Так получилось что летом 2007 года, по-глупости, по-молодости, я попал вместе со своим приятелем в американскую тюрьму Okaloosa County Jail штата Флорида за мелкое преступление. Это была именно Jail, поэтому расскажу как было там, есть еще Prison, как там, я не знаю. Мне дали месяц ареста, назначили через месяц дату пересмотрения.
При оформлении тебя фотографируют, снимают отпечатки и отбирают все вещи в специальный контейнер, туда люди складывают абсолютно все вещи которые были при тебе, в том числе драгоценности и деньги. Тебе выдают легендарную оранжвую робу, белые носки и сланцы(вьетнамки). В той тюрьме было 4 отделения: А, B, C, D. Как я понял, могу ошибаться, отделения делятся следующим образом. В каждом отделении роба разного цвета, вновь прибывшие и преступники средней тяжести - оранжевая роба, незначительные преступления - синяя роба, с небольшими отклонения - зеленая роба, и самые опасные - желтая.
Выдали мне эту робу, покормили завтраком в изоляторе и направили в мою камеру. Сосед мой был какой то негр, прибыли в одну ночь, его поймали кажется, за наркоту. Камеры двухместные, в камере все прикреплено к полу или к стене и все из металла: стол, стул, унитаз, раковина и металлизированное зеркало. В секторе С камеры почти всегда закрыты, еду приносят туда, и выпускают только после приема пищи, на несколько минут. И так раза 4 в день. Кормят строго по расписанию. Завтра - 5 утра, обед 11 утра, ужин 4 вечера. Еда достаточно разнообразная, но ее очень мало, то есть ты не умрешь от голода и все достаточно вкусно, но наесться ты точно не сможешь. Каждый день дают хотя бы один раз 1 персик или 1 яблоко, ну или кекс или маффин.
В секторе С(оранжевая роба) ребята были крайне недоброжелательны, никто никого не трогает, но смотрят с подозрением. Контингент разные: белые, черные, латиносы, китайцы. Все интересовались, за что, спрашивали правда ли я из России, это дикость.
Так же в каждом отделении есть телефонный автомат, с которого ты можешь позвонить своим друзьям, родственникам, если они возьмут трубку, так как звонок за счет принимающей стороны. Так же есть душ и отдельная камера которая называется TOXIC. Уж не знаю, для чего она конкретно.
Суд был через пару дней, по вебкамере с судьей из какого то города, все были сонные, заседание было друг за другом. Так же было не хрена не понятно толком, что он там пробубнел. Понял только, что залог 1000 баксов. Поскольку никому из родни я не стал звонить, беспокоить их, так как мама бы точно подняла такой кипиш, что написали бы в местной газете, я решил честно отсидеть свой месяц.
Через несколько дней, я уж было обрадовался что меня выпускают, когда пришли и сказали собирай монатки, но не тут то было. Перевели в отделение, где все ходят в синей робе. Все заново, давай рассказывай, кто ты такой, правда ли что с России и тд и тп. Народ доброжелательный в целом. Никто конечно тебе помочь не собирается, но и на конфликт не лезет, все на тебя все равно. Сидят за мелкие нарушения, кто за вождение в пьяном виде попал, кто под наркотой, кто за воровство и так далее.
Сосед был негр лет 50, что-то мутил на стройке, дали год. Весьма нормальный мужик. Помню его слова что Эминем этой крутой рэпер хоть и снежок, а вот Элвис сто процентный "сладенький". В этой тюрьме я не увидел того что паказывают в голливудских фильмах, а именно спортзала на улице, где все агрессивные качки, избиение, агрессивное поведение охранников, местных авторитетов и кланов банд. Все было нормально. Нужно конечно не болтать лишнего и присматриваться по сторонам, но крайней опастности я там тоже не почувствовал.
Есть четкие правила, которые задает тюрьма. Поступил в тюрьму, пройди мед обследование, дальше суд. Есть деньги на залог - вноси и сваливай, нет - сиди. Когда дата пересмотрения, могут продлить еще на месяц, если суд так посчитает. У тебя есть личный счет, куда тебе родня можешь присылать деньги и которыми ты можешь пользоваться. Бесплатно тюрьма предоставляет несколько конвертов, бумагу и карандаши. На личные средства можешь покупать бичпакеты, шоколадки, кофе, одежду типа футболок и нижнего белья. На свиданки нельзя приносить продукты заключенным.
