не сводимо к сумме своих частей. Религия, искусство, этика, преднаука выступают как различные стороны недифференцированного или слабо дифференцированного целостного явления.

Олицетворением целостного, синкретического сознания, воплощением многообразных функций, связанных с высшими проявлениями духовной жизни, выступает Орфей, мифический поэт, музыкант, мистагог (учредитель мистерий), истолкователь воли богов и жрец. Его насильственная смерть и воскресение вносят в его образ черты древнего пророка и шамана, причастного архаическим ритуалам, магии смерти и возрождения природы – не случайно он зачаровывал животных звуками своей лиры.

Первобытная мораль

Изучение духовной культуры древних людей наталкивается на серьезные препятствия, т. к. их мысли и настроения не были каким-либо способом отражены в записях (письменность еще не изобретена), и кажется непонятным, как вообще можно изучать этот круг явлений. Однако наука нашла выход из такой ситуации путем сочетания двух методов исследования. Во-первых, изучаются живущие ныне племена дикарей, которые по своему уровню развития напоминают первобытных людей. Во-вторых, духовный мир первобытного человека можно частично реконструировать путем изучения дошедших до нас следов его материальной культуры: орудий труда, жилищ, захоронений, предметов быта и религиозного культа, произведений искусства.

Именно таким образом археологи установили, что у неандертальцев имелись зачатки идеологических представлений. Известно несколько десятков находок скелетов неандертальцев, расположенных таким образом, что не возникает сомнений: это регулярные, сознательно сделанные захоронения. Умершего клали на бок, в позе спящего, ориентируя его тело в направлении с востока на запад. Рядом с телом укладывались различные предметы – например, орудия труда. Вокруг тела мальчика-неандертальца из пещеры Тешик-Таш в Узбекистане были уложены веером рожки горного козлика киика. Само стремление похоронить умершего (полностью чуждое животным) свидетельствует о возникновении простейших представлений о мире и месте человека в нем. Специалисты высказывают в этой связи ряд предположений. Обряд похорон мог быть связан с тем, что смерть считали временным явлением (подобно сну), что стремились предотвратить поедание покойных, что стремились одновременно избавиться от мертвого тела и сохранить его вблизи от места обитания племени. Ориентация тела в пространстве доказывает, что уже производились наблюдения за движением солнца по небосклону. Какую-то смысловую нагрузку, связанную с пониманием сущности жизни и смерти, несут предметы, которые были уложены рядом с покойным. Уже в пещерах неандертальцев найдены захоронения костей бурого медведя и другие предметы, позволяющие высказать догадку о существовании простейших религиозных культов (например, культа медведя). В то же время можно с уверенностью сказать, что у неандертальца не было сколь-нибудь развитых религиозных представлений. До сих пор на Земле сохранились отдельные племена, у которых только начали возникать простейшие элементы религии и искусства.

Духовный мир древних кроманьонцев может быть изучен гораздо более подробно благодаря этнографическим материалам, т. е. путем наблюдения за современными племенами, находящимися на низком уровне развития. Анализ этих материалов дает возможность с высокой степенью достоверности восстановить нравственные, религиозные и эстетические взгляды первобытного человека.

Современные этнографические наблюдения достоверно подтверждают, что мораль (нравственность) – самая древняя форма общественного сознания. Известны современные племена, у которых только начинают складываться религиозные представления и искусство, однако у всех без исключения диких народов имеется хорошо развитая система моральных норм, правил поведения. Чем это можно объяснить?

Начиная с глубокой древности, мораль выполняла важнейшую роль в жизни общества. Все предписания морали направлены на разрешение противоречий, которые возникают между отдельной личностью и группами людей – родом, племенем, классом, народом, государством, профессиональным сообществом и т. п. Мораль требует от человека действовать в интересах группы, коллектива, а не в своих личных, корыстных интересах. Острее всего для первобытных людей стояла проблема питания. Так как прокормиться, например, охотой могли далеко не все члены сообщества (дети, старики, женщины обычно не охотились), то племена выработали специфические моральные нормы – правила дележа охотничьей добычи, выгодные не одним охотникам, а всем членам этого племени. Так, древнейшим принципом распределения пищи, отмеченным у аборигенов Австралии, бушменов, огнеземельцев и других примитивных охотничье-рыболовецких племен, был ее раздел между присутствующими, причем даже самый удачливый охотник получал не больше других сородичей. У племен Юго-Восточной Австралии человек, убивший кенгуру, не имел на него никаких особых прав, и при разделе ему доставалась едва ли не самая худшая часть мяса. У бушменов все члены группы имеют право на долю в охотничьей добыче каждого. У огнеземельцев вся жизнь общины была пронизана принципом коллективизма, коллективного потребления: Чарльз Дарвин во время путешествия на «Бигле» был свидетелем случая, когда группа островитян, получив в подарок кусок холста, разодрала его на равные части, чтобы каждый мог получить свою долю.

Коллективизм в потреблении был не просто автоматическим результатом коллективного производства, а необходимым условием выживания при низкой производительности труда и нехватке пищи. Некоторые антропологи считают, что вымирание неандертальцев произошло из-за слабого развития у них моральных норм: недостаточная забота отдельного человека о благе всего племени делала последнее менее жизнеспособным, чем племена кроманьонцев. По-видимому, племя кроманьонцев более эффективно регулировало потребление в интересах всех сородичей и не допускало такого положения, при котором одни бы благоденствовали, а другие испытывали лишения. Причем в ходе распределения благ учитывались не только различия по полу и возрасту, но и высшие интересы коллектива в целом. Так, в тяжелой борьбе с природой судьба общины обычно зависела от выносливости взрослых охотников, и в случае необходимости, при чрезвычайных обстоятельствах, охотники получали последние куски пищи.

На вопрос о том, существуют ли в первобытном обществе нормы поведения, которые поддерживаются исключительно силой общественного мнения, можно дать только утвердительный ответ. Присущи людям первобытного общества и чувства долга, чести и совести. Таким образом, в первобытном обществе существовали чисто моральные нормы, а тем самым и мораль в точном смысле этого слова. Однако наряду с нормами, соблюдение которых обеспечивалось лишь силой общественного мнения, существовали и иные нормы. Были среди них и такие, за нарушение которых общество жестоко карало своих членов, нередко даже лишало их жизни. Эти нормы известны под названием табу.

Этнологи давно уже выделили эти нормы из всего огромного многообразия правил поведения, существовавших в первобытном обществе. Исследователи давно заподозрили, что именно в такой форме возникли самые древние из всех существующих человеческих поведенческих норм.

