Лихачев Д.С. Великое наследие

ПОВЕСТЬ О ТВЕРСКОМ ОТРОЧЕ МОНАСТЫРЕ

Лета мироздания 6773-го, а от рожества Христова 1265 года составлен бысть Отрочь монастырь тщанием и рачением великаго князя Ярослава Ярославича Тферскаго и великия княгини богомудрыя Ксении по совокуплении их законнаго брака в четвертое лето по прошению и молению любимаго его отрока Григориа, а во иноческом чину Гуриа.

В лето великаго князя Ярослава Ярославича Тферскаго, бысть у сего великаго князя отрок, именем Григорий, иже пред ним всегда предстояше и бе ему любим зело и верен во всем; и тако великий князь посылаше его по селом своим, да собирает ему повеленная. Случися же тому отроку быти в селе, нарицаемом Едимоново, и ту обита у церковнаго понамаря, именем Афанасия, и узре у него дщерь его, девицу, именем Ксению, велми красну, и начат мыслити в себе, да оженится ею. И бояся князя своего, да некогда приимет от него великий гнев, и велми печален бысть о сем, возлюби бо ю зело, и не поведа мысли своея никому от другов своих, но в себе размышляше, да како бы ему улучити желаемое. Случися же наедине со отцем ея Афанасием, начат ему глаголати, да вдаст за него дщерь свою и обещается ему во всем помогати. Отец же ея велми удивися о сем: "Да како у таковаго великаго князя имать предстояти всегда пред лицем его, и тако ли вещает мне о семъ?" И не ведяше, что ему отвещати противу словес его. Шед убо Афанасий, вопроси о сем жены своея и дщери, сказа им подробну; дщерь же его, исполненна духа святаго, возглагола отцу своему сице: "Отче мой! сотвори ему вся сия, елика он тебе обещася, положи на волю его, богу бо тако изволившу, и сие да будетъ".

Бяше бо девица сия благочестива и кротка, смиренна и весела, и разум имея велик зело, и хождаше во всех заповедех господних, и почиташе родители своя зело, и повинуяся има во всем, от младых ногтей Христа возлюбила и последуя ему, слышаше бо от отца своего святое писание и внимаше прилежно всем сердцем своим.

Отрок же наипаче того уязвися любовию и прилежно о сем вещает отцу ея, да не устрашается: "Аз бо ти во всем имаюся и князя умолю во всем, ты же не бойся". И тако совещастася во всем, и быти в том селе браку, и венчатися в церкви святаго великомученика Димитриа Селунскаго, и жити ту, даже великий князь повелит. И тако повеленная великаго князя исполни вся, яже повелена быша, и возвратися во град Тферь с радостию и дивляшеся в себе велми, яко нигде таковыя обрете девицы, и не поведа сего никому.

Отроковица же после его рече отцу своему и матери: "Господие мои! не дивитеся о сем, что вам обещался сей отрок, он бо тако совеща, но бог свое строить: не сей бо мне будет супруг, но той, его же бог мне подастъ". Родители же ея о сем велми дивистася, что рече к ним дщерь их.

Предиреченный же отрок той, усмотря время благополучное, и припаде к ногама великаго князя, и молит его со многими слезами, и возвещает ему свою мысль, да сочетается законному браку, яко ему годно бысть, красоту и возраст девицы оныя изъявляет. Князь же великий, сия от него слышав, рече ему: "Аще восхотел еси женитися, да поимеши ce6е жену от велмож богатых, а не от простых людей, и не богатых, и худеиших, и безотечественных, да не будеши в поношении и уничижении от своих родителей, и от боляр и другов, и от всех ненавидим будеши, и от мене удален стыда ради моего". Однако на многи дни отрок моляше прилежно великаго князя, да повелит ему желание свое исполнити и тамо жити. И тако великий князь наедине его увещавает и вопрошает о сем подробну, чего ради тако восхоте. Он же все исповеда великому князю обещание свое, яко же тамо обещася.

Князь же великий Ярослав Ярославичь по прошению его повелевает всему быть, яко же ему годно и потребно, и насад изготовити, и вся воли его потребная, и люди ему тамо готовы быть имеют, елико годно будет на послужение отроку, когда приспеет время обручению и венчанию его, и отпущает его в насаде по Волге реке, бе бо то село близ Волги стояй, а кони ему обещавает прислати за ним вскорости по брегу. Отрок же с радостию поклонися великому князю и поиде в насаде по Волге реке со всеми посланными с ним.

Наутрие же великий князь повеле готовити себе коня и всему своему сигклиту, яко же угодно великому князю, соколы и псы, да, едучи, ловы деет; в ту бо нощ великий князь сон видел, якобы быти в поле на ловех и пускати своя соколы на птицы; егда же пусти великий князь любимаго своего сокола на птичье стадо, той же сокол, все стадо птиц разогнав, поимал голубицу, красотою зело сияющу, паче злата, и принесе ему в недра; и возбнув князь от сна своего и много разъмышляше в себе, да что сие будет, и не поведа сна того никому, токмо повеле с собою на лов вся птицы взяти; и тако великий князь поиде в ту же страну, иде же отрок, ловы деюще, тешася. Бе же великий князь безбрачен и млад, яко двадесяти лет, еще ему не достигшу возраста своего.

Это мой перевод-пересказ знаменитой древнерусской повести на наш современный язык.

Удивительно поэтическая повесть эта написана во второй половине XVII века, но рассказывается в ней о событиях, происшедших почти на 400 лет ранее. Князь Ярослав Ярославич, о котором говорится в повести - реальное историческое лицо, первый великий князь Тверской, живший в 1230-1271 годах. Жену его действительно звали Ксенией.

***
В лето от Рождества Христова 1265 основан был Отрочь монастырь старанием и заботой великого князя Ярослава Ярославича Тверского и великой княгини, богомудрой Ксении, на пятом году их законного брака, и по молитвам любимого княжеского отрока Григория, а во иноческом чину Гурия.

***
В княжение великого князя Ярослава Ярославича Тверского был у него отрок по имени Григорий, который всюду князю прислуживал, был им любим весьма и верен во всём; и великий князь посылал его по селам своим, собирать то, что положено.

Случилось тому отроку быть в селе, называемом Едимоново. Остановился он у церковного пономаря Афанасия, увидел у него дочь Ксению, весьма красивую, и начал про себя раздумывать, как бы взять её в жёны. Но боялся он как бы женитьбой сей не навлечь на себя княжеский гнев, и очень из-за этого печалился; возлюбил он её весьма и никому из друзей о том не говорил, лишь про себя размышлял, как бы ему улучить желаемое. Случилось ему побеседовать наедине с отцом её, Афанасием, и стал он просить выдать за него дочь и обещался во всём Афанасию помогать. Отец её весьма удивился: «У такого великого князя пред лицом предстоит, и такое мне предлагает!» - и не нашёл, что ответить ему. Пошёл Афанасий к жене и дочери посоветоваться, и рассказал им всё подробно. Дочь же его, исполнена Духа Святого, отвечала отцу своему так:

Отче мой! исполни его просьбу. А что он тебе обещал взамен, в том положись на его волю и на волю Божию, тако изволившую, и сие да будет!

Была девица та благочестива и кротка, смиренна и весела, разум имела весьма велик, ходила во всех заповедях Господних и очень родителей своих почитала, от младых ногтей Христа возлюбила и Ему последовала, слушая Святое Писание от отца своего, и внимала ему прилежно всем сердцем своим.

Отрок же ещё сильнее уязвился любовью и прилежно уговаривал отца её ничего не страшиться:

Я сам перед князем за всё отвечу и умолю его, а ты не бойся!

И порешили так тому и быть: свадьбу играть в селе том, венчаться в церкви святого великомученика Димитрия Солунского, и жить тут же, если великий князь на то согласие даст.

