Свт. Феофан Затворник: О хороших и неисправных священниках

Есть много народов, не знающих пути истинного. Тем, которые рождаются среди них, надо усиленно искать сего пути, — и еще найдут ли? а мы вступаем на него без всяких с нашей стороны усилий, находим, не ища… Е диный истинный Бог есть наш Бог, и мы люди Его. И выше этого блага ничего и быть не может на земле …

Христианство …есть единственный путь ко спасению. Будьте истинными христианами, и спасетесь…

Церковность есть как бы отпевание и отчитывание от омрачения, производимого дыханием мирского духа …

Как без ног идти или без крыльев летать, так без исполнения заповедей достигнуть Царствия Небесного невозможно…

…Кто в мире с сердцем, тот в церкви без сердца. И наоборот, кто в церкви с сердцем, тот в мире без сердца… В мире хорошо быть без сердца: а в церкви Божией быть без сердца, — значит быть лицемером пред очами Божиими, пред всевидящим Богом …

Святитель Феофан Затворник

ПЯТЬ ПОУЧЕНИЙ О ПУТИ

КО СПАСЕНИЮ

Святитель Феофан Затворник (1815-1894): Учителю, что сотворив, живот вечный наследую? (Лк.10, 25)… Осмотритесь кругом и увидите, что и те, кои от нас, не одно говорят. Иной, например, говорит: молись – и спасет Господь; другой: плачь, сокрушайся – и Бог не уничижит; третий: твори милостыню, и та покроет множество грехов (ср.: 1 Пет.4, 8); тот: постись и приметайся в дому Божии (ср.: Пс.83, 11); а сей: брось все и удалися бегая, и водворися в пустыню (ср.: Пс.54, 8). Вот сколько разных ответов у наших! И это все истины, правила спасительные, с которыми неизбежно встретиться на пути спасения.

Что же касается до тех, кои считают себя сущими от нас, но перестали уже быть нашими! Разумею христиан, увлекшихся духом века и суемудрия , — до тех, которые, присвоив себе несколько здравых понятий, заимствованных в христианстве и возмечтав о себе много, оставили нас и сердцем отделились от Христа Господа, хотя языком исповедуют еще Его (ср.: Мф.15, 8), — что до них касается, то между ними еще более самого грустного и болезненного разномыслия, уклонившегося от пути истины и блуждающего на распутиях лжи.

Не случалось ли и самим вам или слышать при разговоре, или читать в книге, как иные умствуют о порядке вещей, коему надлежало бы быть по их уму, вместо того, который теперь есть? О спасении души здесь и помину нет. Блаженство вечное, если оно допускается, считается уже как бы обладаемым по каким-то правам человечества, и вся забота обращена на то, как бы, в придаток к тому, усладить и земную жизнь и превратить ее из горестной в райскую…

Я намеренно хотел выяснить, как естественно, особенно ныне, вопрошать о пути ко спасению, или о пути в Царствие Небесное. И я уверен, что если бы здесь, среди нас, стал сейчас Господь, то все, ищущие прочного добра, …в один голос обратились бы к Господу прежде всего с вопросом: Господи! что сотворим, да живот вечный наследуем? Что сотворим, да спасемся? Но, братие, Господь вчера и днесь тойже, и во веки (ср.: Евр.13, 8). Тогда иудею Он велел искать ответа в законе: в законе что писано? како чтеши? Ныне христианину Он повелел бы без сомнения обратиться к Святому Евангелию – вообще к новозаветному учению или к Церкви Божией, и спросил бы его: что здесь содержится, как разумеешь? – Очевидно, что Господь, обратив внимание иудея на закон, хотел внушить ему: нечего тебе и спрашивать, путь спасения прописан в законе: твори тако, и спасешься (ср.: Лк.10, 22). На то и закон дан, чтоб вести тебя ко спасению. Подобное сему должно сказать и христианам, колеблемым навеянными на них недоумениями: нечего вам спрашивать! Христианство и есть единственный путь ко спасению. Будьте истинными христианами, и спасетесь . – На что же Святая Церковь, на что догматы и заповеди, на что Святые Таинства, наши посты, бдения, молитвы, освящения и прочее? – Все это, — или все, содержимое Святою Церковию, и есть верный путь ко спасению. Кто сердечно приемлет и усердно исполняет все, что заповедует Святая Церковь, тот не вне пути спасительного.

…Что то есть должны мы творить? – Свято чтить и неуклонно ходить во всех учениях, уставах и постановлениях Святой Церкви, не слушая никаких пустых умствований новомодной философии, которая стремится все разорить, ничего не созидая.

Думаю, что в нашем уме все еще остается неопределенным, — что же именно нужно делать, чтоб спастись? Ныне я отвечу вам на это в нескольких словах: веруйте во все, во что веровать повелевает Святая Церковь, и, приемля благодатные силы чрез Таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия, молитвования и учреждения Святой Церкви, идите неуклонно путем заповедей, возвещенных нам Господои Иисусом Христом, под руководством законных пастырей, и спасетесь.

Заключу слово мое молитвою, чтоб Господь даровал вам свет и разум, да познаете Его и ясно уразумеете путь спасения, принесенный Им на землю и утвержденный в Церкви, и столько уже святых людей проведший в рай, — чтоб и вам всем не лишенным быть сего благого чаяния.

…Мы говорили вам, что и ныне, при великом разномыслии окружающих нас людей, естественно спросить: Господи! что сотворив, да живот вечный наследуем? (ср.: Лк.10, 25). Господи! что сотворим, да спасемся? Мы сказали также, что такой вопрос излишен для христианина, живущего в недрах Христовой Церкви, по духу христианства;потому что христианство-то и есть единственный, Богом на земле проложенный путь в вечное Царство, или путь ко спасению. Идущему по сему спасительному пути, — что и спрашивать о пути ко спасению? – Будь истинным христианином, — и будешь в раю; будь истинным христианином, — и спасешься.

Но, может быть, не для всякого ясно, что значит быть истинным христианином, или что именно в христианстве предлагается как неотъемлемое условие спасения и вместе как решительный признак того, что кто-нибудь идет в живот вечный, а не в пагубу (ср.: Мф.25, 46).

…Надобно знать: что есть Бог? Что мир сей, как он стоит и куда ведется? Что мы, зачем мы здесь, и что ожидает нас за гробом? Как нам должно держать себя в отношении ко всему окружающему, — к …Богу, к …человекам и к миру невидимому – Ангелам и святым? Знающий все сие шествует при свете; а не знающий сего сидит во тьме, и, если б вздумал идти, поткнется, потому что тьма ослепляет очи его (ср.: Ин.11, 9, 10). И только христианство разгоняет тьму сию, давая на все сие верные ответы в своем учении. Оно учит, что Бог, в Троице поклоняемый – Отец, Сын и Святый Дух, сотворив все единым Словом Своим, все содержит глаголом силы Своея (Ср.: Евр.1, 3) и все ведет к Своему предназначению, паче (более всего) же блюдет человека, и падшего – преестественно восстановляет в Христе Спасителе, вразумляя его откровениями и руководя заповедями, определяющими все его обязательные отношения и составляющими, собственно, путь, коим следует идти. Итак, узнай православное учение христианское и содержи его всем сердцем, и будешь видеть путь в Царствие, и все окружающее сей путь, и все, могущее встретиться в продолжении его. – Это первое.

Но пусть и знает кто путь, и путь сей освещен; что пользы в сем знании, если нет силы идти по нему?..

Но не смущайтесь! Все Божественные силы, яже к животу и благочестию, заготовлены уже нам Господом, призвавшим нас в чудный Свой свет (Ср.: 2 Пет.1, 3), и всякому верующему подаются в святых Таинствах Церкви, подаются независтно, в таком обилии, сколько кто желает и может вместить. Крещение возрождает, Миропомазание укрепляет, Святое Причащение преискреннейше соединяет с Господом Иисусом Христом, Святое Покаяние восставляет падшего, который падает снова по Крещении, и прочее. Всякое Таинство дает особую Божественную силу, нужную человеку на пути в Царствие Небесное … Итак, зная содержимые Церковию Таинства, бывай сколько можно чаще причастником их, с верою и по всему чину, установленному в Святой Божией Церкви, — и силы Божественные, нужные к совершению пути в Царствие Небесное, никогда не оскудеют в тебе. – Это второе.

Но на пути могут ослабевать и истощаться силы, могут встречаться приманки и увлечения… Как же быть? Надо обновлять силы и отревать (отвергать) приманки и увлечения. Что нужно для этого? Одно: неуклонно исполнять все постановления Церкви и все чины ее – священнодейственные, молитвенные и освятительные. И вот почему! В Святых Таинствах мы приемлем благодать Святаго Духа, как искру Божественную, ниспадающую в наше естество . Как для того, чтоб искра, павшая в вещество, превратилась в пламень, необходим воздух и движение сего воздуха, так необходима своего рода атмосфера и движение сей атмосферы и для того, чтоб искра Божественной благодати, принятая нами в Таинствах, проникла в наше естество и превратилась в пламень: сию атмосферу и составляет наша церковность – все чины священнодействий, молитв и последований Церкви, окружающих человека во всех положениях; а движение сей атмосферы есть непрестанное последование священнодействий Церкви одних за другими и непрерывное участвование человека то в одном, то в другом. Здесь разумеются дневные службы: вечерня, утреня, Литургия, праздники церковные, крестные ходы, молитвования на разные случаи – в домах и церквах, путешествие ко святым местам, — паче же всего святые посты с говением и причащением Святых Тайн. Чем кто усерднее участвует во всех сих чинопоследованиях, тем сильнее и сильнее будет разгораться в нем искра благодати, пока не превратится в пламень, поглощающий весь состав его – душевный и телесный. Кто будет так действовать, у того никогда не истощатся силы, тот никогда не потеряет бодрости на пути и не впадет в безпечность .

Этот же способ дарован нам и для того, чтобы отревать от себя приманки и развлечения мира. Кто живет по уставу Церкви, тот, как за оградою спрятавшийся, не боится соблазнов его. Церковность есть как бы отпевание и отчитывание от омрачения, производимого дыханием мирского духа. Коснется ли кого эта зараза, — беги в Церковь и все отойдет, — или будь неуклонно верен указаниям Церкви, и мир не найдет случая приразиться к тебе… Итак, живи по церковному, и будешь жить как в духовной атмосфере и ограде, — и силы твои никогда не ослабеют в тебе к продолжению пути, и никакие приманки не увлекут тебя на распутия. – Это третие.

Чтоб не утомить вас, коротко скажу вам четвертое.

Могут на пути встретиться препятствия, которых не догадаешься, как преодолеть, могут быть расставлены сети, которых не сумеешь миновать; могут быть сочетания стезей, при которых не сообразишь, куда идти… Как быть? Кто поможет во всех таких случаях? …Пастыри – отцы духовные, которые и даны Церкви, по апостолу, для того, чтоб не допускать христиан влаяться (колебаться) недоумениями и вести всех неуклонно по пути в живот вечный, научая каждого приходить в меру возраста исполнения Христова (ср.: Еф.4, 11-14). Так, будь покорен руководству отцов духовных, и избежишь распутий и преткновений на пути в Царствие Небесное, и скоро и безбедно притечешь к вратам рая.

Вот все, что предлагает нам христианство о пути спасения: 1) знать и содержать учение христианское, которым сообщаются здравые понятия о всем сущем и указывается самый путь в Царствие – в заповедях; 2) быть под действием Святых Таинств Церкви, чрез которые даруются силы, яже к животу и благочестию (ср.: 2 Пет.1, 3); 3) участвовать во всех священнодействиях, молитвованиях и чинопоследованиях Церкви, как положено уставом, чтоб тем возгревать в себе искру благодати Божией и отревать обаяния мира; 4) вверяться руководству законных пастырей и духовных отцов и повиноваться их руководительным указаниям. Итак –

Узнайте и сердцем содержите все, чему учит Святая Церковь, и, приемля благодатные силы чрез Таинства и возгревая их чрез все другие священнодействия Церкви, идите неуклонно путем заповедей, прописанных нам Господом Иисусом Христом, под руководством законных пастырей, и несомненно достигнете Царствия Небесного и спасетесь.

…И это ответ – прямой и единственный, — ответ всякому вопрошающему: что сотворив, живот вечный наследуем? (ср.: Лк.10, 25). Все спасшиеся спаслись сим, а не другим способом, и все ныне спасающиеся спасаются так, а не иначе.

Нечего бы больше и говорить о сем. Но я боюсь, нет ли кого между вами, кто неправо о сем судит? Не думает ли кто, что не все из сказанного одинаково необходимо, или не для всех все необходимо, — что без иного, может быть, можно обойтись, не умаляя тем своего спасения, иное может быть оставлено на произвол, не будучи обязательно для всех? Потому вынужденным себя нахожу пояснить вам, что все сказанное нами, то есть здравое учение веры, хождение по заповедям, принятие Таинств, участие во всех молитвованиях Церкви и руководство законных пастырей, — все это существенно необходимо в деле спасения , так что там только и содевается спасение, где есть все в совокупности, где же чего-либо не достает, там дело спасения подвергается великой опасности и портится.

Ибо какого спасения чаять (ожидать) тому, кто не содержит истинного учения веры и Церкви и неправо мыслит или о Боге, мире и человеке, или о настоящем состоянии нашем испорченном, или о способе нашего восстановления, который один , или о смерти и будущей участи нашей, или о каком бы то ни было догмате, — когда Сам Господь говорит, что если кто отвергнется словес Его в роде сем прелюбодейном и грешном, того и Он отвергнгется пред Отцем Своим, иже есть на небесех (ср.: Мк.8, 38; Мф.6, 9)? А кого Господь отвергнет, где тому место? Уже верно не в Царствии Небесном.

А вот есть же люди, которые говорят: как хочешь веруй, только живи хорошо, и ничего не бойся; как будто можно жить хорошо, не имея здравых понятий о предметах, сообщаемых истинною верою. Не льститеся, братия! В состав истинной жизни входит не одно поведение, но и здравый образ мыслей, так что у кого не достает последнего, о том не следует говорить, что жизнь его исправна и хороша. С другой стороны, жить хорошо значит жить богоугодно, — богоугодная жизнь вся ведется по воле Божией , — а одно из первых определений воли Божией относительно к нам есть веровать в Того, Кого Он послал, то есть в Господа Иисуса Христа и Его Божественное учение. Значит тот, кто говорит: как хочешь веруй, только живи хорошо, — когда истинно веровать есть заповедь , походит на такого человека, который сам разоряет основание, на котором хочет строить дом, или на такого, который хочет переплыть реку на ладье, которую сам сознательно разбивает под собою.

Какого же спасения чаять и тому, кто нарушает какие-либо заповеди Божии: например, заповедь правды или милосердия, воздержания или трудолюбия, чистоты или нестяжательности, супружеской верности или другой какой, умаляя тяжесть своих грехов каким-нибудь кривотолкованием, — например, природа влечет, сердце требует, — или стараясь заслонить их безобразный вид от совести какими-нибудь видимыми, не совсем трудными, делами благочестия, — например, хождением по церквам, устроением ценных икон и возжжением лампад? Какого, говорю, чаять спасения таковым, когда прямо говорится, что если хочешь внити в живот, соблюди заповеди (Мф.19, 17)? Что неправедники, какого бы рода они ни были, Царствия Божия наследити не могут (ср.: 1 Кор.6, 9)? Нужны, конечно, и нужны существенно в деле спасения и внешние дела благочестия, но не одни: необходимо притом исполнение и всех других заповедей Божиих. Сие подобает творити, говорит Господь, и онех не оставляти (ср.: Мф.23, 23). Как без ног идти или без крыльев летать, так без исполнения заповедей достигнуть Царствия Небесного невозможно .

Как это еще иные самовольно замышляют содевать свое спасение сами собою , не приемля Божественных сил, яже к животу и благочестию (ср.: 2 Пет.1, 3), чрез Святые Таинства, и не возгревая их священнодействиями и молитвованиями Церкви?