Табу – норма не позитивная, а негативная. Она не предписывает совершение каких-либо действий, а напротив запрещает определенные действия. Суть табу – в запрете. Термин табу применяется прежде всего для обозначения особого рода запретов совершать определенные действия и самих этих запретных действий. Первоначально табу и представляли собой лишь запреты. Не все табу-запреты регулировали отношения людей в обществе, т. е. были нормами поведения. Но именно в табу – нормах поведения, поведенческих табу, все особенности табу-запретов проявлялись наиболее отчетливо. Они были исходной, первоначальной формой табу. В дальнейшем речь пойдет исключительно о них.

Если всякое поведенческое табу есть запрет, то не всякая норма поведения, состоящая в запрете тех или иных действий, есть табу. Табу – запрет особого рода, включающий в себя три основных компонента.

Первый компонент – глубокое убеждение коллектива в том, что если кто-то из его членов совершит определенные действия, то это неизбежно навлечет не только на него, но и на весь коллектив опасность, возможно, даже приведет к гибели всех. При этом люди не могут сказать ничего определенного ни о природе этой опасности, ни о том, почему и каким образом данные действия влекут ее за собой. Им известно только, что пока люди воздерживаются от запретных действий, эта опасность остается скрытой; когда же они их совершают, опасность автоматически из потенциальной превращается в реальную и угрожает всем. В силу этого они рассматривают человека, совершающего такого рода действия, одновременно и как находящегося в опасности, и как представляющего опасность для коллектива.

Второй компонент – чувство страха или ужаса перед неведомой опасностью, которую навлекают некоторые действия людей на коллектив, и тем самым страха перед этими действиями.

Третий компонент – собственно запрет, норма. Наличие запрета свидетельствует о том, что ни веры в опасность, навлекаемую данными актами поведения человека, ни ужаса перед ней не было достаточно для того, чтобы отвратить людей от совершения опасных действий. Отсюда следует, что эти действия были чем-то притягательны для людей, что имелись какие-то достаточно могущественные силы, которые толкали человека к их совершению.

Поскольку действия того или иного члена общества представляли опасность не только для него самого, но и для коллектива в целом, последний должен был принимать меры, чтобы заставить всех своих членов воздерживаться от них, и наказать тех, кто с этим требованием не считался. Опасные действия становились запретными.

Таким образом, табу представляли собой нормы поведения, как бы извне навязанные обществу какой-то посторонней, внешней силой, с которой невозможно было не считаться. На эту особенность табу давно уже обратили внимание некоторые исследователи. Именно такой характер и должны были иметь первые нормы поведения, возникшие как средства нейтрализации опасности, которую представлял для формирующегося человеческого общества зоологический индивидуализм. При таком подходе становится понятнее природа силы, толкавшей людей к опасным действиям. Этой силой была власть биологических инстинктов.

На основе анализа этнографических данных многие исследователи пришли к выводу, что табу первоначально возникли как средства подавления животных инстинктов, предотвращения опасности, угрожавшей человеческому коллективу со стороны животного эгоизма. В подавлении и регулировании биологических инстинктов и заключается, по их мнению, сущность морали. Запреты, налагаемые на естественные инстинкты, должны были впервые появиться в прямой и категоричной форме. Они должны были быть навязаны человеку как неотвратимая необходимость. Табу как раз и являются теми первыми, навязанными человеку как неотвратимая необходимость, запретами. В дальнейшем развитии первобытного общества из табуитета выросла подлинная мораль, которая постепенно стала господствующей.

В раннепервобытной общине господствовало распределение, которое нередко именуют уравнительным. Однако оно не предполагало распределения продукта между членами общины поровну, хотя это и могло иметь место. Суть этой формы распределения заключалась в том, что человек имел право на долю продукта (прежде всего пищи), добытого членами его общины, исключительно лишь в силу принадлежности к ней. Никаких других оснований не требовалось. Не имело значения, участвовал ли тот или иной человек в добывании данного продукта или не участвовал.

Что же касается размера получаемой доли, то она зависела, во-первых, от общего объема продукта, во-вторых, от потребностей данного индивида. Когда продукта было много, каждый получал столько, сколько хотел. Но и в период, когда продукта было недостаточно для полного удовлетворения нужд членов общины, он все равно распределялся в соответствии с реальными потребностями индивидов. Например, взрослые мужчины, занятые тяжелым физическим трудом, требовавшим значительных затрат энергии, получали больше пищи, чем женщины и дети. В раннепервобытной общине распределение осуществлялось в соответствии с потребностями.

Описанные выше отношения распределения были не чем иным, как отношениями собственности, причем собственности общинной, общественной. Именно потому, что вся пища совершенно независимо от того, кто ее добыл, принадлежала всем членам раннепервобытной общины вместе взятым, каждый член этой общины имел право на определенную ее долю. И общинной собственностью на этой стадии была не только пища, но и все вообще предметы потребления и средства производства.

Раннепервобытная община являлась подлинным коллективом, настоящей коммуной. В ней действовал принцип: от каждого по способностям, каждому по потребностям. Соответственно отношения собственности и распределения в этой общине могут быть названы первобытно-коммунистическими, или коммуналистическими. Раннепервобытное общество было обществом первобытно-коммунистическим, или коммуналистическим.

Отношения собственности имеют бытие в двух видах. Один вид – экономические отношения собственности, существующие в форме отношений распределения и обмена. В обществе с государством экономические отношения собственности закрепляются в праве, в котором выражается воля государства. Так возникают правовые, юридические отношения собственности.

Таким образом, и в раннепервобытном обществе существовали не только экономические отношения собственности, но и волевые. Но если в обществе с государством волевые отношения собственности были правовыми, юридическими, то в раннепервобытном обществе – моральными. В раннем первобытном обществе социально-экономические отношения определяли волю отдельных людей через общественную волю, мораль. Для людей раннепервобытного общества дележ продукта в масштабах общества, т. е. общины, выступал прежде всего как требование морали и осознавался как норма морали, а не как насущная экономическая необходимость, каковой в реальности он был.

