Понятие личности в христианстве. Богословское понимание человека как личности

Нужна ли современным городским христианам община? Если да, то какой она должна быть? Размышляет Анна Гальперина.

«Нам нужна община!»

Сегодня в Церкви одной из главных проблем называют построение . Об этом пишут и говорят все - начиная от Патриарха и заканчивая мирянами в блогах. Нам нужно строить общину! Это звучит почти что лозунгом. Только почему-то вербальные заклинания не помогают. По факту, церковной общины сегодня в России не существует.

Есть исключения, положительные примеры, да и то, чаще всего - это результат труда конкретного священника, его усилия, помноженные на силу его личности, собирают людей в приход. Но стоит этому священнику исчезнуть (перевели, запретили за активничанье, умер), как церковная община рассыпается.

Не будем сейчас касаться того вопроса, что многих в церковной «администрации», как и в государстве, кстати, пугает вообще появление общины - она сильна, активна, непредсказуема. Так что же такое община?

Что такое община? Отвечает Википедия…

Религиозная община, как говорит Википедия, - «сообщество людей определённой местности какого-либо вероисповедания, религиозного толка, объединённых с целью совершения богослужений, молитв и обрядов».

Таким образом, собираясь вместе раз в неделю для совместной молитвы, мы уже представляем собой общину? В общем-то, тогда можно и не знать того, кто стоит рядом, молиться только за себя. В общем то, именно такую вики-общину мы уже имеем. Храмы наполняются, люди заходят, обряды исполняют - чего вам еще надо?

Однако мы понимаем, что суть христианской общины не в том, что некие люди в некое время собираются в одном месте для того, чтобы совершить какое-то действо.

Отвечает Устав РПЦ

Там же он упоминает и о другом искажении, так часто принимаемом за «общину», этаком варианте эскапизма: «Мы представляем Церковь в образе (о чем говорили уже отцы, образ этот вполне законный и сейчас) Ноева ковчега. Мы внутри, дверь закрыта, и нам не угрожает то, что снаружи. На деле все не так спокойно и просто.

Да, Ноев ковчег - образ Церкви в том смысле, что снаружи - смерть, внутри - жизнь, внутри - спасающая воля Божия и т. д. Но Церковь отличается от ковчега в том отношении, что невозможно оказаться в нем раз и навсегда, попасть в соответствующую клетку - и я говорю о клетках, потому что совершенно очевидно, что за долгие месяцы дождя и Потопа некоторые звери были готовы съесть других ради пищи или от скуки. Все не так просто».

Община как Христос

Конечно, главное в общине даже не богослужение и не молитва, а Христос, именно Он стоит в центре общины, собирает верных, созидает единство чужих друг другу людей. Вот, как решительно об этом пишет Дитрих Бонхёффер: «Вочеловечившийся Сын Божий был и Он сам, и новое человечество… Вочеловечение делает необходимой воплощенность связи учеников в хождении вслед.

Пророку или учителю идущие вслед ни к чему, ему нужны слушатели и сторонники. А вочеловечившемуся Сыну Бога, вошедшему в человеческую плоть, нужна община идущих вслед, которая была бы причастна не только его учению, но и его телу. У идущих вслед есть общность с телом Иисуса… Тело Иисуса Христа есть само воспринятое им новое человечество. Тело Христа - это его община. Иисус Христос - это одновременно и Он сам и его община (1 Кор. 12, 12).

После Пятидесятницы Иисус Христос живет на земле в образе своего тела - общины… Поэтому креститься - значит стать членом общины, членом тела Христова (Гал. 3, 28; 1 Кор. 12, 13). Поэтому быть во Христе - значит быть в общине. А если мы в общине - значит, мы истинно и телесно в Иисусе Христе».

То есть, христианская община, по Бонхёфферу, и есть Сам Христос. А верующий может стать христианином только в общине. Однако не очень понятно, как просто сборище людей может стать общиной?

Что нам мешает стать общиной?

Как справедливо прот. Павел Великанов, «если мы посмотрим на современную ситуацию, то мы увидим нечто иное. В храм Божий приходят люди, действительно верующие в Бога, каждый со своей стороны пытается как-то осуществить евангельские заповеди, но, откровенно говоря, большинству из них достаточно безразлично то, что происходит как в самом Храме, так и с теми людьми, которые находятся в этом Храме рядом с ними. Они пришли, чтобы решить свою личную духовную проблему.

У меня есть болезнь в душе, у меня немирное состояние, у меня есть грех, я хочу причаститься и быть со своим Христом, все остальное меня не особо волнует. Мне главное попасть в этот очень узенький коридор спасения, который меня может вывести в Царство Небесное. Причащаемся мы Даров Христовых, вполне довольны и счастливо уходим, и дальше нас с Церковью не связывает практически ничего».

По сути, реальность именно такова. И вина, и беда этого - не только индивидуализм и эгоизм современных христиан, но и само изменение жизненных реалий: долгие времена христианской истории именно община (в частности, крестьянская) была основой не только и не столько Церкви, сколько вообще общества, социального устройства.

Сегодня, когда основная часть населения живет в крупных городах, создание общины становится проблематичным. Во-первых, сам образ жизни не предполагает совместного труда, совместного проживания каких-то событий. Та же община пятьсот лет назад, например, видела друг друга каждый день - в труде, в отношениях друг с другом, в жизни и смерти. Сейчас члены одной общины одного города разделены и не ощущают никакого взаимного притяжения. Они приходят ко Христу в Таинстве Причастия, а не ко встрече с общиной. И это - вторая причина.

По сути, получается, что тот же индивидуализм вырос из христианства: во многих богословских трудах говорится, что главное - это «Личная встреча со Христом», моя, только моя, а не какое-то там совместное мероприятие. Вот несколько цитат: «Чем же отличается (христианство от других религий)? Отличается тем (и это очень важно!), что основано на личном опыте. Не на опыте познания, хотя он тоже присутствует в христианстве. Это личный опыт встречи… личный опыт встречи с живым Христом» () или «Личная встреча между человеком и Христом является сердцевиной христианства. Ее невозможно заменить ничем другим» () или всем известное «Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся». Ведь самым главным получается все-таки мое спасение? Мои усилия в этом направлении? При чем же здесь община?

Можно сказать, что в общине люди могут творить христианские дела: помогать бедным, кормить голодных, утешать больных. Но точно так же я могу это делать самостоятельно или вообще с какой-то другой группой людей, совсем не со своей общиной?

Ну и давайте добавим сюда личные черты людей и нашу историю. У меня, например, начиная с пионерско-комсомольского детства вызывают отторжение любые собрания и коллективные деяния. Конечно, можно сказать, что я погрязаю в грехе «индивидуализма» (есть такой?), а можно предположить, что это личные качества - я не «общественный деятель» по натуре…

А нужна ли нам община? И если да, какая?

Если же подытожить все сказанное, то можно сказать, что сегодня «необходимость существования христианской общины» не вырастает изнутри общества, в том числе христианского. У него, у общества, по сути, нет потребности в общине. С одной стороны, нас мало что связывает: я не могу сходу полюбить всех стоящих рядом со мной в воскресенье людей только потому, что они тоже верят в Христа, у меня нет внутри такого тумблера, который можно было бы повернуть - и - щелк - любовь зажглась.

С другой стороны, в современном обществе в России пока нет механизма создания церковной общины, по крайней мере, в больших городах. На мой вопрос - как? Как создать общину? - я пока не услышала ни одного внятного ответа. Возможно, такого механизма и не существует, потому что некогда христианская община все-таки по сути не создавалась с нуля, она была как бы результатом преображения, воцерковления общины уже сложившейся, пусть и языческой. А сегодня получается, что в современной индустриальной структуре общества мы пытаемся вырастить некий архаичный плод.

Может быть, сегодня христианские общины не должны быть привязаны к приходу? Может быть, они должны вырастать при домах престарелых, при , больницах, где костяк общины складывается из людей, занятых общим делом? Но тогда все равно останутся те, кто не ходит в хосписы и не помогает больным старикам. Как быть им? Нужна ли им община? И какой она должна быть сегодня? Может быть, она может быть виртуальной, вроде организации поисковиков «Лиза Алерт», когда люди координируются по тревоге, а потом - каждый дальше живет своей жизнью? И - главное - где в сегодняшней общине и всем нашем церковном обществе - Христос?

По Догматическому богословию

На тему: «Учение о личности в православном богословии»

Введение

Первичность личности по отношению к природе в Троице

Истинная любовь и ее свойства

Личность и Спаситель

Личность и Церковь

Заключение

Введение

В конце XIX века на Западе было замечено, что в обществе происходит утрата понимания ценности человека. Это происходило, с одной стороны, из-за все большего отступления западного общества от христианского мировоззрения и учения о Боге и смысле жизни, а с другой стороны - из-за того, что в связи с развитием капиталистических отношений и производства человек стал рассматриваться как одно из средств производства. С развитием науки и техники и автоматизацией труда, с одной стороны, росло значение человеческого разума, но с другой - уменьшалось значение рядового человека, а следовательно, и самого понятия о человеке. Как ответ на это явление, проблема понимания личности стала выходить на первый план. В конце XIX века появился персонализм - направление в философии, которое признает личность первичной реальностью и высшей духовной ценностью. В начале XX века появился экзистенциализм - философия существования, которая в качестве реакции на отношение рационалистов к человеку только как к объекту научного исследования и практического манипулирования. В противоположность внеличной "объективной" научной мысли экзистенциализм утверждает, что изначальным и подлинным бытием является переживание субъектом своего бытия в мире (экзистенция - это способ бытия человеческой личности). В второй половине XX века, после окончания Второй мировой войны, начался процесс всемирной глобализации, который сначала был принят обществом с энтузиазмом, как то, что связывает людей, «…помогает взаимному сближению, ломает разделяющие людей барьеры…». Но позже оказалось, что на практике глобализация «…ведет к превращению всех людей в безформенную массу, к разрушению всех государств, к смешению религий, к унификации человеческого поведения и человеческих поступков, к американизации образа жизни. Апогеем этих отрицательных процессов является исчезновение человека как личности, и самой истины о личности». В результате распространения страстей и безнравственности «…губится сама природа человеческой личности». В выступлении на II Всемирном Русском Народном Соборе Патриарх Кирилл (в то время митрополит) сказал: «Какую бы сферу жизни мы ни взяли, везде кризис… О чем это говорит? О том, что кризис, переживаемый нами сегодня… - это кризис личности, кризис нашего самосознания. Только этим кризисом можно объяснить глобальность бед, через которые сегодня проходит наш народ и наше государство». Патриарх Кирилл заявил, что целью образования является воспитание личности.

Сегодня идея личности «…занимает центральное место в богословии, философии, психологии и более широких областях знания. Предпринимаются неоднократные попытки обнаружить и выразить его подлинный смысл и содержание. Однако существующее несогласие взглядов показывает, что все, кто ищет истину, остаются неудовлетворенными найденным: истина остается загадкой».