…Мы, падшие, немощны, и шага не можем сделать на добром пути без особенной благодатной помощи, — …благодать сия приемлется в Святых Таинствах, и приемлемая подобна бывает вначале малой искре, которая потом возгорается до пламени деятельным участием во всех чинах Святой Божией Церкви. Все это и само собою ясно, и сознается своим опытом, и свидетельствуется всеми. А вот есть же лица, которые говорят: вся эта церковность нужна для простых; понимающим же дело достаточно одного умственного, духовного или сердечного служения Богу. Блаженны вы, простые души, все беспрекословно приемлющие и всякому гласу Церкви охотно повинующиеся! Вы подобны древам, посаженным при исходищах вод, которые дают плоды свои во время свое (ср.: Пс.1, 3). А те, понимающие дело, — по-своему, конечно, подобны, в духовном отношении, тощим былинкам, растущим на сухой, каменистой или песчаной почве, и едва слабые признаки жизни в себе показывающим; или еще и того хуже: они подобны семенам, заглушенным еще в недрах земли, непрозябшим или перезябшим. Вообразите себе на дворе дождь, снег, дух бурен, и поставьте в такую погоду на открытом воздухе человека, неприкрытого, как должно, одеждою, — долго ли он проживет? Точь-в-точь в таких находится обстоятельствах тот, кто чуждается Таинств и всей нашей животворной церковности. Жалкие такие люди! Эгоизм и самочиние снедает кости их.

Наконец, Господь избрал апостолов, — апостолы предали дело свое епископам, определив в сотрудники им пресвитеров. Все они в совокупности составляют богоучрежденное пастырство в Церкви, коего дело возводить всех вмужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф.4, 13), освящая Таинствами, возгревая священнодействиями, а паче руководя советами в многораспутистом течении к духовному совершенству. И благодарение Господу, что так есть! Мы слепы: как слепому нужен вожатый, так нам нужен указатель пути в Царствие Божие, — в очень многих случаях нужно лицо, которое как бы за руки взяло нас и вывело из запутанности мыслей и чувств, в какие повергает нас иногда враг и собственное неразумение. Не говорите, что «руководитель всем есть слово Божие, — мы и сами прочитаем и увидим, что нужно». Слово Божие содержит общие указания для всех, а что именно нужно мне, и в моих обстоятельствах, это должен объяснить мне другой – живой, опытный голос. Не будь сего, я должен блуждать по распутиям и быть в постоянной опасности. Как же это иным и, может быть, немалому числу кажется, что у них нет других обязательных отношений к своему пастырю, кроме приглашения в случае нужды совершить Таинство или другое какое священнодействие? Такие забывают, что имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете (Прит.11, 14).

…Кто одного чего не принимает или не допускает, нет тому спасения, — тот не уврачует своих немощей и не избежит болезней. Церковь Божия есть врачевательница , содержащая в своем устройстве врачевство, всякую болезнь нашу духовную врачующее. Составные части врачевства сего суть: православное учение, жизнь по заповедям, Таинства с священнодействиями Церкви и руководство пастырей . Как в болезнях телесных врачевство бывает целительно только тогда, когда оно составлено из всех означенных в рецепте веществ, так и в болезни нашей духовной, целительность может иметь место в нас только тогда, когда мы приемлем все стихии, входящие в состав единственного врачевства нашего духовного – христианства, или Церкви. Отнимите какую-либо стихию из врачевства телесного, — оно уже не будет иметь своего действия. Не примите чего-нибудь из того, что входит неизбежно в состав христианства, или Церкви, и вы сами себя лишите целительности , так вам необходимой, и, следовательно, останетесь в том же неуврачеванном, пагубном состоянии, — стало, не спасетесь и не узрите Царствия Небесного.

…Спасение так близко к нам, что его можно как бы осязать. Как же будет нам горько, если в тот час, когда будет решаться достоинство каждого из нас, мы окажемся несоделавшими своего спасения!

…Возблагодарим Господа, так о нас благоволившего, — возблагодарим за то, что едва рождаемся мы, как уже вступаем в спасительную среду и находим готовым все необходимое ко спасению и, прежде чем придем в сознание, уже несемся по пути спасительному – общим течением спасаемых…

Есть много народов, не знающих пути истинного. Тем, которые рождаются среди них, надо усиленно искать сего пути, — и еще найдут ли? а мы вступаем на него без всяких с нашей стороны усилий, находим, не ища. Почему так? Единому Богу то известно. Но всячески, в сем действии Божественного промышления нельзя не видеть особенного к нам Божия благоволения.

…В связи с сим убеждением стоит другое убеждение – в особенной Божией к нам близости, в том, что единый истинный Бог есть наш Бог, и мы люди Его. И выше этого блага ничего и быть не может на земле .

Слыша сие, не один из вас может быть готов воскликнуть, как бы осязая уже спасение: Господь мой и Бог мой! (Ин.20, 28). Но не забудьте, братия, слово Господа: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Божие (ср.: Мф.7, 21). Вот и опять вопрос: что же еще сотворим? Вот что сотворим. Всем помышлением своим, всем сердцем и всею крепостию своею предадим себя сему Божественному устроению нашего спасения (ср.: Мк.12, 30), именно: а) будем блюсти непоколебимое убеждение в истине сего устроения спасения и неотложной его необходимости для всех вообще. Ах, братие! победите искушение своего ума и доходящего до слуха вашего суемудрия других . Не поддавайтесь сомнениям и не дозволяйте колебать покоя веры вашей дерзкому и гордомусовопросничеству, «для чего то», и «зачем это»? Лучше б «так или этак». Отревайте сии соблазны. Не мы первые. Сколько уже было спасенных сим путем?! Мы больны; нас врачуют. Объясняет ли врач, почему он так, а не иначе врачует больного: умолкнем же и смиренно покоримся всему, яко Божию устроению.

б) И не это одно; приложим еще сочувствие ко всему сему устроению, то есть так себя настроим, чтоб сердце наше находило удовольствие и в достойном принятии Святых Тайн, и во всяком богослужении и священнодействии, и в слушании проповедания истин Божиих, и во внимании к руководству и советам пастырей, и во всяком вообще деле, предписываемом законом Божиим. Кто к чему имеет сочувствие, тот туда и влечется. Кто имеет сочувствие к делам спасения, к ним и стремится. Имеет кто сочувствие к другому чему, — к тому и бежит. Вот отчего и бывает, что тогда как одни спешат в церковь, другие едут в театр, на бал или гулянье… Но сами знаете, — чего ожидать от сих последних? Переселите же сердце свое из сих суетных мест в отрадную область Божию, и там находите услаждение и всю полноту довольства сердечного. Где сокровище, говорит Господь, там и сердце (Ср.: Мф.6, 21). Стало, где сердце, там и сокровище. Что же за сокровища предлагает мир?! И стоят ли они того, чтоб ими осквернять сердце, предопределенное быть обиталищем Бога?! Не подумал бы кто, что можно совместить то и другое! Нет, нельзя, — сердце наше одно и просто, так что где оно есть, там есть уже все, — и в другом чем уже нет его, и оно быть там не может. Потому кто в мире с сердцем, тот в церкви без сердца. И наоборот, кто в церкви с сердцем, тот в мире без сердца. Где-нибудь – да неизбежно быть без сердца. А без сердца – что за жизнь! В мире хорошо быть без сердца: а в церкви Божией быть без сердца, — значит быть лицемером пред очами Божиими, пред всевидящим Богом.

Вот почему ко всему прописанному надо еще приложить – в) ревностное, неопустительное и несмешанное исполнение всего, что требуется для спасения.

Уж одно, так одно: хочешь спасаться, держись дел спасительных; а не хочешь, как хочешь , только знай, что не можешь Богу работать и мамоне (ср.: Мф.6, 24).

…И не к нам ли будет относиться укор Божий: Мене оставиша источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды содержати (Иер.2, 13). Так, братия, благодарение Господу, что Он, по великой милости Своей, так приблизил к нам Свое спасение. Но приложим и свой труд! Путь спасения указан и прояснен. Он перед нами. Но все же мы не спасемся, если не пройдем сим путем! Обозрите еще раз все в совокупности устроение сего пути! Мы говорили: узнай и содержи учение веры и, приемля силу чрез Таинства, иди путем заповедей, под руководством пастырей. Здесь знание веры и заповедей, Таинства со всеми священнодействиями и руководством пастырей составляют устроение спасительного пути, который вне нас. Самое же дело спасения в чем? В том, чтобы идти сим путем. Пойдемте же! Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (2 Кор.6, 2).

«Один глубокий старец, живший в уединенной пустыне, впал в уныние и тьма помышлений начала сокрушать душу его, внушая ему недоумения, правильно ли течет он, и есть ли надежда, что труды его увенчаются наконец успехом? Старец сидел, поникши главою. Сердце ныло, но очи не давали слез. Сухая скорбь томила его. Между тем как он так убивался горем, предстал ему Ангел Господень и сказал: «Что смущаешься и зачем помышления входят в сердце твое? Не ты первый и не ты последний идешь путем сим. Многие уже прошли им, многие идут – и многие пройдут им в светлые обители райские. Ступай, — я покажу тебе разные пути, какими ходят сыны человеческие, равно как и то, куда приводят сии пути. Смотри, — и вразумляйся!»

Повинуясь мановению Ангела, старец встал и пошел; но едва сделал несколько шагов вперед, как стал вне себя и погрузился в созерцание дивного видения, которое открылось умным очам его. Он видел, по левую от себя сторону, густой мрак, как стену непроницаемую, внутри которого слышались шум, тревога и смятение. Всматриваясь внимательнее в мрак, увидел он широкую реку, по которой волны ходили взад и вперед, вправо и влево, — и кто-то всякий раз, как мелькала пред очами его волна, как бы на ухо внятно произносил старцу: это волна неверия, беспечности, холодности; это – немилосердия, разврата, взяточничества; это – неги, забавы, зависти, раздора; а это – пьянства, нечистоты, лености, неверности супругов, и прочее, и прочее, — и всякая волна поворачивала на себе пред ним несметное множество людей, поднимая их из реки и снова погружая вглубь ее. В ужасе старец воскликнул: «Господи! ужели все сии погибнут и нет им надежды спасения?» Ангел сказал ему: «Смотри далее, и узришь милость и правду Божию!»

Старец взглянул еще на реку и увидел ее по всей широте и по всей долготе своей покрытою малыми ладьями, в которых сидели светлые юноши со всякого рода орудиями во спасение утопающих. Они всех призывали к себе, и иным подавали руки, другим спускали жерди и доски, тем бросали верви (веревки), а иногда погружали вглубь багры и крюки, не ухватится ли и там кто? И что же? Редкий-редкий откликался на призывный голос их, и еще менее было таких, которые пользовались как следует подаваемыми им орудиями спасения. Наибольшая часть с презорством отвергала их и с каким-то диким услаждением погружалась в реке сей, издававшей чад, смрад и гарь. Старец простер взор свой вдаль реки, и в конце ее увидел бездну, в которую низвергалась она. Юноши в большом количестве стремительно плавали на ладьях туда и сюда, у самого края бездны, заботливо подавая помощь всякому; но несмотря на то, каждую минуту, на каждой точке реки, целые тысячи людей вместе с рекою низвергались в бездну, откуда были слышны одни стоны отчаяния и скрежет зубов (Ср.: Мф.8, 12). Старец закрыл лице свое и зарыдал. И был к нему глас с неба: «Горько, но кто виновен? Скажи, что бы еще мог Я сделать для спасения их, чего бы не сделал? Но они с ожесточением отвергают всякую подаваемую им помощь. Они отвергнут Меня, если Я низойду на помощь к ним в самые безотрадные места их страданий».

Успокоившись несколько, старец обратил очи свои на правую сторону, к светлому востоку, и утешен был отрадным видением. Те, кои, внимая зову светлых юношей, подавали им руку или хватались за какое-нибудь спасительное орудие, были извлекаемы ими на правый берег. Здесь принимали их другие лица, вводили в небольшие стройные здания, рассеянные в большом количестве по всему протяжению берега, где их обмывали чистою водою, облекали в чистые одежды, опоясывали, обували, давали посох и, подкрепив пищею, отсылали в путь, далее к востоку, заповедав им – не озираться вспять, идти без остановки, внимательно смотреть под ноги, и не пропускать ни одного подобного здания без того, чтоб не зайти в него и не подкрепить себя в нем пищею и советом от тех, чьему попечению вверены сии здания, равно как все заходящие в них.

Старец провел глазами по берегу и увидел, что на всем протяжении его готовятся в путь эти избавленные. На лице всех отпечатлевались радость и воодушевление. Видно было, что они все чувствовали особенную легкость и силу и с некоторою неудержимостию устремлялись в путь, первые стадии которого усеяны приятными цветами.

Старец обратил потом взор свой далее к востоку, и вот что ему открылось! Приятный луг оканчивался не вдали от берега; далее начинались горы, лежавшие хребтами на разных направлениях. Они шли, поднимаясь все выше и выше и пересекаясь пропастями, — то голые и утесистые, то покрытые кустарниками и лесами. Повсюду по ним видны были путники-труженики. Иной карабкался на крутизну, другой – сидел в утомлении или стоял в раздумье, тот боролся со зверем или змеею; один шел прямо к востоку, а другой по косвенному направлению, а иной перерезывал поперечно пути другим – только все были в труде и поте, в борьбе и в напряжении сил и душевных, и телесных. Редкий путник всегда видел дорогу: часто она совсем пропадала или раздроблялась в распутия; в ином месте скрывали ее туман и мрак, в ином пресекала пропасть или крутой утес; там преграждали ее звери из дубравы или ядовитые гады из ущелий. Но вот что дивно! Повсюду по горам рассеяны были красивые здания, подобные тем, в которые принимаемы были в первый раз спасенные от воды. Коль скоро путник заходил в них, как ему заповедано в начале, то как бы он ни был изможден до того времени, выходил оттуда бодрым и полным сил. Тогда звери и гады не могли выносить взора его и бежали от него; никакие препоны надолго не останавливали его, и он легко и скоро отыскивал скрывавшийся каким-либо образом путь, по тем указаниям, какие получал в тех зданиях. Всякий раз, как преодолевал кто препятствие или одолевал врага, становился крепче, выше и статнее; чем кто выше восходил, тем более хорошел и светлел. К вершине горы местность опять становилась гладкою и цветистою; но вступившие на нее вскоре входили в светлый облак (Ср.: Мф.17, 5), или туман, из которого более уже не показывались.

Старец поднял очи выше сего облака и из-за него, или из-за горы увидел чудный, неописанной красоты свет, из которого доносились к нему сладостные звуки: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! (Ис.6, 3). – Старец в умилении пал ниц, и над ним звучно пронеслось слово Господне: Тако тецыте, да постигнете (1 Кор.9, 24).

Поднявшись снова на ноги, старец увидел, что с разных высот горы немалое число путников, в разных местах, стремительно бежали снова к реке, то молча, то с криком и хульными, бранными словами. К каждому из них и сверху, и с боков обращаемо было воззвание: «Остановись, остановись»! Но, гонимые какими-то малорослыми муринами (бес, злой дух), они не внимали остережению, и снова погружались в смердящую реку. Тогда старец в изумлении воззвал: «Господи! что сие?» и услышал в ответ: «Плод самочиния и непокорливости богоучрежденному порядку!» — Тем видение кончилось.

Ангел, показавший его старцу, спросил его наконец: «Утешен ли?» — И старец поклонился ему до земли».

