Многим старообрядчество представляется неким монолитным образованием. Между тем оно достаточно сложно структурировано как в церковном, так и в социальном отношении - от таежных скитов до вполне светских городских слоев. Более того, старообрядчество разрозненно, состоит из мало общающихся между собой больших и малых групп верующих. С одними старообрядческими согласиями и группами верующих диалог, причем диалог продуктивный, возможен, с другими он попросту немыслим. Одни старообрядческие сообщества состоят, по определению Поместного Собора Русской Православной Церкви 1971 года, из "православно верующих христиан", другие, в зависимости от степени самоизоляции, постепенно становятся на путь обретения признаков сектантских образований. Понятно, что поэтому конструктивный диалог принципиально возможен далеко не со всеми старообрядцами.

Выскажем некоторые предварительные замечания. При всей ясности понятия диалога, как беседы или переговоров двух сторон, в церковной жизни сложился свой стереотип понимания этого термина. Здесь под диалогом обычно понимается организованный двухсторонний переговорный процесс, преследующий какую-либо позитивную цель - объединение Церквей, создание общей вероучительной формулы и т.д. В отношении со старообрядцами пока реально речь может идти всего лишь о попытках найти общий язык для потенциально возможного диалога. Поэтому правильнее бы эту фазу отношений именовать, например, собеседованиями, имея в виду под ними такую форму диалога, когда целью ставится не создание некоего совместного продукта, а просто попытка понять друг друга. Для начала дальнейшего движения вперед необходимо прийти к пониманию, лучше обоюдному, что конкретно нас разъединяет. А для этого нужны встречи, собеседования, может быть даже дискуссии, пусть формально ни к чему не обязывающие, но позволяющие глубже понять друг друга.

На сегодняшний день важно, чтобы результаты таких собеседований стали доступными для всего русского православного сообщества, то есть как для чад Русской Православной Церкви, так и для старообрядцев, поскольку и тем и другим они могут принести несомненную пользу. На наш взгляд, именно возможность самоуглубления в русскую национальную историю ценна в таких собеседованиях, поскольку может способствовать поиску конструктивных решений на будущее.

Если говорить о проблемах, возникающих при сегодняшних попытках наладить общение со старообрядцами, то одна такая проблема уже названа - до сих пор не только не предпринималась совместная попытка объективно осмыслить явления прошлого с позиций современности, но отсутствует общая терминологическая база для этого. Приведем простой пример: абсолютное большинство представителей одного из двух крупнейших согласий старообрядцев-поповцев", имеющих уже несколько лет свою небольшую духовную семинарию, справедливо утверждают, что у членов этого согласия есть с Русской Православной Церковью обрядовые и канонические разногласия, но нет догматических, вероучительных; многие же представители другого согласия постоянно подчеркивают наличие также догматических расхождений, неизменно приводя в пример именно обрядовые.

В этом заключается другая проблема в налаживании общения. С одной стороны, в дораскольных книгах, скажем, крестное знамение, в соответствии с мироощущением того времени, называлось "догматом", что вызывает трудности в попытках взаимопонимания, но трудности преодолимые, если принципиально не отрицать ценности усвоения исторических и богословских наук. Но, с другой стороны, крупные старообрядческие согласия вобрали в себя за последние 10-15 лет достаточно большое количество людей, не воспитанных в старообрядческой традиции, но воинствующе настроенных против Русской Православной Церкви. Людям этим свойственна удивительная для воцерковленных христиан агрессия и непримиримость. С характерной для неофитов активностью они неустанно изыскивают в Русской Православной Церкви все новые и новые "ереси", внося в ряды своего сообщества всевозможные нестроения и нервозность. Не хотелось бы ошибаться, но, кажется, здоровые духом и исконно принадлежащие к старообрядчеству приверженцы церковной старины все же интуитивно начали распознавать явно чужие голоса в своей среде, достаточно откровенно дирижируемые той же палочкой, которой управляется и так называемое "альтернативное православие".

К сожалению, определенную проблему в развитии общения создают некоторые СМИ, в особенности светские, привыкшие искать сенсации и не обремененные чувством ответственности за содержание своих публикаций. Разумеется, развитое церковное сознание не может признать состояние церковного раскола явлением естественным и нормальным. Но чувство скорби не должно заслонять чувство реальности - ни о каком объединении со старообрядцами в настоящее время речь не идет. Как бы громко ни призывала нас христианская совесть покончить, и побыстрее, с грехом раскола, исходить следует из объективной действительности. Излечение многовекового раскола, породившего и насилие, и обиды, и недоверие, и взаимное отчуждение, если в принципе и возможно, то требует подхода тонкого, деликатного, не терпящего суеты и торопливости. В старообрядчестве сейчас немало людей, не готовых не только к диалогу, но даже к общению с православными. Следует всячески приветствовать, что большинство современных лидеров старообрядчества проявляет готовность к общению и сотрудничеству с Русской Православной Церковью. И не однажды приходилось слышать от этих людей справедливые сетования на сообщения масс-медиа о якобы уже ведущихся переговорах об объединении. Такие сообщения сегодня можно оценивать как провокационные, возможно, ставящие целью только усложнить общение, поскольку они не соответствуют действительности и поскольку реакция на такие сообщения разных групп верующих может существенно различаться. Следует помнить, что христианская добродетель тиха и некриклива по своей природе, а ее противники, сколь бы скромным ни было их число, способны многое разрушить и многие сердца смутить.

В целом можно сказать, что взаимоотношения со старообрядчеством сейчас развиваются динамично, хотя и не без определенных трудностей. И главной целью этих отношений в настоящее время можно было бы назвать достижение осознанного понимания не только многими старообрядческими лидерами, но и большинством верующих, что поддержание общения с Русской Православной Церковью сегодня и для них, и для нас не просто полезно, но и необходимо. И речь сегодня идет не о молитвенном общении, чего боятся многие старообрядцы, озабоченные сохранением своей идентичности. Когда на повестке дня стоит сохранение национальной идентичности, имеет смысл взглянуть хотя бы чуть-чуть повыше своего забора. А вдруг за этим забором не враг, а сосед, которому грозят те же опасности, едва ли преодолимые в одиночку?

Старообрядчество. Штрихи к историческому портрету

История диалога со старообрядчеством существует столько же, сколько существует и само старообрядчество. Почти за 350 лет был накоплен огромный опыт полемики с "ревнителями древлего благочестия". Диалог с ними ведется и поныне, однако мало кто из современников знаком с ним.

Государственная власть и официальная Церковь изначально относились к старообрядцам как к еретикам и преследовали их. Масштабы гонений отнюдь не придуманы самими старообрядцами, ибо именно эти гонения и породили раскол в Русской Церкви. Применять казни против "раскольников" царю посоветовали бывшие греческие иерархи на Соборе 1666-1667 годов. Боясь казней, тысячные толпы приверженцев старой веры ушли в глухие леса или подались за границу. Те, кого гонителям удавалось обнаружить, предпочитали пыткам самосожжение. По мнению историка Церкви А.В. Карташева, к 1690 году в самосожжениях погибли более 20 тысяч человек.

Светская власть и старообрядцы

Надо особо отметить, что именно государственная власть была инициатором как богослужебной реформы, так и гонений на старообрядцев.

Особенно жестокие гонения старообрядцы претерпевали при царевне Софье. За приверженность старой вере тогда могли даже казнить. Во времена Петра I открытых гонений на старообрядцев не было, но при этом старообрядческое население облагалось двойной податью. В царствование Екатерины II старообрядцы не испытывали особых притеснений со стороны государства. Благожелательную политику продолжали и императоры Павел I и Александр I. При Николае I начались новые гонения: старообрядческие храмы и монастыри закрывались и обращались в православные или единоверческие. Мало известен тот факт, что писатель П.И. Мельников-Печерский, написавший романы "В лесах" и "На горах", был чиновником Министерства внутренних дел и во время "противораскольнической" кампании лично занимался ликвидацией старообрядческих скитов, снискав особую нелюбовь старообрядцев.

Во время правления императоров Александра II и Александра III притеснения старообрядцев начали стихать. А при Николае II, после обнародования в 1905 году "Манифеста о началах веротерпимости", старообрядцы получили свободу. Период между двумя революциями в истории старообрядчества многие исследователи называют "золотым веком". За это время старообрядцами было построено более тысячи храмов; съезды и Соборы проходили практически ежегодно, было создано несколько союзов и братств. В 1912 году на Рогожском кладбище был открыт Старообрядческий педагогический институт с 6-летней программой обучения, которым руководил отец будущего академика АН СССР Б.А. Рыбакова. Институт так и не дождался своего первого выпуска: в 1916 году всех учащихся старшего курса направили в действующую армию. Все достигнутое было окончательно разрушено после 1917 года. На старообрядцев, как и на всех христиан, начались гонения со стороны нового правительства, появились новые мученики за старую веру.

Евгений Юферев

Церковь и старообрядцы

Старообрядчество было относительно единым только при жизни таких "ревнителей древлего благочестия", как протопоп Аввакум, диакон Феодор и др. После их смерти в среде старообрядчества начали выделяться различные направления. Часть староверов отказалась принимать священников от Русской Церкви и, следовательно, осталась вовсе без священства. За ними закрепилось название "беспоповцев". Другая же, менее радикальная часть старообрядцев не стала отказываться от "беглого" священства - это так называемые "поповцы". Как "поповцы", так и "беспоповцы" разделились, в свою очередь, на различные "толки" и "согласия".

Официальная Церковь продолжала относиться к старообрядцам как к еретикам. Митрополит Димитрий Ростовский в своем "Розыске о раскольнической брынской вере" писал, что старообрядцы веруют в "другого Исуса", в "равноухого". Дело в том, что, в соответствии с древней традицией, старообрядцы пишут имя "Iсус" с одной буквой "i". Митрополит Димитрий заметил, что такое написание похоже на греческое слово, которое переводится как "равноухий". Такой невысокий уровень аргументации не способствовал диалогу, но, к сожалению, именно он закрепился и использовался синодальными миссионерами в полемике со старообрядцами. Традицию подобной критики поддерживали такие иерархи Православной Церкви, как архиепископ Нижегородский Питирим, епископ Тобольский Игнатий и митрополит Ростовский Арсений.

Подобный уровень полемики возмущал не только старообрядцев, но и единоверцев. Единоверцы - это православные христиане-старообрядцы, присоединившиеся к Православной Церкви на условиях полного сохранения дониконовского обряда. В XVIII веке отмечено несколько случаев присоединения старообрядцев к Православной Церкви на этих условиях. Например, основатель Саровской пустыни иеромонах Исаакий († 1737) убедил присоединиться к Православной Церкви беспоповца-федосеевца по имени Иоанн. А в 1799 году целая группа рогожских старообрядцев обратилась к митрополиту Платону с просьбой о присоединении их к Православной Церкви. В ответ на это прошение митрополит Платон написал "Правила или пункты единоверия". Согласно им, клятвы Собора 1666-1667 годов на старые обряды были сняты только с тех старообрядцев, кто присоединился к Православной Церкви. Единоверцам было разрешено причащаться в новообрядческих храмах, но при этом новообрядцам запрещалось причащаться в храме единоверческом. Только в случае чрезвычайной нужды, при отсутствии в округе новообрядческого священника, новообрядец мог принять напутствие единоверческого священника. Эти ограничения были отменены на Поместном Соборе 1917-1918 годов.

Из-за сохранения клятв на старые обряды старообрядцы не спешили присоединяться к Православной Церкви. Лишь в 1971 году старый и новый обряды были признаны равноспасительными. Постановления Собора 1971 года создали новые условия взаимоотношений со старообрядцами. После этого для старообрядцев открылись стены духовных школ Русской Православной Церкви, что дало возможность получить высшее богословское образование таким представителям современного старообрядчества, как Иван Миролюбов, епископ Антоний (Баскаков, Древлеправославная Церковь России) и архиепископ Александр (Калинин) (Русская Древлеправославная Церковь).

В XIX веке государственная власть, по сути, использовала единоверие для упразднения старообрядчества. В Российской империи насильственными методами закрывались старообрядческие монастыри и скиты. Они или полностью разрушались, или передавались единоверцам. В частности, в 1840-1850-е годы известный старообрядческий центр в Москве - Рогожское кладбище - был передан единоверцам, так как часть его прихожан присоединилась к единоверию. Один из рогожских храмов - Никольский - стал единоверческим, а в Покровском кафедральном соборе по просьбе митрополита Филарета (Дроздова) были запечатаны алтари. Вновь они были раскрыты лишь в 1905 году по указу царя Николая II.

В 1862 году среди белокриницких старообрядцев появляется так называемое Окружное послание. Целью его было изжить из среды старообрядцев-"поповцев" некоторые "беспоповские" идеи, которые ими ошибочно принимались за истинные. Послание утверждало, что Российская Православная Церковь есть Истинная Церковь, а имя Иисус в новом написании - не имя антихриста. Послание вызвало раскол, уврачевать который белокриницким старообрядцам не удалось. Впоследствии "противоокружники" утратили свою иерархию, однако небольшие их общины просуществовали в подмосковных Гуслицах вплоть до недавнего времени.

В начале ХХ века отношение Церкви и государства к старообрядцам постепенно меняется. После издания 17 апреля 1905 года "Манифеста об укреплении начал веротерпимости" религиозные общины стали свободными от государственного давления. Изменения произошли и в миссионерской работе со старообрядцами. Теперь миссионеры уже не могли рассчитывать на помощь государственной власти в борьбе с расколом. На заседаниях Предсоборного Присутствия (1905-1906 годы), посвященных проблемам миссии, была оговорена необходимость "принципиально изменить методы миссионерства среди раскольников". В 1908 году Синод издал "Правила по организации внутренней миссии", в соответствии с которыми государственная власть не могла быть в ней задействована. Однако переустройство миссионерской работы шло очень медленно.

На Поместном Соборе 1917-1918 годов работу Отдела по вопросам единоверия и старообрядчества возглавлял митрополит Антоний (Храповицкий). На пленарное заседание были вынесены два доклада, содержавших прямо противоположные точки зрения: протоиерей Симеон Шлеев предложил проект учреждения единоверческих епископий, подчиненных епархиальным архиереям, а епископ Челябинский Серафим (Александров) опасался, что учреждение единоверческого епископата приведет к отрыву единоверцев от Церкви. После 1905 года изменились отношения и к единоверцам, поэтому по решению Собора было создано 5 единоверческих епископских кафедр. Одну из них - Охтенскую (в Петрограде) занял рукоположенный во епископа Симеон (Шлеев). Получив единоверческих епископов, единоверцы отнюдь не покинули Православную Церковь. Епископ Симеон доказал свою верность Православной Церкви тем, что, не уходя ни в какие расколы, принял мученическую кончину. На Архиерейском Соборе 2000 года он был причислен к лику святых в сонме Новомучеников и исповедников Российских. Во времена гонений на Церковь единоверческие кафедры в России сохранить не удалось.

На Архиерейском Соборе 2004 года было принято решение о создании Комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядцами, что открывает новую страницу в отношении к старообрядцам.

Змея, которую так заботливо пригревал у себя на груди Московский Патриархат, пестуя раскольников-староверов, подросла и готова начать борьбу за власть. На днях на сайте ura.news появилась статья под весьма интригующим названием «Будущий второй патриарх России: "Пришел Путин, как раньше царь!"», в которой автор недвусмысленно намекает на то, что не только глава староверов претендует на роль Русского Патриарха, но его в России ждут, как Патриарха!