Важнейшая особенность первобытной морали заключалось в том, что обе эти формы общественной воли регулировали отношения только между членами того или иного социоисторического организма. Каждая община имела собственную волю, нормы которой распространялись исключительно на ее членов. На человека, не входившего в состав данной общины, не распространялось действие ни негативных, ни позитивных норм, существовавших в данном социоисторическом организме. Что позволено по отношению к чужеродцам, то нетерпимо по отношению к сородичам. Один и тот же способ поведения может представиться то дозволенным и даже заслуживающим похвал, то запрещенным и позорным... Тот, кто нарушает обычаи, тем самым обнаруживает злую волю по отношению к сородичам и должен быть поэтому извергнут из своей среды. Те же самые действия, совершенные над иностранцами, над лицами, стоящими вне группы, теряют всякую нравственную квалификацию, они не считаются ни дозволенными, ни запрещенными, или, вернее, интерес группы придает им ту или другую природу.

Так как нормы, действовавшие внутри коллективов, не распространялись на отношения между членами разных общин, то последние могли носить разный характер. Соседи могли сотрудничать. Но между ними могли возникать и конфликты. Причиной конфликтов чаще всего был ущерб, который был нанесен члену или членам одного рода, а тем самым и этому роду, членом или членами другого. Этот ущерб мог носить различный характер: ранение, убийство, изнасилование или похищение женщины – члена рода или жены члена рода, похищение вещей и т. п.

Ущерб, нанесенный члену рода, затрагивал весь род. Причинение ущерба члену рода означало нанесение обиды не только ему, но и всему его роду. Обида и чувство обиды порождало вражду. Обиженный род должен был реагировать на нанесенный ему ущерб. Ответ мог быть только один – роду обидчика или обидчиков следовало нанести не меньший ущерб. Убийство члена рода могло быть возмещено лишь убийством, не обязательно самого убийцы, но непременно одного из членов его рода. Кровная месть возникла как явление межсоциорное. Внутри раннепервобытной общины кровной мести не могло быть в принципе. Когда один член рода убивал другого его члена, роду, безусловно, наносился ущерб. Но убить убийцу означало нанести роду еще один такой же ущерб. Убийство члена рода обидчика могло быть воздаянием не только за убийство, но и за другие тяжкие виды ущерба.

Кровная месть и вообще нанесение ответного ущерба на той стадии было суровой необходимостью. Ведь когда община теряла человека, то изменялось соотношение сил в пользу той общины, члены которой совершили убийство. Оставление убийства безнаказанным открывало путь к новым, такого же рода действиям, что в конце концов могло привести к гибели общины, не нашедшей силы для ответного удара. Уничтожение члена общины обидчика, во-первых, восстанавливало баланс сил, во-вторых, являлось предупреждением всем соседям, что смерть члена данной общины не может оставаться безнаказанной. Виновные неотвратимо понесут наказание, а стало быть, и потери.

Кровная месть могла вызвать ответную кровную месть и положить начало бесконечной череде убийств, которая в свою очередь могла привести к гибели обоих враждующих коллективов. Возникла необходимость установления каких-то правил, которые регулировали бы конфликты между коллективами. В результате возник знаменитый принцип, который известен под названием талиона (от лат. talioni – возмездие). Он заключался в том, что ответный ущерб должен быть равен инициальному ущербу: око за око, зуб за зуб, смерть за смерть. В таком случае конфликт считался исчерпанным, вражде приходил конец. Теперь потерпевшая сторона не имела права на возмездие. Если же она пыталась совершить ответные действия, то развертывался новый конфликт, снова возникала вражда.

Так начало одновременно формироваться и понятие, и чувство справедливости. Когда одна сторона нанесла ущерб другой, произошло нарушение справедливости. Справедливость должна быть восстановлена. Самый первый способ ее восстановления – нанесение обидчику или обидчикам адекватного ущерба. Понятие справедливости было важнейшим в обычном праве. Оттуда оно перешло в право, где сохранило свое значение. Как известно, латинское слово «юстиция» (justitia) означает справедливость. Возникнув в сфере обычного права, понятие справедливости затем вошло и в число категорий морали.

На самом раннем этапе развития первобытного общества, пришедшего на смену формирующемуся обществу (праобществу), социоисторическими организмами были роды, которые одновременно являлись и общинами. Эти роды-общины и стали субъектами обычного права.

Когда возник брак между индивидами, род и община перестали совпадать. В состав общины теперь стали входить члены по крайней мере двух разных родов. Но ядро каждой общины на стадии раннего первобытного общества состояло из ядра одного и только одного рода. В этом смысле община была родовой, а род может быть охарактеризован как локализованный.

С расщеплением рода и общины, общины, теперь уже не совпадающие с родами, стали социоисторическими организмами. Но роль субъектов обычного права при этом продолжали играть роды. Обычное право регулировало отношения прежде всего между родами и только через них между общинами, а не непосредственно между общинами. Силой, обеспечивавшей действие талиона, формально был род, но реально эту роль играло родовое ядро, которое на том этапе всегда входило в состав одной и только одной общины и составляло ее основу.

Вместе с усложнением всего общества постепенно усложнялись и моральные нормы. Появилась классовая, религиозная мораль, углублялись межнациональные различия в моральных нормах.

Религиозные представления в первобытном обществе

Религия возникает около 40 тысяч лет назад у людей кроманьонского типа. Отдельные религиозные представления были, возможно, и у неандертальцев, однако они вряд ли были оформлены в развитую мировоззренческую систему.

В настоящее время хорошо изучены четыре основных типа религиозных верований древнего человека: фетишизм, тотемизм, магия и анимизм. Это самые примитивные религиозные системы из когда-либо существовавших на Земле. Рассмотрим их подробнее.

Фетишизм – это поклонение различным неодушевленным предметам, которым приписываются сверхъестественные свойства: способность исцелять, помогать, предохранять от врагов. Типичными фетишами являются распространенные до сих пор у всех народов амулеты и талисманы. У древних людей считалось, например, что клык или коготь хищника может приносить удачу на охоте или предохранять от нападения дикого зверя. Объектами поклонения – фетишами – могут быть вообще любые предметы, как естественного происхождения, так и созданные человеком: камни, палки, деревья, произведения искусства. Формы почитания фетишей также разнообразны: от принесения им жертв до вколачивания в них гвоздя с целью причинить духу боль и вернее заставить исполнить адресованную ему просьбу. Элементы фетишистских культов сохранились в современных религиях – это, к примеру, поклонение черному камню в Мекке у мусульман, поклонение чудотворным иконам и святым мощам в христианстве.

Тотемизм – одна из наиболее ярких форм проявлений древней культуры. Сам термин тотем – заимствован из языка одного из североамериканских племен и означает вид животных или растений, являющийся символическим покровителем, а на более поздней стадии – прародителем группы кровных родственников. Тотемы олицетворяли связь человека с живой природой. Смысл тотемизма хорошо выражают африканские поговорки: «животное и человек – близнецы», «позади каждого человека – тотем».