Думаю, братия, нет нужды много говорить вам для истолкования сего видения. Река есть мир; погруженные в ней люди – живущие по духу мира, в страстях, пороках и грехах; светлые юноши в ладьях суть Ангелы и вообще призывающая ко спасению благодать; бездна, в которую низвергалась река с людьми, есть пагуба; красивое на правом берегу здание – Церковь, где чрез Таинства Покаяния или Крещения обратившиеся грешники омываются от грехов, облекаются в одежду оправдания, препоясуются силою свыше и поставляются на путь ко спасению; восход на гору, с разными затруднениями – разные труды в очищении сердца от страстей; звери и гады – враги спасения; гладкая на вершине местность – умиротворение сердца; светлое облако, скрывающее путников, — покойная смерть; свет из-за горы – рай блаженный; здания, рассеянные по горе, — храмы Божии. Кто заходит в сии здания на пути, то есть принимает Таинства и участвует в священнодействиях и молитвованиях Церкви, пользуется советом и руководством пастырей, тот легко преодолевает все препятствия, и скоро востекает к совершенству. А кто самочинно отвергает их, не подчиняясь указаниям и советам пастырей, тот скоро падает, и дух мира снова увлекает его

Феофан (Го́воров) епископ Тамбовский и Шацкий, Затворник Вышенский, святитель (1815–1894)

Детские, юношеские и молодые годы

Святитель Феофан Затворник Вышенский, в миру Говоров Георгий Васильевич, родился в семье православного священника, в селе Чернавка Орловской губернии, 10 января 1815 года.

Его отец, Василий Тимофеевич Говоров, служил во Владимирской церкви, располагавшейся в том же селе. Мать, Татьяна Ивановна, глубоко верующая женщина, происходила из священнической семьи. Первоначальное образование Георгий получил от родителей. Они же привили ему любовь к Богу. Отец часто брал сына в храм, и тот с радостью участвовал в богослужении, прислуживал в алтаре.

В 1823 году Георгия определили в Ливенское духовное училище. Через шесть лет он с успехом окончил его, а затем поступил в Орловскую духовною семинарию. Шел 1829 год. В семинарии Георгий был на хорошем счету. Рассказывают, что знания настолько привлекали его, что несмотря на успехи в учёбе, он сам выразил желание повторно пройти обучение в философском классе. По окончании семинарии Георгий, с благословения епископа Орловского Никодима, продолжил повышать свой образовательный уровень в Киевской духовной академии. Как лучший воспитанник семинарии, он был отправлен туда за казённый счёт.

В академии, как и в прежних образовательных учреждениях, он учился с большим прилежанием. Здесь в нём раскрылась способность к писательскому творчеству.

Он любил уединяться в тиши святынь Киево-Печерской обители и предаваться благоговейной молитве. Радостные впечатления от тех посещений сохранились в его памяти до конца земных дней. В этот период в нём созрело желание соединить свою жизнь с монашеским подвигом.

Приобщение к монашеству

В октябре 1840 года Георгий подал прошение руководству о пострижении в монашество. В феврале 1841 ректор академии, преосвященный Иеремия, совершил постриг. Тогда же Георгий получил новое имя, Феофан, в честь святого .

В апреле 1841 года инок Феофан был посвящен в иеродиакона, а в июле — в иеромонаха. В 1841 году он закончил духовную академию, защитив диссертацию и получив степень магистра.

В том же году, в августе, отец Феофан получил назначение на должность ректора Киево-Софийского духовного училища и приступил к исполнению обязанностей. Помимо работы ректором он преподавал латинский язык. Кроме того в этот период он занимался углубленным изучением творчества святых отцов Церкви.

В 1842 году он получил новое назначение — в Новгородскую духовную семинарию. Там он исполнял обязанность инспектора, преподавал психологию и логику. Главной мыслью его как преподавателя семинарии, и об этом он постоянно напоминал своим воспитанникам, являлась та, что на первое место в их жизни должно поставляться богоугождение, а не сухая научность.

В 1844 году отец Феофан, по благословению церковного начальства, занял должность преподавателя по кафедре Нравственного и пастырского богословия в Санкт-Петербургской духовной академии. А в 1845 году он стал помощником инспектора академии.

Служение в Иерусалиме. Дальнейшая деятельность

В 1846 года иеромонах Феофан вошел в состав членов формируемой тогда Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В октябре 1847 года Миссия выдвинулась на территорию Палестины, а в феврале прибыла в Иерусалим.

За время пребывания в Палестине отец Феофан отточил знание греческого и французского языка, основательно изучил вероисповедания ряда инославных конфессий: католичества, лютерантсва, армяно-григорианства и прочих. Здесь он имел широкие возможности знакомиться со святоотеческими произведениями, в том числе с ценными рукописями, читая их на языке оригинала.

Деятельность Русской Миссии в Иерусалиме была весьма плодотворной. Однако с началом Крымской войны, в 1853 году, её отозвали и её участники были вынуждены возвратиться на Родину.

По возвращении в Россию, в апреле 1855 года отца Феофана возвели в сан архимандрита. После этого он приступил к деятельности в Санкт-Петербургской духовной академии, на кафедре канонического права.

А через несколько месяцев, в соответствии с новым назначением, архимандрит Феофан занял пост ректора Олонецкой духовной семинарии. Исполняя обязанности ректора, он, помимо участия в образовательном процессе, занимался обустройством семинарии, в том числе организацией строительных работ.

В 1856 году архимандрит Феофан был отправлен церковным руководством в Константинополь на место настоятеля Русской посольской церкви.

В июне 1857 года он, приобретший к тому времени известность и уважение своей образованностью и аскетическим устроением духа, был вызван в Санкт-Петербург и получил предложение занять место ректора Санкт-Петербургской духовной академии. Предложение было принято, но Промыслом Божьим он занимал эту должность недолго. В тот период отец Феофан участвовал в деятельности академического журнала «Христианское чтение».

Епископское служение святого Феофана Затворника

В июне 1859 года архимандрит Феофан был рукоположен во епископа Тамбовского и Шацкого. За время его управления Тамбовской епархией было открыто множество школ и училищ, в том числе женское епархиальное. Кроме того при нём стали издаваться «Тамбовские епархиальные ведомости». Он исполнял обязанности епархиального архиерея ревностно и ответственно, однако всё больше и больше думал об уединенной молитве и богосозерцании.

В 1863 году церковное руководство переместило епископа Феофана на другую кафедру, во Владимир-на-Клязьме. Здесь, как и на месте предыдущего служения, он способствовал приумножению церковно-приходских школ и духовных училищ. С 1865 года, опять же, при его личной инициативе, стали выходить «Владимирские епархиальные ведомости». Он часто участвовал в храмовом богослужении, посещал разные области вверенной ему территории, много проповедовал, но сердцем, всё же, стремился к отшельничеству.

В 1866 году епископ Феофан подал прошение Святейшему Синоду. Просьба святителя показалась членам Синода необычной, ведь и по уровню знаний и духовного опыта, и по состоянию здоровья, и по организаторским способностям он удовлетворял требованиям архиерейского служения. Святителя выслушали, после чего, согласившись с его доводами, освободили от руководства епархией.

Тогда его назначили настоятелем в приглянувшуюся ему Вышенскую пустынь. Однако и должность настоятеля не вполне соответствовала стремлению его просветленного сердца. Как следствие, некоторое время спустя он подал прошение об освобождении от обязанностей настоятеля. И эта просьба была удовлетворена.

Затворничество

В 1872 году святитель фактически начал вести жизнь затворника. Он затворился в отдельном помещении. Круг его посетителей ограничился чрезвычайно малым количеством людей. В своих кельях он устроил маленькую домовую церковь, сам служил в ней Божественную Литургию: первое время — по воскресным и праздничным дням, а в последние годы своей земной жизни — ежедневно.

Помимо молитвы, существенную часть своего распорядка он посвящал чтению, разбору переписки и составлению ответных посланий, богословским трудам. Вместе с тем, руководствуясь аскетическими наставлениями, много внимания он уделял физическому труду: занимался иконописью, резьбой по дереву, шитьем одежды для себя.

6 января 1894 года святитель тихо отошёл ко Господу. Отпевание архипастыря состоялось 11 января при огромном стечении народа. Тело епископа погребли в Вышенской пустыни, в Казанском соборе.

Творческое наследие

Святитель Феофан Затворник оставил после себя множество выдающихся работ. В качестве пособия по нравственному богословию хорошо известен его труд: . Вместе с тем, этот ряд включает немало других сочинений, таких, например, как , .

В качестве толкований к Священному Писанию Нового Завета им были составлены такие произведения как ,

Архимандрит Георгий (Тертышников)

В Православной Церкви имеет­ся священноначалие, которое совер­шает подвиг апостольский, или пас­тырский.

Священноначалие (иерархия, от ieros – священный и arki – начало) в Церкви, «как особое сословие лиц, облеченных властью учить, священ­нодействовать и управлять, есть уч­реждение Божественное» (I, с. 525). Свое достоинство и власть низводить в таинствах благодать Святого Духа они получают от Господа Иисуса Хри­ста и Духа Святого через особое ви­димое священнодействие, называе­мое таинством Священства, или ру­коположения. «На апостолов, – го­ворит святитель Феофан Затворник, – Дух Святой сошел непосредствен­но, преемники же их получают Его через рукоположение» (2, с. 511).

С молитвой и рукоположением приемлющему на себя иерархическое служение сообщается благодать, не­обходимая и соответствующая этому служению, которая дает посвящае­мому право пасти словесное стадо Христово и благодатную силу, и пол­номочие достойно совершать святые таинства.

Соответственно различию нужд Церкви, иерархия, со времени ее об­разования, состоит из трех степеней: епископа, пресвитера и диакона.

Первая и высшая степень свя­щенства в Святой Церкви есть сте­пень епископа (episkopos – наблю­датель, блюститель, страж). Епископ является носителем высшей благо­дати священства и всей полноты ие­рархической власти апостолов; че­рез него все остальные степени свя­щенства получают преемство и зна­чение.

«Мы полагаем, – говорят вос­точные патриархи, – что епископ столько же необходим для Церкви, сколько дыхание для человека и солн­це для мира. Посему некоторые в похвалу архиерейского сана хорошо говорят «Что Бог в Церкви первород­ных на небесах, и солнце в мире, – то каждый архиерей в своей частной Церкви, так что им паства освящает­ся, согревается и содеевается хра­мом Божиим» (3, с. 34).

Епископ есть правитель своей частной Церкви (Деян. 20, 28) «Цер­ковь – общество верующих – есть дом Божий. Смотреть за сим домом и наблюдать за должными в нем поряд­ками приставляется епископ» (2, с. 53) Прежде всего, он имеет власть над подчиненным ему клиром, который без его разрешения в Церкви ничего не совершает и подлежит его надзору и суду (1 Тим. 5,19).

Святитель Феофан Затворник

Кроме клира духовному надзору епископа подлежит и вся вверенная ему паства. Епископ наблюдает за всем происходящим в его стаде и доброе утверждает, а недоброе ис­правляет. Особенно зорко смотрит епископ, «не подкрадываются ли вол­ки, не щадящие стада, чтоб, когда увидит таких, отгонять их жезлом пас­тырства своего. Он поставлен стра­жем дома Божия, почему должен бодренно стеречь дом сей» (2, с. 282).

В своей жизни и деятельности епископ должен сиять таким священ­ным благолепием, которое вызывает всеобщее уважение «Как опрятная одежда хорошо сидит на всем теле, так что все в ней и в меру, и к месту, и к лицу, так благоразумно ведомые дела да украшают лик епископа» (2, с. 283). Высшей Церковной иерархии принадлежит власть законодательная и судебная. «Апостольская власть и сила остались в Церкви, только при­надлежат не частным лицам, но це­лому корпусу епископов, который, действуя соборно, и есть законоположитель и правитель Церкви» (4, с. 291-292).

Епископ является главным учи­телем в своей Церкви – и для мирян и для самих пастырей, и поэтому он должен быть «так полон учительности», чтобы при всяком удобном слу­чае «учение текло из его уст рекою» (2, с. 284).

Епископ, по силе Духа, есть пер­вый священнодействователь и совер­шитель таинств в своей частной Церк­ви. Ему вверяют души людей, но так как он не может всюду быть сам, то разделяет труд свой с пресвитерами, которые составляют вторую степень священства. По словам преосвящен­ного Феофана, «священники суть очи, ноги и руки епископа. Епископ со свя­щенниками – одно пастырство, не­разделимое» (4, с. 291).

Пастыри Церкви имеют от Само­го Христа по преемству от апостолов и епископов Божественное полномо­чие на управление Церковью и совер­шение таинств, установленных для низведения даров освящающей бла­годати. В священнодействиях они являются лишь видимыми орудиями невидимого Первосвященника Хри­ста, творят поистине дело Божие и поэтому должны стараться сохранять благоговение и внимание при совер­шении священнодействий, ибо, по словам Священного Писания, «npi клят творяй дело Господне с небрежением» (Иер. 48.10). Господь правит Церковью, а священники являются орудиями Божиими, проводник; ми всех сокровищ Церкви для своих пасомых и призваны открывать людям, живущим на земле, волю Божию помогать им достигать Царства Небесного. Пастыри «стоят на средине, на переходе от земли к небу и т людей возводят к Богу, то Бога к людям преклоняют. Что делал Иоан Креститель? Людей приводил к Бог То же теперь делают пастыри по вол Господа» (5, с. 402).

Исполняющий дело пастырств как должно, «возгревает, раздувает его; не исполняющий – погашает» с. 483). Тут же бывает, что и у получивших, по евангельской притче, таланты: один пускает полученный талант в дело, а другой зарывает его землю.

Как страж дома Божия, священник должен быть всегда трезвенным и бдительным и стремиться к тому чтобы «явить лице свое украшенным всеми добродетелями, как представитель Царства Христова духовного и как образец для паствы» (5, с 496

Дело пастыря есть дело апостольское, и дух пастыря должен быт апостольский. Это означает живую деятельную ревность о спасении душ и стремление к совершенству в духовной жизни и пастырской душепопечительности. «Как воин в своем воинстве, –наставляет епископ Феофан пастыря Церкви, – художник вес в своем искусстве, ученый весь в науке; так и ты будь весь в своем пастырстве. Ибо это есть существенное условие к тому, чтобы совершенным явиться в деле, какое кто берет на себя, или к какому кто призван» (2, с 359).

Священники имеют многоценный долг возвещать спасительные пути Божии и должны стараться с ревностью сообщать людям истину Божию: «Когда Господь сказал апостолам «Дадите им вы ясти», то этим предуказал им их будущее служение род человеческому –напитать его истиною. Апостолы сделали это дело для своего времени; для последующих; времен передали это служение преемствующему им пастырству» (6, с 147-148).

Пастыри призваны употребляв дар слова на вразумление и пробуждение грешников от усыпления, ибо они поставлены в Церкви, чтобы всем раздавать чистый хлеб истины, которую принес на землю Господь. Истина Божия «ходит по земле». Про­поведники ее –уста иереев Божиих. Кто из пастырей «затворяет уста свои, тот преграждает путь истине, прося­щейся в души верующих. От того и души верующих томятся, не получая истины, и сами иереи должны ощу­щать томление от истины, которая, не получая исхода, тяготит их. Облег­чись же, иерей Божий, от сей тяготы, испусти потоки Божеских словес в отраду себе и в оживление вверен­ных тебе душ» (6, с. 341).

Расстройство, происшедшее в человеке вследствие отпадения от Бога, обнаруживается в упадке и не­правильном действии трех главных сил его духовной природы: слепоте ума, окаменении сердца и расслаб­лении воли. Воссоздание грешника должно состоять в приведении этих сил в свойственный им чин и порядок – «в просвещении ума, в оживлении всем раздавать чистый хлеб истины, которую принес на землю Господь. Истина Божия «ходит по земле». Про­поведники ее – уста иереев Божиих. Кто из пастырей «затворяет уста свои, тот преграждает путь истине, прося­щейся в души верующих. От того и души верующих томятся, не получая истины, и сами иереи должны ощу­щать томление от истины, которая, не получая исхода, тяготит их. Облег­чись же, иерей Божий, от сей тяготы, испусти потоки Божеских словес в отраду себе и в оживление вверен­ных тебе душ» (6, с. 341).

Непогрешимой хранительницей чистоты истины Христовой, столпом и утверждением ее является Вселен­ская Церковь, поэтому учительство истинных священнослужителей долж­но состоять в раскрытии истины, в Церкви пребывающей. «Закон для пастырей всех веков – усвоить пре­данное, хранить его, чтоб и преемни­кам своим передать его таким же, без прибавления своих измышлений» (2, с. 466).