Были конечно конфликты, но так как отделение постоянно находится под видео наблюдением охраны, все пресекается моментально. Охранники кстати, спокойно могут зайти в отделение и пообщаться с заключенными.
Люди, смотрят телевизор, играют в карты и шахматы, кто хочет. Все играют не на деньги, не на что. Никаких потом притензий. Лично я там отсыпался целыми днями. За всю жизнь отоспался наверное, смог уснуть даже когда 30 зэков орет просматривая американский футбол.
Так же интересное наблюдение, в каждой камере толчок и раковина, приносят специальное устройство которое брызгает обеззараживащей жидкостью, чтобы помыть толчок. Нет никаких нисших каст, которые этим занимаются. В моей камере без разговоров делал этот нигер, просто взял эту штуку, побрызгал на унитаз и раковину и все.
Вот набор того что выделяется на неделю: пoстельное белье, чистая роба разного размера, 1 рулон туалетной бумаги, 1 бритва одноразовая(каждую неделю проверяют не снял ли ты оттуда лезвие), 1 тюбик зубной пасты, зубная щетка и мыло.
Огромный минус который я заметил, это то что нет никакой малейшей возможности выйти на свежий воздух и даже увидеть белый свет, в камерах нет окон. Прогулок тоже не было за эти 2 недели. Так же в камерах никто не курит, все бросают по прибытию в тюрьму. Вобщем, тюрьма больше похожа на саноторий строго режима. Меня выпустили по какой то амнистии за один день. Заплатил честные 160 долларов штрафа в течении 60 дней, так же больше ничего не нарушал. Еще интересный момент, на момент ареста у меня было в кармане с собой 112 долларов, когда выпускали я обнаружил у себя чек на сумму 87долларов. Система такая: если есть с собой наличные то все изымается, у тебя отнимают 25 долларов за содержание в тюрьме и тебе выписывают чек. Если денег не было при аресте, то и 25 долларов не возьмут.
Много чего там интересного я наблюдал, увидел впервые людей с полностью татуированными лицами, либо представителей банд у которых были татуировки прям на голове LA.
Интересный опыт, который я не пожелаю никому. Не нарушайте закона, уважаемые туристы и иммигранты
В начале семидесятых годов прошлого века на советской эстраде загорелась новая, яркая звезда – Сергей Захаров. Певец с красивым бархатным баритоном, черными кудрями и обаятельной белозубой улыбкой был кумиром тысяч советских меломанов. Успех, поклонницы -- все оборвалось в один, далеко не прекрасный день 1977-го года. Драка, уголовное дело, суд, тюрьма. И годы забвения. Что же произошло?
Путь на эстраду
Петь Сергей начал еще в детстве. Когда ему было 5 лет, он увидел фильм «Принцесса цирка» с Георгом Отсом. Этот исполнитель стал кумиром Сергея, а партия мистера Икс – одним из самых любимых номеров на всю оставшуюся жизнь. Серьезно петь начал в период службы в армии. Такой талант просто не мог пройти мимо начальства, и Сергей был ротным запевалой и активным участником армейской самодеятельности.
Затем – училище имени Гнесиных, работа в разных коллективах, в том числе, и в ресторанном ансамбле. Не окончив «гнесинки», Сергей переводится в Ленинградское музыкальное училище имени Римского-Корсако ва и поступает на работу в Ленинградский мюзик-холл. Это был 1973 год.
Слава
В 1974 году Сергей Захаров стал победителем международного конкурса «Золотой Орфей» (Болгария), затем взял первое место конкурса «Сопот-1974» (Польша). В том же году его впервые показали по центральному телевидению в программе «Артлото». И вот уже вся страна говорит о молодом красавце с дивным баритоном.
Огромными тиражами начали выходить пластинки, без Сергея Захарова не обходился ни один телевизионный эстрадный концерт. В 1975 году Леонид Квинихидзе пригласил его на главную роль в музыкальную комедию «Небесные ласточки». Партнером молодого исполнителя были такие звезды, как Людмила Гурченко, Андрей Миронов, Александр Ширвиндт.