Исполнив всё, что ему князем было приказано, с радостью вернулся Григорий в Тверь, удивляясь в душе, что нигде не встречалось ему подобной девицы; и никому о том не рассказал.

Отроковица же после его отъезда говорит отцу и матери:

Государи мои! не дивитесь обещаниям сего отрока: он своё предполагает, а Бог Своё строит. Не этот человек будет мне супругом, а тот, кого Бог подаст.

И очень удивились родители таким речам.

Названный же отрок, выбрав время благополучное, припал к ногам великого князя и со многими слезами умолял его позволить сочетаться законным браком по своему выбору, расписывая красоту и возраст, и разум девицы. Услышав такое, князь ему говорит:

Если уж захотел жениться, так возьми себе жену из семьи вельмож богатых, а не простых людей - и не богатых, и не знатных, и не образованных, - да не будешь в поношении и унижении от своих родителей и от бояр, и от друзей. Все тебя возненавидят, и от меня будешь удалён, чтобы не позорить княжеский двор.

Однако отрок много дней молил прилежно великого князя исполнить его желание и повелеть ему жить в деревне. И начал великий князь наедине его увещевать и расспрашивать подробно, чего ради такие желания у него появились. Он всё и рассказал великому князю о своём обещании.

Тут князь Ярослав Ярославич исполнил прошение его и повелел приготовить всё необходимое к женитьбе. Когда же подошло время обручению и венчанию, отпустил его в ладье по Волге, ибо село то возле Волги стояло, а коней обещал прислать вскорости по берегу. Отрок с радостью поклонился великому князю и пошёл в ладье по Волге со всеми своими людьми.

Наутро великий князь повелел приготовить себе и всему двору своему коней, соколов да собак, чтобы поохотиться в походе: он в ту ночь видел сон, будто охотился в поле и пускал соколов на птиц; когда же пустил великий князь своего любимого сокола на птичью стаю, сокол тот всех птиц разогнал, поймал голубицу, красотой сияющую ярче золота, и принёс ему за пазуху. Проснулся князь от сна своего, много размышлял о видении, но не рассказал никому, а только приказал взять всех птиц на ловлю. Так и шёл князь в ту деревню, где ждал его отрок, и в пути развлекался охотой. Был же великий князь холост и молод - ещё и двадцати лет не минуло ему.

Отрок же, когда пришёл в ладье по реке и пристал у берега в ожидании коней, обещанных князем, послал своих вестников к девице, чтобы приготовила всё необходимое к свадьбе. Девица и говорит посланным:

Возвестите отроку: пусть помедлит, а я сама весть пришлю, когда всё готово будет. Не ждали мы его прибытия так скоро, и вести нам о том не присылали.

Вестники так и передали. Девица же, провидя приход великого князя, говорит родителям своим:

Вот и сват мой приехал, а жених ещё медлит. Скоро, однако, и он явится: в поле тешится охотой и задержался там. Но подождём его немного - он прибудет.

А имени его никому из сродников своих она не сказала, лишь готовила для жениха честные дары, которые своими руками делала.

Князь же великий не знал дорогу в то село, и решил прийти туда на следующее утро или на другой день, чтобы увидеть отрока своего уже женатым; заночевал он на охоте, а село то отстояло от Твери на сорок поприщ. Ночью же увидел князь прежний сон и вновь принялся размышлять, что означает такое видение; утром опять отправился на охоту.

Отрок же, не дождавшись ни вестей от девицы, ни коней от князя, подумал: «Не иначе, как великий князь передумал и хочет вернуть меня обратно. Надо успеть свой замысел исполнить». С этой мыслью отправился он на двор, где девица готовилась к свадьбе, сел на место жениховское и приказал поскорее начинать. Девица и говорит ему:

Не вели спешить: будет у меня ещё один гость - не званый, да лучше всех званых.

Великий же князь в то время подошёл близко к селу тому. Увидел он стаю лебедей на Волге-реке и повелел спустить на них всех своих соколов и ястребов, и сам пустил своего сокола любимого. И поймали они много лебедей. Сокол же великого князя, заигравшись, ударился лететь к тому селу; великий князь погнался за ним и, забыв обо всём, примчался в село; а сокол сел на церковь святого великомученика Димитрия Солунского. В то время много народу сошлось к церкви посмотреть на венчание. Князь, услыхав об этом от крестьян, велел своим людям приманить сокола, но сокол отнюдь не собирался слетать вниз, а только крылья свои поправлял и перья чистил; тогда великий князь прошёл на двор, где отрок его был, - прошёл, как есть, в дорожном платье. Не на свадьбу он в село приехал, но сокола искал, - Бог же иначе судил. Люди, видевшие князя, не признали его, думали, что это посланный с конями, и никто его не встретил. Девица же говорит гостям:

Встаньте все и идите навстречу своему великому князю, моему жениху.

Они изумились. Великий князь вошёл в дом, где девица и отрок сидели; все встали, поклонились и прощения попросили за свою нерасторопность; князь же повелел им сесть, чтобы увидеть жениха и невесту. Девица в то время и говорит отроку:

Отойди от меня и дай место князю своему: он выше тебя, он жених мой, а ты моим сватом был.

Великий князь увидел ту девицу, столь прекрасную, что казалось - лучи от её лица исходят, и говорит отроку своему Григорию:

Уходи отсюда и ищи себе иную невесту где хочешь. Эта невеста для меня, а не для тебя. - Так возгорелся он сердцем и смутился мыслью.

Отрок по повелению его вышел, а великий князь взял девицу за руку, повёл в церковь святого великомученика Димитрия Солунского, тут они обручились и сотворили целование о Христе, как подобает, и в тот же день венчались; и такая радость была у великого князя в тот день, - а дело было летом, - что повелел он крестьянам праздновать день и ночь.

Когда же после венчания шёл великий князь от церкви ко двору, тогда сокол его любимый, увидя господина своего с супругою, начал трепетаться на церкви, словно от радости, и поглядывать на князя. Князь спросил своих сокольников:

Слетел ли к вам сокол или нет?

Они отвечают:

Не летит с церкви!

Отрок же, охваченный великой кручиной не ел и не пил. Великий князь, весьма его любивший и жалевший, настрого приказал ему гнать ту кручину и рассказал сны свои: то, что видел во сне, то и сбылось Божиим изволением.

И тогда отрок ночью порешил возложить печаль свою на Бога и Пречистую Богоматерь: какой путь Они для него изберут, в том пусть и наставят. Снял он с себя княжескую одежду, купил себе иное платье, крестьянское, оделся в него и спрятался ото всех, и ушёл из того села тайно, и пошёл лесом неведомо куда.

Утром же великий князь вспомнил о том отроке, и, не видя его, повелел своим боярам прислать его; они же искали его долго и не нашли нигде, только платье его видели. Так и возвестили великому князю. Князь весьма опечалился, и повелел искать его повсюду - и в реке, и в колодцах, боясь того, чтобы тот сам не предал себя губительной безвременной смерти; но нигде его не нашли, а только один крестьянин поведал, что де «купил у меня платье ветхое и не велел об этом никому говорить, а сам пошёл в пустыню».

Великий князь повелел искать его по лесам, по дебрям, по пустыням, чтобы, как найдут, сразу приведут его; и многие леса, и дебри, и пустыни обошли и нигде его не нашли. И великий князь три дня с места не трогался.

Весьма печалился князь об отроке своём и говорил:

Я повинен в смерти его!

Княгиня же его всячески ему печалиться не велит и говорит так:

Так Бог велел, чтобы нам вместе быть. Если бы не Божья воля, как бы ты, великий князь, к нашей нищете снизошёл бы и взял меня за себя? Так не печалься ни о чем, но иди с миром в град свой, меня с собой возьми и ни о чем не печалься.