В своем учительстве священни­ки, подобно апостолам, должны воз­вещать истину Христову, утверждать в верующих спасительное познание Сына Божия и через то вводить их в общение с Богом. «И к нынешнему пастырству простирает речь Господь: «Дадите вы ясти народу вашему». И пастырство должно на совести своей держать обязательство – питать на­род истиною. В Церкви должна идти немолчно проповедь слова Божия» (6, с. 148).

Основным источником богооткровенной истины является Священ­ное Писание, которое всякого после­дователя Христова «учит, обличает, исправляет, обучает всякому добру и чрез то ведет его к совершенству пол­ному; и пастырю, на коем лежит про­водить пасомых этим означенным путем, оно дает полное, до подробно­стей, руководство» (2, с. 612). Свя­щенник должен глубоко изучить Бо­жественное Писание и святоотече­ские творения и, собирая, как мудрая пчела, богооткровенную истину, не­сти ее пасомым.

Существенное свойство пропо­веди составляет назидательность. Проповедь без назидания есть то же, что «кимвал звяцаяй» (1 Кор. 13, 1), что неопределенный звук трубы, что речь на незнакомом языке (1 Кор. 14, 8-19).

Расстройство, происшедшее в человеке вследствие отпадения от Бога, обнаруживается в упадке и не­правильном действии трех главных сил его духовной природы: слепоте ума, окаменении сердца и расслаб­лении воли. Воссоздание грешника должно состоять в приведении этих сил в свойственный им чин и порядок – «в просвещении ума, в оживлении омертвелого чувства, в укреплении слабой воли и направлении ее к де­лам богоугодным» (7, с. 306). Силы духа человека остались неразделены и после грехопадения, поэтому для воссоздания этих сил назидатель­ное слово проповедника должно про­свещать их совместно, оживлять и укреплять. Поучительность, глубокая убедительность, возбуждающая, вле­кущая сила – вот три нераздельных свойства назидательного слова. Во время проповеди необходимо не толь­ко просветить ум слушателя раскры­тием и объяснением ему истины. «Настоящая проповедь есть та, кото­рая светла и просвещает, тепла и согревает, сильна и влечет, обязыва­ет, заставляет делать. Не так в ней распределены сии достоинства, чтоб составляли отдельные части; но она вся во всем своем составе и в каждой части исполнена света, теплоты и силы и действует ими нераздельно. Они составляют внутренний дух ее. Это идеал, до которого всякая пропо­ведь должна возвышаться по мере сил проповедника» (7, с. 308-309).

Но назидать и созидать своих пасомых пастырь сможет только в том случае, если его ум будет светло созерцать истины, сердце согреется любовью к этой истине, а воля утвер­дится на ней. Потому проповедник, желающий быть назидательным, дол­жен усвоить истины Божии умом, за­печатлеть их в сердце, расположить по ним свою волю так, чтобы они слу­жили для нее и побуждением и прави­лом.

Приступая к делу учительства, священник должен в основу своих учительских расположений положить искреннюю, отеческую любовь к па­сомым. Сердце проповедника долж­но быть исполнено любовью к слуша­телям, чтобы он, «чувствуя внутрен­нее блаженство от того, что проник­нут истиною, желал перевести ее в других, возвести и их в то благое на­строение, в коем состоит сам» (7, с. 310). Это желание, духовная ревность облаженствовать других служит как бы каналом, по которому все, что есть в душе проповедника, переливается в души слушателей. Любовь пастыря «утверждает некоторую духовно-родственную связь между проповедни­ком и его слушателями, ощущаемую последними без объяснений, по кото­рой и самая простая речь делается сильной и убедительной» (7, с. 310). Слово, исходящее из уст проповед­ника так настроенного, бывает свет­ло, тепло и сильно. Тогда речь идет от сердца к сердцу и является побе­доносною: «разоряет твердыни, низ­лагает помышления, пленяет всякий разум в послушание Христово» (2 Кор. 10, 4-5) (3, с. 309).

Богооткровенные истины откры­ваются пастырю постепенно. «И богопросвещаемые не все знают, и то, что знают, не все разом узнают» (2, с. 530). Поэтому, для преуспеяния в деле богопознания проповеднику не­обходима постоянная помощь Божия, которая испрашивается непрестанной молитвой.

Святой Дух оживляет и воссозидает дух пастыря, преисполняет его любовью и ревностью апостольской, «учит достойного и тому, о чем гово­рить, и тому, как говорить, когда и где быть простым, где кротким, где умо­лять, где обличать. Дух Божий дает истинному проповеднику уста и пре­мудрость, которой не могут «проти­виться или отвещати вси проявляю­щиеся» (Лк. 21,15). У апостола Иоан­на это действие Духа называется по­мазанием (1 Ин. 2, 20). «Это – верх совершенства проповеднического» (7, с. 311). Все, что есть прекрасного и «святого в церковной словесности, все лучшее, чего можно желать и о чем непрестанно должно молиться, все то зависит от помазания» (7, с. 311).

Это помазание – дар Божий, приобретаемый трудами не над од­ним исследованием истины, а более над сердечным и жизненным усвое­нием её. Нисходя на дух проповедни­ка, помазание сообщает ему некое всеобъемлющее ясновидение исти­ны, внедряет огонь в сердце, воору­жает волю проистекающей из любви непреодолимой силой утверждать себя в добре. Слово с помазанием проникается убедительностью, пото­му что переходит от сердца к сердцу и отличается разнообразными свой­ствами, которые, главным образом, состоят в силе просвещать, согре­вать и властно увлекать. Слушающий слово с помазанием погружается весь в себя самого «и ничего не сознает ни вне, ни внутри себя, кроме души сво­ей, которая всецело подверглась влиянию слова учительского, и толь­ко с ним вдвоем существует и само­разглагольствует, слагая слова сии в сердце своем» (7, с. 311).

Но священник призван Богом не только учить своих пасомых, но и ру­ководить, «что значит, – по выраже­нию епископа Феофана, – взять за руку и вести ко спасению» (8, с. 138).

Пастырю для духовного руково­дства и воспитания вручается паст­ва, которая, слушая его, идет за ним и делает только то, что он укажет. Вза­имный союз и отношение между пас­тырем и пасомыми апостол Павел выражает в следующих словах: «Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся, тии бо бдят о душах ва­ших. яко слово воздати хотяще» (Евр. 13, 17). В другом месте Священного Писания паства изображается нивою, «молчаливо предлежащею пред воз­делывателем, а пастырь – делате­лем (1 Кор. 3, 9)» (9, с. 53). Поэтому священников, заботящихся о спасе­нии душ людей, по словам епископа Феофана, нужно принимать как по­сланников Божиих, «как Самого Бога, чрез них приближающегося» (5, с. 497). Пастырь должен быть неутоми­мым воином Христа Спасителя, состраждущим своим пасомым. «Гос­подь в Гефсиманском саду – это Первосвященник, страждущий за гре­хи всего мира, – пишет святитель Феофан. Сей скорби и туги делается причастным и священник, принимая грехи своего прихода и сторонних, приходящих к нему. Таково уж его назначение» (10, с. 252-253).

Священник, приемля паству в свое водительство, должен принять всех как кровных чад и как родных и заботиться о всех, как о своих близ­ких. Истинный пастырь душу свою «полагает за овцы; он есть страж, которому говорится: «Души их от руки твоея взыщу» (9, с. 52-53).

Господь содействует человеку в достижении спасения и руководит им вдуховнойжизни, «и кто вверяет себя Ему вседушно, тот никогда не остав­ляется без вразумлений и указаний» (10, с. 246). Всякий, начинающий путь, ведущий к вечной блаженной жизни, предав себя Богу, тотчас вступает под Его непосредственное руково­дство и приемлется Им. «Кто успеет сделать это, как должно, тот спешно, ровно и благонадежно ведется Божиею благодатию к совершенству. На самом деле таких очень мало. Это – избранники Божии, кои неимоверно быстрым порывом от себя полагали себя Богу в руки, были им принимае­мы и водимы» (11, с. 194). Таковыми были, например, преподобные Ма­рия Египетская, Павел Фивейский, Марк Фрачевский и другие. Их спасло одно решительное предание себя Богу. Но такой путь не был и не может быть всеобщим. Он принадлежал и принадлежит особым избранникам Божиим. Обычно же все созревают под руководством опытных мужей. «Может Господь воспитывать и чрез ангелов, как это было и в наши време­на, в американских владениях; в древ­ние же времена бывало нередко и так, что и наставление, и пищу, и при­чащение приносили ангелы, как вид­но из повествования преподобного Пафнутия о четырех отроках. Но все это суть пути ко спасению, руково­дство и воспитание необыкновенные, которых ожидать и неблагочестиво, и опасно, по той причине, что и враг наш может принимать образ светлого ангела» (9, с. 5-6).

Ведение к совершенству принад­лежит Богу, но человек вначале еще неспособен к такому непосредствен­ному Божественному водительству. Господь, явившись апостолу Павлу, вначале послал его к Анании (Деян. 9, 6), а потом уже и сам непосредственно научал его (Гал. 1, 12). Апостол Павел, наученный Богом и вступив­ший на поприще проповедания, при­бегает к совету других апостолов, «не напрасно ли я, – говорит, – подвиза­юсь или подвизался» (Гал. 2, 2).

Чаще же всего Господь вразум­ляет, очищает, сообщает волю Свою через пастырей и учителей, которых Он дал Церкви (Еф. 4, 11) и «устами которых Сам изрекает благопотребное всякому руководственное указа­ние, коль скоро кто обращается к ним с верою и молитвенным к Господу обращением» (6, с. 18-19).

У всех отцов, писавших руково­дства к духовной жизни, одним из пер­вых пунктов в правилах для вступаю­щего на путь спасения стоит требова­ние: иметь духовного отца-руководи­теля и его слушаться. Чем скорее, по обращении, найдется и изберется руководитель, тем лучше – ревность еще жива и готова на все труды и подвиги.

Всякий верующий вначале не совершен в знании и не тверд в пра­вилах духовной жизни. «Как новорож­денному дитяти нельзя жить без ма­тери, которая печется о нем, лелеет его, пестунствует, так и новорожден­ному в духе и обратившемуся суще­ственно нужны на первый раз пестун и пестунство, руководитель и руково­дство» (9, с. 3).

В начале пути, ведущего к веч­ной блаженной жизни, человека под­стерегает «главнейшая опасность – от сатаны. Так как он сам преимуще­ственно своеумник, то и между людь­ми любит тех, кто руководится своим умом, – на этом он преимуществен­но запутывает и губит. И можно ска­зать, что одно это и дает ему доступ до нас или возможность ввергать в пагубу» (11, с. 196). Кто имеет руково­дителя и вверяется ему, к тому не приступает злой дух, чтобы не быть постоянно посрамляемым и не обна­руживать всех своих козней. И если диавол даже посеет в сердце и разум такого христианина что-либо опасное и пагубное, то опытность и разум ду­ховного отца предостерегут его от падения. Вступивший в духовную жизнь подобен обыкновенному пут­нику. «Так как путь этот нам неизвес­тен, то и надобно, чтобы кто-нибудь проводил нас. Самонадеянно было бы остановиться на мысли, что я и сам могу. Нет, тут ни сан, ни ученость – ничто не помогает» (11, с. 195). Имея духовного руководителя, хри­стианин безопасен, как под кровом и оградою. Духовный отец, как разумно зрящий, сразу видит все состояние ученика, его настроение, главную бо­лезнь и, как опытный, знает, что и как употребить к уврачеванию его. «У начавшего внутри – туман, как от испарений смрадных, от страстей и из испорченных сил. Он есть у всякого, более или менее густой, судя по предшествовавшей испорченности. В тумане же этом, как хорошо и верно различать предметы? Блуждающему в тумане нередко и малый ряд травя­ников кажется лесом или деревнею, – так и начавшему в духовной дейст­вительности неизбежно видится мно­гое там, где ничего нет на самом деле. Вразумить и разъяснить в чем дело, может уж только опытный глаз» (11, с. 195-196). Христианин, оставшийся один, сам с собою, находится в край­ней опасности, «уже не говоря о том, что он будет биться и толочься на одном месте без всякого плода. Не зная ни подвигов и упражнений ду­ховных, ни порядка в них, он будет делать только и переделывать, как взявшийся задело неумеючи. Неред­ко по сей причине многие застаива­ются, хладеют и теряют ревность» (11, с. 195).

Но особенно необходимо содей­ствие духовного отца при-переходе от деятельной жизни к созерцатель­ной. В этот период духовной жизни дух человека зреет, и когда очистятся страсти, «он естественно парит выспрь. В сем-то парении, без руко­водителя, он большею частью попа­дает в злобные руки врагов воздуш­ных, попадает в прелесть и или поги­бает, или застаивается в ней» (9, с. 50). Святые отцы заповедуют не пе­реходить к созерцательной жизни, не прикасаться к этому сокровищу без опытного отца, такого, кто знает и кто сам прошел путь к нему. Самочинный делатель «бьется без плода, а не­редко и на пагубу себе. Под руково­дством же с верою, скоро понимает, входит во внутреннее святилище и зрит духом» (9, с. 50-51).

Существо духовного руководства и сила его состоит в завете между духовным отцом и учеником, предла­гаемым пред лицем Бога, когда отец берет на себя спасение души учени­ка, а ученик предает ему себя всеце­ло. В этом завете существенное от­личие духовного руководства от со­вещаний и вопрошаний. «Наставле­ние, даваемое в последних, не связы­вает, а в том всякое слово – закон; там вопрошающий имеет еще свобо­ду рассуждать и рассматривать, а тут всякое рассмотрение неуместно и гибельно» (9, с. 18).

Путь, ведущий к Богу, можно изу­чить из книг, из примеров и учения святых и указывать его другим, но духовный руководитель должен «не указать только, но и вести, и не вести только, но как бы нести на себе» (9, с. 15).

Духовный отец может наставлять не всякого желающего быть под его руководством. «Не всякий истинный отец для всякого ученика и не всякий истинный ученик для всякого отца» (9, с. 23). Ищущего с полной верой и преданностью, Господь приводит к тому, кто может силою Его привести ко спасению; у таковых, по словам епископа Феофана, «появляется чу­тье, по которому они доискиваются отца духовного» (12, с. 1127). А ду­ховному руководителю Господь «по­лагает в духе извещение принять и нести тяготу сего именно, немощно­го» (9, с. 24). Духовный отец всегда дает точное и верное руководство, как скоро руководимый предается ему всею душою и верою.

Последователь Христа, стремя­щийся к преуспеянию в деле спасе­ния, должен вымолить у Господа ру­ководителя – отца, почитать его как служителя Божия и «иметь лице его честным, светлым; не только в слове и чувстве, даже в мысли не иметь ничего омрачающего его или умаляю­щего сей свет» (9, с. 26-27). Ученик должен иметь полную и несомненную веру, что отец его знает путь Божий и может вести по нему к совершенству, что он силен пред Богом и что Бог через него укажет ему прямой и пра­вильный путь. Вера христианина к духовному наставнику должна быть светла, чиста и никаким сомнением не омрачаема, ибо ее ослабление есть ослабление и сердечного союза, а ослабление сердечного союза нис­провергает все дело и делает его бесплодным.

Вся суть законных отношений к духовному отцу состоит в том, чтобы «не иметь своей воли, своего разуме­ния, своего вкуса; все у него должно быть отцово, по его указанию, им из­мерено и установлено до малейшего движения» (9, с. 42). Главнейшим делом ученика является искреннее, от чистого сердца, беспрекословное повиновение учителю своему и отцу во всем. Ученик должен предать ду­ховному руководителю себя всего, чтобы он из него, как из необработан­ного материала, строил дом Господу, чтобы он созидал из него нового че­ловека.