Когда в научном мире была осознана проблема личности, ее первостепенная важность и в то же время нерешённость, истинное учение о личности было сформулировано православными богословами и аскетами. Владимир Николаевич Лосский, философ и богослов (ум. в 1958 г.) раскрыл учение о личности Бога и человека в своих трудах «Очерк мистического богословия Восточной Церкви» и «Догматическое богословие». Эти работы были написаны на французском языке во Франции, там, где проблема личности стояла особенно остро. Следующим выразителем православной истины о личности стал архимандрит Софроний (Сахаров), духовник нескольких афонских монастырей, выдающийся духовный писатель-подвижник нашего времени, которого современные греческие иерархи и богословы признают святым. Старец Софроний не изложил своего учения в строго систематической форме. О его писаниях можно сказать то же, что прот. Георгий Флоровский сказал о книге св. Иоанна Кронштадского «Моя жизнь во Христе»: «…В ней нет богословской системы, но есть опыт и о нем свидетельство». Важным свидетельством истинности опыта старца Софрония является то, что он был сподвижником прп. Силуана Афонского. Его ученики и духовные чада продолжили формулирование и систематизацию православного учения о личности. Архимандрит Захария (Захару) написал книгу «Христос как путь нашей жизни: Введение в богословие старца Софрония (Сахарова)» (2-е изд. - М.: Свято-Иоанно-Предтеченский Монастырь, Эссекс и др., 2003). Профессор богословия митрополит Пергамский Иоанн (Зизиулас) издал книгу «Бытие как общение. Очерки о личности и Церкви» (М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2006). Подробно учение о личности изложено в труде выдающегося современного греческого богослова Христоса Яннараса «Вера Церкви. Введение в православное богословие» (пер. с новогреч. - М.: Центр по изучению религий, 1992). Доцент кафедры догматического богословия Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Чурсанов С.А. в своей книге «Лицом к лицу. Понятие личности в православном богословии XX века» (за которую он был удостоен кандидатской степени) дает систематическое изложение учения о личности.

Целью данной работы - в систематической форме изложить основные положения православного учения о личности и показать его значение для понимания православного богословия и спасения.

православный личность троица церковь

Происхождение понятия "личность"

В Древнем мире слово "лицо, личность" обозначало функцию природы, а не то, что существует самостоятельно. В Древней Греции словом "личность" (по-гречески ????????) называлась театральная маска актера. Латинский эквивалент этого слова - persona - означал роль, которую люди играют в обществе. Это было связано с понятием о человеке. Древнегреческие философы, пытаясь понять мир, считали, что только он обладает реальным бытием (имеет онтологическое содержание), имеет какую-то вечную субстанцию, основу, в то время как различные существа, в том числе и люди, на время появляются и исчезают. Человек, по их представлениям, является придатком бытия. Он не имеет свободы, потому что может существовать только по законам этого мира (духовного и физического). Поэтому сам по себе он не имеет онтологического содержания, онтологической основы. Он существует для мира, в котором он играет какую-то роль, выполняет какую-то функцию, является как бы маской. В то же время греки справедливо заметили в человеке стремление к абсолютной свободе, но не смогли дать этому стремлению никакого обоснования. Римляне направляли свою мысль не на познание бытия, а на общество, на отношения людей между собой. Они считали, что свобода принадлежит государству, а человек подчиняет ему свою свободу и лишь выполняет в нем какую-то функцию.

Для формулирования понятия личности огромную роль сыграло слово "ипостась". Оно происходит от слова "подставлять". Его основное значение - подставка, основание. Это слово означало «…все, что обладает действительным существованием», и до IV века оно было синонимом слова "сущность". Но уже в первые века «…у некоторых стоиков оно приняло значение отдельной субстанции, значение индивидуального», т. е. того, что существует самостоятельно, «…представляет собой отдельное, самобытное существо…»

В IV веке в связи с воцерковлением греческом цивилизации перед учителями Церкви встала задача выразить на языке греческой философии учение о Триедином Боге: что Бог есть Отец, Сын и Дух и при этом Он является единым Богом. Для этого необходимо было понятие "ипостась" отделить от понятия "сущность" и наполнить его персоналистическим (личностным) содержанием, а слово "лицо" наполнить онтологическим содержанием. Эту задачу выполнили Великие Каппадокийцы: святители Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский.

В древнегреческом тексте Нового Завета слово "ипостась" употреблено пять раз (2 Кор. 9, 4; 11, 17; Евр. 1, 3; 3, 14; 11, 1). Единственное место, в котором оно употреблено в богословском смысле и в котором оно оставлено без перевода в славянском и русском текстах, - это Евр. 1, 3: «Сей, будучи сияние славы и образ Ипостаси Его…» Здесь слово "ипостась" употреблено как синоним "сущности" или "природы". В этом стихе говорится, что Сын Божий является образом Ипостаси Отца. Это означает, что «…Сын… имеет равное существо с Богом Отцом».

В Священном Писании слово "лицо" употребляется много раз. Оно означает:

) внешнюю сторону, поверхность чего-либо, напр. лицо земли (Быт. 2, 16), лицо бездны (Иов. 38, 30) (на русский язык это место переведено: «поверхность бездны замерзает»), лицо неба (Мф. 16, 3);

) лицо человека в анатомическом смысле слова как переднюю часть головы, напр., «И пал Авраам на лицо свое…» (Быт.17, 3);

) самого человека: «я бегу от лица Сары, госпожи моей» (Быт. 16, 8);

) Бога в Его отношении к человеку и в отношении человека (или ангелов) к Нему: «…и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая» (Быт. 3, 8); «И пошел Каин от лица Господня…» (Быт.4:16). В этих местах говорится о прекращении общения с Богом. «Авраам же еще стоял пред лицем Господа» (Быт.18, 22); «…я поем и благословлю тебя пред лицем Господним…» (Быт. 27, 7). В этих же местах говорится об обращенности к Богу, о молитве к Нему. В словах Иакова: «я видел Бога лицем к лицу…» (Быт. 32, 30) наиболее ярко выражена идея личных отношений с Богом.

В отношении к Богу слово "лицо" имеет значение отношения, но сохраняет значение внешней стороны. Господь Иисус Христос говорит о лице Отца: «…Ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего Небесного» (Мф. 18, 10). Здесь речь идет не о сущности Бога, а о Его проявлении во вне, доступном для тварных существ, ибо «Бога не видел никто никогда…» (Ин. 1, 17).

Таким образом, слово "лицо", когда прилагается к человеку или к Богу, указывает на личную обращенность к другим или других к себе. Используется же оно для обозначения самого человека по двум причинам. Потому, что человек существует только в общении, ибо «ничто не может быть представлено как существующее само по себе, индивидуально… поскольку даже Сам Бог существует благодаря событию общения»; «…невозможно говорить о бытии Бога вне события общения» трех Божественных Лиц.

Вторая причина: потому что лицо является символом общения: когда люди общаются, они обращают свои лица друг к другу, «…именно через лица они открываются друг другу», а когда они разрывают общение, они отворачивают лица друг от друга.

Слова Давида Господу «не отврати лица Твоего от мене» (Пс. 26, 8) означают: «не уклонись от общения со мною». На основании Священного Писания Великие Каппадокийцы определили, что слово "ипостась", означает 1) конкретную реализацию природы в отличие как от сущности, так и от других реализаций, 2) существующую самостоятельно, 3) которая есть образ или способ бытия, или существования и 4) отношение. «…Ипостась как частное отличается от сущности как общего благодаря своим отличительным свойствам…» «В контексте этого различения понятий сущности и ипостаси как общего и частного святитель Григорий Нисский воспользовался словом индивид (??????) буквально означающим неделимое, и удобным поэтому для указания на безусловную целостность ипостаси и лица».

Первичности личности по отношению к природе в Троице

Самое главное в понятии о лице - это ее отношение к природе. «Основной онтологический принцип богословия греческих отцов кратко можно представить следующим образом. Без личности или ипостаси, т. е. формы бытия, сущности или природы не существует. Существование личности, в свою очередь, также не может быть несубстанциальным, или неприродным. Однако онтологическое «начало» или «причина» бытия, т. е. то, благодаря чему все существует, не есть ни сущность, ни природа, а только личность или ипостась. Поэтому бытие имеет своим источником не субстанцию, а лицо». Как сказал схиарх. Софроний, «ипостасность есть первое и последнее измерение, всему источник, всему конец - все объемлющий принцип, вне которого ничто не существует и не может существовать. Там, где нет сего принципа, там нет вообще никакого бытия: там смерть, там ничто (ср. Ин. 1:3)».

Ипостась есть форма существования природы, а природа есть содержание ипостаси. Не природа онтологически определяет свою форму, а ипостась определяет свое содержание. Этот богословский принцип противоречит обыденному человеческому опыту, согласно которому содержание первично и оно определяет себе форму. Но если этот человеческий опыт перенести на познание Бога, то это ведет к искажению понятия о Боге. Бог есть абсолютно свободная личность. Если Божественная природа онтологически предшествует и предопределяет Божественную Ипостась, то значит, Бог подчинен Своей природе, а поэтому не является абсолютно свободным. Если человеку его ограниченная человеческая природа дана, и он не может не быть человеком, то Бог Сам определяет Свою природу и ее свойства. Бог вечен, вездесущ, неизменяем, всеведущ, всемогущ, всеблажен, благ, праведен не потому, что такова есть Его природа, а потому, что Он хочет быть таким. Х. Яннарас пишет: «Бог вовсе не обязан, в силу Своей Природы, быть Богом; Он не подчинен необходимости существования». Свт. Григорий Палама об этом сказал так: «…Беседуя с Моисеем, Бог сказал не "Я есмь сущность", а "Я есмь сущий" (Исх. 3, 14), не от сущности ведь Сущий, а от Сущего сущность: Сущий объял в себе все бытие». Господь с этих словах указал не на Свою природу, а на Себя, на Свою Личность. В православном опыте молитвы и богообщения «…Единый, Триединый Бог постигается в опыте не как "сущность", а как Отец, Сын и Святой Дух». Таким образом, представление о первичности природы по отношению к личности не совместимо с учением об абсолютной свободе Бога.

Учение о «…личностной первичности Бога по отношению к Его бытию и свойствам…» природе получает свое обоснование в учении о монархии Отца как о причине единства Бога. Бог един не потому, что едина Божественная природа, а потому, что единой причиной Сына Божия и Духа Святого является Бог Отец. «Единый Бог - это не единая сущность, а Отец, Который есть и «причина» рождения Сына, и исхождения Св. Духа», - пишет митр. Иоанн. Единство Бога определено не Божественной природой, а Личностью Отца. «Именно Отец сообщает свою единую природу в равной степени, хотя и различным образом Сыну и Духу Святому, в Которых она и пребывает единой и нераздельной».

О первичности Личности Отца по отношению к Божественной природе и о Его абсолютной свободе как свойстве Его Личности Х.Яннарас пишет следующее: «Бог не есть некая заданная Сущность, предшествующая Лицам. Напротив, Он прежде всего Личность, которая совершенно свободно ипостазирует Свое Бытие, Свою Природу - то есть образует Ипостаси в предвечном рождении Сына и исхождении Духа. Личность Бога-Отца предшествует и предопределяет Собою Его сущность, но не наоборот. Бог вовсе необязан, в силу Своей Природы быть Богом… Бог есть, потому что Он - Отец, свободно утверждающий собственное бытие через рождение Сына и изведение Святого Духа». То есть Бог Отец как Личность утверждает Свое существование через личностные отношения к Сыну и Святому Духу, и этим Он определяет Божественную природу, существующую только в этих трех Божественных Ипостасях.