Драка в мюзик-холле
Однажды в 1977 году перед концертом в мюзик-холле к Сергею пришли его друзья с просьбой провести их в зал. Сергей зашел к администратору Кудряшову за «проходками» -- пропусками, которые дают право бесплатного посещения концерта. Дело обычное, возможностью провести в зал своих друзей и знакомых постоянно пользуются все артисты. Однако, на сей раз что-то пошло не так. Администратор ответил Захарову грубым отказом. Разгорелась сначала сора, а затем – и драка. Пропуска на концерт Сергей все же добыл и провел друзей на концерт. Казалось бы, на том дело и кончилось. Однако, когда после концерта Захаров с друзьями сидел в буфете, туда же заявился Кудряшов с группой своих приятелей. На сей раз драка была не «один – на один», а «стенка – на стенку».
Спустя неделю Сергея повесткой вызвали в милицию. Там он узнал, что Кудряшов с «тяжелыми телесными» лежит в больнице.
Следствие, суд, приговор
Следствие длилось почти полгода. Все это время Сергей Захаров сидел в «Крестах».
Эта история сильно обросла мифами и слухами, и сейчас, спустя 40 лет, не так-то просто отделить правду от вымыслов. Ситуация, в целом, понятная – драка, которая завершилась госпитализацией одного из участников, дело действительно, подсудное. Но все же.
Почему такая, в общем, обычная история – бытовая потасовка, расследовалась так долго? И не стоит думать, что администратор Кудряшов был каким-нибудь хлипким очкариком, которому молодой и сильный Захаров навалял без труда. Кудряшов имел разряд по боксу, так что, кто кому навалял сильнее – еще вопрос. И очень уж много шума поднялось после этой, довольно рядовой истории. И едкие статьи в газетах, как, например, публикация в «Вечернем Ленинграде» «Баритон разбушевался», и дружное осуждение Захарова, и, наконец, полное исчезновение этого имени из афиш и программок. Даже ни в чем не повинные «Небесные ласточки» оказались на какое-то время под запретом.
Обыватели толковали, что Захаров, напившись, избил тихого старичка-гардеро бщика, что, совсем не соответствует истине.
Другие глядели глубже, усматривая причиной этой истории ревность первого секретаря Ленинградского обкома партии Романова к Захарову из-за красавицы Людмилы Сенчиной. И ничего, что у Захарова никогда не было романа с Сенчиной. Неважно даже, что и сам первый секретарь обкома-то вряд ли был близко знаком с очаровательной певицей. Публика сочла эту версию настолько убедительной, что она жива до сих пор.
Скорее всего, дело в том, что руководство на примере Захарова решило преподать наглядный урок борьбы со «звездной болезнью».
Захаров был осужден по статье «Прерывание служебной деятельности должностного лица», статья 109 часть 2 УК РСФСР. Даже не за причинение тяжких телесных повреждений.
Отсидка
Сергею дали один год «химии». Пять месяцев перед тем он отсидел в «Крестах». Сам Сергей Захаров впоследствии говорил, что не очень переживал о случившемся. Тюрьма и тюрьма.
Впрочем, сидел он, если можно так сказать, вполне комфортно. В одной камере с ним были интеллигентные люди – врач, который сделал незаконный аборт, и строитель, сбывавший «налево» стройматериалы». Уголовников рядом с ними не было.
Когда Сергей работал на стройке, из окрестных сел к ним приезжали целые экскурсии: учителя показывали детям живую знаменитость, и еще раз напоминали о том, что вести себя надо правильно, а то от наказания не спасет и слава.
После освобождения
Сидел Сергей всего год. Однако, сразу после освобождения вернуться на сцену ему не удалось. Прежние друзья исчезли, телевизионное начальство и слышать не хотело о передачах с его участием. Захаров долго перебивался случайными заработками, пел в филармонии Одессы и Магадана. Каким-то чудом не спился, продолжал бороться и не терял достоинства и веры в себя.
Возвращение
Все изменилось в начале 80-х годов. Сначала с Захарова сняли судимость, затем разрешили вернуться на сцену. В 1983-м он дал первый после отсидки концерт. Он состоялся в Ленинграде, в концертном зале «Октябрьский». Был настоящий триумф. Зрители и критики отмечали, что испытания пошли артисту на пользу. Его исполнение стало глубже, серьезнее.