Само название статьи - низкий прогиб в сторону светской власти. К тому же ее автор пытается доказать, мол, именно Корнилий и его последователи - близки к народу и являются носителями истинной веры, а не Русская Православная Церковь: «Несмотря на строгость правил, староверы оказались гораздо демократичнее служителей РПЦ: нас, журналистов, приняли как родных, завалили подарками и даже пригласили на обед... Проще оказалось и с аудиенцией с предстоятелем: в отличие от главы РПЦ патриарха Кирилла, к которому охранники ФСО не подпустят ближе, чем на пистолетный выстрел, с главным старовером России можно запросто побеседовать, сидя на скамейке и задавая любые вопросы...»

Сам же Корнилий, в духе своего украинского коллеги раскольника-Филарета заявил, что старообрядцы - это «вся полнота церкви, начиная с князя Владимира, и все миллионы православных людей. Я думаю, что они все в нашей церкви, потому что старообрядчество, истинную нереформированную церковь, которую принес князь Владимир, мы, старообрядцы, храним, хранили и будем хранить». Но, как мы уже сказали выше, никто из святых Церкви НЕ ПРИЗНАВАЛ староверов, а все, как один именовали их раскольниками, преданными анафеме и отлученными от Церкви.

Несмотря на это, автор статьи гнет свою линию. «Вот мы и спрашиваем. Например, почему в РПЦ Кирилл - патриарх всея Руси, а Вы в Русской Старообрядческой Церкви - митрополит всея Руси? По положению вы же одинаковы - должны быть патриархом! ...Когда-то предстоятель русской старообрядческой церкви станет патриархом?», - спрашивает он у главы раскольников.

«Возможно, - отвечает Корнилий. - Для Господа ничего невозможно нет». И далее заявляет, что староверы активно налаживают связи с сектой беспоповцев, «с которыми они не встречались почти 300 лет»; но с поддержкой государства между ними уже «прошло несколько круглых столов». «Их старшие наставники из Питера, Прибалтики приезжают, мы решаем общие вопросы, налаживаем контакт. Потому что не так много нас, хранителей древней веры... И правительство заинтересовано именно русское православие восстанавливать - отсюда и внимание к нам властей и лично президента», - объясняет главный старообрядец.

«У нас, на «URA.RU», выходило большое интервью с Вами, когда Вы встречались с Владимиром Путиным. После этой встречи что-то изменилось? Власть, местные администрации стали более лояльно относиться к старообрядцам?», - задает вопрос собеседнику корреспондент.

Вот еще несколько лживых и лукавых заявлений главного старообрядца, которые наглядно показывают его намерения дискредитировать Русскую Православную Церковь и выставить свою раскольничью организацию, как истинную церковь: «Александр Исаевич Солженицын, 100 лет которому будет праздноваться в конце этого года, сказал однажды, что печальный 17-й век породил 17-й год. То, что сделали Никон и Алексей Михайлович, это отступление от древней веры, подорвало основу, фундамент православия, которое создавали наши предки - князь Владимир, Сергей Радонежский и другие русские святые. И люди потеряли веру».

На вопрос: «Для Русской Православной Церкви краеугольный камень сегодня - это тема останков Николая II и членов его семьи, найденных под Екатеринбургом: с РПЦ никак не признает их, несмотря на дважды проведенное государством следствие, многочисленные экспертизы и позицию членов Дома Романовых во всем мире. А ваша позиция? Вы признаете царские останки?»

Он отвечает: «Мы очень благодарные царю Николаю II за то, что он в 1905 году дал старообрядцам относительную свободу. Это была такая радость... Но, с другой стороны, он вне нашей церкви - он был новообрядцем. Говорить на тему останков для нас не очень актуально: он же не канонизирован у нас. Да, мы благодарны ему, но мы помним, что все 300-летие династии Романовых на староверов были гонения - то больше, то меньше, но они никогда не прекращались. Если бы Романовы нас защитили, шло бы объединение - другое дело».

Корреспондент: «А если православный человек в вашем храме по привычке перекрестится тремся перстами - это страшно?»

Корнилий: «Нам-то никогда не было страшно молиться так, как правильно - двумя перстами, а теперь и новообрядцам не страшно креститься двуперстием - с 1971 года. Их начальство собралось и заявило: извините, братья, произошла ошибка, мы признаем и то, и другое, молитесь, кто как хочет. А мы, старообрядцы, оставляем двуперстие, но отчасти принимаем и троеперстие» (интересно, представители Московского Патриархата, лоббирующие установление так называемого диалога между РПЦ и старообрядческой церковью наивны до такой степени, что не видят откровенной насмешки со стороны раскольников, которые с явным удовольствие муссируют «извинения» православных иерархов перед ними? - прим.ред. religruss.info).

«И сейчас мы должны любыми средствами, а иногда и жизнями, как наши предки, нашу спасительную старообрядческую православную веру воссохранять, чтобы спасти свои души и войти в царство Божие, чего и Вам желаю», - напоследок практически призвал к войне с Русской Православной Церковью глава раскольников-староверов.

Старообрядцы - раскольники, которые в 17 веке покинули лоно Православной Церкви и были преданы анафеме. Вот что об этом пишет митрополит Макарий (Булгаков): «Сущность их [раскольников] учения <…> состояла не в том только, что они хотели держаться одних старопечатных книг и мнимо старых обрядов и не покорялись Церкви, не принимали от нее новоисправленных печатных книг, но вместе и в том, что они считали эти последние книги исполненными ересей, самую Церковь называли еретическою и утверждали, что Церковь - более не Церковь, архиереи ее - не архиереи, священники - не священники и все ее Таинства и чинопоследования осквернены антихристовою скверною; раскольники не только противились Церкви, но совсем отрицали ее, отрицались от нее и по своим убеждениям были уже совершенно отделены от нее. Необходимо было, чтобы и Церковь со своей стороны всенародно объявила, что она не признает их более своими чадами, т. е. чтобы она анафематствовала и отсекла от себя тех, которые еще прежде самовольно отпали от нее и сделались ее врагами. <...> Не Церковь отвергла их и отвергает, но они сами еще прежде отверглись Церкви и не перестают упорно отвергать ее, называя ее в своем жалком ослеплении духовною блудницею, а всех верных чад ее, всех православных, - сынами беззакония, слугами антихриста».

Однако в 1971 году на Поместном Соборе экуменист и предатель Православной веры - митрополит Никодим (Ротов), скончавшийся в ногах своего господина - папы римского, инициировал отмену «клятв 1667 года». Именно после его доклада модернисты, присутствовавшие на Соборе, приняли постановление об «отмене клятв».

Следует отметить, что уже с первых строк доклада «Об отмене клятв на старые обряды», представленного Собору 31 мая, митрополит Никодим солидаризировался со «старообрядцами», назвав традиционный православный византийский обряд «новым», а раскольнический - «старым», и уровнял православных с раскольниками: «Много усилий с обеих сторон - и новообpядческой, и стаpообpядческой - было потрачено в прошлом на то, чтобы доказать неправоту другой стороны». «Трезвомыслящие церковные люди с обеих сторон понимали всю пагубность и никчемность взаимных раздоров и глубоко скорбели о разделении русских православных христиан», - заявил он далее, вольно или невольно похулив своими словами целый сонм русских святых и подвижников благочестия и великое множество верных, радевших в прежние времена об уврачевании «старообрядческого» раскола, трудившихся над составлением полемической литературы, организацией всевозможных диспутов и бесед с отпавшими от Церкви, созданием противораскольнических миссий и т. п., как не обладавших трезвостью ума. Если следовать логике митрополита Никодима, великие русские святители Димитрий Ростовской, Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник, преподобные Серафим Саровский, Оптинские Старцы и многие другие духовные столпы XVII-XX веков, обличавшие ложь раскольников и призывавшие их к покаянию, не относились к числу тех, кто «все понимал» и «глубоко скорбел».

Таким образом, и сам митрополит Никодим, и все присутствовавшие на этом обновленческом Соборе, пошли против решения Большого Московского Собора 1666-1667, наложившего анафему на раскольников-старообрядцев, а также. А в том Соборе принимали участие 29 иерархов: три Патриарха - Александрийский, Антиохийский и Московский, двенадцать митрополитов, девять архиепископов и пять епископов, среди которых были и делегаты от Иерусалимского и Константинопольского Патриархатов. Кроме того на нем присутствовало множество архимандритов, игуменов и других духовных лиц, русских и иностранных. Таким образом, на Соборе заседала церковная полнота Восточной Церкви Христовой. Отцы Собора повелели, чтобы все покорялись Святой Восточной Апостольской Церкви: принимали исправленные и напечатанные при Святейшем Патриархе Никоне и после него богослужебные книги и служили по ним все церковные службы; совершали крестное знамение тремя, а не двумя перстами и т. д. Закрепив решения Поместного Собора 1666 года и других ранее состоявшихся церковных собраний, рассматривавших вопрос раскола, Большой Московский Собор постановил: «Сие наше соборное повеление и завещание повелеваем всем хранить неизменно и покоряться Святой Восточной Церкви. Если же кто не послушает нашего повеления и не покорится Святой Восточной Церкви и сему Освященному Собору или начнет прекословить и противиться нам, мы такового противника данною нам властию, если будет от священного чина, извергаем и предаем проклятию, а если будет от мирского чина, предаем проклятию и анафеме как еретика и непокорника и от Церкви Божией отсекаем, дондеже уразумится и возвратится в правду покаянием».

Помимо этого, решения Большого Московского Собора 1666-1667 годов о «старообрядчестве» были приняты Русской Православной Церковью, всеми ее святыми, жившими в период с 1667 по 1971 годы. Само же «старообрядчество» за прошедшие века, как известно, раскололось на множество враждующих друг с другом сект, единых лишь в своей ненависти к истинной Церкви Христовой. Таким образом, очевидно, что анафемы налагались справедливо, и, следовательно, единственным выходом из-под них для раскольников остается чистосердечное покаяние и воссоединение с Православной Церковью.

Посмотрим, что, к примеру, говорит преподобный Паисий Величковский о клятвах и анафемах, соборно наложенных в XVII веке на противящихся Соборной Церкви старообрядцах: «Клятва или анафема на противящихся Соборной Церкви, т.е. на крестящихся двумя перстами или в чем-нибудь ином противящихся и не покоряющихся, будучи соборно наложена восточными патриархами, имеет оставаться благодатию Христовой твердою, непоколебимою и неразрешимою до скончания века. Вы еще спрашиваете: наложенную анафему разрешил ли впоследствии какой-нибудь восточный Собор или нет? Отвечаю: мог ли быть подобный Собор, за исключением какого-нибудь противного Богу и Святой Церкви, который бы собрался на опровержение истины и утверждение лжи? В Церкви Христовой такого злочестивого Собора вовеки не будет. Вы еще спрашиваете — могут ли какие-нибудь архиереи, помимо Собора и согласия и воли восточных патриархов, разрешить подобную клятву? Отвечаю: это никак невозможно; несть бо нестроения Бог, но мира. Знайте твердо, что все архиереи при своем рукоположении получают одну и ту же благодать Святого Духа и обязаны, как зеницу ока, хранить чистоту и непорочность православной веры, а также и все апостольские предания и правила святых Апостолов, вселенских и поместных Соборов и богоносных отцов, какие содержит Святая, Соборная и Апостольская Церковь. От Того же Святого Духа они приняли власть вязать и решить по тому чину, какой установил Святой Дух через святых Апостолов во святой Церкви. Разорять же апостольские предания и церковные правила — такой власти архиереи от Святого Духа не получили, поэтому разрешить вышеупомянутую анафему на противников соборной Церкви, как правильно и согласно святым Соборам наложенную, ни архиереям, ни восточным патриархам никак нельзя, а если бы кто покусился это сделать, то это было бы противно Богу и святой Церкви. Вы еще спрашиваете: если эту анафему никто из архиереев не может разрешить без восточных патриархов, то не разрешена ли она восточными? Отвечаю: не только никакому архиерею без восточных патриархов, но и самим восточным патриархам невозможно разрешить эту клятву, как об этом достаточно уже сказано, ибо таковая анафема вечно неразрешима. Спрашиваете: не будут ли некоторые из христиан в своем противлении и нераскаянии умирать в этой соборной клятве? Горе нам! Отвечаю: в этом вашем вопросе для меня заключаются три недоумения... В первом случае я недоумеваю, какие же это христиане, которые без всякого раскаяния противятся Соборной Церкви? Такие недостойны и называться христианами, но по справедливому суду церковному должны именоваться раскольниками. Истинные христиане во всем повинуются святой Церкви. Второе: не будут ли, в противлении и нераскаянии своем, умирать в этой своей анафеме? Я недоумеваю об этом вашем вопросе: ибо каким образом эти мнимые христиане, пребывая без раскаяния во всегдашней своей непокорности Церкви, не будут умирать в этой соборной анафеме? Бессмертны ли они, те, о которых вы недоумеваете, будут ли они умирать? И как они могут не умирать, будучи смертными, да еще находясь под анафемой, и вдвойне смертными и душевно и телесно, как умерли в этой же соборной анафеме без покаяния и всегда умирают бесчисленное множество раскольников? Так и эти мнимые христиане, если от всего своего сердца не обратятся к Церкви Христовой с истинным покаянием, то, несомненно, умрут в вышеупомянутой соборной анафеме. Третье мое недоумение относится к вашим словам: горе нам! Эти ваши слова влагают в мою душу мысль, не вы ли те некие христиане, нераскаянно противящиеся Церкви, и боитесь и трепещете наложенной от Соборной Церкви на таких противников анафемы, и поэтому так тщательно о ней распрашиваете, не разрешил ли ее какой-нибудь восточный Собор? Боясь умереть в анафеме и не вынося постоянного угрызения совести, вы и вопиете: горе нам! Если вы истинные православные христиане, во всем повинующиеся Церкви, родившей вас святым крещением, и крестящиеся по преданию святых Апостолов первыми тремя перстами правой руки, и спрашиваете меня не о себе, а о других, то и вышеупомянутая анафема на вас не распространяется, и потому вам отнюдь не следовало говорить о себе столь жалостно: горе нам! Эти слова ваши и внушили мне вышеизложенное о вас мнение, каковое да истребится из души моей. Прошу вас, дайте мне через известный вам случай совершенное удостоверение о вашем мудровании, ибо мы с противящимися святой Церкви и крестящимися двумя перстами не можем иметь никакого общения. Еще вы спрашиваете: будет ли приятно за них церковное поминовение? Отвечаю: если вы говорите о противящихся Соборной Церкви и в противлении и нераскаянии своем умирающих, то поверьте мне, что церковное поминовение о таковых не только не будет приятно, но и противно будет и Богу и святой Церкви, и священник, дерзающий по таковым творить поминование, смертно согрешает».

Саратовский край уже в XVII столетии стал местом массового расселения старообрядцев. В конце следующего столетия здесь на берегах Иргиза выходцами с Ветки были основаны пять монастырей, которые до средины XIX века были крупнейшим в России центром старообрядчества. Беглые священники, "исправленные" на Иргизе, служили во всех старообрядческих общинах Российской Империи. Во второй половине XIX столетия появляются старообрядческие монастыри на Черемшане, куда после разгрома Иргиза переносится центр старообрядческой жизни Саратовского края. Здесь жили (первое время нелегально) и были похоронены первые епископы средне-волжских старообрядческих епархий. Один из основателей Черемшана инок Серапион 1 августа 2007 г. причислен к лику святых Русской Православной Старообрядческой Церковью.