Но великий князь весьма печален был, вздохнул, прослезился и вспомнил слова свои, сказанные Григорию: «Слова эти на мне сбылись, а его отныне уже не увижу». И возложил свою печаль на Бога и на Пречистую Его Богоматерь.

И отпустил великую княгиню свою добираться до Твери в ладье, и приказал боярам своим беречь её, почитать и слушаться её во всём. Сам же отправился в Тверь берегом, устраивая по пути охоты и добрался до города прежде княгини. Когда же подоспела великая княгиня, повелел он боярам своим и боярыням, и дворовым, и всему городу выйти навстречу ей. Все, слышавшие приказ, с радостью поспешили на берег Волги - и мужи, и жены, и дети - даже до младенцев. Все пошли на Волгу с подарками и встретили великую княгиню на берегу возле церкви Архангела Михаила. Прибыл туда и великий князь, и все бояре в каретах, и с такой великой честью встретив молодую, поклонились ей; и все, видя красоту её весьма изумлялись:

Ни очами своими не видели, ни слухом не слышали про такую жену благообразную, светящуюся, словно солнце среди звёзд многих, как и княгиня наша сияет среди жён града сего ярче луны и звёзд.

И проводили её в Тверь с радостью великою и со многими дарами на княжеский двор. И была в городе радость и веселье великое, и было у великого князя пирование на многие дни для всех - от мала, до велика.

Об отроке же пропавшем ничего не было слышно долгое время. Божиим промыслом пришёл тот отрок на реку Тверицу, от города Твери в пятнадцати поприщах, на место боровое, и тут поселился среди леса: хижину себе поставил и часовню, и определил место, где быть церкви честного и славного Рождества Пресвятой Богородицы. Недолго он здесь прожил, как нашли его близ живущие люди и спросили:

Откуда ты сюда пришёл, и как тебя зовут, и кто тебе велел поселиться на нашем месте?

Отрок же ничего им не отвечал, только молча кланялся, и отошли от него восвояси.

Немного ещё здесь пожив, ушёл он с этого места, желая подальше держаться от города, ибо узнал от пришедших людей, что город близко. Божиим изволением вышел он к устью реки Тверицы, на Волгу, возле города Твери. И возвратился в лес, избрал себе место подальше и начал молиться Пресвятой Богородице, да откроет ему, что за место сие. Ночью лёг спать и во сне тонком видит на месте том поле чистое и великое весьма, и свет великий, словно луч Божественный сияющий. Встал он ото сна и задумался, что означает сие знамение, и молился Спасу и Пресвятой Владычице Богородице, да откроют ему вещь сию; в ту же ночь является ему Пресвятая Богородица и повелевает ему воздвигнуть церковь во имя честного и славного Ея Успения, и указала ему место, говоря:

Хочет Бог прославить место сие и расширить его, и будет здесь обитель великая; ты же иди с миром в город к своему князю: он тебе будет помощник во всём и прошение твоё исполнит. Ты же, когда исполнишь всё и монастырь возведёшь, некоторое время тут поживёшь, а потом отойдёшь к Богу.

Воспрянув от сна своего, весьма ужаснулся он видению тому и размышлял так: «Как мне отойти от сего места? Не хочу его никому показывать. Но, как Господу угодно, так пусть и будет». И ещё подумал: «Если пойду к великому князю, он меня уговаривать начнет, однако я в его доме жить не хочу». Когда он так размышлял, пришли в тот лес мужи княжии на зверей охотиться. Отрок увидел их, узнал и скрылся; они же, увидя крест и хижину, весьма удивились, начали искать, кто тут живет, нашли и узнали: «Это отрок князя нашего!» - и обрадовались радостью великою. Ведь этот отрок три года или более того скитался по пустыни, никем не знаемый, и питал его Бог один. Взяли они его, повели к князю, и говорили:

Великий князь до сих пор весьма о тебе печалится; а если увидит тебя живым и здоровым, возрадуется радостью великой.

Слыша такое, он с радостью шёл за ними.

Когда привели его во двор великого князя и все увидели его, то возрадовались весьма и прославили Бога и возвестили о нём князю. Князь повелел ввести его в верхние палаты и при виде отрока своего весьма возрадовался и восхвалил Бога. А он поклонился великому князю и сказал:

Прости меня, господине мой, княже, что согрешил пред тобой и опечалил тебя зело.

Говорит ему великий князь:

Как же Бог хранил тебя до сего времени? - и поцеловал его.

Он же поклонился ему до земли и сказал:

Прости меня, господине мой, яко согрешил перед тобой.

И поведал ему всю правду по порядку. Князь весьма тому удивлялся, прославил Бога и приказал слугам дать отроку новую одежду - да будет первым в своём чину. Он же со смирением сказал:

Господине княже, я не того ради пришёл к тебе, но чтобы ты от печали освободился и прошения моего не презрел. Молю тебя, разреши мне то место расчистить.

И всё рассказал великому князю, как туда приехал и как явилась к нему Пресвятая Богородица со святителем Петром, митрополитом Московским, и место показала, где быть церкви во имя честного и славного Её Успения, и всё ему рассказал о себе подробно. Князь вздохнул глубоко, прослезился и отрока похвалил, такого страшного видения сподобившегося; и обещался во всём помогать тому месту, и беседовал с ним долгое время, и повелел поставить трапезу, но он вкусил немного хлеба и воды, а к остальной пище не притронулся. Великий князь повелел волю его исполнить, и так отпустил его с миром.

Отрок же отошёл на место своё и начал, как обычно, молиться Богу и Пресвятой Богородице о помощи в создании обители той, и по молитвам Пресвятой Богородицы дело быстро совершилось. Князь же великий вскоре повелел собрать крестьян и иных людей, чтобы расчистить то место, что отрок покажет. Услыхав такое, многие горожане и сами, без приказу пошли на помощь, и вскоре очистили место то. И сам великий князь, придя на место то, видит его сияющим более других мест; отрок же, припав к его ногам, молил создать церковь деревянную и монастырь возвести. Великий князь повелел всем тут собравшимся потрудиться, и ещё мастеров к ним пригласил. И так Божиею помощью и великого князя повелением вскоре дело свершилось, и освящение церкви состоялось. На другой день после освящения церкви отрок Григорий пострижен был в иноческий чин и наречен был Гурием. По пострижении своём недолгое время пожил он, преставился и погребён был в монастыре.

О,0 О ■; сII -

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИМ ДОМ)

На правах рукописи

СЕМЯЧКО Светлана Алексеевна

УДК 882 (091) «ПОВЕСТЬ О ТВЕРСКОМ ОТРОЧЕ МОНАСТЫРЕ» (историко-литературное исследование)

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических паук

ЛЕНИНГРАД 1991

Работа выполнена в Отделе древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

Научный руководитель - доктор филологических наук Р. П. Дмитриева.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Е. А. Костюхин, кандидат филологических наук М. В. Рождественская.

Ведущее научное учреждение - Ленинградский государственный университет.

Защита состоится $ /» 1991 г. в часов на заседании Специал

зированного ученого совета Д 002.43.02 по защите диссертаций на соискание уч пой степени доктора филологических наук при Институте русской литератур (Пушкинский Дом) АН СССР.

Адрес: 199034, Ленинград, наб. Макарова, 4.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института.