С духовным отцом ученик дол­жен быть откровенным, то есть вся­кое недоумение, смущение или по­мыслы свои открывать отцу духовно­му с тем, чтобы тот решал и опреде­лял достоинство намерений ученика. Этим избегаются застои и уклонения в жизни духовной. Беспрекословное повиновение духовному наставнику и откровение ему своих помыслов спо­собствует искоренению страстей и победе над злыми духами. Через от­кровение помыслов «пресекается самый корень страстей, а именно: самость» (11, с. 292), и насаждается добродетель смирения. «Открываю­щийся извергает вон все нечистое и чрез послушание берет потом все чистое, новую кладь, целительную пищу, сок чистый, – как рвотное кто примет, и потом хорошую пищу» (11, с. 292). Откровение помыслов для христианина - врачебное средство против греховных недугов, для кото­рых оно то же, что очищение раны или перемена пластыря при телес­ных болезнях.

Святые отцы в своих творениях говорят и о том, какими качествами должен обладать духовный руково­дитель.

Преподобный Иоанн Лествичник называет его «врачом, кормчим, учи­телем, книгу, в сердце написанную имущим и не от человек наученным, бесстрастным» (9, с. 14). Истинным наставником может быть только пас­тырь, победивший страсти, и через бесстрастие соделавшийся сосудом Святого Духа, научающего всему. Не победивший страсти не может дать надежного руководства к их покоре­нию, потому что сам страстен и судит страстно. «Не очистившиеся от стра­стей все стоят на одной линии в уро­вень, ученый ли кто или неученый, читал ли кто науку о подвижничестве или не читал» (9, с. 16).

Духовный наставник, изучивший теоретически даже все учение Свя­той Церкви о духовной жизни, но опыт­но не усвоивший его, не может стать настоящим руководителем в деле спасения. «И сам он и руководимый будут говорить, рассуждать о путях Божиих и при этом толочься на одном месте» (9, с. 17). Слово такого руко­водителя бессильно и бесплодно, потому что не может родить собою того, чего в себе не заключает. Вся­кий, кто, сам не уврачевавшись, хо­чет врачевать других, не может иметь успеха. Тогда и «врач, и врачуемый в прелесть пагубную впадают и увели­чивают свою проказу взаимно, а не врачуются, подобно как если слепец поведет слепого, то оба в яму впа­дут» (13, с. 139-140).

Даже некоторые христианские подвижники были неспособны к ду­ховному руководству – однако не по причине духовного несовершенства, а за неимением достаточного опыта в связи с быстрым собственным духов­ным созреванием. «Многие, по при­чине великой простоты и великого жара ревности, очень скоро проходят первые степени и многого не испыты­вают. Неискушенные же не могут и искушаемым помощи» (9, с. 12).

Духовный руководитель должен быть не только из коснувшихся по­следних степеней совершенства, но еще и одним из тех, кто имеет рассу­ждение, являющееся одним из даров Святого Духа. «Чувства, обученные в рассуждении добра и зла, свойствен­ны всякому очищенному, но разби­рать всякие случаи, решать обычное и необычное, и что из того может быть допущено и что должно отвергнуть, это могут только зрящие» (9, с. 12- 13).

Такие духовные светильники вос­питываются и поставляются на дело только Богом. «Смотрите в житиях: подвизается человек Божий в трудах общежития, отходит на уединение, живет скрытно от всех; наконец, гово­рится о нем: явил Господь светило» (9, с. 12-13).

Духовное руководство, к которо­му призывается пастырь, есть «са­мое потребное и драгоценное дело, в исправлении которого недостаточно одной человеческой мудрости, хоть будь семи пядей во лбу... Один Бог тут настоящий Учитель» (14, с. 225). Духовничество по самому свойству затруднительно, но ему всегда сопут­ствует помощь свыше. Духовник дол­жен взывать к Богу о вразумлении себя ради спасения вверенных ему душ. «Молитесь о всех, вам вручен­ных, со слезами, каждому испраши­вая благопотребного, и себе просите вразумления» (15, с. 188).

Поскольку в жизни каждого чело­века действует Промысл Божий, ко­торый содействует достижению его спасения через пастырей Церкви, то духовный наставник должен прини­мать приходящих к нему за назидани­ем как Богом посланных и заботиться о том, чтобы сообщать им духовное врачевство. «Медикаменты все в духе и сердце вашем, – пишет епископ Феофан монастырскому духовнику, – Господь будет приводить их в движе­ние или изготовлять. Вместо рук, бе­рущих или прилагающих, врачевство у вас язык или слова» (14, с. 202).

К согрешающему духовный на­ставник, по мысли святителя, должен относиться милостиво, радушно и отечески; его не следует укорять или осуждать, но считать больным и на­силуемым от диавола, побуждая его к сокрушенному покаянию и приобре­тению твердого намерения воздер­живаться от грехов, воодушевляя его на ревностное служение Богу. Ибо «тот духовный отец есть губитель души и убийца, который гасит дух рев­ности различными послаблениями или индульгенциями, или успокаива­ет и усыпляет стоящих в охлаждении, ибо один путь тесный и прискорб­ный» (11, с. 264-265).

Если христианин исполняет все наставления своего духовного руко­водителя, то последний «дает реши­тельное уверение о спасении его души собою, берет на себя его грехи и ответ пред Страшным судом Божиим» (9, с. 18-19). Духовный отец берется как бы вознести на себе душу ученика на небо, становится посредником между ним и Богом, но с непременным условием, чтобы и этот искал спасения, трудил­ся ради него, ибо, по словам епископа Феофана, «руководитель – столб на дороге, а дорогу проходить надо всякому самому и тоже смотреть – под ноги и по сторонам» (16, с. 222).

Нередко случается, что христиа­нин не может найти себе настоящего духовного наставника. Так, напри­мер, известный возродитель мона­шества в Русской Православной Церкви – преподобный Паисий Величковский всю жизнь искал руково­дителя и не нашел.

Однако Господь Иисус Христос как Глава Святой Церкви, содейст­вующий своим последователям в дос­тижении спасения, устраивает обстоя­тельства их жизни так, «что никто не остается без должного руководства» (12, с. 127). В Церкви Божией всегда была в силе внутренняя христиан­ская жизнь и руководство к ней всегда предлагалось и предлагается полное и безошибочное» (17, с. 26).

Христианину большую духовную поддержку оказывает Священное Писание, особенно в тех случаях, ко­гда ему не встретился еще истинный духовный руководитель. «Если не можно найти наставника, могущего руководить к умозрительной жизни, – говорит старец Серафим (Саров­ский), – то в таком случае должно руководствоваться Священным Пи­санием, ибо сам Господь повелевает нам учиться от Священного Писания, глаголя: «Испытайте...» (9, с. 67). Святые отцы, движимые Духом Свя­тым, создали руководство к окормлению и спасению души человеческой. Чтение Божественного Писания и тво­рений святых отцов – одно из пер­вейших средств созидания христиан­ского духа, оно «столько же нужно, сколько для тела глаза, для мира свет» (9, с. 67). Тщательное прочитывание святоотеческих творений со старанием исполнять то, чему они учат, содействует духовному росту христианина. Дальнейшее руково­дство может дополниться собствен­ным опытом и беседами с единомыс­лящими.

Если нет духовного руководите­ля, то необходимо иметь единомысленного собрата и советника в духов­ной жизни «и, соединясь с ним сер­дечно, жить с ним во взаимно-откровении и вразумлении, или духовном дружестве. Один другого видит и зна­ет и, таким образом, скорее и благо­надежнее может советовать» (9, с. 73-74). Жизнь, согласная с советом, по милости Божией, может быть благоуспешна, ибо содержит все уеловия усовершенствования, отсечени своей воли и разумения.

Но очевидно, что она стоит значительно ниже личного, деятельной руководства и воспитания. «В нем нет всезрящего, а только как бы гадающие; нет решительно действующего, а движущиеся с робостью» (9 с. 73). При жизни по совету с единомысленными нельзя так решительж и скоро врачеваться и совершенствоваться, такуспешно поддерживал дух ревности, как под руководствои духовного наставника. «Оттого так мало ныне успевающих и совершенных» (9, с. 73).

Однако при отсутствии богомудрого наставника жизнь по совету с единомысленными в преданности в волю Божию – по Божественным v отеческим писаниям – является луч­шим и благонадежнейшим способом руководства в духовной жизни.

При духовном дружестве «писа­ние в богопреданности – свет для них. Умудряясь взаимно, они взаим­но и руководят друг друга в предании себя Богу и Господу, Который обе­щался быть посреде двоих, собран­ных во имя Его» (9, с. 74).

Архимандрит Георгий (Тертышников),
Троице-Сергиева лавра

24.02.2018

Очень интересны его письма, которых осталось несколько тысяч. Там он касается самых разных сторон духовной жизни. Я выбрал из них его краткие поучения о посте. В самых простых словах он описывает смысл поста и дает дельные и нужные советы. Вот его мысли.

«Пост одно из первых дел христианина. Жизнь наша проходит среди ветоши, которая и под ногами, и по бокам, и спереди, и сзади, и сверху, и снизу, и изнутри, и извне охватывает нас и теснит, и очень трудно и невозможно, чтобы она не прилипла и не осталась на нас и в нас, как нельзя идущему по дороге не запылиться. Вот милостивый Господь и устроил нам пост, который есть, с одной стороны, осмотр, где какие есть пылинки ветоши, с другой стороны, баня для отмытия всего ветхого, невзрачного грязноватого, чтобы, пройдя то и другое, мы являлись новенькими, чистенькими, и Богу и людям приятными, как деревце весной, вновь покрывшееся листьями и цветами» .

Ну а пища в посту? Этот вопрос беспокоил и беспокоит многих. У Феофана все просто.

«Нигде не написано без особой необходимости брать на себя большой пост. Пост внешнее дело Его нужно предпринимать по требованию внутренней жизни» .

«Смотрите, здоровья не расстройте. Не покормишь лошадку, не повезет» .

«Меньше есть, да меньше спать всегда хорошо. Но все надо в меру» .

«Неумеренный пост пагубен. Только пустую молву возбуждает вне и чирей тщеславия внутри. Не думайте, что, говоря так, я вас откормить хочу. Совсем нет. Хочу направить на умеренный пост, который держал бы вас в смиренных чувствах» .

«В посту действуйте со свободой. Когда усилить, когда облегчить, смотря по нужде». .

«О том, что пришлось прибавить в пище, не жалейте. Не надо привязываться даже к святым правилам, а распоряжаться ими разумно». .

А как быть во время болезни и лечения? Вот что говорит Феофан:

«Относительно пищи во время лечения: можно принимать ее по предписанию докторов, не в угодие плоти, а как пособие к скорейшему излечению. Строгость же можно соблюдать и при принятии скоромной пищи, именно принимать ее в меньшем количестве… Пища всякая полезна, лишь бы была не порченная, а свежая и здоровая…» .

Спрашивали святителя и о посте для детей. И вот как он отвечал:

«Пощение детей, если здоровье не позволяет, не обязательно. Но очень жаль, что, привыкнув к этому с детства, потом уже не наладят пост» .

Главное же назначение поста – войти в себя, ведь сама суть христианства состоит в настроении сердца. Пост отвлекает нас от каждодневной суеты и блуждания мыслей и помогает посмотреть в себя внутрь, что там .

Феофан показывает, как это делать:

Сначала удерживаем свои внешние чувства и пытаемся внимательно всмотреться в свой внутренний мир. Обычно люди боятся это делать, им страшно встретиться самим с собой, а потому больше предпочитают быть во вне – заниматься работой, ходить в гости, читать, смотреть телевизор, путешествовать, заниматься, чем угодно, только бы не остаться один на один с собой. Почему? Да потому, что внутри себя страшновато. Все сбито и бродит в беспорядочном смятении. Один предмет сменяет другой, его место занимает третий, его теснит четвертый и так далее. Одна мысль быстро сменяется другой и так быстро, что нет возможности дать отчет в том, что прошло через нашу голову. И так происходит даже во время молитвы в храме и дома, во время чтения и даже размышления. Это настоящее расхищение ума, рассеянность, отсутствие внимания, так необходимого для управления собой.

Ему представляются сотни дел, будто бы неизбежных. С первого пробуждения от сна забота осаждает нашу душу, не дает нам ни посидеть, ни поговорить с кем-либо спокойно, пока не свалит нас, утомленных, глубокая ночь на отдых, который тоже не будет спокойным, а сопровождается беспокойными сновидениями. Это болезнь, и имя ей многозаботливость. Она поедает душу как ржавчина железо.

«А если посмотришь дальше, то увидишь себя как пленника, связанного по рукам и ногам, которого бросает туда и сюда, а он в самообольщении думает о себе, что наслаждается полной свободой. Узы этого пленника – пристрастия к разным лицам и вещам, окружающим нас. От них нам трудно отстать самим и больно расстаться, когда другие отнимают их у нас. Мы похожи на человека, который идет по лесу и запутался руками, ногами и одеждой в прилипчивую траву. Каким бы членом не двинул, чувствует себя связанным. Так же чувствует и пристрастный к вещам, предметам и всему чувственному». Это состояние так и называется пристрастностью» .

Задача поста увидеть в себе действие этих общих закономерностей, попытаться в них разобраться, обнаружить их причины. Ведь именно их различные сочетания вызывают потом депрессии, уныние, отчаяние и разочарование в жизни.

Пост же подскажет и средство против таких гнетущих состояний. Главный вывод будет такой – без Бога не обойтись. Появится первый опыт, ощущение того, что Господь перед нами, с нами и мы с ним. «В эту мысль, - говорит Феофан, - нужно вставить весь ум и не позволять ему отступать от него». А это пробудит совесть и сознание того, что все дела, которые она обличает, без всяких извинений следует признать грешными и готовиться исповедать их .

Кто из нас во время Великого поста попробует воспользоваться этими советами святителя и применить их к себе, тот, несомненно, ощутит пользу и лучше поймет самого себя .

Примечания:

1. Не случайно, уже современники ставили его в один ряд с самыми выдающимися подвижниками благочестия:

«В появившихся после смерти преосвященного Феофана немногих жизнеописаниях и характеристиках, - отмечает автор вышедшей в 1903 году книги «Жизнь и учение святителя Феофана Затворника П. А. Смирнов, - он сравнивался со святым Тихоном Задонским по направлению своих сочинений и личной жизни, и святым Иоанном Златоустом по характеру толкований слова Божия. Но есть еще в древней христианской Церкви подвижник, к которому очень близко стоит святитель по духу своих творений, по внутреннему складу и внешнему течению жизни, писания которого он охотно изучал и перелагал на русский язык. Мы говорим о святом Иоанне Лествичнике.

Последний в своей божественной лествице начертал путь постепенного восхождения христианина до высших ступеней духовного совершенства и свое учение запечатлел 40-летним уединенным подвигом в Синайской пустыне.

Преосвященный Феофан в своем замечательном и важнейшем сочинении «Путь ко спасению» всесторонне раскрыл величайший идеал христианской нравственности, указал путь добродетелей, ведущих к достижению идеала, а в духовных подвигах 28-летнего затвора наглядно воплотил его в жизнь» (Смирнов А. П. Жизнь и учение святителя Феофана Затворника. Православный приход в честь Казанской иконы Божией Матери в Ясенево, 2002. С. 10).

«…Вид Палестины, ее холмов и долин, светлых озер и источников, - удивительно ярко воскрешают в нашем воображении библейские события.

Можно себе представить, как богато питалась душа Феофана священными воспоминаниями. Его влекло в древние обители Палестины, в знаменитую Лавру святого Саввы Освященного… Там он мог и слышать рассказы и сам наблюдать уединенную жизнь подвижников.

Так, - хорошо ознакомившись в юности с святынями русского Иерусалима – Киева, Феофан имел возможность изучить на месте и древние очаги восточного подвижничества. Писания великих аскетов восточной Церкви, духом которых он так проникся, получали для него особую жизненность при созерцании священных памятников древности.

За труды и заслуги в качестве члена духовной миссии в Иерусалиме он возведен был в 1855 году в сан архимандрита. Будучи, после возвращения в Россию, назначен ректором Олонецкой духовной семинарии, он и года не пробыл на этом посту: в мае 1855 года ему пришлось отправиться в Константинополь на должность настоятеля посольской церкви. Итак, снова Восток…За это время он мог хорошо узнать об Афоне и тамошних подвижниках…» (Хитров М. И., протоиерей. Житие святителя Феофана Затворника Вышенского. Глава 1. До затвора. М.: Репринт, 1905. С. 12-13).