Несмотря на потери ХХ века старообрядчество в Саратовской области живо и сегодня. В последнее время здесь было образовано несколько новых приходов, отреставрированы и заново построены храмы, где богослужения проходят по чину, мало отличающемуся от богослужебной традиции XVII столетия.

Серия статей, посвященных истории и культуре саратовского старообрядчества, поможет вам познакомиться с широким и содержательным пластом русской духовной жизни, узнать о традициях старообрядцев, их прошлом и настоящем.

А в Бога веруешь? - спрашиваю пожилого тракториста в старинном селе Самодуровка, переименованном из-за мнимого неблагозвучия в безликое Белогорное.

А как же? - отвечает мужик,- нам без Бога никак нельзя...

Ну а в церкви то бываешь? - продолжаю расспрашивать неразговорчивого собеседника.

Нет, это вот зять у меня, сват, сваха, их родня - они церковные, а мы по старой вере...

Такое противопоставление: ""они церковные" (иногда - "они мирские"), а мы по старой вере...",- все еще можно услышать не только у нас в Саратовской губернии, но и в других регионах России, где традиционно селились старообрядцы.

Между тем, трехвековое противостояние старообрядчества и Церкви чуткому сердцу русского православного человека представляется неправильным и недолжным. "Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино,- да уверует мир, что Ты послал Меня" (Ин, 17-21), говорит Христос. Разделение христиан, исповедующих одни и те же догматы, признающих одни и те же Таинства и одно и то же богослужение, кажется каким-то чудовищным недоразумением, которое, однако, продолжается уже три с лишним столетия.

За три с половиной столетия после Московских Соборов, наложивших клятвы на старые богослужебные обряды, старообрядчество заняло в русском обществе свою особую духовную и социальную нишу, умея приспособиться к разным социальным условиям. Старообрядчество стало культурно-исторической данностью, которую невозможно отрицать или сводить к недоразумениям трехвековой давности.

Но это ставшее привычным существование старообрядцев рядом с Русской Православной Церковью не означает, что проблема разделения решена. Существующее соседство не объединенных совместной молитвой соотечественников, исповедующих одну и ту же православную веру, не может считаться нормальным и не вызывать нравственного беспокойства у того, кто знает, что Церковь по определению должна быть единой.

"Разделение, длящееся веками, становится привычным,- говорил в докладе на Архиерейском Соборе 2004 г. митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл,- но даже если старая рана в какой-то момент почти перестает тревожить, она продолжает обессиливать организм, доколе не исцелена. Нельзя признать собирание Русской Церкви завершенным, пока мы не объединимся во взаимном прощении и братском общении во Христе с исконной ветвью русского Православия".

В 1846 г. вековое желание старообрядцев стать Церковью вроде бы осуществилось. Находившийся на покое Боснийский митрополит Амвросий (Попович) согласился перейти к старообрядцам и, нарушив один из важнейших канонов Церкви, рукоположил им первого епископа. Казалось бы, с появлением собственных епископов и священников старообрядчество должно объединиться и набрать небывалую силу. Однако этого не произошло. Мало того, что не все епископы, посылаемые из Белой Криницы, где находились преемники Амвросия, в Россию, были там приняты. Среди старообрядцев, признававших Белокриницкую иерархию, в 1862 году произошло новое разделение: не принявшие "Окружное послание" Московского Архиепископа Антония образовали собственную "неокружническую" иерархию, следы которой сохранялись до 30-х годов 20-го столетия.

Это "Окружное послание", выпущенное от имени Московского Духовного совета, своеобразного старообрядческого Синода - совещательного органа при Архиепископе Антонии, составленное одним из наиболее дальновидных деятелей старообрядчества 19-го столетия Илларионом Георгиевичем Кабановым (писавшим под псевдонимом Ксенос, по-гречески - странник) было самым решительным шагом старообрядцев к сближению с Русской Православной Церковью за всю историю раскола. По сути дела оно дезавуировало взгляд на послениконовскую Греко-Российскую Церковь как на сообщество еретиков, лишенных всякой благодати.

Значительное количество старообрядцев, приемлющих священство, наотрез отказалось признать законной иерархию, созданную митрополитом Амвросием. Беглопоповцы и после 1846 г. продолжали принимать священников, переходящих из господствующей церкви. Вместе с тем они мечтали о приобретении правильно поставленного епископа. Этот вопрос обсуждался на двух Поместных съездах, состоявшихся в Вольске в 1890 и 1901 гг. и Всероссийских съездах, состоявшихся в Нижнем Новгороде в 1908, 1909, 1910 гг. и в Вольске в 1912 г. Новая старообрядческая иерархия, названная Древлеправославной Старообрядческой Церковью, была образована 4 ноября 1923 г. через принятие обновленческого Саратовского архиепископа Николая (Позднева), до ухода в обновленчество викарного епископа Саратовской епархии.

Само разделение старообрядцев на множество толков и согласий, зачастую враждебно настроенных по отношению друг к другу, наглядно убеждает в том, что в духовном строе их жизни не все благополучно. Точно таким же образом европейские протестанты, порвавшие с римо-католиками, не смогли сохранить своего внутреннего единства, разделившись в итоге на несколько десятков конфессий. Где нет единства, там нет и Церкви.

Поставившие себя вне Русской Православной Церкви старообрядцы были слишком многочисленны, чтобы их можно было не замечать. И хотя достоверной статистики в этой области не существует, можно уверенно сказать, что их число доходило до нескольких миллионов. Отношение Правительства к этим своим подданным менялось от полного непризнания при царе Феодоре Алексеевиче до полной снисходительности при Екатерине, Павле и Александре Благословенном. В эти достаточно спокойные десятилетия старообрядцы возвращались из-за границы, селились в Средней России, устраивали хозяйство, развивали промышленность и торговлю, исправно платили подати, оставаясь при этом самым консервативным и, следовательно, наиболее политически устойчивым сообществом.

Верноподданность и политическая благонадежность старообрядцев неприятно разочаровала русских революционеров 60-х - 80-х годов XIX столетия. Несмотря на вековые притеснения, старообрядцы на дух не переносили самой идеи политической борьбы за свои права, считая самым достойным находиться в духовной, но не в политической оппозиции к существующей власти.

К концу XVIII столетия стало очевидным, что обрядовые расхождения, послужившие причиной раскола, ничтожны по своей сути. Форма крестного знамения и порядок каждения храма не были преподаны Господом Иисусом Христом и не обсуждались на Вселенских Соборах. Они не раз изменялись в истории, и потому не имеют никакого значения для спасения верующего человека. Осознание именно этого очевидного факта привело наиболее дальновидных иерархов к мысли о возможности разрешить старообрядцам служить по старопечатным книгам и дониконовским обрядам в самой Греко-Российской Церкви, как это было до Никона, когда новгородцы поголовно крестились троеперстно, в то время как москвичи предпочитали старинное двоеперстие. Так на рубеже XVIII и XIX столетий появилось Единоверие.

Инициатива Единоверия исходила от самих старообрядцев. Это был первый и едва ли не единственный случай за всю историю русского раскола, когда старообрядцы сделали шаг навстречу Церкви. В 1783 г. старообрядческий инок Никодим, живший в одном из Стародубских монастырей, по совету графа Румянцева Задунайского, изложил, во всеподданнейшем прошении, условия, на которых старообрядцы-поповцы соглашались воссоединиться с Церковью. Хотя Синод, куда было передано прошение Никодима, не торопился с ответом, в 1788 г. в Таврической губернии появились первые старообрядческие приходы с назначенными епархиальным архиереем священниками.

Одним из первых иерархов, внедрявших Единоверие в Саратовском крае, который после образования иргизских монастырей стал одним из крупнейших центров старообрядчества, был Астраханский епископ Никифор (Феотоки). Именно в его ведении до образования в 1799 г. самостоятельной Саратовской епархии находилась и значительная часть территория Саратовского наместничества.

Точные принципы Единоверия, выраженные в 16 пунктах, были разработаны Московским митрополитом Платоном Левшиным и одобрены Императором Павлом 27 октября 1800 года. Суть Единоверия сводилась к тому, что старообрядцы получали право использовать дониконовский богослужебный обряд как спасительный и благодатный в законных и признаваемых Церковью храмах, если старообрядцы соглашались принять, правильно поставленных, не находящихся в запрещении священников.

Выдающимися деятелями Единоверия в Саратовском крае были Иргизский строитель Сергий и вольский именитый гражданин В.А. Злобин. Единомышленниками Злобина в деле Единоверия стали его вольские компаньоны купцы Петр Сапожников, Василий Епифанов, шурин Злобина Петр Михайлович Волковойнов, имевшие в Иргизских монастырях большое влияние. Однако их стремление присоединить Иргиз к Единоверию успешного завершения не получило.

Несмотря на значительные уступки и достаточно мирные условия, новая форма вероисповедания в лице Единоверия в первой четверти XIX столетия приживалась крайне медленно. Недоверие старообрядцев к духовной и гражданской власти было слишком велико, чтобы поверить в их действительную терпимость к старому обряду. Это недоверие могло бы быть преодолено с течением времени, поскольку в старообрядчестве все же жило глубинное стремление к подлинной церковности.

Дело погубила извечная торопливость российских властей. В царствование Императора Николая I с 1842 г. по 1846 г. было закрыто 102 старообрядческих молитвенных дома, из которых 12 передано Православной Церкви, 147 молелен было вообще разрушено, с оставшихся у старообрядцев храмов были спилены кресты и сняты колокола. С 1829 г. по 1841 г. все Иргизские монастыри были насильственно присоединены к Единоверию, причем два из них при этом были полностью упразднены.

Административное рвение принесло лишь временный успех. Вынужденно принявшие единоверие купцы в душе оставались старообрядцами, всячески поддерживая своих единоверцев, которые, не имея контактов с государственной властью, имели возможность не скрывать своих взглядов.

Казалось бы, при насильственном внедрении Единоверия в жизнь старообрядцев, оно должно было бесследно исчезнуть, как только власть потеряет интерес к перевоспитанию своих подданных. Однако этого не случилось. Напротив, после известных указов о веротерпимости 1905 г. Единоверие в России переживает второе рождение. 22-30 января 1912 г. в Петербурге проходил I Всероссийский единоверческий съезд. Его председателем был активный сторонник воссоединения старообрядцев с Церковью архиепископ Антоний (Храповицкий), а одним из деятельных участников - епископ Финляндский Сергий (Страгородский) в будущем Святейший Патриарх. 23 - 28 июля 1917 г. в Нижнем Новгороде проходит II Всероссийский единоверческий съезд.

Вопрос о Единоверии рассматривался и на Поместном Соборе Русской Церкви 1917/ 1918 гг.. Единоверие было признано полноправным Православием. Становилось возможным не только переходить из Единоверия в Православие, но, наоборот, из Православия в Единоверие. Собор признал возможным и желательным учреждение особых единоверческих викариатств. Одним из первых единоверческих епископов стал Преосвященный Иов (Рогожин), епископ Вольский, которому в смуте начала 20-х годов довелось стать правящим архиереем Саратовской епархии.

В начале 21-го столетия Единоверие получило новую жизнь. В настоящее время в Русской Православной Церкви существует около двух десятков старообрядных приходов. Они не похожи на единоверческие приходы 19-го столетия, которые рассматривались церковной властью как ступень к переходу в Православие. Нынешние старообрядные приходы интегрированы в церковную жизнь, открыты для всех верующих Русской Православной Церкви, для которых привлекателен образ древнего церковного благочестия.

В соответствии с решениями Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2004 г. при Отделе внешних церковных связей создана Комиссия по делам старообрядных приходов и взаимодействию со старообрядчеством, председателем которой является митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Знаменательно, что секретарем комиссии по взаимодействию со старообрядчеством стал бывший наставник Рижской Гребенщиковской общины старообрядцев поморского согласия Иоанн Миролюбов, недавно рукоположенный в сан священника в Русской Православной Церкви.

К концу 19 века становилось все более ясным, что вопрос о неправильности древнерусского богослужебного обряда, ставший причиной раскола, является не более чем историческим недоразумением. Исследования профессоров церковной истории Н.Ф. Каптерева и Е.Е. Голубинского убеждали в том, что старый русский обряд не был отступлением от греческого, а является древним обрядом Византийской Церкви, который был общеупотребительным в пору Крещения Руси.

Взгляд на старый обряд как на ересь был навязан на Большом Московском Соборе 1666/ 1667 гг. греческими Патриархами, которым удалось унизить Русскую Церковь, отменив решения Стоглавого и других древних Поместных Соборов.

Окончательное примирение со старообрядцами произошло в праздник Пасхи 1905 г. В этот день 17 апреля 1905 г. был опубликован Высочайший манифест "Об укреплении начал веротерпимости".

Гражданская и религиозная дискриминация старообрядцев, продолжавшаяся два с половиной столетия, была прекращена. Последователи старых обрядов получили возможность свободно совершать богослужения в храмах, обустроенных по всем православным канонам., совершать крестные ходы, устраивать школы, монастыри и богадельни. Переход в старообрядчества переставал быть уголовным преступлением.

Старообрядческая Россия торжествовала. Император Николай II получал сотни телеграмм с выражением восторженной благодарности за деяние, которое должно было примирить подданных с государственной властью, объединить всех православных людей России, разделенных прежде на два непримиримых стана. Среди этих потоков благодарности можно найти и телеграммы, подписанные руководителями старообрядческих общин Саратова, Вольска, Балакова и Николаевска, других городов Среднего Поволжья, где позиции старообрядчества были укоренены очень прочно.

Начало двадцатого столетия стало настоящим торжеством старообрядчества. За десять с небольшим лет было построено множество великолепных храмов. Как бы предчувствуя наступление новой катастрофы, старообрядцы торопились сделать действительностью сокровенные желания, которые вынашивались в течение столетий. На строительство и украшение церквей не жалели средств. Проекты заказывали лучшим архитекторам, которые шли в ногу со временем. Именно в эти годы балаковские купцы братья Анисим и Паисий Мальцевы объявляют конкурс на строительство храма в родном селе. Его выигрывает уроженец Саратова Федор Шехтель, признанный авторитет российской архитектуры, который возводит в Балакове Троицкую церковь в полном соответствии с законами модного в начале 20-го века модерна. В эти же годы старообрядцы Белокриницкой иерархии строят великолепный храм в Хвалынске. Полулегальные старообрядческие храмы Вольска увенчиваются церковными куполами, на "распечатанную" Львовскую часовню возвращается осьмиконечный крест.

Государственная власть, устранившая вековую дискриминацию старообрядцев, не могла сделать следующий ожидаемый шаг: признать равночестность старого и нового богослужебных обрядов. Снять клятвы наложенные на дониконовский церковный обряд мог только Всероссийский Поместный Собор, обладающий теми же полномочиями, что и Московский Большой Собор 1666/1667 гг..

Однако Поместный Собор 1917/ 1918 гг. работал в таких экстремальных условиях и решал так много накопившихся проблем, что в старообрядческом вопросе успел только уточнить статус Единоверия, учредив единоверческие викариатства в ряде епархий.

В условиях разразившегося гонения на религиозную веру духовное единение всех христиан, исповедовавших Православие, было чрезвычайно необходимо. Поэтому и в эти крайне тяжелые для Церкви годы процесс сближения со старообрядцами продолжался. 23 апреля 1929 г. Синод Московской Патриархии под управлением Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского), официально заявляет о снятии клятв Большого Московского Собора на дониконовский богослужебный обряд.