Ученый секретарь Специализированного совета, кандидат филологических наук

В. К. Петухов

В13БДЕН И12

гаиШ жсс"п> 0 Тверском Отроче монастыре», названная Д. С. Лиха-етгт-м!«идпим из самых замечательных произведений XVII п.»1, до их пор остается одним из наименее изученных памятников. По-вящеппая историческому событию, женитьбе князя Ярослава 1рослаш1ча Тверского, брага Александра Невского, и основанию верского Отроча монастыря, она долгое время привлекала впима-ие историков и краеведов лишь как возможный исторический ис-очпик. К тому же распространение получил не текст самой Повети, а лишь ее сюжет, известный по двум пересказам вт. пол. XVIII -ач. XIX вв. Один из них был сделан в 1765 г. ректором Тверской уховпой семинарии архимандритом Макарием в его редакции Жи-ия Михаила Ярославича Тверского и помещен Н. М. Карамзиным примечаниях к четвертому тому «Истории государства Российско». Другой впервые появился в 1801 г. в «Ручном дорожнике...» I. Ф. Глушкова. В основном, они и послужили источником много-ислсппых литературных обработок этого сюжета и дали возмож-ость ученым начать свой долгий спор об исторической достоверпо-1и рассказанного. Текст Повести был впервые опубликован в 1865 в «Тверских губернских ведомостях» и особого внимания к себе не ривлек. По настоящему Повесть была замечена лишь после вы-1сдшсй в 1928 г. статьи В. Ф. Ржиги, материалом которой послужи-и 5 списков этого текста. Эта статья до недавнего времени и остава-ась основной работой, посвященной изучению Повести.

Со времени выхода исследования В. Ф. Ржиги было обнаружено цс 13 списков Повести, что вызвало необходимость изучения ис-)рии текста этого памятника. Актуальность данного исследования Т)условлепа не только тем, что обнаружение новых списков Повести лзрушило представление о неизменности ее текста на всем иротя-спии его бытования, но и появлением новых исследований в обла-ги древнерусской литературы и фольклора, которые позволяют па;)лее высоком уровне подойти к вопросу о художественном своеоб-тши этого произведения. Все это обусловило цели и задачи пасто-щей работы:

1) исследовать все известные списки Повести, определить их ¡аимоотиошения, выявить историю текста памя тника на всем прошении его существования;

2) рассмотреть вопрос об источниках Повести, уточнит:» время. создания п редактирования;

3) исследовать вопрос о взаимоотношении Повести с фольюи ром, остановиться на изучении основных литературных мотивов сюжета;

4) рассмотреть историю бытования сюжета Повести в литерат ре XIX - нач. XX вв;

5) на основании всестороннего изучения Повести подойти к в просу о художественном своеобразии Повести и о ее месте в литер туре Древней Руси.

Методикой данной работы является широко применяющийся современной медиевистике принцип комплексного текстологиче кого и историко-литературного анализа. Текстологическое исслед вание проводится на основе пословного сличения всех списков П вести. Для уточнения времени создания произведения использует! метод датировки текста по упоминаемым в нем историческим и т пографическим реалиям, уже применявшийся по отношению к эт му памятнику Р. П. Дмитриевой. Этот метод в данном случае наиб лее продуктивен, так как текст Повести насыщен разного рода р алиями, обнаруживаемыми и в различных документах: переписи! книгах, жалованных грамотах, географических планах, записках п тешественников. Исследование художественной природы произв дения ведется как на основе анализа его источников и литературш образцов, так и путем изучения литературных мотивов.

Источником исследования стали 18 известных списков памя ника, устная легенда о женитьбе князя Ярослава Ярославича Тве ского и 17 обработок сюжета Повести второй половины XVIII - п чала XX вв.

Практическая значимость работы заключается в возможное использования ее материалов и выводов и в общих курсах истор: древнерусской литературы, и в отдельных трудах, посвящешн проблемам теории литературы XVII в. и вопросам взаимоогнон ния литературы и фольклора. Подготовленные тексты Повести да] основу как для научного ее издания, так и для изданий, рассчита ных на широкого читателя.

Апробация. Основные материалы и быводы диссертации бы. представлены в качестве докладов на заседании Отдела древнерз ской литературы ИРЛИ (Пушкинского Дома) АН СССР (м 1986 г. - «История текста «Повести о Тверском Отроче монастыр март 1988 г. - «"Повесть о Тверском Отроче монастыре" и древ1 русский свадебный обряд») и на научной конференции молод! ученых и специалистов ИРЛИ (апрель 1988 г. - «Отношение «П01 сти о Тверском Отроче монастыре» к фольклорным источникам»)

Структура диссертации. Работа состоит из введения, четыре* 1ав, заключения и приложений, содержащих археографический об->р списков и 3 основные варианта ее текста.

Внедение посвящено, в основном, истории изучения Повесп которая сравнительно поздно привлекла к себе внимание как памят ник литературы. Долгое время она попадала лишь в поле зрения и< ториков и краеведов (В.Матвеев, А.В.Соколов, В.С.Борзаковскш Н. Н. Овсянников, В. В. Зверинский и др.), споривших об ее исторг ческой достоверности. Лишь в 1892 г. появилась статья И. С. Некр; сова, обратившего внимание на литературные достоинства Повеет и выделившего основные ее сюжетообразующие мотивы. Но, ш смотря на эту статью, настоящее филологическое исследование эте го текста началось с работы В. Ф. Ржиги (1928 г.). Он ввел в научны оборот 5 списков Повести, которые осознавались им как списки oj ного вида. Хотя впоследствии Н. С. Демковой, продолжившей выя] ление новых списков Повести, и был поставлен вопрос о необход! мости ее текстологического исследования, представление о теке Повести как неизменном на всем протяжении его бытования ост; лось непоколебленным. Исследование В. Ф. Ржиги определило и н; правление последующих работ, посвященнкх изучению Повеет (С. К. Шамбинаго, М. О. Скрипиля): особенности разработки ог дельных мотивов, связь со свадебным фольклором, влияние «П0В1 сти о Петре и Февронии». В основном, ученые были согласны друг другом, за исключением вопроса о взаимоотношении Повести устной легенды, опубликованной в 1889 г. Н. Н. Овсянниковы;

B.Ф. Ржига считал ее вторичной по отношению к Повести,

C. К. Шамбинаго придерживался противоположного мнени И. П. Еремин рассматривал Повесть как пример нового отношен! к теме человека и теме любви в литературе второй половины XVII i

Новым этапом в изучении Повести стали работы Д. С. Лихаче и Р. П. Дмитриевой. С одной стороны, литературоведческий анали проведенный Д. С. Лихачевым, с другой стороны, анализ историче ких реалий и датировка Повести, данная Р. П. Дмитриевой, опред лили место этого произведения в литературном ряду XVII в. Разв! вая идею Д.С.Лихачева о сюжетной эмансипации, A.M. Панчеш писал о принципе сюжетной непредсказуемости как одной из н иболее характерных черт этого произведения. Однако работа неме: кой исследовательницы У. Петере, выполненная в русле системн структурного метода, показала, каким тормозом стало отсутсга текстологического исследования Повести в ее дальнейшем изуч

Повесть издавалась неоднократно по разным спискам, предста ляющим одну разновидность текста. Эти издания были рассчитаг на широкого читателя или преследовали учебные цели, - и потор не дают полного представления об истории текста памятника.

На основе анализа предшествующих исследований Повести во ¡ведении сформулированы задачи настоящей работы.