К тотему относились как к доброму и заботливому предку и покровителю, который оберегает людей – своих родственников – от голода, холода, болезней и смерти. Первоначально тотемом считалось только настоящее животное, насекомое или растение. Затем достаточно было его более или менее реалистического изображения, а позже тотем мог обозначаться любым символом, словом или звуком. Каждый род носил имя своего тотема, но встречались и более цивилизованные тотемы. Например, все мужчины племени считали своим предком одно животное или растение, а женщины – другое.

Выбор тотемов зачастую связан с физико-географическим характером местности. Так, например, у многих племен Австралии в качестве тотемов выступают встречающиеся здесь кенгуру, страус эму, опоссум (крупная сумчатая крыса), дикая собака, ящерица, ворон, летучая мышь. В то же время в пустынных или полупустынных областях страны, где природные условия и животный мир скудны, тотемами становятся различные редкие насекомые и растения, которые больше в этом качестве нигде не встречаются.

Важно отметить, что тотем не обожествляется, его не наделяют свойствами и качествами бога, люди просто верят в свое родство с ним. Жители Южной и Юго-Восточной Австралии обращаются к тотему со словами «старший брат», или «наш отец». Близость между человеком и тотемом выражается прежде всего в запрете (табу) убивать и употреблять тотем в пищу. Однако при исполнении некоторых обрядов обычай предписывал съесть немного мяса тотема для укрепления магической (невидимой, сверхъестественной) связи с ним.

По мере исторического развития большинство народов утратило тотемические представления. Однако кое-где тотемизм проявил необычайную живучесть, например у австралийских аборигенов. Австралию вообще называют классической страной тотемизма. В обрядах австралийских племен огромную роль играют священные предметы – чуринги. Это каменные или деревянные пластины с нанесенными на них рисунками, обозначающими тот или иной тотем. По представлениям аборигенов чуринги хранят магическую силу предка-тотема. Они обеспечивают размножение зверей, могут быть вместилищем душ предков или новорожденных детей. Вера в связь чуринги с судьбой человека настолько сильна, что в случае ее разрушения человек нередко заболевал, а иногда и умирал.

В настоящее время многие австралийские племена, согнанные в колониальный период с обжитых территорий, стремятся вернуться к своим тотемическим святилищам, возродить на вновь обретенной земле предков древние обряды. «Наша племенная земля – наша мать, – утверждают аборигены. – В ней наши сновидения, наши тотемы».

Когда-то тотемизм был широко распространен в Индии. До сих пор у некоторых индийских племен, живущих изолированно в малодоступных горных и лесных районах и незнакомых с индуизмом, сохраняется деление на роды, носящие названия местных растений и животных. Их мифы изобилуют сюжетами о происхождении первых людей от различных животных, о чудесных превращениях людей в растения, зверей и птиц, о браках между людьми и животными.

Культ священных животных (коров, обезьян, слонов, крокодилов), часто имеющий тотемические корни, вошел и в индуизм. Главных богов индуисткого пантеона обязательно сопровождают священные животные. Так, спутником Шивы является бык, Ганеши, который представляется в образе слона, – крыса, Вишну – птица и т. д. Вероятно, это были тотемы древних родовых племенных групп.

Тотемические черты ясно видны в образах богов и героев в верованиях жителей Центральной и Южной Америки. Таковы Уицилопочтли – «колибри-левша» – верховное божество ацтеков, Кетсалькоатль – «змей, покрытый зелеными перьями» – одно из главных божеств индейцев, творец мира, создатель человека, владыка стихий.

В религиозных представлениях древних греков следы тотемизма хранят мифы о кентаврах, часто встречающиеся мотивы превращения людей в животных и растения.

С тотемическими представлениями связано особое отношение к различным диким и домашним животным. Так, у некоторых африканских народов и сегодня глубоким почитанием пользуются змеи, включая ядовитых, которым издавна приписывается сверхъестественная сила. Поэтому змеи объявляются неприкосновенными.

Нередко хозяева хижины или дома ставят внутри либо у порога плошку с молоком специально для змей. На вопрос о том, не опасны ли змеи, в таких случаях часто следует ответ: «Змеи созданы для того, чтобы сеять смерть за плохие поступки людей, поэтому мы не убиваем змей. Змеям хорошо – и нам спокойно...»

Следы тотемизма проступают в ушедших или еще сохраняющихся родовых названиях. Известны народы, носящие имя своего тотема: у йоруба – слона, обезьяны, змеи, барана; у мандинго (группа народов в Западной Африке) – питона, крокодила, черепахи, пчелы; у бушменов – кузнечика-богомола. С тотемизмом связаны мифы о предках, в которых фигурируют образы полудерева-получеловека или полуживотного-получеловека; запреты на охоту и на употребление в пищу тотемных животных; почитание животных определенных видов (львов, леопардов, крокодилов и др.), которые, как верили африканцы, имели собственных духов.

Черты тотемизма обнаруживаются в сохранившейся наскальной живописи (изображения людей с головами фантастических животных и т. п.), в ритуальных играх и обрядах.

Остатки тотемистических обрядов сохранились во всех христианских церквях. Так, при совершении таинства причастия участники обряда едят «тело господне» (хлеб) и пьют «кровь господню» (вино), при этом Иисус Христос выступает в качестве своеобразного тотема, к которому можно «приобщиться» таким образом.

Магия – совокупность представлений, связанных с возможностью воздействовать на людей, предметы и явления окружающего мира сверхъестественным путем, т. е. в обход законов природы («естества»). Возникла целая система отраслей магии – военная, охотничья, лечебная, любовная, производственная, вредоносная (черная) и полезная (белая). Этнографы полагают, что магические обряды могли занимать примерно 10 % активного времени первобытного человека.

Первобытная магия возникла уже на заре человеческой истории. Именно к этому времени относят исследователи появление первых магических ритуалов и использование магических оберегов, считавшихся подспорьем в охоте, – например, ожерелий из клыков и когтей диких животных. Сложная система магических обрядов, сложившаяся в древнейшую эпоху, ныне известна по археологическим раскопкам и из описаний жизни и быта народов, живущих в условиях первобытного строя.

Древняя магия неотделима от образа могущественного мага, колдуна, способного воздействовать на явления природы и людей при помощи необычных, сверхъестественных сил. Считалось, что такие люди непосредственно соприкасаются с миром духов и способны защитить от враждебных сил и исцелить от болезни, вызвать дождь и обеспечить удачную охоту. В ведении магов находились общение с духами-предками племени, совершение магических ритуалов и обрядов, изготовление разного рода лекарств, ядов, противоядий и других «волшебных» зелий, забота о благосостоянии рода и многое другое.