Захаров вернулся в свой родной мюзик-холл. Он часто выступал в Москве, на телевидении, получил звание Народного артиста России.Заголовок
«Ты сидела в тюрьме» - услышала я упрек от своего супруга спустя три месяца. В ответ промолчала, захлебнувшись собственным негодованием. Промолчала, потому, как дальше слепой ярости мои чувства в тот момент не зашли, а мыслить объективно не получалось. Забилась в свой «уголок»: села у подоконника и закурила. Он явно пытался вызвать меня на скандал, как это он обычно делал. Сейчас, конечно же, он зайдет в комнату и упрекнет меня в том, что я курю, что я плохо готовлю, что я его не уважаю, что я дура…
«Ты сидела в тюрьме…» - опять всплыло в голове. Да, сидела и что? Почему ты вспомнил об этом лишь спустя три месяца? Я уже начала забывать этот кошмар, а ты опять ткнул меня носом в мои ошибки. Я же старалась для тебя и нашей дочери. Я же не думала, что попаду в большие игры больших людей. Я хотела только, чтобы мы нормально жили, чтобы не считали копейки от зарплаты до зарплаты как раньше.
«Ты сидела в тюрьме…», - крутилось и не давало покоя. Я считала эту тему в нашей семье закрытой, а ты опять начал копаться в прошлом. В такие моменты трудно контролировать себя, и я из дальнего уголка памяти достаю еще не успевшие покрыться пылью воспоминания. Я не разделяю их на «плохие» или «хорошие». Я уже давно стараюсь не делить что-то на «плохое» и «хорошее».
В тот день дочки не было дома. Они арестовали меня вечером. Я вернулась с работы и, не успев даже поужинать, оказалась в камере предварительного заключения, сокращенно КПЗ. В «дежурке» из ботинок вынули шнурки, и посоветовали отдать очки с позолоченной оправой родственникам, а взамен попросить что-нибудь попроще и поскромнее. В камере уже обитало несколько человек. Меня внимательно изучали пару часов. За это время я успела понять, что все эти люди завсегдатаи подобных заведений. Они чувствовали себя здесь комфортнее, чем где-либо. Они вели непонятные мне беседы, темы которых мне были непонятны. Я провела там несколько дней, успела пообщаться со всеми. Я, привыкшая вращаться в совершенно иных кругах, была поражена этими людьми, настолько мы отличались, несмотря на практически одинаковый возраст.
В первый же день ко мне смогла прийти дочка. По закону свидания во время следствия запрещены, но мы знаем не мало способов, способных плавно отодвинуть любые правила в сторону. Она стояла передо мной и мяла на губах улыбку. Меньше всего мне хотелось, чтобы моя дочь видела меня в таком положении. Я улыбалась, но ведь глаза не спрячешь. Она пообещала быть сильной и ушла домой. В тот момент всё бы отдала за то, чтобы уйти с ней, за то, чтобы провести ночь не на жестких нарах, а в своей постели.
Мне было дико всё в этом огромном, но невидимом обычному человеку мире. Когда вечером в камеру занесли большое железное ведро, наполненное водой, я и не сразу догадалась, что это богатство предназначено для умывания перед сном. Почему богатство? Да потому что эти несчастные десять литров чуть теплой жидкости мы должны были разделить на всех. Душа и туалета здесь не было. Для других естественных нужд человека в углу стояло еще одно ведро, которое по мере наполнения выносилось согласно очереди. Ко мне намертво приклеился запах наполнявший это помещение. Я передавала дочке грязные вещи, от которых пахло тюрьмой, и видела в её глазах немой вопрос: «мам, ну почему?». Этот запах до сих пор меня преследовал, я никак не могла от него избавиться.
Ты как-то пришел ко мне один, без дочки и я, повиснув у тебя на шее, завыла: «Я так больше не могу, забери меня отсюда». Через несколько дней тебе удалось перевести меня в больницу - спасибо нашим друзьям. Там стало еще хуже. Я находилась в обычной палате, среди обычных людей и постоянное наличие в дверном проеме двух молодцов в форме делало меня еще большей «уголовницей» в глазах окружающих. Соседки по палате сочувственно заглядывали мне в глаза, сердобольные бабушки совали мне в руки маленькие потертые иконки и бумажки с текстом молитв, а врачи с недоверием шептались между собой. Это было невыносимо. Я чувствовала себя грязным масляным пятном, в которое все влезали, пачкались, но дабы не задеть мои чувства молчали об этом.