Деяние Синода гласило: "Порицательные выражения, так или иначе относящиеся до старых обрядов, в особенности до двоеперстия, где бы оныя ни встречались и кем бы ни изрекались, отвергаем и яко небывшия вменяем... Клятвенные запреты, изреченные антиохийским патриархом Макарием и другими архиереями в феврале 1656 г. и собором 23 апреля 1656 г., а равно и клятвенные определения собора 1666-1667 гг. как послужившие камнем преткновения для многих ревнителей благочестия и поведшие к расколу святой Церкви, разрушаем и уничтожаем и яко небывшия вменяем".

Важный шаг в примирении со старообрядцами был сделан постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви 16 декабря 1969 года. Священникам было разрешено в случае необходимости совершать над старообрядцами церковные Таинства.

Инициатором этого постановления был митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), сделавший на Поместном Соборе 1971 г. обстоятельный доклад "Об отмене клятв на старые обряды".

Позиция митрополита Никодима была поддержана Поместным Собором 1971 г.., утвердившим синодальное определение 1929 г. В постановлении Собора говорилось:

"Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви свидетельствует, что спасительному значению обрядов не противоречит многообразие их внешнего выражения, которое всегда было присуще древней неразделенной Христовой Церкви и которое не являлось в ней камнем преткновения и источником разделения".

В Поместном Соборе 1971 года участвовали представители всех древних Восточных Патриархатов и всех Поместных Православных Церквей. Его полномочия были вполне равнозначны Большому Московскому Собору. Поэтому Собор 1971 г. на совершенно канонических основаниях мог пересмотреть его решения.

Деяние Поместного Собора 1971 г. способствовало сближению старообрядчества с Московским Патриархатом. Старообрядцы увидели в Русской Православной Церкви единственного союзника в христианском воспитании русского общества, в преодолении безнравственности, борьбе с распространением различных пороков, агрессии, жестокости и насилия. С другой стороны среди православных усилился интерес к древнерусскому богослужебному строю, к неискаженной наслоениями Нового времени духовной и культурной традиции русского Православия.

Стремление к сближению со старообрядчеством поддержал Поместный Собор Русской Православной Церкви 1988 года, принявший обращение "ко всем держащимся старых обрядов православноверующим христианам, не имеющим молитвенного общения с Московским Патриархатом". В этом обращении, составленном в духе терпимости и уважения, старообрядцы были названы "единокровными и единоверными братьями и сестрами".

Нынешние усилия Русской Православной Церкви по сближению со старообрядчеством уже не преследуют миссионерских целей. Деятельность Московского Патриархата ни в коем случае не направлена на поглощение старообрядчества. Об этом очень определенно говорится в определении Архиерейского Собора 2004 г. "О взаимоотношениях с старообрядчеством и старообрядных приходах Русской Православной Церкви": "Считать важным развитие добрых взаимоотношений и сотрудничества со старообрядческими согласиями, особенно в области заботы о нравственном состоянии общества, духовного, культурного, нравственного и патриотического воспитания, сохранения, изучения и восстановления исторического культурного достояния".

В начале 21 столетия совершилось объединение двух ветвей русского Православия: Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви Заграницей.

Есть ли надежда на воссоединение Русской Православной Церкви и старообрядчества внутри страны? Здесь разделение проходит гораздо глубже, затрагивая, помимо всего прочего, вопрос о каноническом достоинстве Белокриницкой иерархии и иерархии Древлеправославной Старообрядческой Церкви. Но, "невозможное человекам возможно Богу" (Лк.18, 27). И нужно верить апостолу Павлу, утверждавшему, что "надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам" (Рим.5, 5).

Определение Поместного Собора Русской Православной Церкви, подтвержденное обращением к старообрядцам Поместного Собора 1988 г., и решения Архиерейского Собора 2004 г. - это решительные шаги христианской любви, которые устранили экклезиологически важные препятствия на пути к сближению. Но рана, нанесенная событиями середины XVII века, слишком глубока.

Дальнейшие пути сближения со старообрядчеством лежат в русле совместной деятельности в области духовного влияния на современное российское общество.

"Русская Православная Церковь (РПЦ) и старообрядчество должны вырабатывать совместную позицию по важным для общества вопросам",- считает председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.

Выступая на пресс-конференции в Санкт-Петербурге 1 июня 2007 г. митрополит Кирилл отметил: "У нас одна система нравственных ценностей, и мы должны через диалог выработать совместную позицию по тем вопросам, которые беспокоят современное общество. Если Русская Православная Церковь и старообрядчество смогут говорить одним языком о проблемах, которые волнуют общество, то это будет важным шагом, направленным на развитие отношений между РПЦ и старообрядчеством". Вместе с тем, по словам постоянного члена Священного Синода, Русская Православная Церковь не ставит перед собой целей немедленного преодоления раскола и возвращение в свое лоно старообрядцев. По его мнению, "Старообрядчество в России - это явление уже со сложившейся духовной традицией, и некоторые люди себя духовно и культурно идентифицируют с этой общиной. Для некоторых из них даже разговор о воссоединении с РПЦ является вызовом".

Самым отрадным явлением последнего времени стал широкий диалог между Русской Православной Церковью и старообрядцами. Совместные дискуссии, собеседования, встречи, участие старообрядцев в ежегодных Рождественских чтениях, где образована особая секция "Старый обряд в жизни Русской Православной Церкви: прошлое и настоящее", позволяют сторонам больше узнать друг о друге, преодолеть отчуждение и негативные стереотипы прошлого. Эти отношения - необходимый шаг привыкания друг к другу, узнавания церковной культуры другой стороны, нахождение общих точек зрения на проблемы современной жизни, без которого подлинное сближение невозможно.

1-е Апостольское правило: "Епископа да поставляют два или три епископа".

И наоборот (прим. Ред.).

Полное Собрание Законов Российской Империи с 1649 года. Типография II Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, т. XXV, N18428 и т. XXVI, N 19621

Соколов Н.С. Раскол в Саратовском крае. Саратов. 1888. Т.1. С.142.

Смолич И.К. История Русской церкви 1700-1917 // История Русской церкви. М., 1997. Кн. 8. Ч. 2. С. 147.

ГАСО, ф.3, оп.52, д.34, лл.8-12.

Цит. по: Зеленогорский М. Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (князя Ухтомского). М. 1991, с.218-222.

Деяние Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви об отмене клятв на старые обряды и на придерживающихся их // Журнал Московской Патриархии. 1971. N 6. С. 3-5.

Http://www.patriarchia.ru/db/text/251925.html

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=4897&Itemid=3

Что разделяет старообрядцев и чад Русской Православной Церкви Московского Патриархата? Возможно ли преодолеть эти разделения? Об этом и многом другом — священник Иоанн Миролюбов, доктор теологии, член Межсоборного присутствия РПЦ, руководитель Патриаршего центра древнерусской богослужебной традиции, секретарь Комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядчеством.

В главном — единство, во второстепенном — согласие и во всем — любовь.

Свт. Августин Великий

Расколы — это кровоточащие раны на теле Церкви Христовой.

Митрополит Киевский и всея Украины Владимир (Сабодан)

С волнением вхожу в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Рубцово. Здесь служат по старому обряду, и волнение мое естественно — сейчас я стану свидетельницей того, как молились мои предки… Храм освещен только свечами. У чтецов, у певчих свои подсвечники — просто вырезанные из дерева дощечки-ладьи с отверстиями. Все стоят, скрестив руки под грудью, женщины — на левой половине храма, мужчины — на правой.

Прихожане даже внешне отличаются — головные платки у женщин не повязаны, а заколоты под подбородком, у мужчин рубашки навыпуск и с поясом. При земных поклонах используются коврики-подручники, в руках четки-лестовки. Во время службы никаких хождений по храму. Крестное знамение совершают все одновременно и только в определенные моменты. Много молодых мужчин, мне даже показалось, что их больше, чем женщин. Служба намного длиннее, чем в храмах нового обряда. И, конечно, особую атмосферу создает знаменное пение…

— Отец Иоанн, ваш приход называется старообрядным. Значит, основную массу прихожан составляют старообрядцы?

— Наши приходы, где богослужение совершается по старому чину, очень нужны для тех старообрядцев, которые еще находятся вне Русской Церкви, но осознали свою изоляцию и хотят ее преодолеть. Но я бы не сказал, что в старообрядных приходах большинство составляют бывшие старообрядцы. К нам приходят и те, кто изучает историю, церковные искусства — историки, художники, музыканты, а также те, кого привлекает эстетика древнего богослужения.

На сегодняшний день большинство известных в науке специалистов по знаменному пению не из старообрядцев. Правда, и не из православных регентских школ, в которых мало внимания уделяется знаменному пению. Это, как правило, люди из консерватории, из светской музыкальной среды, у которых произошла встреча с церковным искусством.

— Честно признаюсь: идя в ваш храм на службу, я боялась почувствовать себя «чужой». К счастью, мое опасение оказалась напрасным. Однако молиться я привыкла по-другому. И некоторые отличия в текстах, даже в произношении отдельных слов, мешают, отвлекают от молитвы.

— Это действительно трудно совместить. У нас другая литургическая традиция, другая форма благочестия, другая культура богослужения, его ход. Мы пытаемся достичь единства в молитве, для этого и собираемся на службу. В обычном православном храме можно наблюдать такую картину: идет служба, а в это время кто-то на коленях стоит перед какой-то иконой, кто-то целует икону, многие заходят просто поставить свечу, не особенно и интересуясь ходом богослужения (с точки зрения христианской традиции мне это трудно понять — скорее, это делают малоцерковные люди, просто после работы или в обед забегают на минутку).

У нас иной подход к службе. Допустим, человек не был накануне вечером на праздничной службе, когда по особому чину целуют икону, и сегодня он сможет ее поцеловать уже только после богослужения. Если земной поклон, его совершают все вместе. Не можешь или не хочешь вместе — молись отдельно, дома. А если пришел вместе со всеми, то молись со всей общиной. И многие, после того как побывают на старообрядческих службах, могут перенять для себя нечто полезное. По меньшей мере — ощутить молитвенный настрой своих дальних предков.

Сейчас наблюдается повышение интереса к древним формам богослужения, к церковному искусству Древней Руси. Иные максималисты, особенно из старообрядческих согласий, полагают, что все должны вернуться в XVII век, ходить в кафтанах, сапогах и т. п., и тогда это решит все проблемы, вызванные церковным расколом. Конечно, это не так. Но оценить правильно то, что происходило в XVII веке, и дать достойную оценку тому, что хранили наши предки, а они не только хранили, они жили этим, мы должны. Чего нам стесняться собственной истории? Люди не хотели отказываться от прежней церковной традиции и знали, почему они за это терпят лишения. Это был осознанный протест, ведь происходила системная вестернизация всей церковной культуры. И схема обучения в духовных школах менялась, и схема церковного управления… Особенно в эстетике (пение, иконы, внешний вид и интерьеры храмов) это сразу заметно.

XVII век: десакрализация пространства

— Со времени трагедии разделения Русской Церкви прошло 360 лет, но рана не зажила до сих пор. И показанный по телевидению фильм «Раскол» — это попытка разобраться: что же все-таки тогда произошло. Как вы оцениваете эту попытку?

— Полная историческая реконструкция, конечно, невозможна, тем не менее фильм дает ощущение достоверности, он передает сложную обстановку того времени. Происходила ломка мироощущения и системы ценностей, восприятия мира, всего менталитета. Обычно XVII веком и Никоном эту тему заканчивают. Но на самом деле процесс десакрализации прежнего духовного пространства занял очень длительное время. На периферии поначалу не торопились ничего менять, думали: московская блажь. Люди не верили, что это надолго: ну, чудит патриарх, решил что-то там поменять в книгах…

Главным вдохновителем изменений был царь. Он хотел, чтобы Россия заменила собой предыдущее православное царство Византию. Ему мыслилось освобождение Балкан от турок, освобождение Константинополя, создание мирового православного царства. А Никон обольстился идеей, что он станет Вселенским Патриархом. Казалось: стоит нам увидеть, в чем разница с греками, измениться в каких-то деталях — и проблемы нет. Сохранились ответы Константинопольского Патриарха на письма Никона, в которых было прямо сказано: мы имеем с вами общность в вере, а частностям в разных местах не стоит уделять внимания. И разве на сегодняшний день литургическое благочестие, певческая традиция, убранство храмов, одежда духовенства у нас такие же, как у греков? Нет же, мы по сравнению с никоновским временем разошлись еще дальше.

Посыл был изначально неверный, беспочвенный. Мы никогда не будем греками, а греки не станут славянами. Страшно, что при этом Русская Церковь претерпела ряд внутренних изменений, прежде всего в области церковного искусства. Мы никак не могли остановиться, реформы продолжились в петровское время, когда все традиционное каноническое устройство Церкви было уничтожено. Какое отношение введение должности обер-прокурора Синода имеет к Священному Преданию и православным церковным канонам?

Долгое время существовало мнение, что при исправлении книг хотели вносить изменения по греческим образцам, но взяли, к сожалению, не старогреческие образцы, а новогреческие. Присоединилась Украина, и стали править по украинским богослужебным книгам. Метод правки оказался обусловлен причинами земными, а не богословскими.

К сожалению, современному читателю, даже интересующемуся церковной историей, практически не знакомы недавно опубликованные мизерным тиражом труды профессора Киевской духовной академии А. А. Дмитриевского об «исправлении» книг при патриархе Никоне. А вывод знаменитого литургиста достаточно прост — книги не исправлялись, а заново редактировались не по греческим, а по малороссийским источникам. Внушалось, что церковнославянский язык в его великороссийском изводе маловразумителен и малопонятен современному человеку. Надо бы его приспособить к лексике и фразеологической витиеватости новой светской культуры — культуры барокко. Но вот что интересно: если мы возьмем дораскольные редакции, они более понятны и более лаконичны. В этом может самостоятельно убедиться, не будучи филологом, любой непредвзятый человек, сравнив молитвословия.

Процесс изменения, исправления книг и до Никона шел. В XVII веке уже не умели читать тексты XIV века, а тем более XII века, где между словами не делались пробелы, да и каллиграфия была другая, другое начертание букв. Менялась лексика, и менялась, причем очень существенно, редакция текстов. Но этот процесс осуществлялся постепенно и в силу внутренне понятной необходимости — как эволюционный, а не как революционный.

Чем православные отличаются от других христиан? В основе вероучения у нас помимо Священного Писания еще и Священное Предание, в котором с течением времени что-то заменяется, что-то забывается, но принципиально построено на уважении к традиции. Когда мы смотрим на вещи или книги, которыми пользовались наши предки, нам это интересно, мы испытываем благоговение к этим вещам и уважение к нашим предкам. Для нас это назидательно и полезно. Но когда вдруг объявляется, что все было ложно, неправильно и вообще еретично, для человека это крушение всех основ! И какой реакции от русского человека можно было ожидать?

Поначалу возник протест церковных интеллектуалов — близких к царскому Двору протопопов, игуменов наиболее известных монастырей. Но постепенно Церковь стала терять самостоятельность, и была превращена в «ведомство православного вероисповедания». Во всем жесткая регламентация со стороны государства. Это коснулось и исповеди, священник должен был докладывать о тех, кто не причащается.