Магические обряды, которые проводили древние колдуны, часто представляли собой настоящее театральное действо. Они сопровождались пением заклинаний, танцами или игрой на костяных или деревянных музыкальных инструментах. Одним из элементов такого звукового сопровождения часто служило и красочное, производившее шум одеяние самого колдуна.

У многих народов маги, колдуны часто выступали в качестве общинных «лидеров», а то и признанных племенных вождей. С ними связывалось представление об особой, как правило, передававшейся по наследству, колдовской силе. Только обладатель такой силы и мог стать предводителем. Представления о волшебной силе вождей и их необыкновенной причастности миру духов все еще встречаются на островах Полинезии. Там верят в особую силу вождей, передающуюся по наследству, – ману. Считалось, что с помощью этой силы вожди одерживают военные победы и напрямую взаимодействуют с миром духов – предков, своих покровителей. Для того чтобы не лишиться маны, вождь соблюдал строгую систему запретов, табу.

Одними из самых древних являются магические обряды, обеспечивавшие удачную охоту. У многих первобытных народов члены общины под предводительством своего общинного мага обращались за помощью в охоте к тотемным духам. Часто обряд включал ритуальные танцы. Изображения таких танцев доносит до наших дней искусство каменного века Евразии. Судя по сохранившимся изображениям, в центре ритуала был колдун-заклинатель, одевавшийся в «личину» того или иного животного. В этот момент он как бы уподоблялся духам древнейших предков племени, полулюдям-полуживотным. В мир этих духов он и собирался вступить.

Часто таких духов-предков необходимо было расположить к себе. Следы ритуала «задабривания» обнаружены археологами на одной из карпатских гор. Там первобытные охотники на протяжении длительного времени складывали останки животных. Обряд, видимо, способствовал возвращению душ зверей, погибших от рук человека, в небесную обитель духов. А это, в свою очередь, могло убедить духов не гневаться на людей, истребляющих их детей.

Важнейшим магическим подспорьем в охоте служила и наскальная живопись. Изображения удачной охоты на стенах древних пещер встречаются в разных уголках земного шара. Они прежде всего служили залогом повторения хорошей охоты в будущем. До наших дней сохранились и выразительные следы обрядов, во время которых символическое изображение животного поражалось охотничьим оружием.

Другие обряды первобытной магии были направлены на обеспечение плодородия. С глубочайшей древности для этих обрядов использовались разнообразные изображения духов и божеств из камня, кости, рога, янтаря, дерева. Прежде всего это были статуэтки Великой Матери – воплощения плодородия земли и живых существ. В древнейшую эпоху статуэтки после обряда разбивались, сжигались или выбрасывались. У многих народов считалось, что длительное сохранение изображения духа или божества приводит к его ненужному и опасному для людей оживанию. Но постепенно такое оживание перестает считаться чем-то нежелательным. Уже в древнейшем палеолитическом поселении Мезин на Украине одна из подобных статуэток в так называемом доме колдуна закреплена в земляном полу. Вероятно, она служила объектом постоянных заклинательных обращений.

Обеспечению плодородия служили и широко распространенные у многих народов мира магические обряды вызывания дождя. Они до сих пор сохранились у некоторых народов. Например, у австралийских племен магический обряд вызывания дождя проходит так: два человека по очереди зачерпывают заколдованную воду из деревянного корытца и разбрызгивают в разные стороны, производя в то же время легкий шум пучками перьев в подражание звуку падающего дождя.

Похоже, что все, что попадало в поле зрения древнего человека, наполнялось магическим смыслом. И любое важное, значимое для рода (или племени) действие сопровождалось магическим ритуалом. Ритуалы сопровождали и изготовление обычных, повседневных предметов, например глиняной посуды. Такой порядок прослеживается и у народов Океании и Америки, и у древних земледельцев центральной Европы. А на островах Океании изготовление лодок превращалось в настоящее празднество, сопровождаемое магическими обрядами под предводительством вождя. В нем принимало участие все взрослое мужское население общины, распевались заклинания и восхваления для долгой службы судна. Похожие, хотя и менее масштабные, обряды существовали у многих народов Евразии.

С течением времени многое менялось в жизни людей. Менялись и их представления о мире духов и богов, а вместе с этим и сам характер обращения к ним. Появлялись и новые посредники между миром людей и миром божеств – жрецы, священнослужители. В устах жрецов древние заклинания постепенно превращались в молитвенные обращения к божествам, и сами магические обряды стали носит уже не требовательный, а просительный характер. Но магия не исчезла. В каждой общине по-прежнему был свой чародей, умеющий влиять на людей и природу...

Обряды, заклинания и представления, восходящие к первобытной магии, пережили века. Они прочно вошли в культурное наследие многих народов мира. Магия продолжает существовать и ныне.

Наконец, анимизм (от латинского слова «anima» – душа) – это всеобщее одухотворение природы, вера в духовные сущности, заключенные в предметах природы или существующие отдельно от них. Всеобщее одухотворение природы является проявлением антропоморфизма, т. е. уподобления вещей человеку. Древние люди первоначально пытались представить и объяснить мир по своему образу и подобию. Еще не раскрыв законов окружающего мира, они считали, что природа, как и человек, может сердиться, радоваться, мстить, вознаграждать и т. п. Всем вещам приписывалась способность к целесообразной, осмысленной деятельности, которая фактически присуща только человеку. Человек действует по схеме: «подумал – сделал». Такая же схема приписывается неодушевленным предметам: ручей «подумал» и потек в определенном направлении, дерево «подумало» и упало, тучи «подумали» и пролили на землю дождь. Поскольку для «думанья» и принятия решений необходима душа, сознание, древние люди пришли к выводу, что весь мир населен душами, мыслящими сущностями: духом ручья, духом леса, духами ветров, духом дождя, духом солнца и т. п. Так, в мифологии североамериканских индейцев существуют четыре духа ветра. Повелителем главного, западного ветра является Меджекивис, других – его сыновья: восточного – Вебон, южного – Шавандази, северного – Кабибанокка.