Любовь как проявление абсолютной свободы Пресвятой Троицы

Отец рождает Сына и изводит Духа по любви, которая есть «…единственный способ онтологического осуществления свободы…». «Слова "Бог есть любовь" (1 Ин. 4, 16) означают, что Бог "существует" как Троица, то есть как Личность, а не как сущность. Любовь не «эманация» и не свойство Божественной субстанции… а основание Его сущности, т. е. именно любовь делает Бога Тем, Кто Он есть - Богом Единым». «Внутренняя жизнь Божия выражается во взаимной любви между Лицами Святой Троицы» и «…по преимуществу состоит в любви…» «Речь не идет о том, что Бог «обладает» любовью, что любовь является неким качеством, атрибутом Бога, но о том, что Бог - сама любовь, что образ Божественного бытия есть любовь… Каждое из Лиц Троицы живет не для Себя Самого, но отдает Себя другим Ипостасям, так что все Три сопребывают в любви друг с другом. Жизнь Божественных Лиц есть взаимопроникновение (perichoresis), так что жизнь одного становится жизнью другого. Таким образом, бытие Бога осуществляется как со-бытие, как любовь, в которой собственное существование личности отождествляется с самоотдачей». В виду этого открытость Божественных Лиц друг другу, а, следовательно, и Бога тварному миру является характеристикой бытия Божия и личностного образа бытия вообще. Протопресвитер Иоанн Мейендорф пишет, что «осознание этой открытости привело византийское богословие к учению о "нетварных энергиях", исходящих из Божественной сущности». При всей взаимопроникновенности Божественных Лиц в любви и абсолютном тождестве Их природы Они являются абсолютно уникальными, так что у них нет никакого общего ипостасного признака, который был бы выражен в общем для Них понятии "Лицо" и служил основанием для исчисления Лиц, что, кстати, подразумевается словами "Три Лица". «Другими словами, о Пресвятой Троице можно сказать: Отец, Сын, Святой Дух или Лицо-Отец, Лицо-Сын, Лицо - Святой Дух, но нельзя сказать: Лицо Отца, Лицо Сына, Лицо Святого Духа или Три Лица: Отец, Сын, Святой Дух». То, что мы все-таки так говорим о Пресвятой Троице, указывает на условность наших понятий и нашего языка.

Учение о Личности Богочеловека Иисуса Христа

В том, что человек сотворен по образу Божию, все отцы Церкви видят «…превечную соустроенность, первоначальную согласованность между существом человеческим и Существом Божественным. Однако богословское освещение этой откровенной истины в восточном и западном предании часто различно, хотя нисколько не противоречиво». Блаженный Августин, представитель западного богословия, «стремится познать Бога, исходя из сотворенного по Его образу человека…»; а свт. Григорий Нисский «…хочет определить истинную природу человека, исходя из понятия о Боге…». Согласно восточному богословию, именно откровение о Боге стало откровением о человеке. Человек узнал истину о самом себе только лишь тогда, когда миру открылась истина в Богочеловеке Господе Иисусе Христе. Учение о человеческой личности основано на учении о трех Лицах Пресвятой Троицы и о личности Богочеловека Иисуса Христа. Истина о Христе - это истина и о человеке, потому, что Он был и есть совершенный Бог и совершенный человек.

Божественная природа, нетварная и абсолютная, не соединима с человеческой природой, тварной и ограниченной. Но Сын Божий воспринял ее во «…внутреннее и неразрывное… единство» не со Своей природой, а со Своей Ипостасью, соединился с нею ипостасно (или по ипостаси), воипостазировал ее, присоединил к Себе, т. е. к Своей Ипостаси, сделав ее «…причастной к Своему естеству». Соединение природ во Христе можно понимать только как «не природное, а всего лишь ипостасное соединение, совершившееся в сфере Лица…». Поэтому Его Божественная природа остается неизменной, каковой она и является, а Его Божественная Ипостась, будучи не подчиненной никакой природной необходимости, «…соделалась ипостасью для плоти, и, прежде бывшая простою… соделалась сложною - именно сложенною из двух совершенных естеств - Божества и человечества. И эта ипостась имеет в Себе как характеристическое и отличительное свойство божественно Сыновства Бога Слова, коим она различается от Отца и Духа, так и имеет характеристические и отличительные свойства плоти, коими она отличается и от Матери, и от прочих людей». Воспринятая же в Его ипостась человеческая природа не имеет своей человеческой ипостаси, но ее ипостасью является ипостась Сына Божия. Это стало возможным потому, что Божественная и человеческая природы «…имеют один и тот же, личностный, способ существования». «При их ипостасном соединении в единой Личности сохраняются природные свойства обоих естеств. Однако эти свойства вовсе не обязательно должны выявляться актуально».

Поскольку Сын Божий воспринял не человеческую личность, а человеческую природу, а она состоит не только из тела, но и души с ее сознанием (но не самосознанием), то, значит, человеческая личность не сводится ни к душе, ни к сознанию, ни к духу, который есть высшая часть души - ибо все это относится к природе.

Личность как образ и подобие Божие в человеке

Понятие "личность" выражает сущность человека. «В отеческом богословии личность понимается как "образ и подобие Божие"». Образ Божий - это «…дар Божий каждому человеку, выражающийся в возможности быть причастником Божественной жизни, участвовать в Божественных совершенствах»; это способность «…реализовать свою жизнь согласно модусу Божественного бытия»; это «…способность человека отображать Божественные совершенства». Подобие - это «…раскрытие образа Божия…», «…проявление этого дара в жизни человека и та мера, в какой эта способность реализуется». «Образ Божий есть то, что человеку дано; каждый человек, приходящий в мир, имеет образ Божий. Подобие же, напротив, есть… задача, которая стоит перед человеком и которую он должен решать в течение всей своей жизни». «Можно сказать, что "образ" и "подобие" - это два неразрывно связанных между собой аспекта двуединого понятия». Поэтому в Священном Писании они используются как взаимозаменяемые. И слово "личность" используется для обозначения как образа Божия, так и подобия.

От образа Божия необходимо отличать черты этого образа. Образ Божий «…относится не к природе человека, а к способу ее существования…» Черты образа Божиего относятся не к способу существования, а к природе. Они суть «…совокупность существенных свойств человеческой природы», в которых «…образ Божий конкретно проявляется». «Такими свойствами являются: духовность, как образ духовности существа Божия, разум, как образ бесконечного ума Божия, свободная воля, как образ бесконечно свободной воли Божией, бессмертие, как образ вечности Божией, дар слова, как образ ипостасного Слова Божия», творчество, как образ Бога-Творца, владычество над миром. Все эти свойства относятся не к личности, а к человеческой природе, хотя личность через них проявляется. Образ Божий - это личность, а черты образа относятся к природе. Мудрость - это уже черта не образа Божия, а подобия, поскольку она не дается человеку как данность, но ему дается способность и возможность ее достичь.

Более определенно понятие образа Божия раскрыть невозможно. «В этом нет ничего удивительного, апофатическая антропология является естественным следствием апофатического богословия: если Бог по Своей сущности неопределим, то и человек, сотворенный по образу Божию, также не может быть во всей полноте охвачен рассудочным определением». Единственным существенным - хотя и апофатическим - признаком личности является ее несводимость к природе. Владимир Лосский, говоря о личности, пишет, что «…мы не найдем ни одного определяющего свойства, ничего ей присущего, что было бы чуждо природе… и принадлежало бы исключительно личности как таковой». В качестве единственно возможного определения личности он предлагает следующее: «личность есть несводимость человека к природе. Именно несводимость, а не "нечто несводимое", или "нечто такое, что заставляет человека быть к своей природе несводимым", потому что не может быть здесь речи о чем-то отличном, об "иной природе", но только о ком-то, кто содержа в себе свою природу, природу превосходит, кто этим превосходством дает существование ей как природе человеческой и тем не менее не существует сам по себе, вне своей природы». То есть личность содержит природу, превосходит ее и не сводится к ней.

Следующая характеристика личности - это её обращенность к другим личностям, то, что она существует только в отношении к ним. «Личность есть подлинность, которая выявляется в отношениях… она представляет собой "Я", которое существует постольку, поскольку оно связано с неким "Ты"… "Я" просто не может существовать без другого. Именно в этом заключается отличие личности от индивидуальности». Личность существует только в ее отношении «…к Триипостасному Богу-Творцу и полиипостасному человеческому миру».

Все люди находятся в каких-либо отношениях к другим, в том числе и к Богу, но только отношение любви к Богу и в Боге к людям делает человека личностью, т.е. подобием Божием, потому что только при таком отношении человек соединяется с Богом. Человек не может определять свое бытие, но поскольку Бог есть любовь, то когда человек достигает истинной любви, он способен «…"ипостазировать" свою жизнь… как свободу по отношению к ограниченности тварной природы и какой бы то ни было необходимости, то есть по образу существования нетварного Бога». Когда человек достигает двойкой любви (к Богу и к людям), силою Бога, действующего в нем по мере его любви к Нему, он подчиняет этой любви свою природу и через это избавляется от страстей и достигает свободы от природной необходимости. Ярким примером такой свободы являются святые, которые могли жить без пищи, ходить по воде и по воздуху, не опалялись огнем, получали от Бога дар прозорливости, ведения и т.д. Таким образом, человек может возвыситься над своей природой, выйти из подчинения ей посредством возрастания в истинной любви.

Истинная любовь и ее свойства

На основании глубокого исследования профессор МДА Беляев Александр Дмитриевич (ум. в 1919 г.) дал следующее определение истинной любви. Любовь есть «…стремление… к божественному и жизнь в божественном, или переживание божественного в себе, пребывание в нем… любовь есть влечение к божественному и осуществление этого влечения»; «…стремление жить в Боге и для Бога, стремление чрез наибольшее раскрытие в себе божественного начала приблизиться к Богу…» Как очевидно показал Беляев А.Д. в своем исследовании, это определение «…обнимает все виды и ступени любви».

Существенные свойства любви являются свойствами личности. Такими свойствами, по определению Александра Дмитриевича Беляева, являются самопреданность (самопожертвование), сообщение и восприятие, или участие. «Самопреданность есть готовность, из любви к Богу, или к людям, или к какой-нибудь идее, пожертвовать самим собой, отдать даже жизнью свою, если это потребуется… готовность пожертвовать собой в случае крайней необходимости». Сообщение - это желание дать любимому человеку что-нибудь из своего; стремление, чтобы содержание нашей души и нашей жизни получило место в его душе и жизни, но не из самолюбия, не ради себя и своей выгоды, а ради его блага. Чтобы сообщение было признаком истинной любви, оно должно заключаться «…в стремлении сообщать другим именно доброе и с целью умножения в них добра, усиления божественного начала». Восприятие или участие «…состоит в том, что мы стремимся воспринять и усвоить себе содержание жизни любимого нами существа, сделаться участником его чувств и желаний, мыслей и деятельности, скорбей и радостей». Таким образом, главным свойством любви является открытость: отношения даяния и принятия. Самопреданность относится к даянию; она состоит в готовности отдать всего себя и свою жизнь ради другого.

Личность, т. е. человек, достигший любви, не присваивает себе данные ему природные силы и способности. Обладая своей природой, он не владеет ею, но, полагая свою жизнь в других и живя для других, он направляет свои способности на благо других и тем самым делает их достоянием всех. Отдавая себя другим, она раскрывается для принятия того, что принадлежит другим. «Отказываясь от своей частной собственности, она бесконечно раскрывается и обогащается всем тем, что принадлежит всем». Любящий переносит свою жизнь в того, кого любит и живет в единстве с ним. Переставая жить для себя, личность осуществляет единство человеческой природы, общей всем людям. Причем в этом единстве она не теряет своей уникальности, а наоборот, раскрывает ее. Ибо Лица Пресвятой Троицы, имеющие в силу абсолютной любви одно действие и одну волю, абсолютно уникальны.

Индивидуализм как противоположность личности

Противоположностью любви является индивидуализм. Через грехопадение человек отпал от любви к Богу и от личностного образа жизни и впал в индивидуализм, т.е. эгоцентризм. Центром его жизни теперь стал не Бог, а он сам. Если любовь есть жизнь для других и в других, то индивидуализм - это жизнь для себя. Живя для себя, индивидуум противопоставляет себя другим и пытается утвердить себя за счет них. Люди для него становятся не объектом для любви, а средством для самоутверждения. «Когда человек ставит в центр мира только самого себя, то он видит вещи только с точки зрения собственной выгоды, и всё больше противопоставляет себя другим и отделяется от них».