Сложилось забюрократизированное государство с бюрократизированной церковью. Произошла потеря своего стиля в богослужении, в архитектуре — все чужое. Конечный результат — потеря не только самобытности, но и самостоятельности. Я повторю вслед за Александром Солженицыным, что это привело людей к большому отчуждению от Церкви. Почему из бурсы стали выходить чернышевские, добролюбовы, а потом и джугашвили? Ведь это закономерность, это не случайность — были нарушены важные законы национальной жизни, произошла серьезная подмена ценностей.

Апокалипсис 1666 года

Самое страшное было в том, что новое вводили насильно. Насилие совершалось с отторжением и проклятием того, что было прежде. Церковь по природе консервативна, нельзя в ней все радикально менять. Это не значит, что стояла задача — сохранять все в неизменном виде. Церковь должна спасать людей, а не быть музеем. Иногда, может быть, и нужно производить какие-то изменения в церковном устройстве, в богослужении. Но забывать правила существования православного церковного организма — это катастрофа.

Добавим, что просвещение на Руси в то время находилось в зачаточном состоянии, и реакцию людей можно было предвидеть. К тому же еще свежа была память о Смутном времени, о польской интервенции. К Западу было весьма негативное отношение, его боялись. Особенно боялись латинства. И тут вдруг Никон начинает совершенно откровенно вести себя как Папа…

— Почему особенно боялись латинства?

— Брестская уния 1596 года провозгласила объединение православных Украины и Беларуси с римо-католиками. На Руси ко временам церковного раскола много было эсхатологической литературы, антилатинской, в которой говорилось, что мир будет постепенно антихристом завоевываться. В это же время трансформировалась идея «Москва — Третий Рим», так как для этого появились политические причины — в то время Москва была единственным православным государством. Да еще и границы расширялись, что-то у поляков отвоевали, что-то у шведов, осваивали, могущество росло. И вот началось обольщение… В 1656 году Никон стал устраивать Новый Иерусалим — это попытка утвердить себя в центре мироздания. Схожие идеи были и у царя, и у патриарха.

Здесь необходимо сделать пояснение. Изначально сама идея «третьего Рима» — апокалиптическая. Лишь с течением времени эта концепция приобрела иное, более известное нам звучание. С точки же зрения христианской семантики «третий Рим» — это Вавилон, куда придет антихрист. Московским Печатным двором почти перед самым временем церковного раскола была издана Кириллова книга, где было написано, что по предсказанию святых отцов в 1666 году придет антихрист. Хотя мнение это высказали не святые отцы, а знаменитый украинский богослов, борец с унией Стефан Зизаний, но на умонастроения русских людей это оказало большое влияние. И в 1666 году начинается Большой Московский Собор, хотя и осудивший Никона, но подтвердивший его, а правильнее сказать — царские, реформы. Учитывая сознание и настроения русских людей того времени, можно сказать, что раскол был предопределен.

— Казалось бы, приверженцы старой веры, веры предков, и хранители традиций должны вызывать уважение. Но в противостоянии патриарха Никона и протопопа Аввакума трудно однозначно принять сторону одного или другого.

— Фигуры Никона и Аввакума не вполне корректно сравнивать. Не потому, что внутренне лично мне во многом близок Аввакум, хотя не все его мысли и поступки воспринимаются сегодня однозначно. Что Никон принес русской культуре, чем обогатил мировое православие? У нас, в России, есть его ревностные почитатели, издают его сочинения. А кому еще он интересен? А «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» читают на многих языках. Он вообще первым начал писать на живом, разговорном русском языке. Его изучали и будут изучать в университетах мира не потому, что он старообрядец, а потому, что он создал величайшее по глубине человеческого духа сочинение.

— Но пугают резкие высказывания Аввакума. Например, что будь его воля, он бы Никона, собаку, рассек бы начетверо.

— Нас многое пугает из того времени. Если понимать, что это сочинение написал в пылу борьбы страстный человек, оно вызывает сочувствие, а помня, что это писал пастырь Божий… невольно содрогаешься. Впрочем, так же мыслили и писали и его противники, пастыри и архипастыри. Да не только мыслили, но и действовали. Поступил бы протопоп Аввакум так же, как они? Допускаю, но не уверен. В истории нет сослагательного наклонения.

И Аввакум, и Никон, несомненно, выдающиеся личности. Никон — трагическая фигура. До прихода к власти это был один человек, после — другой. Безусловно, в нем было много привлекательного, иначе бы он не приобрел такой популярности и влияния на людей. Но был жесток, высокомерен, чрезвычайно самолюбив и полюбил лезть в дела откровенно мирские.

Форма и Предание

— Кажется, что в противостоянии никониан и приверженцев старой веры в смертельной схватке столкнулись насилие и фанатизм.

— И то, и другое имело свои причины. Для обольщения идеей стать Третьим Римом была объективная реальность. Только надо было осмыслить, к чему это обязывает. Из того, что ты святитель мирового уровня и претендуешь на первое место, можно сделать разные выводы. Можно обратить внимание на пышность своих одежд или обилие стола, что Никон и делал. Сейчас в музеях можно видеть эти уникальные, необыкновенно роскошные и тяжелые облачения, такого количества драгоценных камней на них не было ни у одного другого патриарха.

Патриарх должен не наказывать людей, а защищать их перед царем. Он должен нести идеалы Христовы в жизнь. Это было известное искушение — использовать репрессивный аппарат государства, поставить его на службу Церкви, чтобы со всеми инакомыслящими очень быстро разобраться.

Да, был и фанатизм, но для него была реальная почва: происходившее воспринималось многими как исполнение последних пророчеств. Живи каждый из нас в то время, что бы он выбрал?

— Трудный выбор. С одной стороны, нехорошо отречься от предков, а с другой — ведь так велит царь, велит патриарх…

— Хочется избежать однозначности в этом вопросе. Фигуры и Никона, и Аввакума во многом мифологизированы, идеализировали одного и демонизировали другого, и наоборот. Чтобы понимать мотивацию тех людей, кто сопротивлялся реформам, нужно хорошо, всесторонне знать очень непростые обстоятельства того времени. Примеряя эти обстоятельства на себе, пожалуй, готов признать, что поступил бы так же, как и мои предки — бежал бы в далекие края. Но правильнее вопрос ставить иначе: неужели с тех давних пор ничего не изменилось — в России, в мире, в Русской Православной Церкви, в старообрядческих согласиях? Мне трудно сейчас понять чуждающихся Церкви.

Конечно, если где-то сохраняется старообрядческая среда, например, деревня или целый район, со своей культурой, сложившимися традициями, то к этому надо относиться с пониманием и уважением. Некоторые старообрядцы и в городе, оторванные от своей общины, организуют у себя дома богослужения, детей приучают молиться, содержат домашнюю церковь. Но все чаще начинают размышлять: стоит ли сегодня сторониться Православной Церкви, достаточно ли для этого причин?

Основная ошибка нынешних старообрядцев в том, что они частную форму богослужения, пусть и освященную Преданием, ставят превыше всего. Как будто нет других христианских народов и других форм Предания. И каждое из согласий именно себя считает Вселенской Церковью, а всех остальных — в том числе и других старообрядцев — еретиками.

— При этом нельзя не сочувствовать раскольникам-староверам, которые в России были абсолютно бесправны и подвергались гонениям.

— Ситуация, приведшая к Расколу, была создана из-за ошибок тех, кто проводил реформы. Была попытка привить другой цивилизационный код, другую культуру. И если поначалу протестовали влиятельные и образованные люди Московской Руси, то к концу XVII — началу XVIII века уже наблюдается массовый протест. Люди уходили на окраины империи, там они смогли воссоздать свою культуру, построенную на национальном менталитете, на неприятии ценностей эпохи Просвещения.

Ведь, согласитесь, есть что-то противоестественное в том, что в высшем обществе вдруг заговорили на французском языке. А если в старших классах православной семинарии обучение происходит на латинском языке? По проникнутым западной схоластикой учебникам? Батюшка после семинарии с помощью логических ухищрений и цитат пытался объяснить мужику, что обряд — это что-то случайное и внешнее, что это акциденция, а не субстанция, то есть форма, а не суть. А крестьянин ценил батюшку, когда тот был способен изъясняться его понятиями, да при этом еще любил и умел истово молиться и нелицемерно поститься.

Возможны две крайности. Если обрядовер не способен за формой видеть сущность, для него обряд становится почти магическим действием, любое изменение вызывает у него переживание катастрофы. Другая крайность — когда считается, что форма никакой связи с содержанием вообще не имеет или необязательно должна иметь. Но это тоже ошибка. Форма хороша тогда, когда она соответствует содержанию. Есть разные Поместные Церкви со своими обычаями, но между формой и содержанием должно поддерживаться соответствие. Проблема нашего материального мира в том, что нельзя содержание выразить в совершенной, абсолютно адекватной форме, но можно быть ближе или дальше от нее.

При письме мы пользуемся знаками, которые содержат в себе информацию. Мы обмениваемся этими знаками и с их помощью понимаем друг друга. А изображение Креста, например, — это уже не просто информация. Бумагу с изображением Креста не рекомендуется использовать в бытовых целях, потому что крест является священным символом. Крестное знамение — это тоже священный символ, требует благоговейного к себе отношения. Старообрядцев, в частности, очень смущало то, что в их понимании теперь надо было Святую Троицу распинать на Кресте. Сегодня в учебниках Закона Божьего весьма схоже дается объяснение двуперстия и троеперстия — Святая Троица и две природы Христа. Но толкование о двух природах Христа при разъяснении троеперстия (мизинец и безымянный палец) появилось отнюдь не сразу, и в то время, когда привычно было наложение на тело двуперстия, казалось совершенно непонятным: причем здесь Троица, если крестное знамение совершается в память о страданиях именно Христа на Кресте?

Стоглавый Собор за сто лет до Раскола определил, что двоеперстие — правильная форма крестного знамени, а кто не крестится так, тот будет проклят. Конечно, можно рассуждать о том, что тут Собор перешел границу допустимого, поместную традицию возвел на уровень вселенской. Но, приезжая к нам, греки крестились не троеперстием, а так, как у нас в то время крестились все. Стоглавый Собор имел непререкаемый авторитет — с ним был связан особый период становления русского самосознания: время собирания летописей, свода законов, Четь-Миней митрополита Макария. И люди боялись проклятия Собора. Когда вдруг оказалось, что решения собственного Собора ни к чему не обязывают, образовался очень сложный клубок противоречий.

Сейчас, видимо, нужен диалог, в котором каждая сторона должна непредвзято посмотреть на события прошлого. Но в моем понимании основная вина лежит все-таки на тех, кто эти нестроения вызвал, даже если это делалось с благими намерениями.

Шаги навстречу

— Когда Патриаршая Церковь признала ошибки реформаторов?

— Формально в 1971 году. Но была большая дискуссия и перед революцией. Еще в конце XIX — начале XX века профессора Н. Ф. Каптерев, Е. Е. Голубинский и другие церковные ученые показали, что двоеперстие, сугубая аллилуйя и некоторые другие русские богослужебные формы древнее нововведенных. Предполагалось уже на Соборе 1917 года снять все клятвы. Многие и раньше сочувствовали старообрядцам. Единоверие появилось из такого сочувствия. Для старообрядцев постепенно делались послабления. Например, с точки зрения строгого канонического права, если человек не находится в лоне Церкви, то за него нельзя молиться. Однако перешедшим в единоверие и ставшим членами Церкви дозволялось молиться и за тех родственников, которые не сделали этого шага.

Вообще же уровень невежества, бытовавшего на Руси, был достаточно высоким, и, наверно, с ним нужно было бороться, но не обязательно же кострами и пытками? В конечном счете, самая здоровая и самобытная часть русских людей оказалась вне закона в собственной стране.

— Но ведь старообрядцы играли огромную роль во всех сферах жизни — и в экономике, и в культуре…

— Да, но не благодаря власти, а вопреки. Они даже в гимназию поступить не могли. Это страшнейшая трагедия. Многие богатые старообрядцы отправляли своих детей учиться на Запад. И возвращались те другими людьми. Почти все ложи в Оперных театрах обеих столиц скупались «старообрядцами» на весь сезон. По Москве пройти — самые красивые особняки чьи? При этом старообрядческое население практически не имело никаких гражданских прав.

В метрические церковные книги вносились записи о рождении, крещении, венчании и смерти. А у старообрядцев поп либо прятался в подполье, либо его вовсе не было. Законнорожденным мог быть человек, который получал метрику, а старообрядцу кто ее даст? Их поставили вне закона, а они смогли послужить России — старообрядцы стали основной жизненной силой для экономики Российской Империи.

Их капитал был наиболее концентрирован — большие заводы, большие мануфактуры, самые современные технологии. На старообрядческих фабриках (может, в силу того, что они учились за границей или в силу каких-то внутренних установок) применялась самая современная организация производства. Они основали почти все ныне известные народные промыслы. Устраивали производства, а при них школы, библиотеки, больницы, моленные комнаты. Не только рабочее место было организовано с учетом достижений современной технологии, но и жилье, быт рабочих.

— Их жизнь научила предприимчивости…

— Конечно, чем сложнее было им выживать, тем больше вырабатывались определенные черты характера. Это было сообщество, в котором друг другу доверяли, и взаимовыручка была. Они новое перенимали с умом. Трагедия нашей страны в том, что не смогли понять: не надо обезьянничать. Ведь перенимали, начиная с одежды, у Запада все — чуждый образ жизни, чужую культуру, забывая свою, теряя свою самобытность.

Есть теория, исходящая от Макса Вебера, что старообрядцы всю свою энергию направляют на то, чтобы зарабатывать деньги, наживать капитал. Это принципиально неверно. Если человек все делает с молитвой, то и результат будет. Весь быт у старообрядцев был проникнут сакральностью, из поколения в поколение передавалась строгая система воспитания. Жила ли так вся православная Русь до Раскола? Хотелось бы так думать, но не уверен, что именно так оно было. А старообрядцев внешнее неблагополучие заставляло концентрировать внимание не столько на быте, сколько на молитве. Бездельничать, заниматься какими-то праздными делами — было немыслимо. Старообрядческие села заметно отличались — крепкие дома, ухоженные приусадебные участки… Но сохранились лишь случайные островки, ведь старообрядцев, вообще говоря, уничтожили. И в первую очередь крепких крестьян, промышленников, купцов. Учитывая это, о ком мы говорим сейчас, если заводим речь о старообрядцах?

— Можно сказать, что организация единоверческих приходов помогала «легализации» старообрядцев?

— Единоверие — это миссионерский проект, он исходил как из политического расчета, так и из жалости к старообрядцам. Христианское сердце понимало, что по отношению к ним был допущен, мягко говоря, большой перебор. Поэтому пошли на уступки — разрешили молиться старым чином. Но в то же время считалось, что книги у них испорченные, обряды испорченные. Считалось, что какое-то время «почудят», а потом все различия постепенно уйдут в небытие. С этой целью, например, венчание между единоверцами и православными разрешалось совершать только в новообрядной церкви, и крестить ребенка можно было тоже только по новому обряду.

— Принимали в единоверие из тех согласий, у кого были свои священники?

— Всех принимали. Чаще единоверцы сами выбирали священника из своей среды. Но вот в Никольском храме в Покровском, что расположен через дорогу от нашего храма, служил первый священник для единоверцев в Москве, протопресвитер Иоанн Полубенский, который был не из их среды, он перешел на древний чин и пользовался у них непререкаемым авторитетом, стал благочинным. Бывало, впрочем, что старообрядцы вынужденно переходили в единоверие, потому что только так они могли получить все гражданские права в Российской империи.