«…В Иерусалиме он выучился иконописи и снабжал бедные церкви своими иконами и даже целыми иконостасами. Он прекрасно изучил греческий язык, основательно французский, занимался еврейским и арабским…

Именно к этому времени относится начало собирания будущим святителем рукописей и печатных изданий, которые он в течение своей жизни переводил с греческого и новогреческого на русский. В это время Феофан занимался переводом по частям отцов греческого Добротолюбия, причем при знакомстве и постоянном общении со многими образованными греками он настолько узнал греческий и новогреческий язык, что свободно понимал их разговорную речь и сам мог с ними объясняться на этом наречии…

В Иерусалиме отец Феофан досконально ознакомился с лютеранством, католичеством, армяно-грегорианством и другими христианскими инославными вероисповеданиями, на деле узнал, в чем заключается сила, как их пропаганды, так и слабость…

В 1853 году началась Крымская война и Русская Духовная Миссия 3-го мая 1854 года была отозвана. В связи с войной Миссия возвращалась на Родину через Европу. По пути в Россию иеромонах Феофан побывал во многих европейских городах, и везде осматривал храмы, библиотеки, музеи и другие достопримечательности, посетил некоторые учебные заведения с целью ознакомления с положением дел в западной богословской науке. В Риме архимандрит Порфирий Успенский (начальник Миссии, прекрасный знаток Востока (+1885) – В. Б.) и иеромонах Феофан имели аудиенцию у папы Пия 9-го» (Георгий (Тертышников), архимандрит. Святитель Феофан и его учение о спасении. М., 1999. С. 29-30).

Интересную оценку отношения святителя Феофана к католичеству дает иезуит священник С. Тышкевич:

«…Католичество епископ Феофан знал только по небеспристрастным книгам врагов Рима; огромный мир католического подвижничества и монашества после эпохи святого Венедикта оставался для него неведомою областью; он не замечал, что мировое безбожие всегда направляло, как и теперь направляет, свои главные удары на папство. Все внимание Феофана было обращено на Восток…» (Тышкевич С., священник. Предисловие (к книге святителя Феофана «Путь ко спасению»). Брюссель, 1962. С. 2).

3. Сохранилось описание его монастырской кельи:

«Стены деревянные без обой, несколько потемневшие от времени. Мебель и вся обстановка до последней крайности простые и ветхие. Шкаф с угольником из простого дерева, оцененный в один рубль… Комод – в два рубля…Простой стол, ветхий…Складной аналой, ветхий…Железная кровать, складная, ценою в один рубль…Диваны березового дерева, с жестяными сиденьями – все ценою три рубля серебром. Все остальное в таком же роде…Все такое ветхое простое и до крайности недорогое, а то и самодельное.

Два ящика с инструментами, токарными, столярными, переплетными, ценою все – три рубля…Палитра для красок и кисти…Фотографический аппарат; станок для выпиливания из дерева, токарные станки – все ценою в несколько рублей…

А между тем сколько лиц желали бы приобрести и хранить, как драгоценность малейшую вещь на память о подвижнике…

А какое громадное собрание книг! Всюду книги, книги, целые груды книг…Вот история России Соловьева, всемирная история Шлоссера, сочинения Гегеля, Фихте, Якоби…Но подавляющее большинство книг духовного содержания: почти все духовные журналы, творения великих отцов и учителей Церкви…Много книг богословского и церковно-исторического содержания на французском, немецком и английском языках…

Видно не даром говорил почивший: «И книги с человеческими мудростями могут питать дух. Это те, которые в природе и в истории указывают нам следы премудрости, благости, правды и многопопечительности о нас промышления Божия… Бог открывает Себя в природе и в истории так же, как и в Слове Своем. И они суть книги Божии для тех, кто умеет читать»…

Глубокое умиление проникает в душу при обзоре кельи почившего святителя, не без тихой грусти от отсутствии того, кто оживлял ее своим присутствием» (Хитров М. И. В келье затворника. Указ. соч. С. 198, 199, 200).

4. Душеспасительные поучения святителя Феофана Затворника. Издание Введенской Оптиной пустыни, 2003. С. 8-13.

«…Когда в 1866 году в Синоде было получено от Преосвященного прошение об увольнении «на покой» простым иноком в Вышенскую пустынь, члены Синода пришли в недоумение и, не зная, как поступить с этой просьбой, прежде всего просили первенствующего члена Синода Митрополита Исидора, в частной переписке с просителем узнать, что заставляет его принять такое решение. В своем ответом письме Преосвященный Феофан писал: «Я ищу покоя, чтобы покойнее предаться занятиям желаемым, с тем непременным намерением, чтобы был и плод трудов, и полезный, и нужный для Церкви Божией. Имею в мысли служить Церкви Божией только иным образом служить»

При этом святитель с полной откровенностью признался, что давно хранил в своей душе мечту посвятить себя созерцательной жизни и трудам по изучению и изъяснению Священного Писания…

Святитель Феофан до конца жизни чувствовал себя вполне счастливым на Выше. «Вы меня называете счастливым. Я и чувствую себя таковым, - и Выши не променяю не только на С.-Петербургскую митрополию, но и на патриаршество, если его восстановили у нас и меня назначили бы на него. Вышу можно променять только на Царство Небесное» (Житие святителя Феофана Затворника и служба ему. Приложение к: Созерцание и размышление. М., 1988. С. 589-590).

5. Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 561. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 24-25.

6. «Для вас какая нужда в таком чрезмерном пощении, - продолжает он, - И так понемногу кушаете. Ту меру, которую установили уже, можно бы и в посту держать. А то у вас постоянно великий пост. А тут еще целые дни проводить без пищи?! Можно бы и это, в ту неделю, когда готовились причащаться святых Таин. Весь пост-то зачем себя томить для чего? И положили бы каждый день кушать понемногу.

Мысль ваша всегда считала бы вас ядцею и пийцею, а теперь верно величает вас: и бороться надо. Под час прорвется услаждение своим подвигом, а за это наказание Божие следует, обнаруживающееся обычно умалением теплоты и собранности. В виду этого зла пощение ваше не могу назвать добрым. Приведите его в меру…Мне вас жаль; но говорю так о посте не из жалости, а по уверенности, что вам от него пользы особенной нет, а самопрельщение близко – беда великая и превеликая!» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 721. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 205).

7. «Конечно, - говорит он дальше, - надо желать, чтобы начатое вами никогда не изменялось и обратилось в закон жизни. Подвиги телесные тем сподручны нам, что тело ко всему может привыкнуть. Пока не привыкнет, кричит; а когда привыкнет, замолчит. Вот и предел трудов над телом.

Тело – раба послушная; но надо его вышколить. Ну, школьте, только в меру. Труд же над душою конца не имеет. Душу нельзя так закалить, как тело. Она подвижна. С самой высоты может свихнуться и полететь стремглав… Не забывайте всякий день читать слово Божие и размышлять и до чувства доводить и питать тем душу свою. Душа будто обсахарится и станет тверже и прочнее» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 735. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 205, 223-224).

8. «Опять повторяю: кто против поста? Но пост посту розь, а другой хоть брось. Таков и есть ваш. И таким считаю его не ради его самого, а ради того, что он вводит вас в сомнение, каким исполнено было все ваше прошлое письмо. Вот и нельзя не восставать на него, как на причину такого опасного настроения духа. Само же пощение благословенно. Меньше есть, да меньше спать – хорошее дело. Все же в меру надо. И к тому же душу надо ограждать глубоким смирением. Пиша так, как писал, имел в виду одно – возбудить в вас опасливость и зоркое смотрение за внушениями вражиими, с которыми он умеет так искусно подходить, что и не заметишь. С тоненького помышления начнет и доведет до больших дел по роду своему…» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 723. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 205). С. 208).

9. «…Этот постишка ваш дряной не приведет к добру… Торчит он у вас, - совсем не на месте.

Кто против поста? Пост – одно из первых дел монаха и христианина. НО против поста неумеренного нельзя не восставать. Этот пагубен. Только пустую молву возбуждает вне и тщеславие внутрь. Старицы ваши верно брюзжат: «Вот у нас подвижница какая-то; одну просфору кушает, огня не разводит». А вы все сильней и сильней. Те по пустякам болтают, а у вас зарождают червя тщеславия и высокого о себе мнения: «Я уж теперь не то». Язык ваш говорит смиренные речи, а на сердце лежит, что уж высоко взошли, и, чай, всех превзошли. Всегда так и бывает. Стань ударять на внешние подвиги, тотчас в гордыню духовную попадешь. А врагу то и нагодь. Ну, матушка, подбавь, подбавь! А матушка из всех сил! Думает, что Богу угождает, а на деле врага потешает и чирей тщеславия раздувает и расширяет. Пишу вам все это несладкое, ради опасности, в которой находитесь. Осмотритесь, и, пока время есть, поправьте дело. Вам кажется, что я откормить вас хочу. Совсем нет. Хочу направить на умеренный пост, который бы держал вас в смиренных чувствах. А то вы не знать куда залетите… Покривить свое внутреннее неразумным внешним не долго; а опять его наладить, как следует, не вдруг наладишь. Начнет у вас углубляться это дурное чувство, что вы уже не то, что прежде; станет умаляться теплота, умиление и сокрушение. Когда же охладеет сердце, тогда что? Сего опасайтесь Путь смиренного, умеренного делания есть самый надежный» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 722. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 207).

10. «…Относительно поста, действуйте с полной свободой, применяя все к главной цели. Когда приутяжелить, когда приоблегчить можно, смотря по нужде… Лучше не связывать себя в сем отношении неизменными постановлением, как бы узами; а когда так, когда иначе, только без льгот и саможаления; но и без жестокости, доводящей до изнеможения» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 738. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 228).

11. «…О том, что пришлось прибавить нечто к пище, не жалейте. Не должно привязываться даже к святым правилам, а держать себя в отношении к ним с полной свободой, распоряжаясь ими разумно. Не беда, если что и прибавите, только не в угоду плоти, а по нужде. То же и с поклонами можно делать. Умаляйте их по нездоровью или по другим каким-либо уважениям; только, чтобы не расслабиться» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 743. Выпуски третий и четвертый. Часть 4. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 234).

12. И добавляет: «Воздержание от страстей – лучше всяких медикаментов; и оно дает долгоденствие…Не от одной пищи жизнь или здоровье, но от Божия благословения, которое всегда осеняет предающего себя в волю Божию, при подъятии тягот на пути исполнения заповедей Божиих» (Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 447. Выпуски третий и четвертый. Часть 2. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 124-125).

13. Святитель Феофан Затворник. Собрание писем. Письмо № 89. Выпуски первый и второй. Часть 2. Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, 1994. С. 73-74.

Более подробное изложение мнений святителя Феофана о посте см: Георгий (Тертышников), архимандрит. Симфония по творениям святителя Феофана, затворника Вышенского. Книга вторая. Пост. Рязань, 2003. С. 249-260.

14. «…Средство против блуждания мыслей – внимание ума, внимание к тому, что Господь перед нами и мы перед Ним. В эту мысль надо вставить весь ум и не позволять ему отступать от сего. Внимание прикрепляется к Господу страхом Божиим и благоговением. От них происходит теплота сердечная, которая и стягивает внимание к Единому Господу. Потрудитесь расшевелить сердце, и сами увидите, как оно скует помышления. Надо принуждать себя. Без труда и напряжения умного не достигните ничего духовного. Много помогают согреянию сердца поклоны. Их и кладите почаще, и поясные и земные» (Святитель Феофан Затворник. Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться. Письмо XXXII. М.: Репринт, 1914. С. 121).

15. Святитель Феофан Затворник. Созерцание и размышление. Самоиспытание. М., 1998. С. 95-103.

16. Святитель Феофан Затворник. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться. Письма XXXII, XXXIV. М.: Репринт, 1914. С. 121, 127.

Вообще пост наилучшее время для упражнений по одухотворению ума, о чем так настоятельно и убедительно говорил святитель Феофан.

«Великий наставник духовной жизни, епископ Феофан, - пишет протоиерей Сергий Четвериков, - в своей книге «Путь ко спасению» указывает пути к христианскому одухотворению ума, воли и сердца, доступные каждому христианину, и особенно заслуживающие внимания в дни Великого поста:

1. Упражнения, ведущие к одухотвореню ума.

«…Чтение и слышание слова Божия, отеческих писаний житий святых, взаимное собеседование и вопрошание людей, более опытных в духовной жизни.

Хорошо читать или слушать, лучше взаимное собеседование, еще лучше слово опытнейших. Плодоноснее слово Божие, а за ним отеческие писания и жития святых. Впрочем, надо знать, что, что жития святых лучше для начинающих, отеческие писания для средних, Божие же слово – для совершенных…

Вот правила чтения: перед чтением следует отрешить душу от всего, обратиться молитвенно к Богу, читать внимательно и все слагать в открытое сердце. Лучшее время для чтения слова Божия – утро, житий – после обеда, св. отцов – незадолго перед сном. При таких занятиях нужно постоянно иметь в уме главную цель – напечатление истин и возбуждение духа. Если это не приносится чтением или беседою то они – чесание вкуса и слуха, простое совопросничество…

2. Воля воспитывается покорением воле Божией, т. е. напечатлением в своей воле тех расположений, какие требуются Богом, и преодолением своих дурных влечений и навыков. Уясни себе всю сумму правильных действий, возможных для тебя в твоем месте, звании и обстоятельствах и рассмотри, когда, как и в какой мере и что ты можешь и должен исполнить. И твори все с рассуждением…Помни закон постепенности и непрерывности. Всегда начинай с меньшего и восходи к высшему, и, начав делать, не останавливайся. Этим ты избежишь смущения, что несовершен, ибо не вдруг; придет еще время; мысли, что все уже сделал, ибо степеням конца нет; заносчивой предприимчивости подвигов выше сил.

Хорошо избрать преимущественно одно доброделание и его держаться неуклонно, - оно будет основой, как канва; к нему и другие соединять…

3. Одухотворить сердце – значит, воспитать в нем вкус ко всему святому, Божественному, священному. Для этого, по возможности, установить возможно частое пребывание в храме, на церковных службах. Воспитывать в себе молитвенный дух. Молитвы – это и обязанность и средство. Ею и истины веры напечатлеваются в уме и добрые нравы – в воле; но преимущественно оживляется сердце в чувствах своих.

Необходимо установить постоянный порядок домашней молитвы. Избери правило молитвы – вечерней, утренней, дневной. Правило пусть будет небольшое, чтобы с непривычки не охладеть к молитве. Совершать его надо всегда со страхом, старанием и вниманием. Здесь требуется – стояние, поклоны, коленопреклонение, крестное знамение, чтение, а иногда и пение…Хорошо навыкнуть к одной какой-нибудь молитве, чтобы, начав ее, загореться духом… Принятое правило непременно всегда нужно исполнят, но это не препятствует, по требованию сердца, и прибавлять…

Таковы, вкратце, те пути, которыми, по епископу Феофану, совершается одуховление души и ее трех сил – ума, воли и сердца…» (Четвериков Сергий, протоиерей. Что дает нам Великий пост? Сергиевские листки № 3. Париж, 1930. С. 7, 8).

17. И здесь святитель Феофан советует держать в памяти несколько правил, которые помогут сохранять внутреннее внимание и вступить в общение с Богом:

- «Знай и познавай свою бедность и окаянство, - что нищ и слеп и наг и погибал бы временно и вечно, если бы не Господь.

Знай и возрастай в познании Господа Иисуса Христа, пришедшего в мир грешников спасти.

Веруй полною верою, что Господь, спасший мир весь, и тебя спасает, - и взывай к Нему с Фомою: «Господь Мой и Бог».

– Уповай быть спасенным, содержи в сердце, что опасность уже миновала, но не предавайся беспечности и неге, а ходи в делах самоотвержения, забвение которого ввергало тебя в беду столько раз.