Используя свои природные силы и способности только для себя (или для других, но ради себя), «…индивидуум "делит" природу, к которой принадлежит, он есть, можно сказать, результат ее атомизации». Слово "индивидуум" указывает не только на неделимость, но и на раздробленность и распадение, на предел дробления, на то, «…что больше нельзя разделить и за пределами чего нарушается сама целостность человеческого существа». По причине индивидуализма (т. е. гордости и эгоизма) человеческая природа стала раздробленной между отдельными индивидами. Люди потеряли ощущение внутреннего единства друг с другом. С умножением греха люди все больше стали терять ощущение духовного и природного родства. «Люди знают, что имеют ту же самую природу, но живут и ведут себя как индивидуальности… Их ипостась не объемлет всецелую человеческую природу, но только раздробленную индивидуальность. Так как они любят только самих себя, то не включают в себя всецелую человеческую природу, но ограничиваются дробной индивидуальностью…»

Личность и Спаситель

Для того чтобы жить личностно, т. е. в любви к другим, а не по своей индивидуализированной природе, человек должен иметь понятие о любви как главном существенном свойстве Бога и бытия вообще и иметь возможность пребывать в тесном единении с Ним в любви. Как замечает румынский богослов священник Думитру Станилое, «…сами по себе личности не могут избежать этого падения в природу. Они должны получить помощь от личного - то есть от троичного - способа существования, принадлежащего трансцендентной реальности, Богу. Только Пресвятая Троица обеспечивает наше существование как личностей». С пришествием Сына Божия на землю Бог явился в человеческой природе, и человечество получило полное откровение о Нем. Господь навечно соединился с человеческой природой, и человек получил возможность соединяться с Ним и пребывать в Нем. «Только с явлением на земле Богочеловека до очевидности обнаружилось, что Бог есть любовь и что человек должен и может подражать Ему, что он должен и может проникнуться любовью в жизни и деятельности и во всем существе своем», «…что между Богом и людьми стала возможна такая же тесная связь любви, какая была между Богом Отцом и Иисусом Христом… Основание такого единения людей между собою и с Богом заключается именно в Богочеловеке, как посреднике между Богом и человеком». «Иисус Христос любовь Божественную водворил в сердце человека, и любовь человека к Богу стала отображением любви Бога к человеку».

Все в Церкви христоцентрично, а значит, личностно, ибо в центре всего - и христианского учения и христианской жизни - стоит Личность Иисуса Христа. Христианская жизнь состоит в общении со Христом, исполнение Его воли, изложенной в заповедях, уподоблении Ему и пребывании в Нем. Как сказал прп. Иустин (Попович), «…Православие - не что иное, как чудесная Личность Богочеловека Христа, продолженная через все века, продолженная как Церковь». По словам прп. Максима Исповедника, «Христос - сущность каждой добродетели». «В личности Христа является Слово Божие как Личность и как заповедь. Он явился как Сын Божий, принёсший Себя в жертву за человека, и как образ жизни, абсолютно соответствующий божественной заповеди». «В заповедях Христа заключено самооткровение Бога нам». «Когда заповеди сии, благоволением Бога, становятся единственным законом нашего бытия, и временного, и вечного, тогда мы становимся подобными Христу персонами и «увидим Бога как Он есть» (1 Ин. 3, 2)». Таким образом, настоящая, богоподобная личность не существует без Богочеловека. Поэтому только с пришествием Христа появилось это понятие для обозначения сущности человека.

Сущность религиозной жизни состоит в личностных отношениях человека с Богом, которые достигли своего полного раскрытия в Боговоплощении. Христианский образ жизни немыслим без личного общения со Христом. Сущность фарисейства состояла в формализации Закона или заповедей Божиих. В современной церковной жизни оно проявляется в том, что «…верующий человек стремится сохранить верность освящённым традицией ценностям или быть последовательным в соблюдении христианских канонов, но при отсутствии какой-либо личной связи со Христом. И это порочно».

Личность и Церковь

Для того чтобы достигнуть богоподобия и стать личностью человек должен исцелиться от эгоцентризма и страстей и соединиться с Богом. Это возможно только в Церкви, ибо только в Ней пребывает Господь Иисус Христос и Святой Дух, Который исцеляет человека и делает его причастником Божественной жизни. «Церковь есть не просто учреждение - это образ жизни». Церковь являет образ жизни Бога, и её существенные свойства являются отражением Божественных свойств. «Человек, являясь членом Церкви… существует так, как существует Сам Бог, принимает образ жизни Бога». Поэтому существенные свойства Церкви являются свойствами личности. «Отличительные свойства Церкви должны явиться «в миниатюре» в жизни её членов».

Первым свойством Церкви является единство. В Церкви восстанавливается расколотое эгоцентрическими индивидуальностями единство человеческого рода. Члены Церкви составляют во Христе одну семью, одно Тело Христово, клеточками которого они являются. «Человек, как член Церкви, призван жить в единстве человеческого рода, который находится в нынешнем мире в состоянии разделения и раздробленности». «…Внутри духовной жизни Церкви человек призван переживать единство человечества, несмотря на состояние разделения». «…Всемирность есть признак истинной личности…».

Но «разделение мира - это проекция вовне внутренней разделённости отдельного человека». Поэтому единство самого человека есть условие для единства членов Церкви. Оно состоит прежде всего в единстве ума, с сердцем человека. «Подобно тому как Бог имеет Сущность и энергию, душа как образ Божий также имеет сущность и энергию… Сущность души сконцентрирована в сердце не как в сосуде, а как в действующем органе, в то время как энергия души проявляется через помыслы». «Вся аскетика Церкви имеет целью обожение человека в его общении с Троичным Богом. Это достигается тогда, когда энергия души (ум) возвращается внутрь своей сущности (сердце) и восходит к Богу. Чтобы достичь единства с Богом, следует сперва при помощи благодати Божией достичь единства души. Грех фактически есть рассеяние сил души, прежде всего рассеяние энергии души, то есть ума, на тварное и отделение ума от сердца».

Через созидание внутреннего и внешнего единства в проявляется второе свойство Церкви - святость, ибо «нет единства без святости, нет святости без единства». Церковь «…восстанавливает первоначальное единство и святость людей».

В исцеленном человеке является третье свойство Церкви - соборность (или кафоличность, вселенскость). Когда человек обретает внутреннее единство, «тогда следует другое движение: движение выхода вовне и восприятие всего мира в свои объятия, движение к истинной вселенскости. Движение вовнутрь… это человеческое действие, синергия человека. А второе движение… есть божественная синергия, есть энергия Бога, которая проявляется внутри человека и содействует человеку». «…Когда человек избавляется от самомнения, которое порождает любовь к земным благам, стяжательство и честолюбие, он обретает любовь к Богу и человеколюбие. Он действительно любит людей, видит в каждом человеке образ Божий, невзирая на некоторые поверхностные проявления, и потому становится общественным человеком».

Человек исцеленный, освященный и восстановивший свое единство с человеческим родом, уподобившись Христу и стяжав Его в своей душе, он свидетельствует о Нем другим людям своей жизнью, становится светом мира (Мф. 5, 14). В этом в нем и его жизни проявляется четвертое свойство Церкви - апостольство.

Заключение

В данной работе было показано, что понятие "личность" выражает сущность и высшее достоинство человека. В то же время личностность является всеобъемлющим принципом бытия и духовно-нравственной жизни. Как говорит прп. Иустин, «личность - это все. Весь Ветхий Завет опирается на личность, на Илию Пророка, на Моисея, на Давида. Личность - носитель всего в мире, в истории; идеи суть ничто, личность - это то, что носит идеи. Христос - Личность; Христос - Истина, Жизнь; Личность Христова - это все». Учение о личности выросло из учения о Пресвятой Троице и о Богочеловеке. Поэтому оно появилось только в Церкви, и только Она содержит его в полноте и ясности. Личностность - это главный принцип Божественного Бытия и Церкви, ибо Бог есть Троица Божественных Лиц, соединенных Друг с Другом в Божественной любви. Любовь является первым существенным свойством личности. Поскольку любовь есть высшее проявление свободы, а Божественная любовь есть проявление абсолютной свободы, то Бог свободен и по отношению к Своей природе. В Боговоплощении наиболее ярко явилась истина о личности: о ее любви и несводимости к природе. Сын Божий воспринял человеческую природу по любви к человеку. Поскольку во Христе была полная и совершенная человеческая природа, но не было человеческой личности, то личность не сводится к природе, ни даже к какой-либо ее высшей части.

В онтологическом (широком) смысле слова личность - это образ Божий в человеке, способность человека быть причастником жизни Божества, а в нравственном (более узком) смысле - это подобие Божие, совершенство человека. Личность - это человек, уподобившийся Богочеловеку Господу Иисусу Христу, соединившийся с Ним через личностное общение с Ним и через жизнь по Его заповедям и пребывающий в Нем. Как Иисус Христос имеет две природы, так и личность двуприродна. К своей человеческой природе она присоединяет нетварную Божественную благодать. Личность может существовать только в личностном общении: только в общении с Богом и в Нем с ближними. Бог есть любовь, и подлинная человеческая личность тоже есть любовь. Поэтому главной и существенной характеристикой личности является любовь к другим личностям. Личность - это человек, который устроил свою жизнь как любовь к Богу и ближним. Человек может стать личностью только в Церкви, ибо только в ней возможно обожение, т. е. преображение человека и его единение со Христом в Духе Святом. Становясь личностью, человек соединяется в любви с другими людьми и всем человечеством и осуществляет в себе и в своей жизни единство человеческой природы, разробленной грехом. Противоположностью личности является индивидуум - человек, который ставит в центр своей жизни самого себя (свое "я", т. е. свое эго) и поэтому живет для себя. Сущность индивидуализма - в гордости и эгоизме (или эгоцентризме). Индивидуализм является болезнью человеческой природы. Если личность пребывает в единении с другими личностями, то индивидуалист, наоборот, отчуждается от других и противопоставляет себя другим. Только когда человек, выйдя за пределы своего индивидуализма, переносит свою жизнь в Бога и ближних и научается жить Богом и ближними, он уподобляется богочеловеческой Личности Иисуса Христа и сам становится личностью.

Список использованной литературы

I. Источники:

.Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета / В русском переводе с параллельными местами. М., Российское Библейское Общество, 1995.

.Иоанн Дамаскин, св. Источник знания. - СПб.: Наука, 2006. - 358 с.

.Иустин (Попович), преп. На богочеловеческом пути. - Спасо-Преображенский Валаамский мон-рь: Изд-во «Владимир Даль», 1999. - 299 с.

II. Литература:

.Алексий II, Патриарх Московский и всея Руси. Церковь и духовное возрождение России. Т. 3. Ч. 1. Слова, речи, послания, обращения (2000-2004). - М.: Издат. Совет РПЦ, 2004. - 544 с.

.Беляев Александр, доцент МДА. Любовь Божественная. Опыт раскрытия главнейших христианских догматов из начала любви Божественной. - СПб., 2006. - 507 с.

.Быть верным Богу. Книга бесед со Святейшим Патриархом Кириллом. - Минск: Белорусская Православная Церковь, 2009. - 592 с.

.Давыденков О., иерей. Догматическое богословие: курс лекций: В 3 ч. Ч.1 и 2. М., 1997. - 159 с.

.Давыденков О., иерей. Догматическое богословие: курс лекций: В 3 ч. Ч. 3. М., 1997. - 292 с.