На ночь мои конвоиры и доблестные охранники приковывали мою правую руку наручниками к кровати, а сами спокойно спали в креслах в фойе больницы. Днем я прятала от взгляда дочери синее от железа запястье под длинными рукавами свитера и надеялась, что это скоро закончиться.
Без предупреждения меня забрали из больницы, помахав перед моими глазами бумажкой с постановлением прокурора, а через пару дней увезли из нашего маленького города в областной центр и там моим местом пребывания стало СИЗО N- ского района. Вот здесь началось самое страшное. Здесь был душ и туалет прямо в камере, но легче от этого не становилось.
Сначала моей соседкой стала бабушка, которая сказала мне, что меня обязательно отпустят.
- «Таких как ты не сажают», - уверенно шепнула мне на ухо старушка и меня перевели в другую камеру. В ней я и провела этот месяц, который сейчас пытаюсь забыть.
Теперь моими соседками стали абсолютно разные женщины: наркоманки, воровки, гадалки, простые домохозяйки и ревнивые жены. Я общалась со всеми одинаково ровно и спокойно. Рассказала им свою историю, меня в шутку прозвали «аферисткой» и я стала пользоваться уважением. В споры я не влезала, а моим самым верным другом стала книга А.Дюма «Три мушкетёра». Я читала её, чтобы хоть как-то отвлечься от всего, что меня окружало.
За этот месяц перед моими глазами проплыло множество человеческих судеб. Я слушала рассказы своих сокамерниц и с трудом верила, что жизнь может быть такой. Рассказ, который меня больше всего поразил, был поведан женщиной, находившейся здесь уже полтора года. Всё это время шло следствие по её делу, но не видно было ни конца ни края. Женщине было около пятидесяти лет. Сейчас уже стерлись имена и лица, но рассказанная ею собственная повесть жизни глубоко вклинилась в мой ряд воспоминаний. Помню, как она сидела рядом со мной, сложив руки на коленях. Я рассматривала её бледные трясущееся пальцы и слушала. Она рассказала, что здесь за то, что пыталась спасти собственного сына от наркомании. Она по совету врачей покупала ему героин и давала небольшими дозами, когда у него начиналась ломка, но однажды пришел его друг и попросил продать ему дозу. Она согласилась, он дал ей деньги и, забрав заветный пакетик ушел, через минуту в дверях появились люди в форме, а деньги оказались мечеными. Уже здесь она узнала, что дочь увлеклась тем же.
Как же мне стало страшно, как же мне стало горько и обидно! Вспомнила свою дочку и поняла всю беспомощность своего положения. Между страницами так полюбившейся мне книги нашла небольшой, измятый кусочек бумаги, вырезанный из газеты и глаза поплыли по буковкам, а губы зашелестели: «Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя Твое, да придет царствие Твоё, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нащим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко Твоё есть царство, и сила, и слава, Отца и Сына и Святаго духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь…» Я никогда не читала молитв, я не верила и не отрицала существование Бога, я никогда в обычной жизни об этом не задумывалась.
В тюрьме, я узнала много того, о чем раньше и не догадывалась. Оказывается посуду можно мыть пеплом от сигарет, с тех пор привычка при курении собирать пепел в отдельную посудину никак не отвяжется от меня. Я научилась ловко склеивать поломанные сигареты, так как по правилам родственники, прежде чем передать их, должны были разломать каждую напополам. Я с легкостью могла обходиться без пищи несколько дней. Я могла пролежать целый день в горизонтальном положении, не шевельнувшись. Самое главное чему я научилась за этот долгий месяц это ценить свою свободу и дорожить своей жизнью, но в то же время во мне поселился животный страх перед колючей проволокой. Я боялась еще раз угодить «по ту сторону». Я своей шкурой прочувствовала истину: «от сумы и от тюрьмы не зарекайся». Я вернулась на прежнюю работу, стала жить своей обычной жизнью, но запах тюрьмы навсегда поселился в моей голове, я всегда ощущала чье-то дыхание в спину, я уже не чувствовала прежней свободы, я знала, что «был бы человек, а статья найдется». Я видела глаза дочери, в которых читалось: «Мам, я всё помню, даже если молчу об этом».
И твое сегодняшнее: «Ты сидела в тюрьме…»…Зачем?