Возгревай чувство мира с Богом. Созерцай в духе светлое благоволительное к тебе лицо Божие; но не послабляй не только страстям, но и помыслам страстным, и всякий раз, когда они прорвутся против воли твоей, спеши очищать себя слезами покаяния…

Носи в сердце убеждение, что ты – сын Божий, которому дана власть взывать: «Авва Отче»…

Созерцая Бога сокровеннейшим, непостижимым, изумляйся Ему…

Созерцая Его бесконечно великим, - падай перед Ним в уничижении, проникаясь благоговейным страхом и трепетом.

Созерцая всесовершенным, - хвали и славословь Его, вместе с хорами ангелов взывая к Нему: «Свят, свят, свят Господь Саваоф, - исполнь небо и земля славы Твоея!

Созерцая Его вездесущим, всевидящим и всеисполняющим, - ходи перед лицом Его так, как ходил бы перед царем, на тебя смотрящим.

Бог сотворил тебя и хранит, - ты весь Его…Будь Ему покорен, как Владыке жизни, в чувстве всесторонней зависимости от Него.

Бог, сотворивший тебя, и промышляет о тебе, значит, все твое – Его есть. Благодари же Его за все. Благодушествуй, терпи, если найдет на тебя что неприятное…

Бог, всем управляющий, ведет тебя к своему назначению. Следовательно, все, что будет с тобою, будет от Бога. – Итак, предай себя в волю Божию, Который лучше тебя знает, что тебе нужно, успокойся в Нем, не позволяя себе терзаться пустыми недоумениями и крушениями духа, и питая полную надежду, что Он приведет тебя к своему концу, возносись к Нему умом и сердцем – в молитве.

Ожидай… второго пришествия Господня и не только верь ему, но и желай и приготовляйся встретить Его во всякое время…Готовься к смерти, - помни суд, рай и ад, и будь как странник на земле…

Церковь есть дом спасения и сосуд благодатных средств. Итак, обращайся к ней…, все, что тебе нужно, найдешь в ней.

Тебе нужно просвещение ума. Церковь есть просветительница. Верь и содержи в сердце, что она одна есть столп и утверждение истины, и в ней ищи сей истины – в слове Божием, в отеческих писаниях, в учительстве церковном…

Ты слаб – тебе нужно подкрепление. Церковь есть подательница благодати и воспитательница духа благодатного. Семь сосцов открыты у матери нашей – семь таинств. Приступай к ним с верою – напояйся из них живоносными силами по нуждам твоим…

Ты окружен врагами. Тебе нужно ходатайство и защита. Церковь твоя ходатаица и защитница. Ходи в храмы Божии… Здесь Жертва бескровная, здесь хоры ангелов и святых…Сюда прибегай и молитвою церковною ограждай себя…

Церковь есть двор спасаемых. Все верующие – одно тело с одним духом…» (Святитель Феофан Затворник. Завещание Господа с Креста: перечень христианских чувств и расположений. Внутренняя жизнь. Слова епископа Феофана. М.: Репринт, 1893. С. 66-69).

[затвор; греч. ἐγκλεισμός, от ἐγκλείω - закрывать, запирать, затворять], особый вид подвижничества, состоящий во временном или постоянном заключении себя в ограниченном пространстве (στενοχωρία, лат. clausa, recluserium). В явлении З. прослеживаются 2 центральные темы: умирание для мира, когда келья затворника переживается как могила, и добровольное заключение, подобное тюремному, с целью покаяния. 1-я отчетливо представлена в традициях и вост., и зап. монашества, 2-я более характерна для западного (см., напр.: Grimlaicus presbyter. Regula solitariorum. 14 // PL. 103. Col. 592). Уподобление З. пребыванию в тюрьме отразилось в совр. словоупотреблении: так., франц. recluse означает и монашеский затвор, и тюремное заключение, англ. cell - и келью затворника, и тюремную камеру.

Определение места З. в аскетике связано с трудностями как содержательного, так и терминологического характера. Терминологически З. часто приближается к отшельничеству (анахоретству); ἔγκλειστος не только человек, подвизающийся в затворе, но иногда пустынник, отшельник (см.: Ioan. Mosch. Prat. spirit. 45; Theoph. Chron. 195, 367). Затворническим иногда назывался отшельнический или вообще монашеский образ жизни (см., напр.: Palladius. Hist. Laus. 45; Nil. Epist. 2. 96). В совр. словоупотреблении эта двойственность отчасти сохраняется. Так, согласно словарю В. И. Даля, «затворничание - житие в затворничестве, отшельничание» (Даль В. И. Затворять // Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1903. С. 231). В этом смысле З. является эквивалентом уединения: жить затворником означает жить одиноко, быть нелюдимым (ср. также нем. Einsiedler, франц. reclus, англ. recluse).

Терминологическая неясность связана с двойственностью отношения между отшельничеством и З. Под отшельничеством в широком смысле может подразумеваться любой монашеский подвиг, противопоставленный киновии: столпничество, З., боскизм и т. п. (подробнее о типах визант. аскезы см.: Соколов. 2003). В узком смысле отшельничество является одним из видов монашеского подвига, суть к-рого сводится к подвижнической жизни в уединении: «Подвиг св. затворничества имеет большое сходство с подвигом св. отшельничества. Уединенные пещеры служили для св. затворников тем же, чем были глубокие пустыни для св. отшельников; пещеры эти те же пустыни среди жилищ человеческих» (Ковалевский. 1905. С. 13). Знаток восточнохрист. аскетической письменности свт. Игнатий (Брянчанинов) считал, что З. относится к наиболее возвышенным видам подвижничества и стоит в одном ряду с подвигами отшельничества, молчальничества и др. (Игнатий (Брянчанинов), свт. С. 49). Подобная т. зр. присутствует и в зап. аскетической традиции (Chartier M.-Ch. Reclus. 2 // DSAMDH. T. 13. Col. 221). По мнению пресв. Гримлака (IX-X вв.), существует 2 вида подвижников, предающихся уединенной жизни: отшельники и затворники (Grimlaicus presbyter. Regula solitariorum. 14 // PL. 103. Col. 578). Т. о., во мн. случаях употребление слова «З.» отличается от употребления слова «отшельничество» только спецификой уединения.

Идеал З.- исихия, поэтому нередко в аскетической письменности в качестве аналога З. говорят об исихии (или о «священном безмолвии»). Так, З. называют безмолвием преподобные Иоанн Лествичник , Исаак Сирин , Симеон Новый Богослов (подробнее см.: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Н. Новг., 1998. Т. 4. С. 124).

Суть подвига З.

содержит в себе положительную и отрицательную стороны. Отрицательная состоит в максимальном отречении мира: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин 2. 15-16). Здесь «мир» - прежде всего состояние души, а не человеческое общество или окружающая действительность; по словам прп. Никиты Стифата , «творения Божии все добры зело, по слову Самого Бога, и ничего не имеют такого, что давало бы основание к похулению создания Божия» (Nicet. Pector. Physic. I 50). Даже в глухом затворе человек может быть «мирским», если будет находиться в состоянии рассеянности ума и брожения помыслов. Такое состояние характеризуется в святоотеческой традиции как рассечение, раздробление прежде единого естества человека, к-рое влечет вражду между духом и телом: «Эту-то беспорядочность отношений между стремлениями тела и духа, вражду их, святые отцы и выражают в общем понятии «похоти»» ( С. 136). Конечной целью подвижника является восстановление иерархии человеческого естества, во главе к-рого поставляется очищенный благодатью ум, непрестанно устремленный к Богу. Пока же ум не очищен, он легко увлекается чувственностью (низшей сферой души - чувственным восприятием) и становится неспособным к созерцанию Бога. По словам прп. Никиты Стифата, вслед. повреждения внутренних душевных чувств люди «не могут встать выше ничтожных видимых вещей, но, как бы оскотинившись… привязывают ум к видимому» (Nicet. Pector. Physic. II 5). Наилучшим проводником греха в душу являются чувства с их образами и впечатлениями, поэтому действенным средством в борьбе с грехом может быть ограничение чувственного восприятия и общения с людьми вплоть до полного безмолвия. Т. о., отвержение мира для затворника заключается прежде всего в отвержении страстей и любой привязанности к этому миру - чувственной или умной,- к-рое ведет подвижника к бесстрастию (ἀπάθεια). В целом отрицательная сторона З. выражается обычно в таких понятиях, как мысленная брань (борьба с помыслами), хранение ума, трезвение и т. п.

Положительная сторона З. определяется как равноангельская жизнь в непрестанном предстоянии Богу и непрестанной молитве. Основанием З. в этом смысле являются слова Господа: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив (κλείσας) дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6. 6). Затворник занимается «умным деланием» (νοερὰ πρᾶξις), утверждающимся на двоякой основе: творении молитвы, сосредоточивающей ум, и внутреннем непрестанном внимании, «трезвении», к-рое обеспечивает чистоту молитвы. Такое «делание» предстает как непрерывный процесс приобретения духовного опыта от покаяния и борьбы со страстями до бесстрастия и созерцания нетварного света. Правила подвижнического делания в З. обобщил прп. Григорий Синаит : «Сидя в келье своей, терпеливо пребывай в молитве во исполнение заповеди апостола Павла (Рим 12. 12; Кол 4. 2). Собери ум свой в сердце и оттуда мысленным воплем призывай на помощь Господа Иисуса, говоря: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Не поддавайся малодушию и разленению, но поболи сердцем и потруди себя телом, ища Господа в сердце» (Quomodo oporteat sedere hesychastam ad orationem nec cito assurgere. 1 // PG. 150. Col. 1329).

Правила и условия вступления в затвор

В правосл. Церкви не существует подробных канонических правил для затворников. Сохранилось лишь неск. документов, в общих чертах регламентирующих их образ жизни. Согласно новелле имп. св. Юстиниана I , касающейся церковной жизни, затворники живут обычно около мон-рей или в отдельной келье внутри мон-ря (Novell. Just. 123. 26). 41-е прав. Трулльского Собора определяет, что З. должен предшествовать 3-летний подготовительный период послушания в общежительном мон-ре, после к-рого кандидаты проходят испытание «от местнаго настоятеля», и только через год после этого могут удалиться в затвор, «ибо тогда они подадут совершенное удостоверение в том, яко не ради искания тщетныя славы, но ради самаго истиннаго блага, стремятся к сему безмолвию». Канонист патриарх К-польский Феодор IV Вальсамон , толкуя это правило, выражает современное ему отношение к З. и определяет временные рамки подвига: «Великое и дерзновенное дело безмолвствовать в уединении и, как умершему, затвориться в самом тесном обиталище на все время своей жизни» (Правила ВС с толк. С. 424).

Хотя подвиг З. не имеет четкой регламентации, однако предполагает ряд объективных и субъективных условий, выполнение к-рых всегда имелось в виду в святоотеческой традиции.

Основным объективным (т. е. не зависящим от человека) условием является призвание Божие на путь З. «Высокие подвиги,- по словам свт. Игнатия (Брянчанинова),- устроились не по случаю, не по произволу и разуму человеческому, но по особенному смотрению, определению и призванию и откровению Божиим» (Игнатий (Брянчанинов), свт. С. 49). Удаление в З. не может быть только индивидуальным желанием подвижника. В затвор человека призывает Сам Бог (на это указывает пример прп. Антония Великого или свт. Тихона Задонского). Те же подвижники, к-рые встали на путь З. самочинно, без призвания, «часто подвергались величайшим душевным бедствиям» (Там же. С. 50). Так, в Житии свт. Никиты , еп. Новгородского († 1109), рассказывается о том, как до поставления в епископы он подвизался в Киево-Печерском мон-ре; желая получить от Бога дар чудотворения, он стремился уйти в затвор, несмотря на неоднократные возражения игум. прп. Никона. Так и не получив благословения на З., Никита самовольно затворился в пещере, где уже через неск. дней был прельщен диаволом, явившимся ему в виде ангела. Во всем повинуясь диаволу, он перестал молиться, поучал приходивших к нему, пророчествовал и толковал Свящ. Писание по внушению искусителя. Только благодаря усилиям отцов мон-ря Никита осознал случившееся и вернулся к жизни в послушании, в котором так преуспел, что за чистоту сердца и смирение был впосл. избран епископом (Киево-Печерский патерик. М., 2007. С. 95).

С т. зр. субъективных условий З. и подобные ему высокие подвиги доступны лишь преуспевшим в духовной брани, опытным, испытанным подвижникам. При этом св. отцы делают акцент не столько на опыте, помогающем в мысленной брани, сколько на помощи Божией, которая открывается человеку только в смиренном состоянии (см., напр.: Isaac Syr. Sermones. 2). Самое главное субъективное условие - наличие смирения, осознания духовной нищеты, поскольку, во-первых, всю тяжесть З. человек не может вынести только своими естественными силами; во-вторых, только с помощью Божией человек может осуществить то, что относится к положительной стороне подвижничества (стяжание непрестанной молитвы, трезвение ума и т. п.), тогда как относящееся к отрицательной стороне доступно усилию воли самого человека (Пономарев. 1899. С. 148). По общему мнению св. отцов, смиренномудрие - единственное, что предохраняет от основной опасности в подвиге З.- прелести. Как никто другой, затворник находится в опасности прельщения (Ковалевский. 1905. С. 15). Это связано прежде всего с тем, что З. представляет собой подвиг индивидуальный (хотя и не всегда) и не предполагает духовного руководства, без к-рого подвижнику крайне трудно приобрести правильный духовный опыт, а условия подвига располагают человека к завышенной самооценке (Игнатий (Брянчанинов), свт. С. 59). Правосл. аскетическая традиция опирается на единое святоотеческое мнение, что «царским» путем подвижничества является жизнь в полном послушании под руководством опытного наставника (старца) (см.: Basil. Magn. Asc. fus. 7; Ioan. Climacus. 4. 1-10; Sym. N. Theol. Cap. theol. 15-19). Именно послушание рождает в душе человека необходимое глубокое смирение. В этом смысле нужно понимать частое в святоотеческой лит-ре утверждение, что «живущий в послушании духовному отцу своему получает большую награду, чем тот, кто по своей воле живет в пустыне отшельником» (Достопамятные сказания. 2).

История З.

первоначально складывалась из разрозненных упоминаний о конкретных подвижниках. В древней Церкви о затворниках повествуют мн. церковные писатели: Руфин Аквилейский (Rufin. Hist. mon.), Палладий (Palladius. Hist. Laus.), Феодорит , еп. Кирский (Theodoret. Hist. rel.), свт. Афанасий I Великий (Athanas. Alex. Vita Antonii), Иоанн Мосх (Ioan. Mosch. Prat. spirit.), блж. Иероним Стридонский (Hieron. Vita Hilar.), Созомен (Sozom. Hist. eccl.) и др.

Возникновение и распространение З. связаны с общим процессом развития отшельничества. Затворник, как и любой др. подвижник, удаляется от соблазнов мира, однако не во «внешнюю» пустыню, а прежде всего во «внутренний затвор» и, как следствие, избирает себе наиболее подходящий внешний образ жизни в максимальном уединении - взаперти. Примечательно, что прп. Антоний Великий, нередко называемый основателем егип. монашества (напр.: Sozom. Hist. eccl. I 13), в то же время является одним из первых известных затворников. В начале подвижнической жизни (до ухода в пустыню) преподобный поселился в заброшенной гробнице недалеко от родного с. Кома, куда ему изредка приносил пищу знакомый человек (Athanas. Alex. Vita Antonii. 8). В этой гробнице преподобный прожил более 15 лет. В старости, будучи уже известным аввой, он избрал местом нового затвора «внутреннюю гору» близ побережья Суэцкого зал., хотя и продолжал периодически посещать своих учеников.