. Давыденков О., иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие: Курс лекций. - М., Изд-во ПСТБИ, 2000. - 232 с.

. Жизнь и труды святого апостола Павла. Толкование апостольских Посланий святителем Феофаном Затворником / Сост. свящ. Н.Рудинский. - 2-е изд., доп. и испр. - М.: Правило веры, 2002. - 894 с.

. Захария (Захару), архим. Христос как путь нашей жизни. - Изд. 2-е. Свято-Иоанно-Предтеченский мон-рь, 2003. - 408 с.

. Иерофей (Влахос), митр. Православная духовность / Пер. с новогреч. - Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1999. - 134 с.

. Иоанн (Зизиулас), митр. Бытие как общение: Очерки о личности и Церкви / Предисл. прот. Иоанна Мейендорфа; Пер. с англ. Д.М. Гзгзяна. - М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2006. - 280 с.

. Лосский Вл. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. / Пер. с франц. Гл. IV. Образ и подобие. // Мистическое богословие. - Киев, Издание христианской благотворительно-просветительской ассоциации «Путь к истине», 1991. - 392 с.

. Мандзаридис Г. Глобализация и глобальность: химера и истина. / Пер. с новогреч. к. ф. н. А.Маркова. МГУ. - М., 2004. - 149 с.

. Софроний (Сахаров), архим. Рождение в Царство непоколебимое. - М.: Свято-Иоанно-Предтеченский мон-рь; Паломник, 2001. - 223 с.

. Софроний (Сахаров), архим. Таинство христианской жизни. - Свято-Иоанно-Предтеченский мон-рь, Свято-Троичкая Сергиева Лавра, 2009. - 272 с.

. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. - 3-е изд. - Предисл. прот. И.Мейендорфа. - Париж, 1937. - 600 с. - указатель имен.

. Чурсанов С.А. Лицом к лицу. Понятие личности в православном богословии XX века. - М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2008. - 264 с.

. Философский словарь / Под ред. И.Т.Фролова. - 5-е изд. - М.: Политиздат, 1987. - 590 с.

. Язык славян. - М.: Патриаршее Подворье Заиконоспасского и Никольского мон-рей в Китай-городе; «Сибирская благозвонница», 2002. - 1349 с. - (Букварь школьника. Начала познания вещей божественных и человеческих).

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Если в последние века главной опасностью для Православия было распространение атеизма, то сегодня такой опасностью становится возврат от Православия как религии Личности и личности в дохристианскую природную, магическую религиозность. Опасность этого движения вспять определяется сегодня не столько в том, что ему следуют те, кто отвергает Православие, сколько тем, что при современной свободе вероисповедания ему свободно, невозбранно следуют и те, кто считает себя православным. Во всех случаях этот сдвиг от религии Личности и личности к природной магической религиозности, от христианства к язычеству связан с отрицанием Личности и подменой понятия «личность» понятием «природа», или «индивид». Многие вообще не видят между этими понятиями различия, или не придают значения пониманию этого различия. Однако сегодня именно смешение этих понятий выхолащивает Православие, возрождает языческие религии, придавая им различные формы, заворачивая их в новые современные оболочки. Этот процесс деградации захватывает все конфессии и порождает идеологические базы не только подпольных экстремистских, террористических организаций, но и мощных государств. В последнем случае это возвеличивание падшей природы человека представляет себя идеологией общечеловеческих ценностей. Таким образом, смешение понятий «личность» и «природа» является сегодня проблемой не только внутри Православия, но и определяет современную ситуацию в мире, показывая тесные связи в духовной жизни всего человечества.

Рассматривая понятия «личность» и «природа» необходимо, прежде всего, отметить разную степень разработанности этих понятий.

Общепринятым в Православии можно считать следующее представление о природе человека: «Cвятые отцы разделялись во мнениях о составе человеческой природы. Одни учили о двухчастности человеческого состава, то есть о том, что человек состоит из души и тела. Другие выделяют в нем три части: дух, душу и тело. Однако между этими двумя мнениями нет противоречия... Те, кто учил о трехсоставности человеческого естества, на самом деле выделяли в душе человека ее высшую часть и называли ее духом, или умом (курсив мой - И.Н.).» (Архимандрит Алипий, Архимандрит Исайя «Догматическое богословие», курс лекций, Свято-Троицкая Лавра, 1999). О духе, душе и теле человека, об их отношениях имеется богатая святоотеческая литература, этой теме посвящена значительная ее часть. Отметим, в частности, следующее высказывание: «Вершина в человеке, соприкасающаяся с Божественным началом, это не абстрактный «нус» или «логос», а дух, символическое отражение Духа Божия. Наш дух есть алтарь, на котором почивает Дух Божий. Если сказать словами св. Григория Богослова, (признавая, конечно, всю богословскую двусмысленность этого образа), наш дух есть «частица Бога». (Архимандрит Киприан (Керн) «Антропология св. Григория Паламы», М., «Паломник», 1996).

Современное состояние проблемы определения понятия «личность» совсем иное, его можно охарактеризовать мнением современного «свидетеля Православия» В.Н. Лосского, которое он высказывает по этому поводу в написанной на французском языке в 1955 году статье «Богословское понятие человеческой личности», опубликованной на русском языке в Богословских трудах (сб. 14, 1975) и в сборнике его статей «Богословие и Боговидение» (М., Изд-во Свято-Владимирского братства, 2000). К большому сожалению, большинство работ этого православного богослова, представившего современному Западу всю глубину восточного христианства, до сих пор неизвестно русскому читателю. Упомянутая статья посвящена изложению требований, которым должно отвечать понятие человеческой личности в контексте христианской догматики. И в этой статье В. Лосский пишет: «мы пока что воздержимся от всякой попытки найти в святоотеческих текстах развернутое учение (или учения) о личности человека. Я же лично должен признаться в том, что до сих пор не встречал в святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением о личности человеческой, тогда как учение о Лицах, или Ипостасях, Божественных изложено чрезвычайно четко.» В этом высказывании В. Лосский указывает и путь, по которому должно идти к пониманию человеческой личности, а именно, по пути использования богословия Святой Троицы при формировании богословия человеческой личности - православной антропологии. Это вполне сообразуется с пониманием человека как образа Божия.

Перейдем теперь к рассмотрению некоторых аспектов проблемы взаимоотношения понятий «личность» и «природа» в православной антропологии.

Если трудно дать богословское определение понятия «личность», то в жизни всегда бросается в глаза разительные различия одной личности от другой. С этим связано также то, что нам иной раз бывает трудно разобраться в том, что представляет собой та или иная личность, хотя ее отличия от других личностей мы вполне отмечаем. Здесь, также как и в познании Бога, более приемлем апофатический метод познания (это не есть то), чем катафатический метод (это есть то). И это естественно, поскольку человек есть образ Божий. Поэтому православное понимание личности выходит за пределы понимания рациональной науки. "Человеческая личность не может быть выражена понятиями. Она ускользает от всякого рационального определения и даже не поддается описанию, так как все свойства, которыми мы пытались бы ее охарактеризовать, можно найти и у других индивидов. "Личное" может восприниматься в жизни только непосредственной интуицией или передаваться каким - нибудь произведением искусства." (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие» М., 1991). Это вполне соответствует тому, что в Святой Троице, как отмечает о. Георгий Флоровский, "...ипостасные различия устанавливаются вовсе не логически, но из опыта или Откровения. Логическая схема только накладывается, оформляет данные Откровения" (О. Георгий Флоровский «Восточные Отцы IV века», Париж, 1933).

Как уже отмечено выше, постижение тайны Святой Троицы - неслитного и нераздельного существования Трех Лиц единой природы (Три Лица - одна природа) дает ключ к пониманию основы православной антропологии - различия личности и природы человека. «Различение между личностями и природой воспроизводит в человеке строй Божественной жизни, выраженный троичным догматом. Это - основа всякой христианской антропологии...(курсив мой - И.Н.)» (В. Лосский, «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 95).

Из разного толкования Троичного догмата в восточном и западном христианстве следует, что для Востока на первом месте стоит личность, а для Запада - природа: Восток исходит из трех Лиц, чтобы потом указать на единую их природу, а Запад, наоборот, движется от этой единой природы, чтобы придти к трем Лицам. Если латинское мышление рассматривает Лицо как модус природы, то греческое мышление рассматривает природу как содержание Лица.

Различение природы и личности (ипостаси) вытекает также и из христологического догмата. «Здесь, как и в догмате Троичности, суть заключается в различении природы и ипостаси. Но в Троице - одна природа в трех Ипостасях, во Христе - две различные природы в одной Ипостаси. Ипостась заключает в себе и ту, и другую природу: Она остается одной, становясь другой: « Cлово стало плотью»...» (Там же, с. 108).

Бог есть Ум и человек - образ Божий. Поэтому человек, согласно своему Первообразу, есть воплотившийся ум. У В. Лосского это сказано так: «Высшие способности человека, служащие проявлению свойственной ему «сообразности», и в трихотомической антропологии получают наименование nouV; термин этот перевести трудно, и его смысл мы должны передать словами «человеческий разум». В таком случае человек личностный есть как бы некий nouV, некий воплотившийся ум, связанный с природой животного, которую он «воиспостазирует» или, вернее, которой он, над нею господствуя, противопоставляется (курсив мой - И.Н.).» (В. Лосский «Богословское понятие человеческой личности»). «Он - личность, которая не должна определяться своей природой, но сама может определять природу, уподобляя ее своему Божественному Первообразу» (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 91).

Поэтому нельзя говорить, что личность (еще употребляют термин «лицо») есть слияние и нераздельное единство всех природных сил. Такое определение смазывает различие понятий «личность» и «природа» и приводит к постоянной подмене одного понятия другим, что и характерно для современной психологии. Так, главная цель человеческой жизни по К. Юнгу - виднейшему психологу и психиатру, основателю «аналитической психологии» - это достижение единства всех сил души, которые организованы вокруг наиболее важного психического образа в его теории - самости. Тогда человек, по его мнению, ощущает внутреннее единство, гармонию и цельность. В результате речь идет о достижении гармонии внутри природных сил человека, но это есть цель и для восточных языческих религий, в которых, более того, эта цель распространяется и до растворения природы человека в окружающей природе.

Конечно, личность должна достичь слияния и нераздельного единства всех своих природных сил, поскольку они, как пишет св. Феофан Затворник, в греховном человеке «потеряли взаимную помощь, они приняли некоторое враждебное друг против друга враждебное направление, одна отрицает другую, как бы поглощает ее и снедает. Оттого преобладание сердца имеет с собою в связи слабость ума и непостоянство воли, как бы безхарактерность; преобладающее стремление к познаниям ведет за собою ослабление деятельности, или беспечность воли, и нечувствие, или холодность сердца; преобладание воли всегда сопровождается односторонним направлением, упорным, не внимающим никаким доводам: там душа не слушает никаких убеждений и недоступна для потрясений сердечных.» (Св. Феофан Затворник «Начертание христианского нравоучения», М., 1885, 196). Но это не значит, что сама личность и есть результат достижения гармонии душевных сил, что в отсутствии гармонии душевных сил личность и не существует. «Как существо личностное, человек может принять или отвергнуть волю Божию. Он остается личностью даже тогда, когда далеко уходит от Бога, когда становится по своей природе своей Ему неподобным: это означает, что образ Божий неразрушим в человеке (курсив мой - И.Н.).... Однако поскольку личность не отделима от существующей в ней природы, постольку всякое природное совершенство, всякое ее «неподобие» ограничивает личность, затемняет «образ Божий».... Познавая и желая по своей несовершенной природе, личность практически слепа и бессильна; она больше не умеет выбирать и слишком часто уступает побуждениям природы, ставшей рабом греха.» (Там же, с. 95-96).