Глава I «История текста "Повести о Тверском Отроче монастыре"» содержит анализ всех известных списков этого памятника. 18:писков Повести распадаются на три основные группы: 1/2 списка "ГПБ, собр. ОЛДП, Q.731, 30-40-е гг.. XVIII в. и ГПБ, Q.1.637, Í0-e гг. XIX в) представляют текст се Краткой редакции (далее -КР); 2/2 передают текст Распространенной редакции (далее - РР) шда А/БАН, собр. Успенского, № 118, 1761 г. и ГАТО, ф. 1409, Ме 17022,.80-е гг. XVIII в.); 3/12 списков (ОР ГИМ, собр. Забелина, Sí? 524, сер. XVIII в.; БАН, собр. Лукьянова, № 12, сер. XVIII в.; ОР ГИМ, Музейское собр., № 2563, 60-е гг. XVIII в.; ГПБ, собр. ОЛДП, Э.713, 70-80-е гг. XVIII в.; ГАТО, ф.1409, № 1701; 80-е гг. XVIII в.; "ATO, ф.1409, № 772, 80-е гг. XVIII в.; ГПБ, Эрмитажное собр., 4° 455,

Ю-е гг. XVIII в.; ГПБ, собр. Титова, № 3315, кон. XVIII в.; ОР ГИМ, :обр. Щукина, № 175, нач. XIX в.; ТОКМ,3 № 1866, перв. пол. <1Х в.; ЦГАДА, ф. 181, оп.1, № 179, сер. XIX в.; ГПБ, F.XVII. 112, Ю-е гг. XIX в.) - текст РР вида Б. Два списка (ГБЛ, ф.803.1, № 17, 30-80-е гг. XVIII в.; ОПИ ГИМ, ф.96, 17676/3256, 70-е it. XVIII в.) юединяют в себе чтения двух видов РР, причем в первом случае это фоисходит механически (начало списка, приблизительно 1/4, переписано по тексту вида А, все остальное - по тексту вида Б. Второй:писок в основном передает текст вида Б, чтения вида А появляются шшь в отдельных фрагментах.

Текстологический анализ позволяет представить взаимоотноше-Н1я всех известных вариантов текста Повести следующим образом:

КР в большей степени передает первоначальный текст Повести, аднако сама таковым не является. Анализ текста этой редакции за- руднен тем, что список ГПБ, собр. ОЛДП, Q.731 дефектный, а спи-:ок ГПБ, Q.1.637 довольно поздний, и множество чтений, судя но ¡сему, современны списку. Первоначальным этапом формировани-1Я текста РР является текст вида А. Списки вида А РР мало отлича-отся друг от друга; список ГАТО, ф.1409, № 1702 сохранил лишь юследшою часть Повести, в списке БАН, собр. Успенского, № 118 ;сть некоторые пропуски, легко восстанавливаемые по тексту списка "ATO. Анализ текста списка ОПИ ГИМ, ф. 96,17676/3256 показал, по его протограф явился промежуточным (между видом А и видом >) этапом формирования текста РР. Наиболее законченный вариант "Р - текст вида Б. В работе представлена стемма, на которой отра-

В Гос. архиве Тверской области в ф. 1409 под №170 хранятся фрагменты вух списков, сшитые вместе (они отличаются и по почерку, и по формату, и по бу-iare), в настоящей работе они обозначены № 170^ и № 170-,

Тверской областной краеведческий музей.

жены взаимоотношения 13 списков (включая список ГБЛ, ф.803.1, № 17) этого вида.

За изменениями текста Повести не скрываются ни идеологические, ни политические, ни религиозные идеи. Проблема истории текста Повести - это проблема художественная. Характер переработки текста в РР позволяет сделать вывод о том, что редактор преследовал, прежде всего, цели художественного совершенствования текста (большая психологизация действия в РР, уточнения и дополнения, не разрушающие занимательности и напряженности сюжета, стремление избежать неувязок, придать тексту более правдоподобный вид, стилистическая орнаменталистика).

Анализ показал, что протографом издания 1865 г. является список ГПБ, Г. XVII. 112, причем он представляет собой текст, специально подготавливаемый для публикации. Этот список Повести хранится среди бумаг П. И. Савваигова, есть основания предполагать, что он и был его издателем.

В обеих редакциях текст Повести заканчивается сообщением о грамоте великих князей, источником которого являются хранившиеся в Отроче монастыре и известные по публикации в «Актах Археографической Экспедиции» княжеские жалованные грамоты (ААЭ. Т. 1. № 5 и 34). Поскольку сообщение о грамоте имеется во всех известных вариантах текста, это дает возможность предполагать его наличие и в первоначальном тексте. Использование автором Повести документов, хранившихся в Отроче монастыре, наиболее вероятным делает предположение о том, что и сама Повесть была написана в этом монастыре. В КР между основным текстом и сообщением о грамоте великих князей читается фрагмент о приходе в Отрочь монастырь митрополита Петра, источником которого является либо эпизод о митрополите Петре из Третьего вида «Сказания об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы» (по классификации М. А. Салминой), либо запись под 1307 г. в летописном памятнике, названном А.Н.Насоновым сводом 1652г. Образ Ксении в РР испытал на себе влияние со стороны Службы св. князю Михаилу Ярославичу Тверскому, из которой заимствован и употребляющийся но отношению к героине эпитет «богомудрая». Таким образом, среди письменных источников, использованных при создании и редактировании Повести, были документы, хранившиеся в Тверском Отроче монастыре, служба, написанная в Твери, широко распространенная в письменном виде (и основном, в тверских сборниках) и читавшаяся во всех тверских церквах, и либо «Сказание об убиении Даниила Суздальского...», литературный памятник, созданный тверитином (но предположению М. А. Салминой), либо общерусский летописный свод, списки которого имелись также и в Твери. Аналогичная картина (создание текста на основе местных матери-

алой или выборок из общерусских памятников материалов с местной тематикой) наблюдается и по отношению к другим произведениям, связанным с традицией повестей об основании монастырей, в работе это продемонстрировано и на примере «Летописца Воскресенского Солигалицкого монастыря».

Анализ писцовых и владельческих записей па рукописях, содержащих текст Повести, указывает на то, что Повесть не только создавалась и редактировалась в Твери, но и распространялась преимущественно там же, в посадской и купеческой среде.

Анализ же некоторых исторических и топографических реалий, не учтенных в свое время Р. П. Дмитриевой (местоположение монастыря, придел митрополита Петра в Успенском храме...), подтверждает датировку Повести Р. П.Дмитриевой временем не позже второй половины XVII в. Не противоречат этому и использованные в Повести письменные источники. Датировка эта имеет отношение к первоначальному тексту. Точно определить время создания имеющихся вариантов текста не представляется возможным. Можно лишь предположить, что они разделены незначительными временными интервалами.

Плана II «Повести об основании монастырей. «Повесть о Тверском Отроче монастыре» и древнерусский свадебный обряд» посвящена анализу жанровых особенностей Повести и ее связей с фольклором. В работе рассмотрены рассказы об основании монастырей, существующие как в составе житий святых, так и п виде отдельных повестей (на основе которых часто формируются монастырские летописцы или синодики). Между этими двумя группами есть некоторые отличия. Сравнение с ними Повести показало, что она полностью сохраняет композиционные особенности жанрово-тематичес-кой группы повестей об основании монастырей. Однако практически во всех текстах этой группы (материалом для анализа послужили «Повесть о Борисоглебском монастыре», «Повесть о Владычнем монастыре в Серпухове», «Повесть о Лебяжей пустыни», «Повесть об Усть-Шехонском Троицком монастыре», «Летописец Воскресенского Солигалицкого монастыря», «Синодик пустыни Дедовского острова») предыстория основания, являющаяся важным композиционным моментом, имеет сакральный характер. В этом отношении Повесть резко выделяется па фоне других произведений этой жанрово-тематической группы. В Повести предыстория основания монастыря имеет абсолютно светскую окраску.