У славянских племен до крещения Руси мир тоже населялся духами – это бог дождя, бог ветра, бог солнца, бог воды и т. д. В этих верованиях явно прослеживается влияние анимизма. С точки зрения первобытного человека душа имеется у любой вещи и все события в природе следует объяснять действиями этих душ. Такой взгляд на мир был окончательно опровергнут только в XVII в. благодаря открытию законов классической механики. Наука доказала, что падение камня, движение тела по инерции и все прочие изменения в мире регулируются не собственной волей, желанием этих предметов, а законами природы. Формулировка такого вывода, кажущегося нам теперь совершенно очевидным, в действительности потребовала довольно высокого уровня развития цивилизации.

Рассмотренные нами четыре формы древнейших религий обычно существовали одновременно, переплетались в сознании первобытного человека. На их примере можно сформулировать общее определение религии: религия есть вера в сверхъестественное. Существуют примитивные религии, еще не выработавшие понятие Бога, но они всегда включают веру в некие силы, явления, события, нарушающие законы природы, законы «естества». Это и есть вера в сверхъестественное.

Первобытное искусство

Неизбежность возникновения такой формы человеческой деятельности, как искусство, обусловлена особенностями функционирования органов чувств, на которых мы не можем здесь подробно останавливаться, а также рядом социальных причин. Искусство возникло около 40 тыс. лет назад приблизительно в одно время с первыми религиозными представлениями. Элементы искусства формировались в рамках особого нерасчлененного – так называемого синкретического типа деятельности, широко распространенного у современных племен дикарей. Ярким примером этого древнейшего типа человеческой деятельности являются ритуальные охотничьи танцы. Так индейцы племени мандан в случае неудачной охоты на буйволов совершают следующую церемонию. Каждый индеец выносит из своего жилища специально имеющуюся на этот случай маску, сделанную из буйволовой головы, с рогами и хвостом, висящим сзади, и все начинают плясать танец «буйвола». Десять или пятнадцать пляшущих образуют круг, барабаня при этом и треща трещотками, с песнями и завываниями. Когда один из участников утомляется, он начинает проделывать пантомиму, представляя, что его убили стрелой из лука и после снятия шкуры разрезали на части. Между тем другой индеец, стоящий наготове со своей маской, занимает место выбывшего. Таким образом пляска продолжается безостановочно, днем и ночью, иногда в течение двух-трех недель, пока, наконец, в прерии не покажется какой-нибудь табун буйволов, якобы приманенный магическим обрядом.

Комплексный, нерасчлененный характер таких действий состоит в том, что они совмещают в себе одновременно несколько функций, несколько видов деятельности. Во-первых, пляска «буйвола» рассматривается как магический обряд: он должен помочь заколдовать стадо животных, привлечь его в охотничью область племени. Во-вторых, эта пляска является одновременно примитивным театральным действием, в котором охотники играют роли животных, подражая их движениям и т. п. В-третьих, в такой форме племена проводят охотничью тренировку. При подобных тренировках могут инсценироваться элементы погони, наноситься удары в цель, отрабатываться приемы взаимодействия, которые понадобятся в реальной ситуации на охоте. Наконец, в-четвертых, танцы первобытных людей являлись зачатком спортивных соревнований. Все эти четыре формы человеческой деятельности начинают обособляться и развиваться по отдельности в эпоху древних цивилизаций. Так, в Древней Греции самостоятельно существуют религиозные обряды и церемонии, отдельно от них – театральные действия (артисты разыгрывают комедии и трагедии), тренировки воинов и охотников, и опять же отдельно от первых трех видов деятельности существуют спортивные тренировки и соревнования (например, Олимпийские игры). Театральное искусство, искусство костюма, музыка постепенно выделились, таким образом, из более древних универсальных форм человеческой деятельности.

Изобразительное искусство древнего человека – это наскальные рисунки, статуэтки животных и людей. При всей кажущейся простоте и примитивности они являются результатом длительного развития интеллекта, осмысления людьми своей природы и своего места в мире.

Во-первых, простейшее наскальное изображение человека, мамонта или буйвола требовало высокого развития абстрактного мышления. Рисовать мамонта на стене пещеры с натуры невозможно – позировать он не станет. Следовательно, художник должен мысленно зафиксировать, сохранить в своей памяти облик животного этого вида, затем абстрагировать, выделить его главные, существенные черты и запечатлеть эти черты на скале в виде двухмерного плоскостного изображения. Простейший рисунок уже требовал наблюдательности, образного мышления, работы творческого воображения и фантазии, достаточно развитой техники исполнения.

Во-вторых, обнаруживается, что уже древние художники стремились не просто изобразить предмет таким, каков он есть сам по себе, а вкладывали в произведение искусства свое отношение к изображаемой вещи, оценку ее значимости для человека. Так, при изображении животного древний художник задавался целью как можно лучше передать его внешний облик и движение, характер перемещений, т. к. именно это в познании животного было наиболее важным: от понимания повадок животных зависел успех в охоте и все благосостояние племени. Примерно таким же принципом – воспроизвести реальный внешний облик – руководствовались, когда изображали охотников. Наоборот, каменные статуэтки женщин – так называемые палеолитические Венеры – создавались на основе других принципов. Главная особенность этих фигурок – преувеличение вторичных половых признаков. Древний скульптор всегда изображал женщину с очень широкими бедрами, набухшей грудью, т. е. сознательно искажал реальные пропорции человеческого тела. Специалисты по истории искусства дают этому такое объяснение: первобытный человек стремился не столько воспроизвести реальный облик женщины, сколько выразить свое понимание роли женщины в обществе. Для древнего человека главная социальная роль женщины, конечно же, продолжение рода, деторождение, и именно эта мысль подчеркнута в облике палеолитических Венер. Таким образом, еще до появления письменности искусство дало людям возможность сохранять и передавать друг другу важную социальную информацию – свою оценку социальной значимости тех или иных предметов и явлений.

В-третьих, отношение художника к изображаемым предметам обнаруживается не только в том, как они изображаются, но и в том, какие именно вещи попадают в сферу внимания искусства. Так, в период палеолита наскальная живопись ограничивалась изображениями людей и животных. Никаких изображений растений или ландшафта в это время не было создано. А в Древней Индии и Древнем Египте появляются разнообразные растительные орнаменты, рисунки лотоса, цветов, листьев и т. п. Причина этого в том, что человек отражает в искусстве не все окружающие его вещи и явления без разбора, а только те предметы природы, которые включены в орбиту его повседневной деятельности, которые кажутся людям нужными и важными. Древние охотники видели, конечно, горы и леса, но не изображали их на стенах пещер, т. к. растения и ландшафт не были еще достаточно глубоко включены в трудовую деятельность человека. В нее включены пока только сами люди и животные, на которых ведется охота. По мере развития земледелия человек все больше использует в повседневной деятельности растения, и изображения последних появляются в изобразительном искусстве. Мир людей также отражен в древнеегипетской живописи, но в ней появляется новый мотив – расслоение общества на социальные группы. Так, фигура фараона изображается намного выше, чем фигуры придворных, фигуры придворных – выше фигур солдат и т. д. Здесь в изображении людей показан не их реальный рост (воин вполне может быть выше фараона) а социальный статус, значимость человека в социальной системе.