Поэтому противопоставляя личность (ипостась) природе не надо возводить между ними непреодолимый барьер, поскольку «пытаясь отличить ипостась человека от состава его сложной природы - тела, души, духа (если принимать эту трехчастность), - мы не найдем ни одного определяющего свойства, ничего ей присущего, что было бы чуждо природе (fusiV) и принадлежало бы исключительно личности как таковой. Из чего следует, что сформулировать понятие личности человека мы не можем и должны удовлетвориться следующим: личность есть несводимость человека к природе. Именно несводимость, а не «нечто несводимое» или «нечто такое, что заставляет человека быть к своей природе несводимым» («нечто, благодаря чему человек несводим к своей природе» - в переводе Н.В. Лосского, - примечание мое - И.Н.), потому что не может быть здесь речи о чём-то отличном, об «иной природе», но только о ком-то, кто отличен от собственной своей природы, о ком-то, кто, содержа в себе свою природу, природу превосходит, кто этим превосходством дает существование ей как природе человеческой и, тем не менее, не существует сам по себе, вне своей природы, которую он «воипостазирует» и над которой непрестанно восходит, ее «восхищает» (везде курсив мой - И.Н)». (Там же).

Упомянутый здесь Н.В. Лосский (сын В.Н. Лосского, не путать с Н. Лосским, известным религиозным философом - отцом самого В. Лосского) дает пояснения к этому трудному (как отмечает Лосский-сын) месту статьи. Так, он подчеркивает, что, понимая несводимость личности человека к его природе, и этим самым, различая в человеке личность и природу, надо иметь виду, что в православном богословии ««различие» не означает «разделение» или противопоставление» (Н. Лосский «Понятие о личности по В.Н. Лосскому»). То есть, различая личность и природу, не следует полагать между ними полный антагонизм.

«Вл. Лосский, следуя некоторой патристической традиции, учил о различении в человеке между «образом» и «подобием». Всякий человек без исключения создан «по образу Божию. Что же касается "подобия» (в отличие от того, что можно прочесть во многих примечаниях очень серьезных научных изданий Библии, где говорится о том, что Книга Бытия употребляет «подобие» для того, чтобы «смягчить» выражение «образ»), Вл. Лосский учит, что «подобия» следует достигнуть (с помощью Святого Духа). В этом и состоит рост в церковном соборном сознании человека. Ему предстоит достигнуть той свободы, которая даст ему возможность и силу освобождаться от детерминизмов природы и не оставаться ее рабом (курсив мой - И.Н).» (Там же).

Однако освобождение от рабства природе не означает в Православии тотальную борьбу с творением. «Вл. Лосский рассматривает, как нужно понимать господство человека, в частности, по отношению к творению, ко вселенной... В глазах Лосского, господство и царство являются «привилегией», Богом данной человеку. Привилегия в его глазах всегда была не чем иным, кроме ответственности (так, во всяком случае, он воспитывал детей)....

Вл. Лосский был монархистом, но не политическим, а скорее «богословским». Он принимал всерьез «царственную» ответственность человека вообще и царя в особенности - как «первого» из народа, Богом ему порученного... Для того, чтобы расти в этом царском служении и подлинном господствовании, нужно развивать уважение и любовь к ближнему и ко всему творению.» (Там же). То есть православное отношение к природе в целом и к природе самого человека означает не подавление, а преображение как природы в целом, так и природы самого человека, в частности. Причем преображение природы в целом должно начаться именно с преображения собственной природы. «Человек должен в себе объединить все и через себя соединить с Богом. К этому он призван от творения.... Прежде всего человек призван соединять. Он должен снять и погасить в самом себе все разделения тварного естества...» (О. Георгий Флоровский «Восточные Отцы V-VIII веков. Преп. Максим Исповедник», Париж, 1933). Именно поэтому ум человека - « местопребывание личности, престол человеческой ипостаси» (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 152) - должен войти в его сердце, которое «есть средоточие человеческого существа» (Там же, с. 151), расколотого грехом, «для глубочайшего священнослужения» (Cв. Игнатий Брянчанинов «Cлово о молитве Иисусовой», Соч., т. 2, СПб, 1905, с. 263).

Если невозможно дать формальное, «статическое» определение понятия «личность», то нужно и можно понять конкретную личность в динамике духовной жизни, - как своей личности, так и в соучастии в жизни другой личности, в совместных с ней в общих переживаниях. Православное познание мира - это не познание, основанное на противопоставлении субъекта и объекта познания, не познание, отчужденное от предмета познания ради его объективности, не разложение мира по полочкам точно определенных понятий. Православное познание - это совместное преображение себя и мира в активном участии в жизни этого мира. Полнота личности, ее богатство познается только в соучастии в ее жизни, что невозможно без любви к ней, а не в объективном политическом ее понимании и не в объективном юридическом к ней отношении. Познать истинного человека, раскрыть в нем истину, сделать его истинным (раскрыть в нем истину и для себя, и для него самого, и для других) можно только в субъективном участии в ее жизни, в переживании субъективной любви к ней.

Православное познание - это не собирание знаний об объекте, а созидание объекта познания. Познать человека - это не объективно обсудить-осудить объект познания, а увидеть в нем образ Божий и полюбить его. Это не принципиальное объяснение и тем самым обоснованное закрепление человека в падшем его состоянии, а, наоборот, принципиальное несогласие с этим его состоянием и стремление к освобождению его из оков его падшей природы.

Радикальное различие «объективного» и «субъективного» методов познания мира как раз наглядно прослеживается при рассмотрении таких ключевых понятий психологии как личность и индивид, или личность и природа, или ипостась и сущность.

Рациональная наука, имеющая корни в языческой античной науке, оперирует понятием индивид (неделимый - латинский аналог греческого атом), фактически не отличая его от понятия личность (ипостась). «Как говорил св. Григорий Богослов, «западные по бедности своего языка и по недостатку наименований не могут различать греческих терминов сущности и ипостаси», равно обозначая по латыни и то и другое как: substantia». Вот примеры определения этих понятий в современной науке. "Индивид, индивидуальность - понятия, используемые, как правило, для описания и отображения разнообразных ипостасей бытия личности." (Новейший философский словарь. Минск, 1998). "Личность, персона - понятие, выработанное для отображения социальной природы человека,..., определения его как носителя индивидуального начала..." (Там же).

Рациональная «объективная» наука, в частности, современная психология при познании человека стремится найти в нем индивидуальные черты, оперируя общепринятыми характеристиками, которые свойственны природе человека вообще, то есть, присущи и другим людям. Хотя это и позволяет ввести в познание человека формальные методы, но, вместе с тем эта «объективность» и уничтожает объект познания - неповторимость личности. Это попытка свести портрет конкретного человека к набору различных похожестей на других людей, а не отображение сугубо личного в человеке, того, в чем он неповторим.

Личность, как уже отмечалось, настолько же неопределима, насколько и легко отличима от других, - и это нонсенс для рациональной науки. Именно в неспособности понять личность и проявляется ограниченность западного рационализма, для которого личность - это юридическая единица, наделенная правами личности. Для Запада ценна не сама по себе личность, а права человека как индивида. Личность же остается не понятой. Как отмечают сами психологи, в cовременной психологии нет более употребляемого и, вместе с тем, более противоречивого понятия, чем «личность». Ситуация здесь они характеризуют словами: "Пойди туда, не зная куда, принеси то, не знаю что».

Каждая личность неповторима. Природа же человека, сотворенного по образу Божию, изначально была единой. Если мы обратимся к Богу-Троице, то увидим, что: «Нет никакого раздела, никакого разделения единой природы между тремя Лицами Троицы: Божественные Ипостаси не являются тремя частями единого целого, единой природы, но каждая содержит в себе целостную природу, каждая является целым, ибо она не имеет ничего для себя: даже воля - общая у Трех.»

Если мы обратимся теперь к людям, сотворенным по образу Божию, то сможем обнаружить, исходя из троического догмата, общую природу во многих тварных ипостасях. Однако в результате падшего мира люди стремятся существовать, взаимно исключая друг друга, самоутверждаясь, каждый противопоставляя себя другим, то есть разделяя, дробя единство природы, присваивая каждый для себя часть природы, которую моя воля противопоставляет всему тому, что не есть я. В этом аспекте то, что мы обычно называем человеческой личностью, является не подлинной личностью, а частью общей природы, более или менее подобной другим частям, или человеческим индивидуумам, из которых состоит человечество. Но как личность в ее истинном значении, в богословском значении этого слова человек не ограничен своей индивидуальной природой; он не только часть целого - каждый человек потенциально содержит в себе целое,... ипостасью которого он является; каждый представляет собою единственный и абсолютно неповторимый аспект общей для всех природы» (В. Лосский «По образу и подобию», М., Издание Свято-Владимирского братства, 1995).

Грехопадение раздробило и исказило когда-то общую природу человека. «Индивидуум «делит» природу, к которой принадлежит, он есть результат ее атомизации. Индивидуальность есть различение на уровне природы, точнее, результат рассеченной грехом природы.» (Иеромонах Георгий (Шестун) «Православная традиция духовно-нравственного становления человека», доктор. диссерт. на соиск. доктора педагог. наук).

И сегодня человек, подверженный своей падшей природе, видит другого человека, другую, иначе искаженную часть общей природы лишь посредством сравнения ее со своей частью этой искаженной раздробленной природы. Видя только различия двух падших природ, отклонение от себя любимого, индивид не может ни преодолеть, ни терпеть это различие, а значит, не может достичь единства с другим индивидом, достичь христианской любви к ближнему, без которой он есть лишь «медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13. 1). Когда мы видим другого через призму своей падшей природы, мы видим не личность другого, а искажения, даваемые нашей призмой. Поэтому мы можем или хотим увидеть в другом только себя. Если же этого не получается, то мы вообще не видим другого. Все наши обращения к другому сводятся к гласному или негласному призыву: «делай как я». Этим самым мы хотим столкнуть другого в свой грех.

Все современное образование основано на изменении, на специализации, то есть на ограничении природы человека в узком направлении, но не на ее духовном преображении. Но если такое действо по принципу «делай как я» достаточно для формирования профессиональных навыков, то недопустимо при обращении к личности. Обращение к другому, основанное на преимуществе собственных индивидуальных черт, с использованием особенностей собственной природы, собственных природных сил будет означать попытку подавить другого, подмять его под себя. Успех этого подавления будет означать торжество чужой искаженной природы одного над личностью другого.

Здесь можно привести пример, обычно рассматриваемый как положительный, обращения к природе человека, когда один с сильно выраженным природным свойством обращается к другому с менее выраженным этим свойством (но имеющим зачатки для роста этого свойства) для помощи ему в этом росте. Результатом здесь также будет торжество природы: другому будет облегчен путь к конкретной природной силе без собственной работы личности, которая и будет подавлена собственной резко усилившейся природой. Этот результат - обычный результат современного образования - и составляет основную причину кризиса современной цивилизации, поскольку стремление защитить свою индивидуальность мускулами той или иной природной силы ставит в рабское положение собственную личность перед этой силой.

Такой результат опасен не только для данной личности, для ее спасения, но и для всего человечества в целом, ибо данная личность становится опасной, поскольку ни к чему иному не способна, как только к стремлению реализовать свою природу, свою индивидуальность без какого - либо понимания последствий этой реализации. Общество, в котором доминируют такие индивидуальности - это не общество личностей, ревнующих о своем спасении, а общество конкурирующих между собой индивидов.

Таким образом, проблема взаимоотношения личности и природы является ключевой проблемой каждого человека и человечества в целом.