Рассказ о женитьбе княза Ярослава Ярославича исследователи (В. Ф. Ржига, М. О. Скрипиль, А. М. Паиченко) традиционно связывали со свадебным обрядом. Однако речь шла лишь об использовании символики свадебных лирических песен и об изображении в Повести отдельных моментов свадебного обряда (но назывался

лишь один эпизод- ожидание отроком коней для свадебного поезда). В действительности соотношение Повести со свадебным обрядом значительно шире. Последовательное сопоставление истории женитьбы Ярослава Ярославича, как она изображена в Повести, i древнерусским свадебным обрядом (в качестве источников были использованы «Чин свадебный», приписанный к «Домострою» (XVI в.) сочинения Д. Флетчера (XVI в.), А. Олеария (XVII в.), Г. Ко-тошихина (XVII в.) и ряд других, в частности, источники более поздние, но относящиеся к Тверской губернии) показало, что каждый эпизод рассматриваемой части Повести, фактически, является отражением определенного момента свадебного обряда. Более того, в Повести выделяются два плана изображения, в каждом из которые совершается свой свадебный обряд: первый план - это сватовство и предполагаемая женитьба отрока, второй - женитьба князя. Двум планам изображения соответствуют и два уровня восприятия ситуации: первый план очевиден, его воспринимают и читатель, и все герои Повести, восприятие второго плана изначально возможно лишь для Ксении (и, естественно, для автора). Рассказывая о неудачной женитьбе отрока, автор обращает внимание читателя на то, что требования обряда постоянно нарушаются (жених, у которого живы родители, сам выбирает себе невесту, сам сватается, не дожидается коней для свадебного поезда) - автор как бы намекает, что этот обряд несовершенен и потому он обречен на неудачу. В скрытом же до некоторых пор от читателя плане свадебный обряд соблюдается безукоризненно: жених (князь) не видит своей невесты дс дня свадьбы, в качестве «смотрителя» невесты и свата выступает отрок (еще А. М. Панченко отметил, что свадебная символика допускает толкование сокола как свата; добавим, что в свадебных песнях встречается и изображение жениха как князя, охотящегося с соколами), кони, приготовленные для охоты, становятся конями свадебного поезда, княжеский «сигклит» оказывается свадебной «свитой».

Анализ этого фрагмента Повести, сопоставление его со свадебным обрядом показывает, что персонажи Повести - это персонажи свадебного обряда («молодой князь» жених, «молодая княгиня» невеста, свадебный «отрок», который по требованию обряда, перед появлением жениха занимает его место рядом с невестой, а потом это место у него выкупают или просто «сгоняют» его; среди свадебных «чинов» выделяются «бояре» и «боярыни»), то есть мы видим, что символические фигуры свадебного обряда переведены в «реальный» план и прикреплены к конкретным историческим лицам. Более того, можно сказать, что сцена «сымания отрока» в свадебном обряде стала источником основной сюжетной коллизии Повести.

Глава III «"Повесть о Тверском Отроче монастыре" й местные легенды» посвящена анализу тех мотивов и образов, которые-не об"ьяс-

шпотся однозначно сопоставлением со свадебным обрядом. В первую очередь, это касается мотива соколиной охоты. В тексте Повести существует дублет: сокол-Григорий, приводящий князя к невесте и являющийся полным аналогом сокола из символического сна Ярослава, и реальный сокол, улетевший от князя во время охоты и также приведший его в Едимопово. Это можно объяснить соединением в Повести двух мотивов, мотива свадебного и мотива строительного сокола. Материалом для анализа мотива строительного сокола послужили три легенды: записанная А. А.Титовым легенда о соколе, улетевшем во время охоты и найденном сокольничим Бог-дашкой (на месте, где сокол был обнаружен, Богдашка впоследствии поставил церковь во имя Николы чудотворца, помогавшего ему во время поисков), зафиксированная устюжскими летописями легенда о Буге-богатыре (во время соколиной охоты он остановился отдохнуть, заснул, во сне ему было видение, потом на этом месте он поставил церковь) и рассказ о Петре, царевиче Ордынском, в том виде, в каком он отражен в летописном своде 1652 г. (содержание близко второй легенде: соколиная охота - сон - видение во сне - строительство монастыря). Все три легенды имеют местный характер (die Ortsage): первая объясняет название села Никола-па-перевозе, вторая приурочена к церкви на Сокольей горе, третья - к Петровскому монастырю. Мотив строительного сокола - это, преимущественно, мотив местных легенд. Использование его в Повести вполне естественно, ибо все повести об основании монастырей являются своего рода местными легендами, т. е., по славам В. О. Ключевского, «цепляются» за урочище. Реализация мотива строительного сокола в Повести аналогична его разработке в первой из названных легенд: это сокол, потерявшийся во время охоты и впоследствии найденный. Однако этот мотив не имеет в Повести самостоятельного значения, он лишь оказывает влияние на разработку мотива свадебного сокола. Сокол, приводя князя к невесте, приводит отрока к идее строительства монастыря.

Мотив свадебного сокола связан с идеей выбора, мотив сокола строительного - с идеей предопределения. Отчасти это сохраняется и в Повести (сокол, улетевший во время охоты, садится на церковный крест-и это особый знак божьей воли). Однако идея предопределения в Повести наиболее ярко выражена устами главной героини. Образ Ксении исследователи (И.С.Некрасов, В.Ф. Ржига, М. О. Скрипиль, С. К. Шамбинаго) традиционно связывали с типом «мудрой» или «вещей девы» и с образом главной героини «Повести о Петре и Февронии». Д.С.Лихачев объяснил разницу между двумя героинями разницей между литературой XVI и литературой XVII вв. И лишь Р. П. Дмитриева указала, что «мудрая де.ва» (Февронии) и «вещая» (Ксения) - это принципиально разные персонажи, хотя и

генетически родственные. Действительно, Ксения - «вещая дева». Однако образ героини в разных редакциях Повести не одинаков. В КР (и, скорее всего, в первоначальном тексте) Ксения никак не характеризуется. Она постоянно говорит о божьей воле, но источник ее знания скрыт от читателя. Возможно, это воспринималось как некоторая двусмысленность. И потому в РР появляется развернутая характеристика героини («Бяше бо девица та...») и во вступлении к основному тексту она называется «богому^рой». Как показало исследование, эпитет «богомудрый» преимущественно употребляется в житиях и службах святым или текстах, связанных с житийной традицией, по отношению к героям, обладающим даром предвидения, или героям, чья судьба предопределена, и они знают это, или по отношению к персонажам, поступающим, исходя не из обычной человеческой логики, а согласуясь с высшим смыслом, не всегда понятным окружающим. То есть речь идет о традиционном «вещем» герое, но осмысленном сквозь призму агиографической традиции. «Богомудрый» герой - это герой, получивший свое знание, свой дар предвидения от Бога. Мы видим, что составитель РР характеризует источник знания Ксении с помощью одного лишь эпитета, не вводя дополнительных сцен (видений, снов и т. п.) и не разрушая занимательности, остроты сюжета. Это еще раз подтверждает мысль о том, что редактор Повести преследовал прежде всего художественные цели.

Ксения названа «богомудрой» не только в Повести, но и в Службе св. Михаилу Ярославичу Тверскому и в редакции 50-х гг. XVII в. Жития Михаила Ярославича. Однако в этих трех случаях за одним и тем же эпитетом стоит разное содержание. В Житии это обычный этикетный эпитет, употребляемый наравне с другими. В Службе Ксения прославляется как родительница и воспитательница «бого-мудрого» сына. И только попав из Службы в Повесть, этот эпитет приобретает особое значение. То есть нет оснований подозревать существование некой легенды о «богомудрии» Ксении, которая могла бы отразиться в этих трех текстах.

Нет основания говорить и о существовании предшествующей Повести легенды о женитьбе князя на крестьянке, не обязательна даже имеющей местный характер. Об этом свидетельствует и связь Повести со свадебным обрядом как с непосредственным источником, и отсутствие следов такой легенды в других источниках, в частности, в летописях, уделяющих Ксении достаточно внимания.

Не легенда предшествовала Повести, а Повесть породила легенду, которая и отразилась в краеведческой и художественной литературе.