Подобный принцип выбора сюжетов для литературы и изобразительного искусства действует и до сих пор. Так, в средние века в Европе описывалось и изображалось то, что считалось наиболее ценным и важным для общества – религиозные чувства, настроения, сюжеты из Библии и из жизни святых. В эпоху Возрождения интерес поэтов и художников переносится на героическое начало в человеке – появляются светские картины, портреты, изображения торжественных событий и церемоний. В это время обычные, незнатные люди и их повседневная жизнь казались малозначимыми и не становились сюжетом для картин. Для Рафаэля или Леонардо да Винчи показалось бы, наверное, нелепым изображать сюжеты и сцены, типичные для живописи XIX в. – сельская вечеринка, игра в шашки, мастеровой человек за чаем, швея, ремонтные работы на железной дороге (даже если бы последняя в то время существовала). До сих пор сохраняются сферы окружающей нас природы, которых мало касается трудовая деятельность человека, и вследствие этого они мало интересуют художников. Так, например, в мировой живописи почти не встречаются изображения морского дна (места, в общем-то, очень красивого), поскольку оно не вовлечено в повседневную трудовую деятельность современного общества.

Из сказанного о первобытном искусстве можно сделать вывод, что оно возникло как важный способ осмысления и оценки человеком самого себя и окружающего мира, передачи другим людям и поколениям этой оценки. Содержание и направленность искусства – то, что и как в нем изображается, – это тонкий индикатор состояния общества, уровня его развития.

Вопросы

1. Определите основные этапы антропогенеза.
2. Какая из концепций культурогенеза Вам кажется наиболее аргументированной?
3. Чем Homo erectus отличается от Homo habilis?
4. В чем заключается основной фактор эволюции?
5. Поясните понятие «синкретизм». Приведите примеры синкретизма первобытной культуры.
6. Чем фетишизм отличается от тотемизма?
7. Что является самой древней формой общественного сознания?
8. На чем основывалась первобытная мораль?
9. Умерла ли первобытная магия в последующем развитии человечества?
10. Перечислите основные черты первобытного искусства.

Литература

1. Каган М. С. Эстетика как философская наука. СПб.,1997.
2. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.,1994.
3. Першиц А. И., Монгайт А. Л., Алексеев В. П. История первобытного общества. М., 1974.
4. Семенов Ю. И. На заре человеческой истории. М., 1989.
5. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. М., 1989.
6. Анисимов А. Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М., 1966.
7. Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества. Л., 1979.
8. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. Л., 1990.
9. История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. М., 1983.
10. История первобытного общества. Эпоха первобытной родовой общины. М., 1986.
11. История первобытного общества. Эпоха классообразования. М., 1988.
12. Марков Г. Е. История хозяйства и материальной культуры. М., 1979.

Мораль, как и все другие социальные явления, исторически сформировалась и развивалась. Возникновение морали связано со становлением общества, прежде всего общественного труда. Общественно-трудовая деятельность людей, как бы примитивна она ни была на начальных стадиях, предполагает более или менее устойчивые отношения между людьми. В первобытном обществе силами коллектива обуздывался зоологический эгоизм. Критерий добра и зла определялся тем, что шло на пользу или во вред роду и племени. Европейцев, знакомившихся с народами, стоявшими на уровне первобытного общества, поражали такие черты их, как храбрость, справедливость, правдивость. Руссо говорил о золотом веке в прошлом, а Вольтер сказал, что ему захотелось на четвереньках убежать в лес.

Однако не стоит идеализировать первобытное общество. Низкий уровень производства выдвигал два требования к человеку: физическая сила и способность переносить страдания. Обряд посвящения (инициация), татуировка (когда, например, в глубокие надрезы вкладывалась соль) направлены были именно на формирование этих качеств. Когда же человек слаб – он обуза для коллектива. Не случайно поэтому оставляли стариков на покидаемом месте стоянки рода и племени, что фактически приводило их к смерти.

Регулировка отношения личных и общественных интересов первоначально осуществлялась через систему запретов определенных поступков – табу. Появляется дифференциация поступков на позитивные и негативные, т. е. поступки, которые следует выполнять, и поступки, которые запрещаются. Мораль становится средством ориентации человека в социальной среде.

14. Рабовладельческая и феодальная мораль.

Мораль в рабовладельческом обществе опиралась на два главных тезиса – рабство послано богами, оно справедливо и незыблемо, а также, что раб относится к категории вещей, говорящего орудия для работы и утех. Раба можно было купить, обменять, убить, жизнь его не представляла особой ценности. Рабам богами было предписано заниматься тяжелым физическим трудом, это считалось их уделом и наказанием, господам было запрещено физически трудиться, чтобы избежать проклятия богов.

Высшими нравственными добродетелями считались мужество, стойкость, любовь к своему городу, воинская доблесть. Мораль оправдывала ведение войн, мародерство, жестокость к врагам, честолюбие и властолюбие.

Мораль рабов так и не сложилась в единую систему взглядов. Рабов, как правило, брали из людей других народов, захваченных в войнах, они говорили на разных языках, относились к разным верам, занимались разными видами работ. Единственное, что их объединяло – это ненависть к своим угнетателям.

Наряду, с господствующей моралью, оправдывающей рабство, возникали течения, протестующие против него. Начинает формироваться мораль ценности каждой человеческой личности, ее уникальности и неповторимости. Вначале господам предписывается держать своих рабов в сытости и добром здравии, а затем появились течения, заставляющие господ на равных разговаривать с рабами, устраивать их жизнь, сообразуясь с трудолюбием. Трудолюбивому и покладистому рабу настоятельно требовалось найти достойную жену и обеспечить их жизнь.

Рабовладельческая эпоха была очень противоречивой. Наряду с господствующей моралью, прославляющей в человеке господина, властолюбца, заботящегося исключительно об удовлетворении своих потребностей и потребностей своего города, было много философов, ученых, художников, поэтов, поднимавших в своих произведениях тему добра и зла. Прекрасными для человека они считали добродетели добра, любви и справедливости, к отвратительным порокам относили обман, жестокость, разврат, злословие, жажду наживы. Такие темы поднимали Аристофан, Тацит, Плутарх, Сенека. Нравственной свободой они считали достижение нравственного совершенства.