Действительно, это катастрофа, когда родители, воспитатели, пастыри смотрят на ребенка, воспитанника, пасомого сквозь призму своей природы. Так, любовь матери к ребенку, основанная лишь на природной связи, губительна для духовного роста ребенка, поскольку на самом деле есть эгоистическая любовь к самой себе, а не к ребенку. Жизнь переполнена такими трагедиями матери и ребенка. Ведь сказано, что эгоистическая забота о детях есть борьба с Богом в устроении их судеб. Пастырь, считающий себя образцом для подражания и не видящий неповторимость другой личности, и поэтому пытающийся вести ее путем, которым он прошел сам, духовно слеп. «А если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Матф. 15. 14). Если плохой врач опасен для тела пациента, то плохой пастырь опасен не только для души пасомого, но и, в первую очередь, для своей души.

Только преодолев зависимость от своей природы, поднявшись над ее искажениями (своей природы и природы другого), личность может и в другом увидеть личность, а именно неискаженный его природой образ Божий. Только свободная личность может увидеть другую личность. «Личность «другого» предстает образом Божиим тому, кто сумеет отрешиться от своей индивидуальной ограниченности, чтобы вновь обрести общую природу и тем самым «реализовать» собственную личность». (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 93). То есть, справедливо и обратное: если мы видим личность другого, то это значит, что мы видим и свою личность, минуя призму своей падшей природы. Познавая другого, мы познаем и себя, преодолеваем свою природу, делаем свою личность свободной. Поэтому цели всех личностей совпадают, и между ними не может быть противоречий. Индивиды же, - как оригинальные искажений общей природы, - наоборот, отстаивают в борьбе друг с другом право на свое оригинальное падение. Это сегодня называется «правами личности», хотя для самой личности эти «права» открывают путь в геену.

«Каждая личность, - пишет В.Н. Лосский, - существует не путем исключения других, не путем противопоставления себя тому, что не есть «я», а путем отказа обладать природой для себя; иными словами, личность существует в направлении к другому... Кратко говоря, личность может быть полностью личностью лишь в той мере, в какой она не имеет ничего того, чем она хотела бы обладать только для себя, исключая других; то есть когда она имеет природу, общую с другими. Только тогда проявляется во всей чистоте различие между лицами и природой; в противном случае перед нами будут индивидуумы, разделяющие между собой природу.» (В. Лосский «По образу и подобию», М., Издание Свято-Владимирского братства, 1995). В другом месте этот выдающийся православный богослов отмечает: «Человек, определяемый своей природой, действующий в силу своих природных свойств, в силу своего «характера» - наименее «личен». Он утверждает себя как индивид, как собственник собственной своей природы, которая противопоставляется природам других как свое «я», - и это и есть смешение личности и природы. Это свойственное падшему человечеству смешение обозначается в аскетической литературе Восточной Церкви особым термином..., по-русски, «самость»....»(В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 93). Здесь В. Лосский прямо указывает на то, что та психология, в которой самость есть фокус, в котором сосредотачиваются, вокруг которого организованы душевные силы человека, рассматривает лишь психологию падшего человека.

Подмена личности природой связана, как уже отмечено выше, с отрицанием Личности. И на молитве, мы обращены уже не к Личности, потому и не видим свои грехи, не каемся за них, не просим избавить нас от лукавого, а, наоборот, молим о наискорейшем и наилучшем удовлетворении наших греховных желаний. Поэтому «все это - молитва, котоpая не только не обpащена к Богу, но обpащена к князю миpа сего и взывает: "Пpиди мне на помощь, поддеpжи меня на пути зла". (Антоний Митрополит Сурожский «Может ли еще молиться современный человек»).

Современная наука, создавшая современную цивилизацию и пытающаяся дистанцировать себя от религии, на самом деле дистанцировалась только от Православия. Эта наука не личности, а наука падшей человеческой природы. Эти «науки питают только самолюбие и воспаляют страсти, материя их чувственна. Не там, не в мире совершенном, не в обширном плане бытия человеческого взяли они свою точку зрения,...ограничив горизонт свой землею, и все думают только о наслаждении чувств и власти. Этому общему тону покорились и государства и государи: они считают химерами истины, взятые из другого мира...(везде курсив мой - И.Н.)» («Содержание истинного разговора Петра Великого с Лейбницем в Торгау», хранящегося в Государственной Петербургской Публичной библиотеке имени Салтыкова - Щедрина, Санкт-Петербург).

Так, современная психология (как и следует из самого названия) изучает душу, то есть природу человека. Поскольку личность к природе не сводится, в психологии личность остается за кадром по определению. Поэтому психология, как наука о природе человека, не знает иного состояния человека, кроме падшего. В своей попытке понять человека эта наука может искать только объяснение, то есть, оправдание этого падшей его жизни и из гуманных соображений стремиться «помочь» ему быть (остаться) в ней в более или менее комфортном состоянии. Православная антропология, рассматривающая помимо природы человека еще и его личность, ищет пути выхода человека из его падшего состояния. Это принципиальное отличие православной науки от неправославной прослеживается и в исторической науке.

Неправославная историческая наука знает только историю индивидов и поэтому рассматривает противоречия между индивидами и нациями (сообществами, основанными на общности природных свойств) как основное содержание всей человеческой истории. Но из такой истории человечества выплеснута сама человеческая личность. Эта история направлена на удовлетворение страстей разделенных грехом природ разных индивидов, на закрепление их греховного состояния и, в конечном счете, - несмотря на постоянное провозглашение целей достижения единства разных индивидов и человеческой природы в целом, - на ужесточение противоречий между индивидами и их природными образованиями - нациями. В этой истории нет места христианству, ее целью является не проповедь «Евангелия Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (Матф. 24. 14), а наиболее полное удовлетворения природных потребностей падшего индивида, стандартизации, примитивизации природы человека, вместо ее преображения.

Сегодня реально существуют «два мира, нигде не пересекающиеся, мир «истины» и мир «символов», мир личной абсолютности духа, и мир стихий природы. Каждый идет своим путем, по своим законам, к своей цели. В одном достигается «вечная жизнь», в другом накапливаются ценности культуры (курсив мой - И.Н.)». (Прот. Георгий Флоровский, «Cмысл истории и смысл жизни», в кн.: «Из прошлого русской жизни», М. АГРАФ, 1998). Эти два мира составляют предмет двух совершенно различных исторических наук: православной науки - истории внутренней жизни неповторимых личностей, жизнеописаний святых, и общепринятой сегодня исторической науки - истории внешней жизни человечества как массы индивидов, падших человеческих природ. Апостол Павел о разном итоге усилий человека, действующих в нем согласно состоянию его падшей природы, и усилий, направленных человеком на преображение этой природы, сказал так: «Если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется» (2 Кор. 4. 16).

Православное естествознание также опирается на православную антропологию. Это означает, она рассматривает окружающую человека природу (Землю, космос) как антропосферу, то есть, как продолжение тела человека, как внешнюю по отношению к человеку часть общего круговорота вещества, поддерживающего телесную жизнь человека. И рассмотрение этой природы не ограничивается временем земной жизни человечества. Задача человека на первом этапе православного познания природы состоит не в объяснении «объективно» данной ему природы, не в объяснении якобы существующей гармонии в природе, не в объяснении-оправдании существующего ее состояния, якобы управляемого некими «законами природы», а в осознании и переживании того, что «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне». (Рим. 8. 22). На втором этапе православного понимания природы задача уже выходит за рамки познания антропосферы и состоит уже в осознании и переживании того, что «и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего». (Рим. 8. 23). Наконец, на третьем этапе задача познания сливается с общей задачей человека и состоит в преображении природы, в спасении из современного ее состояния, в которое она была ввергнута по вине самого человека ("проклята земля за тебя» (Бытие 3. 17). «На пути своего соединения с Богом человек... собирает в своей любви весь раздробленный грехом космос, чтобы был он в конце преображен благодатью» (В. Лосский «Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие.» M., 1991, с. 85). И эти задачи выполняет не тот мир из тех двух нигде не пересекающихся миров (см. выше цитату о. Георгия Флоровского), в котором накапливаются ценности культуры, а тот, в котором достигается вечная жизнь.

Для более полного понимания различения личности и природы человека уместно также привести еще одно пояснение, данное Н. Лосским: « Вл. Лосский писал уже в 1948 году (после «Мистического богословия» 1944 года), что... дело Сына относится к человеческой природе - общей для всех - это она искуплена, очищена, воссоздана Христом; дело Духа Святого обращено к личностям; Он сообщает каждой человеческой ипостаси в Церкви полноту благодати.... И каждому крещенному-миропомазанному христианину предстоит принять это дар. Бог человеку ничего не навязывает автоматически. Каждому надлежит «расти» и, как говорит преподобный Серафим, приобретать (стяжать) Духа Святого... дар Духа Святого никак не навязывается человеку автоматически, но является призывом к возрастанию (курсив мой - И.Н.)... человек призван постепенно и постоянно заменять самосознание, сознание, сосредоточенное на самом себе, сознание своего «я», - сознанием церковным,... и тем самым постепенно... дорастать до состояния ипостаси человечества... во Христе человек призван все больше и больше нести все человечество и всю вселенную, все творение (курсив мой - И.Н.).» (Н. Лосский «Понятие личности по В.Н. Лосскому).

Православная богословская антропология носит преимущественно дедуктивный характер. Основные линии богословского видения человека выводится здесь из трех основных источников - из Священного Писания, из святоотеческих свидетельств, выражающих непосредственный опыт пребывания в единстве с Божественными Лицами и человеческими личностями, и из основополагающих догматических учений .

В первой части настоящего доклада будут рассмотрены основные аспекты христианского понимания человека как образа и подобия Божия.

Во второй части будет предложено систематически упорядоченное рассмотрение семи основных линий православного видения человека, основанного на богословском понимании человека как личности.

Третья часть доклада будет посвящена характеристике православного понимания любви, рассматривающейся в православной антропологии в качестве вершины христианского совершенства, означающей достижение человеком предельной полноты бытия.

В заключительной части доклада будет намечена общая перспектива приложения основных линий богословского понимания человека к рассмотрению широкого круга актуальных гуманитарных проблем.

1. Понимание человека как образа и подобия Божия

В православной антропологии учение о человеке как образе и подобии Божием занимает узловое положение . Именно это учение позволяет связать антропологию с основополагающими догматическими учениями - триадологией и христологией. При этом прояснение христианского понимания образа Божия необходимо предполагает всестороннее обращение к учению о Самом Боге и поэтому представляет собой сложную богословскую задачу .

Выражая христианское понимание человека, ряд православных авторов проводят различие между понятиями образа и подобия Божия. Под образом Божием они предлагают понимать то, что дано человеку и неотъемлемо от него, а под подобием - то, что человеку задано, то, чего человек призван достичь, раскрывая и актуализируя образ Божий в своей жизни, в своих отношениях с Богом и людьми .

В православном богословии в различных проблемных контекстах человек как образ Божий рассматривается во множестве разнообразных взаимосвязанных аспектов. С целью раскрытия понимания образа Божия в православной антропологии соответствующие богословские построения удобно распределить по пяти основным направлениям.

1) Во-первых, образ Божий в человеке часто понимается православными авторами как такие совершенства человеческой природы, которые отражают полноту совершенства единой Божественной природы и выделяют человека из числа прочих сотворенных существ.

К таким совершенствам в православном богословии чаще всего относят разумность, или духовность. Кроме того, в качестве проявлений образа Божия нередко рассматриваются святость , свободная воля, творческие способности , владычественное положение в сотворенном мире , а также бессмертие .