После революции, во времена гонений на Православную Церковь, единоверие большевиков крайне настораживало, они хотели с корнем уничтожить все внешние признаки прежней России, а единоверцы, как и остальные старообрядцы, сохраняли древний быт, да и одеждой выделялись — косоворотки, сарафаны, лестовки. Но были и классовые причины для ненависти, потому что основная часть единоверцев не относилась к малоимущим слоям населения. (Кстати, Иван Шмелев в романе «Лето Господне» прекрасно описал именно единоверческий быт.)

— Можно ли сказать, что старообрядные приходы заменили единоверческие?

— После Собора 1971 года единоверие должно было изменить свою историческую функцию. После признания старого и нового обрядов равночестными, а клятв — несправедливо наложенными, задача состояла уже не в том, чтобы постепенно всех православных перевести на один новый обряд, а в том, чтобы реабилитировать русскую церковную старину.

Старообрядные приходы не ставят прямой целью привлечение старообрядцев. Конечно, придет старообрядец — с радостью его встретим, но мы целенаправленно миссионерской работой не занимаемся. Точнее — прозелитизмом. Потому что в России сейчас почти любой приход — миссионерский.

Особенная вера и двойная жизнь

— Отец Иоанн, расскажите, пожалуйста, о Вашем детстве, о родителях, о воспитании в семье, об окружении, о школе, взаимоотношениях со сверстниками.

— Семья была традиционно старообрядческая. Меня воспитывали мои бабушки, обе из религиозных семей, они научили молиться. Дома была большая библиотека, и я еще до школы много читал и на русском языке, и на церковнославянском, которому научил дед. Он до 1940 года, когда Латвия вошла в состав СССР, был вероучителем в школе. Дед был большой знаток знаменного пения. Он был головщиком, то есть руководителем хора в Рижской Гребенщиковской старообрядческой общине, самой большой в поморском согласии. По количеству прихожан с Гребенщиковской общиной может сравниваться только Рогожская община «поповцев» в Москве.

— Как относились к старообрядцам в Латвии местные жители, власти?

— Старообрядческие семьи в Прибалтике не испытали таких гонений, как в России. Да и в советские времена в моей родной Риге была другая религиозная обстановка. Например, в институте со мной учились баптисты-«инициативники», адвентисты. У последних суббота — праздничный день. И адвентисты публично спрашивали ректора, как им быть. А он отвечал, что это дело вашей совести, но если вы не будете выполнять учебную программу, то отчислим. В России бы ответили не так.

В Прибалтике мы привыкли с детства жить среди разных народов и разных вер. Если взять Латгалию, где в основном находятся латвийские старообрядческие общины, то до войны часть населения составляли старообрядцы, часть католики и часть евреи, и все умели друг с другом ладить. Если человек был религиозен, то община могла за него поручиться, такой человек пользовался общественным уважением.

В Советской России прятали старые книги, иконы, а у нас не прятали никогда. Иногда контакт с прибывшими из «старосоветских» республик и мыслившими по-советски даже затруднялся. Я помню, как мои бабушки спрашивали, когда ко мне приходили одноклассники: «Этот мальчик русский или советский?» Менталитет отличался. От «русского» можно было ожидать одного, а от «советского» совсем другого.

— Как определялся выбор жизненного пути? Кем Вы мечтали стать?

— Гуманитарные факультеты для верующих были почти табуированы, потому что это обязательно было связано с идеологией. Даже на юрфак в то время невозможно было поступить без каких-то характеристик, рекомендаций. И мы выбирали практические специальности — инженерные, сельскохозяйственные, медицину. Мои родители — оба инженеры, и я выбрал Рижский политехнический институт. Не хотелось терять связь с семьей, поэтому уезжать в другой город учиться мне казалось странным. К тому же в Риге сохранились общественные и личные библиотеки, разумеется, вычищенные несколько раз, и все-таки не так, как на остальной советской территории.

— Домашняя молитва в семье была общая?

— В идеале так должно быть: все вместе молятся — отец, мать, дети. Но в период моего детства это уже уходило из быта. С бабушками вместе молиться приходилось, но, скорее, меня приучали к индивидуальной молитве.

— А латышский вы тоже знали?

— Ну, конечно. Хотя в городе можно было прожить и не зная латышского языка. Это был преимущественно русскоязычный город.

— Из вашего рассказа складывается впечатление, что в Риге никого не интересовало, какая у человека вера. Но при этом вы чувствовали, что ваша вера какая-то особенная?

— Мы вынужденно жили двойной жизнью. Но если это с детства, то уже вырабатывается какой-то иммунитет, и ты понимаешь: с этим человеком можно общаться на такую-то тему, а с этим не надо — просто он не поймет. Вспоминаю, как первую в жизни тройку на экзамене получил, будучи уже аспирантом, на кандидатском экзамене по марксистско-ленинской философии: в моем реферате, посвященном философским проблемам некоторых математических моделей, не было ни одной ссылки на всем известных «классиков». Экзаменатор оказался из военно-политического училища и интуитивно понял, что меня надо «заваливать». Не смог, да было и не страшно: к этому времени уже начал посещать клирос, участвовать в богослужении и постепенно понял, что без Церкви жить не смогу.

Мои родители были близко знакомы с известным ученым-археографом Иваном Никифоровичем Заволоко, собирателем и знатоком всего, связанного с русской стариной и традициями старообрядчества. Он закончил Пражский Карлов университет, где собрался цвет русской эмиграции. Понимая, что в Советском Союзе идет тотальное разрушение культуры, а в прибалтийских странах, Польше, Восточной Пруссии, Румынии еще существовали старообрядческие деревни, в которых сохранялся старый уклад, в 30-е годы он предпринимал комплексные экспедиции, все собирал или фиксировал — и колыбельные песни, и орнаменты, и кулинарные рецепты, но прежде всего, конечно, древние книги и рукописи. Он попадал в такие места и разговаривал с такими людьми, с которыми у других ученых контакта не получалось. Потом из собраний Заволоко составился целый фонд в Древлехранилище Института русской литературы РАН.

Я к Ивану Никифоровичу обращался за книгами, которые мы потом с ним обсуждали. Это был в чем-то весьма консервативный старообрядец, но с очень широким мышлением. Заволоко обладал врожденной толерантностью, в хорошем смысле слова. У него было много друзей в священном сане. И я рано получил хорошую прививку от неприязни ко всему иному и замкнутости, что наблюдается у некоторых старообрядцев сегодня.

— Расскажите, как возникло решение получить образование в православном учебном заведении?

— Когда начал понимать, что без Церкви жить не могу, что это мой путь, Заволоко (а он до ареста в 1940 году и получения на зоне инвалидности служил духовным наставником) меня благословил на то, чтобы я получил духовное образование. Он понимал, что важно получить именно систематическое образование. Настоятель Гребенщиковской общины Лаврентий Силантьевич Михайлов, большой знаток истории, богослужения и церковного пения, у которого были контакты и с митрополитами Никодимом, Питиримом, другими архиереями Русской Православной Церкви, тоже поддержал меня. У многих тогда была иллюзия, что в уже недалеком будущем удастся преодолеть проблему Раскола, который вообще-то нормального человека тяготит. В нем есть нечто совершенно противное учению Христа и пониманию Церкви.

И раньше старообрядцы посылали своих людей для обучения в православных школах. Например, в самом начале XVIII века в Киевской Духовной академии учился знаменитый автор «Поморских ответов» Андрей Мышецкий, которого следовало бы назвать родоначальником русской церковной археографии. Да и Михайло Ломоносов, учившийся в Московской Духовной академии, был туда направлен старообрядцами.

И в Русской Церкви были заинтересованы иметь людей, с которыми возможен диалог и контакт. Ведь проблема взаимоотношений существует, мы во многом на разных языках говорим. У старообрядцев свой менталитет и выработанное столетиями недоверие к Русской Церкви, которая их преследовала.

Ректором Ленинградских духовных школ был в то время будущий Святейший Патриарх Кирилл. Мне предоставили возможность пожить в общежитии, посмотреть на ритм жизни, чтобы понять и определиться, смогу ли я в новой среде существовать. Я учился на стационаре в семинарии и академии, а пел и читал на клиросе Ленинградской старообрядческой поморской общины. Об этом времени у меня остались самые теплые воспоминания…

На некоторое время пришлось обучение прервать, поскольку настоятель, который меня направил учиться, стал резко терять здоровье, и я стал одним из наставников общины. Потом восстановился на заочном отделении и окончил Московскую духовную академию с кандидатской степенью.

— Вы — доктор теологии, чему была посвящена Ваша диссертация?

— Докторскую степень я получил в Латвийском государственном университете, где в 1990-х годах был восстановлен теологический факультет. Тема — «Деятельность Московского Печатного Двора при Патриархе Иосифе». Он был предшественником Патриарха Никона, но о его деятельности очень мало знают. А при нем как раз был всплеск издательского репертуара, тиражей, чего уже не было при Никоне и последних патриархах. Издавалась очень интересная литература часто полемического и эсхатологического направления.

— Это были переводы?

— Издавались в основном книги украинских авторов, и переводы делались с малороссийского языка. Это сочинения игумена Захарии Копыстенского, монаха Иоанна Вишенского, Стефана Зизания и других, к сожалению, сегодня почти забытых богословов так называемого «домогилянского» периода.

— А как местное население, латыши, относились к старообрядцам?

— Нормально относились. Судьба старообрядческих общин в Латвии несравнима с тем, что было в России. Из 90 довоенных общин более двух третей сохранились до сегодняшнего дня. Что-то большевики взорвали, сожгли, но такого тотального уничтожения не было, и на многие вещи власти смотрели сквозь пальцы.

Есть еще один важный момент. Везде, где старообрядцы оказывались, они очень хорошо сживались с местным населением. Их уважали за трудолюбие, за трезвый образ жизни, за то, что они такие хозяйственные. Старообрядцы понимали, что живут не на родной земле и нужно с уважением относиться к местному населению.

— Вы были наставником Рижской Гребенщиковской общины. Это беспоповское согласие. Почему вы решили принять священнический сан?

— Когда у человека расширяется горизонт знаний, он начинает понимать больше, чем понимал раньше, и оценивать многое по-другому. У меня было желание понять, что представляет собой старообрядчество в общем контексте мирового христианства, мирового православия. Это была попытка увидеть себя со стороны, найти свое место уже в каком-то более глобальном пространстве.

Мне понятны люди, испытывающие внутренний протест против принятия того, что противоречит преданию, полученному в семье. И они оказывались вне закона и вне Церкви. А когда появилась возможность быть внутри Церкви и при этом соблюдать главное из заповедованного родителями, то какие могут быть причины оставаться вне Церкви?

Многих «беспоповцев» устраивает жизнь вне Таинств, но это ведет к вырождению. Много и таких, кто озабочен восстановлением полноты церковной жизни, кто помнит, как скорбели их предки об утерянном, сугубо молясь за отсутствие важнейших для спасения Таинств. Идет вполне закономерный процесс: из моих учеников (Рижского поморского духовного училища) несколько человек уже приняли священный сан.

— Матушка Елена тоже из старообрядцев?

— Матушка Елена из верующей православной семьи. Как историк по образованию, да еще нижегородка, она имела неплохое представление о старообрядчестве еще до замужества. Много было в жизни непростых периодов, и меня всегда поддерживал самый близкий мне человек. Например, в советское время уйти из аспирантуры в семинарию было не очень просто. Но становится легче, если рядом — единомышленник.

— Почему вы решились на уход из Рижской Гребенщиковской общины?

— Это решение не было принято внезапно, оно вызревало постепенно. Начинаешь понимать, что взгляды изменились, ты уже не тот, что прежде, и по совести нельзя оставаться на своем прежнем месте. Играть какую-то роль и быть неискренним не мог. Принимая решение, я понимал, что с точки зрения каких-то земных вещей теряю многое, в материальном отношении чуть ли не все. Большинство сегодняшних людей этого не понимают. Для них более актуален вопрос компромисса. Но есть разные компромиссы.

Когда речь шла о проживании в Советском Союзе, где царила тотальная ложь во всем, и мы чувствовали себя как бы в полуподполье, — это одно. А тут получается уже сущностная ложь. Вместе со мной из общины вышло довольно большое число людей, и для них православный священник совершает особые службы древним чином в обычном православном храме. Конечно, наилучшим выходом было бы создание в Риге полноценного прихода старого обряда в Латвийской Православной Церкви. Но латвийским властям очень не хотелось иметь старообрядный приход, который, по их понятиям, был бы зависим от Москвы.

— Что следовало бы перенять у старообрядцев?

— У старообрядцев есть свои крайности. Обрядовые споры для наших предков были наполнены содержанием, а для сегодняшнего времени они многим просто непонятны. Но есть и безусловно ценное. Например, организация общин, внимание к составу церковного причта, к которому у старообрядцев относится и хор. И мне кажется, миссия людей, которые приходят из старообрядчества в Русскую Православную Церковь, может состоять в том, чтобы передать те ценности, которые старообрядцы сумели сохранить.

Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви Мельников Федор Евфимьевич

Объединение старообрядчества.

Объединение старообрядчества.

Старообрядчество было очень обессилено внутренними разногласиями и разделениями. Расколы всегда были присущи Церкви. Соблазны в ней, падения и разделения предсказаны Самим Основателем ее - Христом Спасителем. Но все же это была не норма церковной жизни, а распад ее, не здоровое состояние, а болезненное, гибельное, которое нужно лечить и изживать. Сила Церкви не в разделении, а в единении, в сплоченности и единомыслии всех чад ее. Старообрядцы горько скорбели о своем разделении и всячески старались прекратить их. Но в годы гонений и преследований они не имели возможности ни свободно собраться где-либо для обсуждения причин разделения и для принятия мер к их устранению, ни издать, распространить какой-либо призыв или увещание по этому делу. Были и в то время, как мы видели, соборы и съезды, но они проходили под прикрытием непроницаемой тайны и под постоянной угрозой быть накрытыми и жестоко наказанными. На них решались по необходимости лишь самые насущные вопросы, неотложные текущие - и то наспех, в срочном порядке. Не оставались без всякого внимания и вопросы разделения. Но они требовали иной обстановки, иных условий для своих решений, а главное - для устранения происшедших разделений и разногласий.

С момента установления в России религиозной свободы открылась широкая возможность покончить со всякими разделениями и раздорами в старообрядчестве. "Золотой" период в истории старообрядчества представляет собою действительно золотую полосу многочисленных попыток и усилий объединить все старообрядчество в единую нераздельную Церковь.