Глава IV «Сюжет "Повести о Тверском Отроче монастыре" в литературе XIX - начала XX вв.» посвящена источниковедческому анализу произведений новой литературы на сюжет Повести. Анализ этот показал, что подавляющее большинство авторов, обращавшихся к этому сюжету, самой Повести не знали. Посредствующими звеньями между Повестью и произведениями новой литературы на ее сюжет стали, с одной стороны, пересказ Повести, сделанный архимандритом Макарием в Житии Михаила Ярославича Тверского и помещенный впоследствии Н.М.Карамзиным в примечаниях к «Истории государства Российского», с другой стороны, рассказ из «Ручного дорожника..» И.Ф. Глушкова, восходящий, скорее всего, не к самой Повести, а к рожденной ею легенде. Как показал анализ, особенности сюжета в том или ином произведении объясняются, как правило, не столхЙ* творческой волей автора, сколько тем, какая из двух версий (Макария или И. Ф. Глушкова) послужила источником для этого автора. Те, кто имел своим источником, непосредственно или через другие произведения, рассказ И. Ф. Глушкова (В. Т. Нарежный, С. Н. Глинка, Ф. Н. Глинка, В.К.Кюхельбекер, В. С. Глинка, П. Н. Полевой), переносят кульминационную сцену в едимоновский храм. Эта особенность идет еще от легенды. Интересно, что ее сохраняют и те авторы, которым известны обе версии (Ф. Н. Глинка, В. С. Глинка, П. Н. Полевой). От источника зависит и количество сюжетных линий. Те, кто обращался к «Истории» Н. М. Карамзина (A.A. Шаховской, В. С. Глинка, П. Н. Полевой, Т. Северцов (Полилов)), к коллизии любовной и социальной, отрок-князь-возлюбленная, добавляют линию политическую: Русь и немцы, Русь и татары, Тверь и Новгород. Некоторые авторы использовали и произведения своих предшественников. В этом отношении наибольшей популярностью пользовалась драма В. С. Глинки. Непосредственным откликом на нее была поэма Н. Третьякова, обращался к ней и П. Н. Полевой. И лишь последняя из известных нам обработок этого сюжета, повесть Т. Северцова (Полилова) «Княжой отрок», имела своим источником Повесть, и то не древнерусский ее текст, а перевод, напечатанный в книге неизвестного автора «Отрочь монастырь в г. Твери» (Тверь, 1894).

Сюжет Повести был весьма популярен, нам известны 17 русских и 2 немецких его обработки. И это не случайно, он предоставляет широкие возможности для выражения самых различных идей, нравственных, социальных, политических. И в то же время, большинство позднейших обработок унаследовали лишь внешнюю сторону сюжета, его основные коллизии. Произведения XIX в. более однозначны; конфликт, который в Повести «перенесен в самую суть

человеческой природы»4, становится в них внешним и очень часто приобретает социальную окраску; идея божественного предзнаменования почти полностью исчезает. Во многом это происходит оттого, что источником этих произведений явилась не сама Повесть, а ее обработки, выхолощенные рационализмом XVIII в.

Сопоставление Повести с позднейшими произведениями на ее сюжет особенно наглядно демонстрирует ее стилистическую однородность. Для древнерусского автора одинаково близкими были и мир книжной монастырской культуры, и мир культуры народной, фольклор. Эта стилистическая однородность в позднейших обработках сюжета Повести была полностью утрачена.

В заключении на основе наблюдений, сделанных в работе, формулируется вывод о сосредоточенности автора и редакторов Повести на вопросах художественных и о приоритете для ни» проблем сюжета над проблемами жанра.

Основной текст диссертации сопровождается приложениями, содержащими археографический обзор списков Повести и 3 ее текста (КР и вид А и вид Б РР).

Ряд положений диссертации изложен в следующих работах:

1) Якунина С. А. К изучению списков «Повести о Тверском Отроче монастыре» // ТОДРЛ. Д., 1985. Т. 40. С. 410-413;

2) Якунина С. А Переработки XVIII-XXвв. «Повести о Тверском Отроче монастыре»//Литература Древней Руси. Источниковедение./ Сборник научных трудов. Л., 1988. С. 290-300;

3) Якунина С. А. Отношение «Повести о Тверском Отроче монастыре» к фольклорным источникам.//Проблемы развития русского фольклора и литературы ХП-ХХ вв./ Тезисы научной конференции молодых ученых и специалистов 6-7 апреля 1988 года. Л., 1988. С.22-24;

4) «Повесть о Тверском Отроче монастыре» (Подготовка текста и комментарии С. А. Семячкс»)//Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Книга первая. М., 1988. С. 112-120,616-618;

5) «Повесть о Тверском Отроче монастыре» / Сокращенный перевод С. А. Якуниной // Семья. 1989, № 48 (100). С. 14-15;

6) Семячко С. А. «Повесть о Тверском Отроче монастыре» и древнерусский свадебный обряд // ТОДРЛ. Т. 45 (в печати);

7) Семячко С. А. К вопросу об использовании письменных и устных источников при создании повестей об основании монастырей и монастырских летописцев («Повесть о Тверском Отроче монастыре», «Летописец Воскресенского Солигалицкого монастыря») // Книжные центры Древней Руси. Вып.З (в печати).

4 Лихачев Д. С. Великое наследие. /Классические произведения литгритуры Древней Руси. // Лихаче» Д. С. Избранные работы. Л.. 1987. Т. 2. С. 298.

Иное отношение к истории демонстрирует автор "Повести о Тверском Отроче монастыре". Наличие в "Повести" анахронизмов – не следствие вольного обращения писателя с фактическим материалом, а результат простой неосведомленности, в силу чего реалии XVII в. переносятся в XIII в., когда в Твери при великом князе Ярославе Ярославиче (ум. 1271) был основан Отроч монастырь. Из летописных источников автору "Повести" могло быть известно, что в 1266 г. во время правления в Новгороде князь женился на Ксении, которая стала его второй супругой. "Подлое" происхождение Ксении, для которой даже брак с княжеским слугой – неравный, и обстоятельства женитьбы князя на дочери деревенского пономаря, скорее всего, подсказаны автору фольклором: они восходят к старинному тверскому преданию. Возможно также, что произведение возникло из народной легенды, содержащей этимологическое толкование названия монастыря.

В основе "Повести" лежит любовный треугольник: невеста в день свадьбы отвергает жениха и неожиданно для всех выходит за другого. Конфликт обостряется тем, что бывший жених Ксении – княжеский отрок Григорий – является слугой ее будущего супруга и находится с ним в доверительных, дружеских отношениях. Григорий, потрясенный изменой любимой, становится отшельником, основывает Отроч монастырь, постригается в нем под именем Гурия и вскоре умирает.

В произведении нет столкновения добра и зла, в нем царят мир и любовь. В агиографическом стиле выполнены портреты героев "Повести". Ксения "благочестива и кротка, смиренна и весела, и разум имѣя великъ зѣло, и хождаше во всѣхъ заповѣдехъ Господнихъ, и почиташе родители своя зѣло... от младых ногтей Христа возлюбила..." Отрок Григорий "любимъ зѣло и веренъ во всемъ" своему князю. Никто не стремится разрушить любовный союз княжеского слуги и дочери пономаря, даже князь одобряет желание отрока жениться на красавице незнатного происхождения. Любовь объединяет героев "Повести", но одним она приносит счастье, а другим - страдания. В драматической ситуации, когда двое мужчин влюблены в одну женщину, никто не виноват – такова судьба; и Ксении, подобно сказочным "мудрым девам" или святой Фсвронии Муромской, суждено стать женой князя. Отсюда – малая активность и немногословность героини, уверенной в том, что "судьбу нс избыть", и как бы ждущей своего часа. Выбирая суженого, Ксения следует божественной воле, однако дар прозорливости героини имеет в "Повести" больше фольклорный, чем агиографический характер: он не сопровождается мотивами чудес и видений. Статуарность образа невесты, возможно, объясняется этикетом свадебного обряда, с символикой которого связано и изображение князя.