Ранние примеры З. свидетельствуют о том, как затворники высоко ценили одиночество. Напр., упоминаемый блж. Феодоритом Симеон Древний жил, избегая любого общения с внешним миром: «Он непрерывно, в продолжение многих лет, проводил жизнь пустынную, поселившись в маленькой пещере; не видел ни одной человеческой души, потому что желал быть один, чтобы постоянно беседовать с Богом всяческих» (Theodoret. Hist. rel. 6). Его случайно нашли заблудившиеся в пустыне торговцы. Живя в полном уединении, он стяжал такую чистоту, что его слушались звери. Др. живший в затворе подвижник, Ниламон, когда его хотели поставить епископом (на этом настаивал епископ Александрии), молился, чтобы Бог даровал ему смерть, и умер в день, назначенный для хиротонии (Sozom. Hist. eccl. 8. 19).

Требование одиночества для затворников далеко не всегда означало их фактическое удаление от людей. Так, по свидетельству блж. Феодорита, подвижник Апексим 60 лет провел в келье, к к-рой мог подойти любой человек, однако все это время он никого не видел и ни с кем не разговаривал, «углубляясь в самого себя и созерцая Бога». Пищу он принимал через специальное отверстие в стене кельи, к-рое было «просверлено не совершенно прямо, но сделано несколько извилистым, дабы любопытствующие не могли заглянуть внутрь» (Theodoret. Hist. rel. 5). Известный затворник Иоанн Ликопольский был доступен всем приходящим, он не отказывал во внимании нуждающимся в наставлении и даже сам писал к имп. Феодосию I Великому (Ibid. 35). Он прожил в своей келье более 48 лет и все это время ни разу не выходил из нее. С приходящими затворник общался через окно, так что к нему можно было приблизиться и видеть его лицо (Palladius. Hist. Laus. 39).

Имея разное отношение к окружающим людям, затворники были неизменно едины в убеждении, что помощь для себя во всех искушениях тяжелого подвига они должны искать только у Бога, а не у единомышленников, братьев-монахов. Затворник отделял себя от совместного богослужения и часто не имел возможности причащаться Христовых Таин (Lozano J. M. Eremitism // Encyclopedia of Religion. Detroit (Mich.), 2005. T. 4. Col. 2825). Напр., Житие прп. Антония Великого в описании периодов его З. не содержит намека на Евхаристию.

При сохранении единого идеала подвига З. не было однотипным и могло иметь разнообразные формы. Прежде всего удаление в затвор не всегда было пожизненным. Известны примеры, когда З. использовалось как более или менее продолжительный искус или как «духовное врачество». Пресв. Филором (сер. IV в.), ставший исповедником в гонение Юлиана Отступника , после этого 18 лет провел в подвигах строгого воздержания, ношения вериг и т. п. «А когда,- говорил он,- одолела меня чрезмерная робость, так что и днем стало мне страшно, я, чтобы избавиться от этого страха, заключился на шесть лет в гробницу» (Palladius. Hist. Laus. 98). Иногда затвор понимался шире, чем стены кельи, но при этом сохранялись существенно важные черты З.: уединение, пространственное ограничение и др. Руфин рассказывает о некоем мон. Иоанне, к-рый в течение 3 лет без перерыва стоял под утесом и никогда не садился и не ложился: «Весь предавшись молитве, он спал лишь столько, сколько можно спать стоя на ногах» (Rufin. Hist. mon. 15). К нему приходил пресвитер и приносил ему Св. Дары, к-рые «служили ему единственным питанием» (Ibidem). Был и еще один вариант затвора. Затворник Феона, подвизавшийся вблизи поселения, провел «тридцать лет в своей келье в глубоком безмолвии» (Rufin. Hist. mon. 6). Народ почитал его за пророка, к нему ежедневно приходило множество больных. «Простирая к ним руку чрез оконце и возлагая на голову каждого с благословением, он исцелял их от всяких недугов» (Ibidem).

В IV-V вв. З. было распространено по всему Ближ. Востоку. Первым известным сир. затворником был прп. Евсевий , пустынник Сирийский (IV в.) (Špidlík Th. Eusèbe de Télédan // DHGE. 1963. T. 15. Col. 1476). В «Истории боголюбцев» сообщается помимо Симеона Древнего и Апексима и о неск. др. известных сир. затворниках: Палладии (Theodoret. Hist. rel. 7), Петре (Ibid. 9) и др. Один из основателей месопотамского монашества прп. Авраам Кидунский († ок. 360) также прославлен как затворник. В Сирии и Месопотамии З. часто принимало необычные формы: нек-рые подвижники затворялись не в кельях, а в дуплах, полых стволах или кронах деревьев. Фалалей Сирийский 10 лет провел в тесной хижине с такой низкой крышей, что внутри было невозможно стоять. Келья его представляла собой 2 колеса, скрепленных между собой неск. досками, и напоминала клетку. «Укрепив в земле три длинных кола и соединив верхние концы их между собой также деревянными досками, Фалалей водрузил на них свое сооружение, а сам поместился внутри него» (Ibid. 28). Варадат Сирийский (V в.) сначала затворился в тесной каменной келье, не имевшей ни окон, ни дверей. Потом он ушел в новый затвор: сшил себе кожаный чехол, закрывавший его с головы до ног, с небольшим отверстием для дыхания и так молился стоя с воздетыми к небу руками (Ibid. 27).

Сохранился ряд древних свидетельств о палестинском З. Так, Евагрий Схоластик описывает подвижников, к-рые «заключаются в своих хижинах поодиночке, а их хижины имеют такую ширину и высоту, что в них нельзя ни прямо стоять, ни без боязни склоняться» (Evagr. Schol. Hist. eccl. I 21). В мон-ре аввы Серида (возле г. Газы) духовными наставниками были преподобные Варсонофий Великий († сер. VI в.) и Иоанн Газский (VI в.). Прп. Варсонофий большую часть жизни провел в затворе и общался с братией через прп. Иоанна. В сохранившихся «Ответах» содержатся особые наставления для желающих вступить в затвор (Варсонофий Великий, прп., Иоанн, прп. Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошения учеников. М., 1855. Ответы 1-54). Из высказываний святых видно, насколько внимательно они относились к ищущим З. Так, напр., прп. Варсонофий дал благословение на З. Иоанну Миросавскому (хотя тот и испытывал потом немалые душевные трудности), но не разрешил уйти в затвор прп. Дорофею Газскому , несмотря на его совершенную жизнь и многочисленные просьбы (Там же. Ответ 311).

В процессе упорядочения монашеской жизни, начиная с устава прп. Пахомия Великого, нормой стала считаться форма общежительного мон-ря как наиболее благоприятная для духовного совершенствования. Так полагал систематизатор вост. монашества и создатель монашеских правил свт. Василий Великий . Святитель стремился согласовать общежительный и отшельнический образ жизни, избегая при этом крайностей того и другого. В монашестве он видел воплощение идеала соборности и единства Церкви, поэтому в задачу его мон-рей входила широкая благотворительность; вместе с этим рядом с киновиями он создавал места для затворнического уединения, а внутри мон-ря призывал хранить строгое безмолвие. Взаимное влияние киновийного и келиотского уставов привело к осознанию того, что общежитие является лучшей подготовкой для З. как совершенного подвига. Лавра прп. Саввы Освященного в Палестине (нач. VI в.), являющаяся классическим примером такого соотношения, имела центральный мон-рь и множество окружавших его уединенных келий, в т. ч. келий затворников.

В Византийской империи IX-XII вв. жизнь монахов отличалась разнообразием форм подвижничества (Соколов. 2003. С. 259; Eust. Thess. Ad stylitam quemdam thessalonicensem. 47 // PG. 136. Col. 242). Колонии затворников существовали на островах Средиземного м.: Патмосе (мон-рь ап. Иоанна), Кипре (мон-рь прп. Неофита Затворника), Родосе. Селились затворники и на горе Афон. Уже из 2-го устава Лавры прп. Афанасия 971 г. следует, что на землях, принадлежавших мон-рю, находилось 5 келий затворников. Такие же исихастерии были и во владении др. мон-рей (Соколов. С. 201).

З. в Русской Церкви

Примеры З. известны с самого зарождения монашества на Руси (вероятно, не позднее 1037 - Смолич. С. 24) вплоть до XIX в. Очагами З. стали мон-ри. Известно ок. 40 святых, прославленных в чине преподобных затворников, не считая гораздо большего числа подвижников, не названных так, хотя и подвизавшихся в З. Примерно треть всех известных затворников относится к Киево-Печерскому мон-рю. Еще до основания обители прп. Антоний († 1073), вернувшись в Киев с Афона, избрал местом уединенного подвига пещеру на склоне холма, где затворился до тех пор, пока вокруг него не собралось много учеников. Устав прп. Феодосия († 1074), с введения к-рого начинается в полном смысле история Киево-Печерского мон-ря, был общежительным. Сам прп. Феодосий не поощрал чрезмерной аскезы, т. к. она не могла бы стать основой монастырской киновии, хотя и не отрицал высших степеней подвига (Там же. С. 31). Еще при жизни прп. Феодосия в затворе находился прп. Исаакий († ок. 1090). В Киево-Печерском мон-ре изначально сформировалось гармоничное сочетание общежития и пещерного З., выразителями к-рого стали преподобные Афанасий Затворник (2-я пол. XII в.), Иоанн Многострадальный († 1160), Авраамий Затворник (2-я треть XIII - нач. XIV в.), Иеремия Прозорливый († ок. 1070) и др. После того как была построена надземная часть мон-ря, пещеры стали использовать как место особенных подвигов, в т. ч. З. Оно носило разнообразные формы. В случае наиболее сурового затвора вход в пещеру подвижника замуровывался так, что оставалось лишь небольшое отверстие и прекращалось всякое общение с внешним миром. После смерти подвижника единственное окно в пещеру закладывалось, и затвор становился могилой. В др. случаях затвор мог быть временным или неоднократным (напр., прп. Исаакий Затворник). Реже затвор сочетался с духовнической деятельностью; в таком случае ищущие наставления или исцеления люди приходили к келье подвижника и общались с ним через маленькое отверстие в двери (напр., прп. Лаврентий Затворник (XII в.)).

В период развития монашества в XIV-XV вв. и продвижения его на север Руси устав мон-рей был по преимуществу общежительным. О З. в данный период сохранились лишь фрагментарные сведения, к-рые говорят только о существовании самого подвига. Напр., известно, что прп. Павел Обнорский († 1429) еще до основания своего мон-ря, подражая древним сир. затворникам, прожил 3 года в дупле старой липы, а прп. Кирилл Белозерский († 1427), уже будучи настоятелем Симонова мон-ря, на время затворился в своей келье. Косвенно о З. свидетельствует и наличие пещер во вновь образуемых обителях (напр., Печерский мон-рь в Н. Новгороде, основанный свт. Дионисием († 1623/24) 13 лет находился в келье прикованный к стене цепью и выходил только на богослужение.

Особый период развития З. совпал с расцветом рус. монашества в кон. XVIII-XIX в. Подвиг получил распространение и чрезвычайное почитание в народе благодаря широкой известности св. затворников. Прп. Серафим Саровский († 1833) провел в затворе с 1810 по 1825 г. Известно его установление жизни в этот период - прочитывать в течение недели весь НЗ, а также наизусть совершать келейное молитвенное правило и богослужения суточного круга. Нарушить затвор преподобный отказался даже ради посетившего Саров еп. Тамбовского Ионы: «Старец не отпер ему двери и ничего не отвечал» (Поселянин Е. Преподобный Серафим Саровский чудотворец. СПб., 1903. С. 77-78). Др. подвижник, Георгий Затворник († 1836), известный по многократно переиздававшимся письмам к мирским людям и почитавшийся среди народа как прозорливый старец, провел большую часть жизни в затворе в мон-ре. Под кельей он выкопал яму и для молитвы спускался в нее (см.: Добронравин К. Георгий, затворник Задонского монастыря. СПб., 1869). Очень любимы христианами были епископы затворники: святители Тихон Задонский († 1783) и Феофан Затворник († 1894), к-рые, избегая личного общения с людьми, вели обширную переписку. Свт. Феофан явил особый пример З.: он пребывал в уединении с 1866 г. до самой смерти. Первые 6 лет он принимал участие в монастырском ежедневном богослужении вместе с братией Вышенской обители, а в последующие годы ежедневно совершал литургию келейно. В затворе святитель занимался активной научной деятельностью: составлял толкования на Свящ. Писание, делал переводы святоотеческой лит-ры, писал книги нравственно-назидательного характера (см.: Георгий (Тертышников), архим. Жизнь и деятельность свт. Феофана (Говорова) Затворника. М., 2002).

З. в Западной Церкви

На Западе этот вид подвига был очень распространен. Повествования о затворниках и затворницах в большом количестве содержатся уже в сочинениях св. Григория Турского († 593/4). Значительное влияние на возникновение и развитие З. оказал перевод Жития прп. Антония Великого. Пример его жизни побудил мн. людей к подражанию. Уже во 2-й пол. IV в. многочисленные кельи затворников появились на островах, окружающих Италию (Галлинария, Монтекристо), на мысе Ноли и т. д. Свт. Григорий I Великий в «Собеседованиях» говорит о распространении З. в Центр. Италии (см.: Greg. Magn. Dial.). Св. Мартин Милостивый , еп. Турский († ок. 400), распространил уединенное отшельничество в Галлии (см.: Greg. Turon. Vit. Patr.). Приняв монашеский постриг в Милане, он избрал первым местом затвора о-в Галлинария, где постепенно вокруг него стали селиться др. затворники - его ученики и подражатели.

Наиболее распространенным видом кельи затворника в средние века была маленькая комната, встроенная в стену церкви так, чтобы одно небольшое окно выходило в храм, давая тем самым подвижнику возможность слышать богослужение, а другое - на улицу, чтобы он мог получать необходимое пропитание от жителей и поучать ищущих совета. Известны примеры «реклюзориев», установленных возле монастырей, а также на проезжих местах, дорогах и мостах. В позднее средневековье на Западе было распространено женское З.; практика уходить в затвор в конце жизни была популярна не только среди монахинь, но и среди женщин, живших в миру (Chartier M.-Ch. Reclus. 2 // DSAMDH. T. 13. Col. 221).

Затворник как в зап., так и в вост. аскетике - это прежде всего человек созерцательной жизни; однако в зап. духовной традиции, особенно после разделения Церквей, доминирующей в понимании З. стала тема божественной любви и соединения с Богом, что, по свидетельству вост. св. отцов, опасно и грозит прельщением. «Письма монахов картезианского ордена», например, содержат предписания отшельнице, где среди прочего говорится о стремлении «изнемочь в объятиях Христа» (SC. 1980. N 274. P. 51-79). Правосл. оценку подобной практике в контексте всей католич. мистики дал свт. Игнатий (Брянчанинов). В произведении «Об отшельнической жизни» он констатирует, что опыт католических святых поражен самым опасным врагом затворников - прелестью («мнением») (Игнатий (Брянчанинов), свт. С. 61-62).

Римско-католическая Церковь в отличие от Православной Церкви имеет примеры четких канонических установлений относительно З., такие как Правила пресв. Гримлака (Regula Solitariorum; IX в.) или анонимные Правила для отшельниц «Ancrene Riwle» (XIII в.). Совр. определение З. и его нормативное регулирование содержится в CIC. 603, согласно к-рому христианин может вступить в З. лишь с благословения епархиального епископа после тщательного испытания и принесения необходимых клятв. Такой подвижник должен проводить жизнь под рук. епископа, по его непосредственным указаниям.

Лит.: Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма: По творениям вост. писателей-аскетов IV в. Каз., 1899; Петр (Екатериновский), еп. О монашестве. Серг. П., 1904; Ковалевский И., прот. Чрезвычайные виды монашеских подвигов. М., 1905; Reclus // DSAMDH. 1988. T. 13. Col. 217-228; Феодор (Поздеевский), архиеп. Смысл христианского подвига. Серг. П., 1995Р; Смолич. История РЦ. 1997; Игнатий (Брянчанинов), свт. Приношение современному монашеству. М., 2003; Соколов И. И. Состояние монашества в Византийской Церкви с сер. IX до нач. XIII в. СПб., 2003. С. 259-260.

Д. Н. Артёмкин