1. В первую очередь нужно было покончить с так называемым "неокружническим" раздором, существовавшим внутри самой белокриницкой иерархии. Это была наиболее ощутимая и свежая рана Церкви. Ее требовалось прежде всего залечить, ибо на нее указывали и ее ставили препятствием к единению и другие старообрядческие согласия: беглопоповцы, беспоповцы и единоверцы. Было немало усилий к прекращению этого раздора и в предыдущие периоды, начиная даже с самого возникновения его. Особенно много забот о сем проявил московский архиепископ Антоний, а позднее - епископы Арсений Уральский и Иннокентий Нижегородский. Но они не имели решительного и окончательного успеха, и только потому, что не улеглись еще страсти раздора, бурлил еще во многих дух вражды и непонимания одним другого. А взошедшее солнце свободы в такой яркой степени осветило былое "поле сражений" и все причины, из-за которых оно возникло, что для всех стало ясно, что совершенно не из-за чего разделяться между собой этим двум половинам церкви, именовавшим себя "окружниками" и "неокружниками", и что настал благоприятный момент покончить с этим разделением. Особенно это почувствовали и осознали миряне, сама паства - тело церкви. Уже в первую половину 1906 г. во многих епархиях произошли по этому делу совещания, съезды, соборы; из последних наиболее известны Гомельский (Могилевской губернии), Бендерский (Бессарабия) и Московский. На Гомельском соборе были еще многословные "прения", но на Бендерском (апрель 1906 г.) и Московском (1-5 июня) обсуждались и вырабатывались лишь "условия" соглашения и были подписаны "акты примирения" обеими сторонами. После них примирились бывшие "неокружнические" епископы Михаил Новозыбковский, Петр Бендерский, Кирилл Одесский и др. Это было действительно славное торжество мира церковного. Нужно отметить, что в нем деятельное участие принимали виднейшие представители "неокружников": Н.Т. Кадепов (Московский фабрикант), Ф.И. Масленников (рязанский купец) и П.П. Пастухов (юг России). Они заслужили титул "миротворцев". Раздор "неокружников" не был, однако, совершенно уничтожен: еще осталась некоторая часть не примирившихся раздорников, словно крохи под столом после обильной трапезы.

2. Труднее было примирить беглопоповцев, несмотря на то что причины их раздора были давно и весьма основательно устранены. Они выставляли лишь две причины непринятия Белокриницкой иерархии: а) что м. Амвросий был будто бы крещен обливательно и б) что он состоял под запрещением священнослужения. Но многочисленными актами и документами было выяснено еще в самом начале возникновения Белокриницкой митрополии, что греки, от которых принят м. Амвросий, крестят в три погружения, что они соборно и неоднократно осуждали обливание как ересь, что они до последнего времени перекрещивали латин, как крещеных обливательно. Относительно самого м. Амвросия было официально установлено, что он никогда - ни до присоединения к древлеправославной Церкви, ни даже после сего - никем не был ни запрещаем, ни даже судим за что бы то ни было. Замечательно, что все это установлено на основании подлинных официальных документов врагами старообрядчества и особенно Белокриницкой иерархии - никонианскими историками, профессорами и писателями, а также и самими беглопоповцами и даже беспоповцами, посылавшими специальные депутации с этой целию в Константинополь и на родину м. Амвросия (Энос). Нужно было поэтому ждать, что с провозглашением в России свободы беглопоповцы в первую очередь примкнут к Белокриницкой иерархии. Действительно, после каждой беглопоповской депутации на Восток беглопоповцы большими массами присоединялись к Белокриницкой иерархии. Особенно многочисленными были присоединения после делегации 1892 г. Но теперь, по установлению свободы, этого не произошло. Причины были ясны. Вследствие министерского циркуляра (совершенно секретного, от 7 октября 1895 г.), к беглопоповству с того времени присоединилось немало "беглых от православной церкви священников" миссионерского типа и духа, пропитанных враждой и ненавистью к Белокриницкой иерархии: в таком духе они воспитывали и свою новую паству. В этот же период сложился в беглопоповстве новый тип деятелей, которые возмечтали возглавить свою среду самостоятельной иерархией, приняв к себе епископа от господствующей в России церкви. Надежды на успех этой затеи окрепли с дарованием свободы. Состоялось несколько беглопоповских Съездов, на которых решено во что бы то ни стало добыть себе епископа. Были избраны с этой целью и особые уполномоченные. Но все обращения их к никонианским епископам не имели успеха: никто из них не соглашался переходить в беглопоповство. Беглопоповцы посылали депутацию и на Восток, но и там ничего не получили. Многих из них охватило уже отчаяние, о чем они и заявляли на своих Съездах.

За всеми этими попытками и поисками беглопоповцев следили со скорбью и печалью епископы древлеправославной Церкви и с надеждой ждали удобного момента призвать их соборно к единению. Состоявшийся в 1911 г. Освященный Собор обратился к беглопоповцам с пастырским посланием. "Что может быть печальнее, - говорится в этом послании, - для истинного христианина, жаждущего выполнения величайшей заповеди Христовой о любви к ближним, как беспричинное разъединение родных братьев по плоти между собою. Кольми паче объемлет печаль душу христианскую при наблюдении горестного разъединения братьев по вере и благочестию". Изложив довольно обстоятельно историю возникновения Белокриницкой митрополии и выяснив, что у беглопоповцев нет никаких оснований чуждаться Белокриницкой иерархии, Собор призывает их "к братскому о Христе миру и любви и к полному церковному единству". По слову апостола Павла, "да будет у нас едино тело и един дух" (Ефес., 4:4). "Сие-то единство надлежит, - привел Собор слова св. Киприана Карфагенского, - крепко поддерживать и отстаивать нам, особенно епископам, которые председательствуют в Церкви, дабы показать, что и самое епископство едино и нераздельно". "Примите от нас сие наше послание в духе братолюбия и христианского смирения, - закончил Освященный Собор свое послание. - Если у вас есть какие-либо недоумения и сомнения, мы готовы с радостью вместе с вами рассмотреть и разъяснить таковые". Всероссийский съезд беглопоповцев 1912 г. не принял этого братолюбного предложения Освященного Собора древлеправославной Церкви.

В самый разгар войны Германии с Россией, именно в 1915 г., Освященный Собор этого года обратился к беглопоповцам со "вторым пастырским посланием": "В годину тяжкого бедствия, переживаемого нашей дорогой Родиной, обращаемся мы вновь к вам, братие о Христе, с нашим архипастырским посланием. В дни потрясающих нашу страну событий долг нашей святой веры и доброй совести, а также и глубокие чувства гражданственности повелительно требуют от нас не только общественного и государственного объединения, но и духовного. В настоящее тревожное время нам надлежит более чем когда-либо прекратить наши внутренние раздоры и несогласия и едиными усты и единым сердцем молить Бога о благоденствии нашей страны и о нашем спасении о Боге". Изложив далее кратко содержание первого послания и рассмотрев все причины разделения, по которым беглопоповцы находятся в раздоре со св. Церковью, своей же матерью, которая приняла к себе м. Амвросия, Освященный Собор умоляет их: "Во имя заветов Господа и во имя блага и единства церкви мы молим вас выслушать наш отеческий голос с любовию и христианским смирением. Мы страдаем душою о существующем между нами разделении. Нужно общими силами устранить его". Но и этот архипастырский призыв остался "гласом вопиющего в пустыне". Вскоре и вся Российская великая страна была превращена в кровавую пустыню жесточайшими врагами христианства - большевиками. Однако в такое ужасающее время беглопоповцам удалось, наконец, присоединить к себе одного никонианского епископа - Николая Позднева (Саратовского) и таким образом завести свою новую иерархию. Беглопоповцы приняли его так же, как был принят и м. Амвросий, вторым чином, т.е. под миропомазание. Так же, как и Амвросия митрополита, Николая присоединил иеромонах; есть и другие сходства и подражания. Но есть и огромная разница между той и другой иерархией: митрополит Амвросий крещен в греческой церкви, которая, как мы неоднократно подчеркивали, отвергает и осуждает обливательное крещение, как страшную ересь и нечестие, тогда как Николай Позднев крещен в такой церкви, которая не только имеет у себя обливание, но и оправдывает его как равносильное трехпогружательному крещению. О греческой церкви старообрядчество имело к моменту присоединения Амвросия уже почти двухсотлетнее ведение и определение, тогда как Николай Позднев присоединился от такой новой никонианской церкви, получившей название "обновленческой", которая возникла лишь в годы безбожной революции в России, и старообрядчество не имело ни времени, ни возможности составить о ней свое суждение. Она, однако, существенно отличается от прежней никоновской церкви. Это церковь предательская, красная - и по своим верованиям и по своим делам: она объединилась с большевиками и благословляла их убийственные действия; в русском страждущем народе о ней сложилось суждение, как о втором отделении ГПУ. Принятие от такой церкви иерарха было делом весьма рискованным и сомнительным. Патриаршая никоновская церковь совсем не признает действительности хиротонии в этой красной церкви. Митрополит Амвросий присоединился к древлеправославной Церкви без согласия на то константинопольского синода и патриарха: оно в данном случае не требовалось и было бы весьма не каноничным и подозрительным, тогда как Николай Позднев присоединился к беглопоповцам с особого благословения и даже письменного постановления обновленческого синода, который уполномочивал его "взглавить" беглопоповство. Весьма коварная печать безбожной красноты лежит на новой беглопоповской иерархии. Приняли ее, однако, не все беглопоповцы: многие приходы совершенно отвергли ее как сомнительную, другие же присоединились к Белокриницкой иерархии. Тем не менее, возникновение в старообрядчестве новой иерархии, да еще такого происхождения, создало новые преграды к объединению его в единую древлеправославную Церковь.

3. Если уж беглопоповцы не пошли на примирение со своей бывшей матерью - Церковью и собственное властолюбие поставили выше общестарообрядческих интересов и вообще церковных, то можно ли было надеяться, что беспоповцы откликнутся на призыв к объединению всего старообрядчества в единую Церковь. Древлеправославная Церковь не оставляла и их своим вниманием. В далеком прошлом они были - и по верованиям своим, и по стремлениям, и надеждам - настоящими поповцами. Мы видели в своем месте, что поморский Выг, во главе со славными братьями Денисовыми, объединился с поповщинской Веткой в деле приискания себе епископа от греческой иерархии. Даже в ближайшее к нам время, именно в 1765 г., беспоповцы вместе с поповцами решали на московском объединенном соборе вопрос о восстановлении иерархии. В это время они жили еще духом и надеждами священноиерархическими. Но в дальнейшем, от поколения к поколению, беспоповцы становились не только фактически, но и по верованиям своим настоящими беспоповцами, т.е. стали веровать, что священство Христопреданное окончательно пало, его истребил антихрист с 1666 г., и что оно никогда уже не может быть восстановлено. Многие же из беспоповцев, тоскуя по священству, стали признавать своих, беспоповских, наставников духовноиерархическими лицами - настоящими пастырями, отцами и полноправными совершителями церковных таинств. Новое беспоповское духовенство становилось своеобразным пресвитерством, на манер протестантского или лютеранского.

"Золотой" период истории старообрядчества для всех вообще беспоповцев явился золотой неожиданностью, не предусмотренной беспоповским сознанием и верованием. По беспоповскому верованию, все пророчества о последнем времени (пред кончиной мира) давно уже исполнились: последний антихрист пришел, воцарившись в России с рокового года 1666 г. Предназначенные для его изобличения пророки Илия и Енох давно им убиты; бескровная Жертва Господня на св. алтарях Христовых прекратилась, даже вопреки Христову обетованию о ней, что она пребудет вечно: давно уже нет на земле ни алтарей, ни церквей, всюду одна лишь "мерзость запустения". Остается лишь ждать архангеловой трубы о конце мира и явления Самого Христа - второго Его пришествия. И вдруг вместо такого конца - свобода: стройте церкви, воздвигайте алтари, молитесь Богу свободно и всенародно. Беспоповцы начали повсеместно собираться на свои совещания, съезды, соборы и обсуждать и решать на них свои духовные дела и вопросы. В самой первопрестольной Москве состоялись даже всероссийские соборы беспоповцев под благосклонным покровительством самого правительства. С его же разрешения беспоповцы повсюду воздвигли храмы и колокольни, в некоторых городах и в обеих столицах России - Петрограде и Москве - даже весьма великолепные. Начали они и школьное строительство. Всероссийский съезд учителей и учительниц поморского согласия, состоявшийся в Двинске в 1911 г., единогласно признал "среднее и высшее образование в старообрядчестве не только желательным, но и необходимым". Оно, по заявлению этого съезда, "будет наиболее способствовать укреплению христианства". Таким образом, страшный призрак антихриста, все время пугавший беспоповцев, точно исчез куда-то. Или... его еще совсем не было. Во всяком случае, свобода должна была в корне изменить все мировоззрение беспоповства, все его верования и упования.

Беспоповские согласия начали делать попытки к взаимному между собой объединению, например, брачники с безбрачниками (поморцы с федосеевцами). И те, и другие с радостью приняли государственный Закон о старообрядческих общинах и на основании его всюду организовали свои приходы; и те, и другие ввели в них метрические записи своих браков: в них стали записывать свои браки и "безбрачные" беспоповцы. Получился явный парадокс: "безбрачники" с записанными в общине "браками". Фактически "безбрачники" всегда были брачниками, ибо женились и рождали детей. Но такое брачное состояние они считали блудным. Теперь же оно узаконивалось записью в официальные метрические книги, становилось "законным". Поморцы, воспользовавшись таким новым положением федосеевцев, предложили им объединиться с ними и стать брачниками без всяких замаскирований и прикрытий. Состоявшиеся по этому поводу беседы в Москве между начетчиками, представителями обоих согласий, не привели к их объединению, так как разногласия между ними шли глубже, чем эти формальные записи браков. Безбрачники остались при прежнем своем веровании, основанном на книге "Кормчей", что бессвященнословный брак - "пребеззаконен" и, значит, блудный. Поморское простецкое "венчание" не делает его законным. Поэтому, оказывается, оба эти согласия записывают в свои общинные метрики браки незаконные, блуднические; только федосеевцы таковыми их считают, тогда как поморцы думают, что браки эти стали законными по причине их "венчания" беспоповскими наставниками, а по верованию федосеевцев, оно только усугубляет их незаконность: незаконное сожитие закрепляется еще незаконным венчанием.

Беспоповцы поморцы обратились с предложением и к представителям Белокриницкой иерархии обсудить совместно с ними вопросы и пункты их разделения. Во время заседания в Москве Всероссийского Поморского Собора, в мае 1909 г., состоялись публичные собеседования между представителями этих двух старообрядческих ветвей: со стороны белокриницких вели беседы Ф.Е. Мельников и Д.С. Варакин, а со стороны поморцев Л.Ф. Пичугин при своем помощнике Т.А. Худошине. В первой же речи своей Ф.Е. Мельников нарисовал картину объединения всего старообрядчества под руководством единого старообрядческого центра. "Таким центром объединения может быть только старообрядческая иерархия. Только под ее руководством может и должно последовать примирение всего старообрядчества". Первая беседа и была посвящена вопросу о Белокриницкой иерархии. Замечательно, что представитель поморцев г. Пичугин ни одним словом не обмолвился по вопросу объединения старообрядчества и лишь пытался чем-либо опозорить Белокриницкую иерархию. Конечно, беседы такого характера не могли объединить между собою поморцев и белокриницких старообрядцев. Тем не менее, они с достаточной убедительностью выяснили, что даже между этими старообрядческими расхождениями возможно объединение в единую древлеправославную Церковь. Мешают этому не старые вопросы и недоразумения между ними - таковые само время устранило и сдало многие из них в архив забвения, - но возникновение в беспоповстве нового течения протестантского духа, и оно стало мировоззрением нового поколения беспоповцев. В последнее время, именно к началу "золотого" периода старообрядчества, в беспоповстве народился новый тип деятелей. Как выражается "Церковь", "шустрые, бойкие, они сумели стать во главе современного поморского общества и коренным образом реформируют его на новый лад - протестантский или сектантский. На настойчивые предложения белокриницких старообрядцев объединиться с ними в одну Церковь они откровенно отвечали: "Мы верим, что победа останется на нашей стороне, потому что и наука, и современная жизнь неудержимо стремятся к упрощению форм человеческого общежития, к разрушению всевозможных сословных и должностных преимуществ". Характерна и весьма знаменательна эта ссылка на науку и, главное, на "современную жизнь". Это уже не старообрядческий путь, не старообрядческая аргументация и вообще не церковная и не религиозная. Это веяние "духа времени".