"Вещий сон" Ярослава Ярославича, когда на охоте его любимый сокол, "все стадо птицъ разогнавъ, поймалъ голубицу, красотою зѣло сияющу, паче злата, и принесе ему в нѣдра", реализуется в сценах подлинной соколиной охоты, которой князь тешится по пути на свадьбу любимого слуги. Во время охоты на лебедей сокол, "заигрався, ударися лѣтѣти на село" и привел князя к церкви, где "множеству народа сошедшуся смотрѣти, яко уже к вѣнчанию хотятъ итти". Сокол, выполнявший обрядовую функцию свата, сел на верху церкви, "крилома своима поправливаяся и чистяшеся", и вернулся к князю, "веселяся", только тогда, когда тот обвенчался с Ксенией. Ярослав Ярославич сразу узнал свою суженую: с первого взгляда на Ксению "возгорѣся бо сердцемъ и смятеся мыслию". При этом мотив "сужености" не ослабляет идею любви, а делает ее еще более высокой и прекрасной.

Григорий, утратив земную любовь, не обрел утешения в любви небесной: одержим "великою кручиною", он меняет "княжее платье" на крестьянское, и "утаися от всѣхъ... и изыде из села того... и поиде лѣсом, незнамо куды". Отвергнутый жених поселился вдали от людей – в глухом бору на берегу реки Тверцы "хижу себе постави и часовню". Явившаяся ему во сне Богоматерь повелела основать монастырь, чтобы избыть кручину, однако герой по-прежнему несчастлив, он страдает и умирает от неразделенной любви.

В отличие от произведений переводной беллетристики, в "Повести о Тверском Отроче монастыре" развитие любовной темы не связывается с активным соперничеством героев. Более того, князь тяжело переживает случившееся: он "велми печаленъ бысть об отроке своемъ", пытается разыскать Григория и объясниться с ним, боится, что юноша может совершить самоубийство, предать себя "губителной и безвременной смерти". Уверенность и спокойствие проявляет лишь "вещая дева" Ксения: "Богу убо тако изволившу быть мнѣ с тобою в совокуплении; аще бы не Божиимъ повелѣниемъ, как бы было мощно тебѣ, великому князю, к нашей нищетѣ приѣхати и пояти мя за себя", – утешает она Ярослава Ярославича. Телеологическое течение сюжета – земная любовь находится под властью небесного промысла – обретает черты амбивалентности, загадочности и непредсказуемости. Впервые в русской литературе, по словам Д. С. Лихачева, "конфликт перенесен из сферы мировой борьбы зла с добром в самую суть человеческой природы", его развитие в "Повести" определяется законами человеческой психологии и приводит к неожиданному художественному итогу: любовь к Богу не может исцелить человека от земной любви.

Анализ упоминаемых в "Повести" исторических реалий позволяет отнести время создания произведения ко второй половине XVII в. Скорее всего, памятник был создан в Тверской земле, в самом Отроче монастыре, поскольку в произведении использованы грамоты, хранившиеся в обители; кроме того, значительная часть списков имеет тверское происхождение. Восходящий к жанрово-тематической группе повестей об основании монастырей памятник содержит сюжетное развитие лишь первого из композиционных звеньев – предыстории, объясняющей причину поставления монастыря, что не характерно для повестей подобного типа. Любовный сюжет придаст произведению светский характер, что тоже нарушает жанровый канон. К тому же причиной основания Отроча монастыря является не благочестие героя, а его несчастная судьба.

Таким образом, историческая повесть в XVII в. постепенно утрачивает историзм, обретая беллетристические черты и готовя почву для возникновения в русской литературе жанра авантюрно-приключенческого любовного романа. Не случайно сюжет "Повести о Тверском Отроче монастыре" становится таким популярным в литературе Нового времени, куда он попал через посредничество "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина и "Дорожника" И. Ф. Глушкова. Средневековая любовная история нашла творческое переосмысление в произведениях С. Н. Глинки ("Григорий"), В. Т. Нарежного ("Георгий и Елена"), А. А. Шаховского ("Сокол князя Ярослава Тверского, или Суженый на белом коне"), В. К. Кюхельбекера ("Юрий и Ксения"), П. Н. Полевого ("Ненароком") и других писателей XIX–XX вв.

ПОВЕСТЬ О ТВЕРСКОМ ОТРОЧЕ МОНАСТЫРЕ-легендарное повествование о женитьбе великого князя тверского Ярослава Ярославича (ум. 1271) и об основании Тверского Отроча монастыря. Созданная во 2-й пол. XVII в., в Твери, возможно, в самом Отроче монастыре, П. дошла до нас в 18 списках, передающих три разновидности текста, весьма близкие друг другу по содержанию и по времени возникновения (публиковалась лишь наиболее поздняя, конца XVII - нач. XVIII в., и наиболее совершенная в художественном отношении редакция). Композиция П. полностью соответствует композиции произведений жанрово-тематической группы повестей об основании монастырей: предыстория, объясняющая причину поставления монастыря; поиски места; знамение, указывающее на место для монастыря; расчистка места; строительство монастыря; сообщение о его процветании. Однако предыстория, обычно в повестях об основании монастырей не имевшая самостоятельного значения, в П. содержит в себе основну сюжетную коллизию, к тому же она имеет абсолютно светский характер, что для повестей об основании монастырей нетипично. История, рассказанная в П. (о любви княжеского отрока Григория к дочери церковного причетника из с. Едимонова красавице Ксении и о том, как в день свадьбы князь отнял невесту у своего любимца, а тот ушел от людей в лес и основал там монастырь), не соответствует историческим фактам, известным по летописям. По сути, П. является развернутым этимологическим толкованием названия монастыря. Источником ее основной сюжетной коллизии стала одна из сцен свадебного обряда - сцена “сымания свадебного отрока”, да и герои П.- это персонажи, “чины” свадебного обряда (жених-князь; невеста-княгиня; “отрок”, играющий в обряде роль ложного жениха; “бояре” из свадебного поезда, сопровождающие жениха и невесту), переведенные в систему повествовательного текста и прикрепленные к реальным историческим фигурам. Влияние свадебного обряда сказывается и в использовании в П. символики свадебных лирических песен. П. насыщена топографическими реалиями, среди ее источников и княжеские грамоты, и, по всей вероятности, какая-то летопись. Однако реалии, упомянутые в П., характерны не для 2-й пол. XIII в. (время действия в П.), а для 2-й пол. XVII в. И сам исторический материал использован лишь для придания вымышленному рассказу внешне “достоверного” вида. Почти не имея значения как исторический источник, П. чрезвычайно важна для понимания перехода от литературы древней к литературе нового времени, и как произведение, в котором, по словам Д. С. Лихачева, “впервые в русской литературе конфликт перенесен из сферы мировой борьбы зла с добром в самую суть человеческой природы”, и как произведение, которое можно рассматривать как один из первоначальных этапов формирования русского романа, и как произведение, автору которого удалось талантливо сочетать сюжетную новизну (изображение любви до брака нехарактерно для древнерусской литературы) с истинной религиозностью и с глубоким пониманием ценности человеческой личности. Так, задуманная как произведение о монастыре, П. стала произведением о человеке, о его горестной судьбе.

П. послужила одним из источников Жития Михаила Ярославича Тверского, написанного архимандритом Макарием в 1765 г. и пересказанного Н. М. Карамзиным в “Истории государства Российского” (Т. 4. Примеч. 118). Через посредство “Истории” Н. М. Карамзина и “Дорожника” И. Ф. Глушкова сюжет П. попал в литературу нового времени и нашел свое отражение в произведениях В. Т. Нарежного, А. А. Шаховского, С. Н. Глинки, Ф. Н. Глинки, В. К. Кюхельбекера, В. С. Глинки, Н. Полевого, Т. Северцева-Полилова и др.