Мораль феодального общества была полной противоположностью морали античного общества. Ее акцент сменился с личности, как носителя нравственности в сторону внешних факторов, не зависящих от воли человека. Эта мораль оправдывала духовное угнетение людей, зависимых от воли господина.

Мораль оправдывала божественное происхождение «высших» и «низших» людей. Справедливость приписывала «высшим» обладание властью и богатством. Большое значение имело в то время статусное положение в обществе.

Господствующее место занимала религиозная мораль, которая закрепляла определенные нормы, традиции и ритуалы, по которым предписывалось жить обществу. Религиозные догмы защищало государство системой законов.

Богатство являлось статусной принадлежностью, данностью от Бога. Им могли обладать лишь высшие слои общества. Для остальных стремление к материальным ценностям рассматривалось, как жадность, которая была по церковным нормам смертельным грехом.

В феодальном обществе из категорий нравственности более всего ценилось послушание патеру, от которого человек был в зависимости. Кроме этого к добродетелям относили сословную честь и верность. Сословные нравственные традиции закреплялись в рыцарских кодексах, цеховых уставах, кодексах членов ордена. Высоко ценились среди всех сословий воинская доблесть, храбрость, благородство, слава. Члены сословий должны были заботиться о своем окружении, оказывать помощь другим членам сословия при необходимости, печься о сословной чести. Сословная нравственность строилась на таких качествах, как гостеприимство, щедрость, взаимопомощь. Особо почитаемой добродетелью среди всех сословий была набожность. Нравственность считалась плодом Святого Духа, которую необходимо было заслужить ритуалами поклонения Богу.

Физический труд считался прерогативой низших сословий и был презираем феодалами и другими людьми, которые были наделены богатством и властью.

Мораль и нравственные категории феодального общества строились на обосновании их принадлежности Богу. Он формирует добродетели человека, исходя из положения, которое тот занимает в обществе и усилий, которые тратит человек для поклонения покровителю и исполнения божественных ритуалов.

Первобытные обычаи и традиции складывались из воспитания людей. Само понятие воспитания можно отнести к первобытному обществу порядка 35 лет назад. В это время уже появился человек разумный. Тут царит труд и коллективный быт, общие дети, определенные формы воспитания.

Важно!!!

В первобытном обществе существовало условно 3 периода воспитания: в дородовом обществе, родовой общине, в период разложения первобытного общества.

Дородовое общество не давало должного воспитания. Все было ограничено и примитивно. С самого детства детей приучали к жизни общины. С детства им прививали все необходимые навыки для жизни – труд, обычаи, религия. Мальчиков, как будущих добытчиков, отправляли на охоту со взрослыми мужчинами, на рыбалку, изготавливали с ними оружие. А девочки всегда были с мамами, учились шить и готовить, заботились об очаге.

Далее дети воспитывались в родовой общине. Тут к ним прикрепляли пожилых людей. Ведь у них много опыта и знаний. Детей теперь приучают и к нравственности, военному воспитанию. Дети постигают религиозные знания и грамоте. А когда молодые люди вступали во взрослую жизнь, им необходимо было преодолеть ряд испытаний, пройти посвящения. Такие испытания помогали выяснить, могут ли они выносить боль. Насколько они храбры и выносливы, готовы ли они терпеть лишения. При этом, такие испытания были публичными и были направлены на нравственность, этику и религию.

Первобытное общество

Несколько веков позднее началось расслоение общества. Структура общества становилась сложнее. Основой общества признавалась моногамная семья. Такие изменения повлияли на продление детского периода.

Совет

Мать должна была воспитывать и заботиться о ребенке в первые годы жизни. Это значительно повлияло на смысл воспитания. Воспитание приобретает многосторонний характер. Это актуально и в наше время.

Частная собственность

Производительные силы модернизируются, орудия труда приобретают новые функции и усложняются. Также появляется такое понятие, как частная собственность, появляются группы населения, которые господствуют над прочими (старейшины, вожди). Все это послужило толчком к разделению труда. Низшим классом был присущ физический труд, а высшие слои населения занимались умственным трудом, это была их привилегированная особенность. Именно это и стало объяснением того, что разные слои населения имели разное воспитание. Знания, которые были достаточно ценны и необходимы для жизнедеятельности, например, обмер полей, лечение живности и людей, предсказание природных явлений и прочие, высшие слои населения стремились сосредоточить в своих руках, а также передавать эти знания своим детям через поколения.

Духовная культура в первобытном обществе

Как появилось понятие и профессия – учитель?

К концу первобытной эпохи разделение умственного и физического труда стало причиной того, что появилась новая специальность, которая дошла и до наших дней – учитель. Появилась необходимость сохранить и передать все имеющиеся знания через поколения, а объем этих знаний был невероятно велик, ведь они копились достаточно долгое время. Начали появляться различные типы письменности. Так появляется и социальный институт – школа, который также стал необходим.

Образование

До того, как появились школы, имелись другие организованные формы воспитания, которые также давали детям и образования. Так, эти организации носили название дома молодежи. Именно они показали, насколько важно и необходимо воспитывать человека, которые имеет ряд трудовых навыков, знаком с обрядами, обладает различными умениями. Преимущественно, образование и воспитание в домах молодежи носили игровой характер, это были совместные занятия. С течением времени модернизировались и менялись воспитанники, их состав, наставники, тип деятельности. Со временем, после расслоения общества, появились и разделения домов молодежи на бедных и привилегированных членов общества. Далее появилось и еще одно разделения – появлялись дома для девочек и дома для мальчиков. Мальчики воспитывались старейшинами, жрецами. Девушке не рекомендовалось получать достаточного воспитания, их удел был постичь лишь азы ведения домашнего хозяйства, т.к. считалось, что женщины - это хранительницы очага, будущие матери и жены. Хотя не то, что не рекомендовалось, они его попросту не получали в той мере, в которой получали мальчики.

Вывод:

Вот так в течение времени менялось отношение к воспитанию и образованию детей. Раньше считалось, что нет необходимости в интеллектуальном образовании. Мальчиков учили быть добытчиками для семьи, быть воинами, а девочек учили домашнему хозяйству. Так с течением времени менялись устои и обычаи древнего первобытного общества, из которого и сложилась наша система: все строилось постепенно, шаг за шагом, проходило модернизацию и в итоге получилось то, что мы имеем сейчас.

История первобытного общества