"Должностные преимущества" - это, конечно, иерархия, священноначалие, разные "чины" в Церкви. Все это долой, по требованию нового типа беспоповцев. С такими "старообрядцами" никакое объединение невозможно, ибо у них ничего старообрядческого, по существу, не остается.

Руководящий орган Совета Всероссийских Съездов старообрядцев журнал "Церковь" очень энергично настаивал и требовал, чтобы со стороны архипастырства древлеправославной Церкви было проявлено как можно больше усилий и мер к объединению старообрядцев. Точно предчувствуя грядущие страшные потрясения, он писал: "Необходимо спешить с нашим объединением, чтобы надвигающиеся события не захватили нас врасплох". Названный журнал предлагал, чтобы Освященные Соборы ежегодно посвящали свои заседания вопросу объединения старообрядчества, чтобы для практического осуществления этой неотложной задачи была создана не одна лишь соборная Комиссия, а целый ряд их в каждой епархии и, если возможно, в каждой общине и приходе. "Задачу объединения старообрядчества нужно сделать неразрывной частью нашего религиозного сознания, движущей силой в нашем церковно-общественном росте". "Церковь" проектировала созывы Всестарообрядческих Всероссийских Съездов, на которых старообрядцы всех согласий, объединяясь по многим общим вопросам: правовым, экономическим, хозяйственным и т.п. - могли постепенно сближаться и в чисто церковных вопросах, узнавая друг друга ближе, непосредственно знакомясь с нуждами и верованиями всех разъединенных частей единого старообрядчества. В этом великом деле объединения миряне могли бы скорее достигнуть единства, чем духовные лица. Война с Германией во многом помешала достижению этой цели, а вспыхнувшая затем революция всех верующих лишила всякой возможности объединяться между собою.

4. К самому концу "золотого" периода обратились, наконец, и "единоверцы" к старообрядческому Освященному Собору с письменным предложением объединить старообрядцев и новообрядцев и одну Церковь. Единоверцы признают в этом "Обращении", что раздор в Русской Церкви своим формальным происхождением обязан действиям на соборе 1667 г. главным образом восточных "святителей", и "считают необходимым снятие клятв путем соборного определения совместно с восточными патриархами". Признают единоверцы, что никоновское книжное "исправление" было "неосмотрительным и недостаточным пониманием дела" и что Никон и его сторонники осудили древние обряды и обычаи Церкви как "неправые, нововводные и еретические". Далее единоверцы заявляют, что никоновская церковь до сего времени строилась не канонически, что она все время была заражена цезарепапизмом и что только теперь она становится на канонический путь. В заключение единоверцы предлагают: "Вы, старообрядцы, дайте дух церковности, а вы, последовавшие за реформой патриарха Никона, принесите веру во Христа". "Обращение" это было подписано председателем Совета всероссийских съездов единоверцев Андреем, епископом Уфимским, товарищем председателя протоиереем Симеоном Шлеевым и членами Совета. На самый Собор старообрядческий, заседавший в то время в Москве (в мае 1917 г.), "Обращение" было представлено лично епископом Андреем и о. С. Шлеевым, их сопровождал еще епископ Иосиф Углицкий. В особом заседании Совета Собора, посвященном единоверческому "Обращению", они имели продолжительное собеседование со старообрядческими епископами, после которого Собор поручил Совету при архиепископии составить письменный ответ на единоверческое "Обращение".

Это "Обращение" вызвало в старообрядческой среде серьезные сомнения в его искренности своей недоговоренностью, неопределенностью и беспринципностью. "Мы неоднократно заявляли, - пишет журнал "Слово Церкви", - что в таком великом деле, как единение верующих людей в едином исповедании и в единой Церкви, необходимы искренность, ясность и определенность. Всякая фальшь в этом деле, какая-либо недоговоренность, уклончивость приведут лишь к недоразумениям и печальным последствиям. Нужно теперь же сказать всю правду, как бы горька она ни была, чтобы потом не раскаиваться в допущенном умолчании. Пункты единоверческого "Обращения" страдают, главным образом, недоговоренностью. Единоверцы идут к примирению с прежней своей Матерью - древлеправославной Церковью, словно ощупью, с какою-то непонятной боязнью. В чистом деле единения церковного не должно быть боязни и страха. Тут все должно быть открытым и прямым". Единоверцы обязаны были сказать, по совести и искренно, законны или незаконны проклятия и анафемы Московских соборов 1656-1667 гг., произнесенные на старые обряды и на православных их держателей, и тогда уже говорить об их снятии и с кого именно они снимаются, т.е. на ком они лежали целые столетия - на православных ли христианах и, значит, на всей Церкви или на самих проклинателях, как на незаконно и безрассудно их произнесших. Должны были единоверцы определенно высказаться и обо всей никоновской реформе, и о последовавшей за ней петровской церковной реформе. Не ново и их предложение старообрядцам, "дать дух церковности" - кому и как? И совсем уж неуместен был их призыв к новообрядцам в "Обращении" к старообрядческому Собору, чтобы они "принесли веру во Христа". Кому - старообрядцам или единоверцам? И какую именно веру? По своему содержанию и бестактности "Обращение" единоверцев было очень неудачным. Тем не менее, на него последовал ответ старообрядческого Архиепископского Совета за подписью трех епископов во главе с московским архиепископом Мелетием.

В противоположность единоверческому "Обращению", ответ этот был весьма ясным и категоричным: "Считаем долгом ответить, что даже предложение мира церковного между нами и вами совместно с господствующей церковью в настоящее время неосуществимо и даже вредно для чистоты древнего благочестия". Указав далее, что единоверие не смогло в течение даже целого столетия привить господствующей церкви дух церковности и само утеряло его от сближения с никонианством, старообрядческие архипастыри заявляют: "По нашему мнению, соединение церквей может состояться только тогда, когда обе церкви, старообрядческая и новообрядческая, не будут ни в чем разниться. Посему, прежде чем приглашать к единению, необходимо, чтобы последователи реформ Никона при участии восточных патриархов соборно отвергли и осудили безрассудные клятвы и злохуления, произнесенные на святоотеческие предания и обычаи и на православных христиан, содержащих оные; обязаны раскаяться и испросить прощение как за эти клятвы и злохуления, так и за все бесчеловечные мучения и гонения, каким подвергали они и их предки держателей святоотеческих преданий. Должны всецело восстановить каноничность своей церкви и устроить ее в том виде, в каком пребывала древлерусская Церковь до разделения". "Подобает возобновити, - скажет словами святых отцов Седьмого Вселенского Собора, - оставленные обычаи, и тако содержати, по писанному и неписанному законоположению" (7-е правило). Все архипастыри и пастыри, согласно 1-му правилу Седьмого Вселенского Собора, должны соборно засвидетельствовать, что для них "свидетельствами и руководством служат (и будут служить) Божественные правила, изложенные от всехвальных апостолов, святых труб Духа, и от вселенских Соборов, и поместно собравшихся, и от святых отец наших. Ибо все они от одного и того же Духа быв просвещены, полезное узаконили". Без всего же этого, при настоящем антиканоническом положении и расстройстве церкви господствующей, когда попираются священные каноны, презираются святоотеческие предания и древлецерковные обычаи, не исполняется богослужебный чин - даже по ее книгам и уставам - служба совершается с пропусками, какими-то отрывками, антицерковным (концертным) пением, нет в церкви единообразия и благочиния - говорить о мире и единении нас с вами и с господствующей церковью нам кажется преждевременным и бесполезным. Но, тем не менее, мы не престанем усердно молить Господа "о мире всего мира и о совокуплении всех во едину святую соборную и апостольскую Церковь", чтобы если и не в наши дни, то хотя бы в дни нашего ближайшего потомства по милости Божией воссияло солнце правды и истины, мира и любви среди верных сынов Руси святой".

Со стороны единоверцев не последовало никакого отклика на этот ответ на их "Обращение". Но епископ Андрей Уфимский напечатал в московских газетах "Открытое письмо к старообрядческим епископам Белокриницкой иерархии". Титулуя их "возлюбленными братьями о Христе" и "братьями-святителями", он предлагает им весьма упрощенный способ взаимного объединения старообрядцев и новообрядцев: "Иерархи Белокриницкой иерархии должны идти великим крестным ходом в святой Московский Кремль, к московским чудотворцам, а навстречу им из Кремля со всеми святыми древними образами должны идти всем собором православные иерархи. Встретившись на Красной площади, все участники обоих крестных ходов падают в землю друг другу и взаимно испрашивают друг у друга прощение за вольные и невольные двухвековые прегрешения. После взаимного братского лобзания старообрядческий первосвятитель совершит Божественную литургию в Архангельском соборе с епископами Андреем Уфимским и Иоанном Углицким, и первосвятитель новообрядческий с двумя епископами старообрядческими будет литургисать в Успенском соборе". Епископ Андрей прибавляет, однако: "Все это должно произойти в согласии со всем верующим народом обеих сторон". В этом-то и вся суть: как создать это "согласие всего народа обеих сторон". Одними крестными ходами его не установишь. Для народа нужна прежде всего искренность и подлинная правда всего дела объединения Церквей. Этого именно и требует ответ старообрядческого московского Совета Архиепископии. Епископ Андрей далее соглашается, что "потом мудрость объединенной иерархии должна на общих соборах (может быть, на многих) чрез общие молитвы объединить все свое стадо церковное и в обряде". В заключение он просит старообрядческих епископов: "Постарайтесь свершить объединение церкви православной со старообрядцами. Да укрепит Господь вас на этот великий подвиг!" Однако этот благой и славный порыв епископа Андрея никто не поддержал со стороны его собратьев - новообрядческих епископов. Старообрядческая печать отметила, что "епископ Андрей в стремлении своем к единению своей церкви с нашей древлеправославной Христовой Церковью является совершенно одиноким. И это одиночество его особенно заметно из того, что письмо написано им от себя лично". Состоявшийся в 1917-1918 гг. в Москве первый за два с половиной столетия всероссийский собор новообрядческой церкви, обсудив старообрядческий вопрос, пришел к следующим заключениям: "1) дорогие для старообрядцев богослужебные книги и обряды сами по себе православны; 2) держащиеся этих книг и обрядов в общении с церковью являются чадами единой святой соборной и апостольской Церкви; 3) все суждения, несогласные с выраженным (настоящим всероссийским собором) взглядом о старых обрядах, встречавшиеся в издававшихся с разрешения церковной власти и в некоторых других церковногосударственных актах прежнего времени, собором отменяются; 4) клятвенные запреты, изреченные отдельными святителями и соборами 1656 и 1667 гг., поскольку в этих запретах усматривается возбранение самого употребления старых богослужебных чинов и обрядов, собор отменяет".

Это решение всероссийского собора можно признать лишь первым серьезным шагом в некотором повороте никонианства к святой старине, в боязливом сближении его с древнерусской православной Церковью. Но собор ничего не сказал по существу ни о смысле бывших соборных клятв на древние церковные предания, богослужебные чины и обычаи, ни о самой никоновской реформе, ни о произведенном ею расколе Русской Церкви. Постановления всероссийского собора так же, как и единоверческое "Обращение", отличаются неполнотою, неясностью и неопределенностью. Они не удовлетворили даже единоверцев, и они выделились из новообрядческой церкви в самостоятельную церковь со своей независимой иерархией. Вскоре и вся новообрядческая церковь распалась на целый ряд новых расколов и церквей. В революционном же огне, охватившем всю великую страну, погибла и вся Российская империя. "Золотой" период истории старообрядчества снова сменился полосой мрака и ужасов, на этот раз для всего русского народа.

Из книги Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви автора Мельников Федор Евфимьевич

Часть третья. Золотой век старообрядчества. (после 1905 года). Золотой период В истории старообрядческой церкви был свой "золотой" век. Весьма кратким он был - каких-нибудь 10-12 лет (1905-1917 гг.), но по своему весьма богатому содержанию, необычайной широте деятельности и

Из книги Дорогами христианства автора Кернс Эрл Е

3. Раскол и объединение шотландских Церквей После того как Шотландская Церковь освободилась от контроля Рима к 1567 году, она столкнулась с другой проблемой - каким образом поддержать пресвитерианскую систему управления и кальвинистское богословие, которое она приняла.

Из книги Развитие сбалансированной чувствительности: практические буддийские упражнения для повседневной жизни (дополненное второе издание) автора Берзин Александр

6. Объединение сердечности и понимания Важность одновременного развития сердечности и понимания Достижение просветления предполагает расширение и усиление наших врожденных систем позитивного потенциала и глубокого осознавания до тех пор, пока они не станут системами

Из книги Сутра сердца: Учения о Праджняпарамите автора Гьяцо Тензин

Объединение ума и сердца Большинство западных философских систем четко разделяют ум и сердце. В таких системах ум имеет отношение к рациональному мышлению, тогда как сердце относится к эмоциям и чувствам. Буддизм, напротив, группирует эти три аспекта (рациональное

Из книги Комментарии к жизни. Книга первая автора Джидду Кришнамурти

Объединение всех учений Поскольку мы собираемся подробно рассмотреть Сутру сердца, позвольте мне указать на то, что существует традиция толкования сутр Праджняпарамиты, согласно которой эти учения рассматриваются на двух разных уровнях. С одной стороны, есть явный

Из книги Православная церковь автора Епископ Диоклийский Каллист

Из книги Раскол русской Церкви в середине XVII в. автора Крамер А. В.

Из книги Человек среди религий автора Кротов Виктор Гаврилович

Судьбы первых вождей старообрядчества 26.8.1667 Аввакум, Лазарь, Епифаний и симбирский священник Ни-кифор были приговорены к ссылке в Пустозерск. 27.8 Лазарю и Епифанию отрезали языки, а 30–31.8 все они отправились в очень далекий путь. Прибыли 12.12 и были помещены «порознь, очистя

Из книги Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века автора Зеньковский Сергей Александрович

Общество: обособление и объединение Общество, наверное, всегда в той или иной степени религиозно. Те или иные верования (мистические или рациональные) соединяют людей вместе. Иногда такое соединение служит лишь фоном практической жизни, иногда оказывается сильнее многих

Из книги Священное писание. Современный перевод (CARS) автора Библия

VI. Рост старообрядчества и деление на толки

Из книги Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания автора Бурлак Вадим Николаевич

38. Размежевание внутри старообрядчества: поповщина В те годы, когда на далекой окраине России, на реке Куме, престарелый, но по–прежнему непреклонный игумен Досифей вел свои последние бои за древлюю веру, в старых, основных землях Московского государства, среди

Из книги История религий. Том 1 автора Крывелев Иосиф Аронович

Объединение Иудеи и Исраила 15 Было ко мне слово Вечного:16 - Смертный, возьми деревянный брусок и напиши на нём: «Иудея и исраильтяне, что с ней в союзе». Потом возьми другой брусок, брусок Ефраима, и напиши на нём: «Юсуф и все исраильтяне, что с ним в союзе». 17 Приложи их один