Богословский недостаток такого подхода заключается в его преимущественном сосредоточении на природных аспектах понимания Бога и человека. Ведь в качестве образа Божия в человеке здесь прежде всего рассматривается не образ Пресвятой Троицы, а образ единой Божественной природы.

При этом в антропологии понимание образа Божия как совершенств природы связано с опасностью умаления внеприродного, личностного начала в человеке, а также с опасностью индивидуалистических интерпретаций . Хотя, с одной стороны, индивидуалистическое мировоззрение, нацеленное на как можно более полное автономное развитие индивида, противостоит пантеистическим установкам, предполагающим слияние с безличным абсолютом, с другой стороны, общим для этих двух крайностей является сведение человека к природе. В индивидуализме личность человека сводится к индивидуальности, определяемой индивидуальными природными характеристиками, а в пантеизме человек оказывается поглощенным обезличенной природой или различными ее аспектами и проявлениями .

В силу неполноты понимания образа Божия как совершенств человеческой природы такие природные совершенства в православной антропологии стали часто называться чертами образа Божия .

2) В ряде богословских произведений образ Божий в человеке понимается уже как образ всей Пресвятой Троицы, выражающийся в таких «троичностях» в составе единой человеческой природы, как, например, ум-знание-любовь, память-мышление-воля и многие другие .

Такие понимания образа Божия, иногда именуемые психологическими аналогиями, задают прочный фундамент для богословского обоснования адресованного человеку призыва к упорядочению своей психической жизни, к преодолению психической неустойчивости, к энергичному противостоянию той тенденции к фрагментации и рассогласованию душевных сфер, сил и способностей, которая стала характерна для человека вследствие его поврежденности грехом, сущность которого заключается в обособлении от Бога. В антропологии такие понимания образа Божия позволяют дать четкое богословское обоснование усилиям человека по упорядочению, согласованию и приведению в единство различных триад частей, сил и проявлений его природы .

Богословское несовершенство таких пониманий образа Божия связано с тем, что Божественным Лицам, пребывающим в полноте личностной взаимной обращенности, ставятся в соответствие безличные части, силы и проявления единой человеческой природы. При этом личностно свободно определяемому Божественными Лицами единству природы как единству любви соответствует здесь единство индивидуальной человеческой природы, обусловленное внутренними законами ее устройства и функционирования.

В антропологии такие понимания образа Божия, предполагая, что носителем образа Пресвятой Троицы являются не человеческие личности, пребывающие в единстве общения, а каждый отдельный человек, ведут к индивидуалистическим тенденциям.

Во избежание как обезличивающих, так и индивидуалистических выводов названные понимания образа Божия чаще всего ограничиваются православными авторами XX–XXI веков в триадологии проблемным контекстом утверждения полноты единства Пресвятой Троицы, а в антропологии - проблемным контекстом утверждения изначальной и телеологической целостности и согласованности природы каждого человека.

3) В православном богословии образ Пресвятой Троицы в человеке часто понимается как выражающийся не в индивиде, а в различных человеческих объединениях, участники которых пребывают в общении . Именно такие понимания образа Божия, называемые иногда социальными аналогиями, рассматриваются многими православными авторами XX– XXI веков в качестве наиболее богословски совершенных.

При этом чем в меньшей степени человеческое общение носит юридически, организационно или культурно обусловленный, предписанный характер, чем в меньшей степени оно опосредовано какой бы то ни было общей природной заинтересованностью, подчинено безличным критериям эффективности, тем в большей степени оно понимается как приближающееся к той полноте единства, которая характерна для личностно свободного внутритроичного общения Божественных Лиц .

В качестве наиболее совершенного образа Пресвятой Троицы в православном богословии выделяется Церковь как единство, определяемое полнотой общения человеческих личностей. В таинстве Евхаристии Отец через Церковь как мистическое Тело Христово, собираемое Святым Духом , дарует причастникам предельно глубокие благодатные дары по пребыванию в полноте личностно свободного единства общения друг с другом и с Богом. Единство личностно свободного благодарения Богу в евхаристическом Теле Христовом преображает весь образ жизни христиан и распространяется на весь спектр их отношений с Богом, людьми и с окружающим безличным миром.

Другим важным для православной антропологии пониманием образа Пресвятой Троицы является семья как «малая церковь» , как такое единство человеческих личностей, которому в таинстве Брака, укорененном в Евхаристии , даются особые благодатные дары по пребыванию в единстве по образу Пресвятой Троицы , явленном в единстве Христа и Церкви . С пониманием семьи как образа Пресвятой Троицы связаны, например, размышления святителя Григория Нисского об Адаме, Еве и их сыне как об образе Отца, Святого Духа и Сына .

4) Совершенным - то есть единосущным Отцу, или, другими словами, полностью совпадающим с Отцом по природе - образом Отца , является Второе Лицо Пресвятой Троицы, Сын .

Как Второе Лицо Пресвятой Троицы Господь Иисус Христос являет в воспринятой Им человеческой природе тот же личностно совершенный образ существования, который определяет полноту внутритроичного общения единосущных Божественных Лиц. Тем самым Он открывает для человеческих личностей возможность осуществления своего тварного бытия по образу нетварного бытия Лиц Божественных . Достижение такой полноты личностного образа бытия представляет собой актуализацию образа Божия, по которому человек сотворен, или, другими словами, обретение человеком подобия Божия .

Как образ Сына, или Слова, человек часто характеризуется в православном богословии как существо словесное . Именно словесность отличает человека от животных и делает для него возможным познание Отца через Его Слово . Слово указывает на разумность человека . При этом оно носит соотносительный характер, предполагая как произносящего, так и воспринимающего. Таким образом, словесность как черта образа Божия делает возможным для человека разумный, целенаправленный, структурированный обращенностью к Богу, логически упорядоченный обмен опытом, идеями, мыслями, планами, навыками, служениями и другими содержательными аспектами его внутреннего мира. Словесность оказывается, таким образом, ключевым средством выражения личностных отношений как в общении человека с Богом, так и в межчеловеческом общении.

5) По мысли ведущих православных богословов XX–XXI веков в наиболее полном и глубоком богословском смысле образ Божий выражается понятием личностности человека .

Люди как личности призваны задать человеческой природе такой образ существования, который следует из безусловной установки на полноту отношений с Божественными Лицами и человеческими личностями по образу полноты личностных отношений Отца, Сына и Святого Духа . В полной мере эта установка реализована Христом в полноте жертвенного служения и полноте любви .

Именно установка на полноту личностного общения задает в православной антропологии такой контекст пониманиям образа Божия как совершенств индивидуализированной человеческой природы, а также как упорядоченности и согласованности ее частей, сил и проявлений, который исключает возможность индивидуалистических тенденций в их толкованиях. Понимание образа Божия в человеке как личностности позволяет, таким образом, собрать воедино все основные положительные стороны представленных богословских размышлений об образе Божием, затрудняя, при этом, их обезличивающие интерпретации.

Понимание образа Божия в человеке как личности, несводимой к сознанию, какому бы то ни было дискурсивному или рефлексивному мышлению, воле, а также к любым другим сторонам, качествам, свойствам и проявлениям природы имеет важные этические следствия.

Так, личностность, в которой выражается образ Божий, рассматривается рядом православных богословов как определяющий существенный признак человека. Такой подход к пониманию человека означает, что никакие - в том числе затрагивающие сознание и высшую нервную деятельность - изъяны и особенности природы человека не могут служить основанием для того, чтобы не считать его человеческой личностью и не относиться к нему как к человеку. Например, личностью, а значит - человеком, является человек с психическими изъянами, человек, находящийся в бессознательном состоянии, ребенок во чреве матери и так далее . Исходя из этого же понимания личностности как определяющего существенного признака человека, не выводимого ни из каких его природных характеристик, в православной антропологии дается богословское обоснование литургической практики крещения, миропомазания и причащения младенцев .

В отличие от любых качеств природы образ Божий, понимаемый как личностность, рассматривается в православной антропологии как неотъемлемый от человека. Образ Божий, в частности, не может быть разрушен грехом, а следовательно, греховность или преступность человека не могут служить основанием для антигуманного отношения к нему .

2. Богословское понимание человека как личности

2.1. Несводимость личности к природе

Данное положение выводится ими из учения о единосущных Лицах Пресвятой Троицы и из учения о личности как о предельно глубоком выражении образа Божия в человеке. В самом деле, Отец, Сын и Святой Дух единосущны, Их Божественная природа одна и та же . Другими словами, нет никаких природных характеристик, никаких частей, проявлений, качеств или свойств природы, которые не принадлежали бы в полной мере Каждому из Божественных Лиц . При этом Лица Пресвятой Троицы не только не сливаются, но различаются абсолютным образом. Очевидно, что такое богословское видение необходимо предполагает несводимость понятия лица к понятию природы. Такое богословское видение возможно, другими словами, только при признании абсолютной инаковости лица по отношению к природе .

Мысль о несводимости тринитарного понятия лица, или ипостаси, к понятию сущности, или природы, предполагается также теми семью критериями различения, которые были сформулированы в богословских работах Великих Каппадокийцев - святителями Василием Великим (329–379), Григорием Богословом (330–389) и Григорием Нисским (335–394) - для различения этих синонимичных понятийных пар .

Так, лицо, или ипостась, как частное (несводимо к сущности, или природе, как общему) . Лица, или ипостаси, как частное несводимы также к общей природе, поскольку различаются своими отличительными свойствами . Такая несводимость становится еще более очевидной в случаях указания на лица, или ипостаси, как на отличительные свойства . Самостоятельность лица, или ипостаси, как основы, определяющей самобытное существование , предполагает его несводимость к сущности, или природе, как объектам такого определения, детерминируемым не только своими внутренними закономерностями, но и многообразными взаимодействиями с другими природами и без ипостасного определения вообще не существующим. Неделимость личности, предполагаемая характеристикой лица, или ипостаси, как индивида , составляет еще один аспект ее несводимости к сущности, или природе. Указание на лица, или ипостаси, как на образы существования позволяет выразить несводимость личности в ее богословском понимании как к общей природе, или сущности, так и к индивидуализированной природы, или индивидуальности. Наконец, несводимость к природе, или сущности, следует в богословии Великих Каппадокийцев из определения понятий лица, или ипостаси, через понятие отношения .

Несводимость понятия личности к понятию природы следует также из православной христологии. Так, несводимость личности к индивидуальности предполагается последовательным отвержением в православном богословии несторианского учения, из отвержения аполлинарианства вытекает несводимость личности человека к высшей части его сложной природы - уму, или духу , а отвержение моноэнергизма предполагает несводимость личности к действию.

Воля Лиц Пресвятой Троицы вследствие единосущия, означающего единство Их природы, едина. При этом отсутствие во Христе человеческой личности не означает - как это следует из отвержения в православной христологии монофелитства - отсутствия в Нем природной человеческой воли. Поэтому человеческая личность рассматривается в православной антропологии как несводимая и к такому аспекту природы как воля .

В личностной несводимости человека к природе по своему значению для библейской антропологии выделяются два аспекта.

Во-первых, это несводимость к природе на национальном и родовом - вплоть до ближайших родственников - уровне. Личностное единство в той его полноте, к которой призван человек, должно быть основано не на родовой близости, а на личностной обращенности к Богу . Требовательность призывов Христа к решительной реализации личностной несводимости к природной, обусловленной родственными связями общности свидетельствует об особой опасности родового обезличивания, при котором человек воспринимается как частный выразитель родовых черт, а не в своей личностной уникальности .

Во-вторых, человек как личность несводим к своему имуществу . Более того, личностное совершенство вообще несовместимо с частным обладанием

какой-либо собственностью . Такую несовместимость

индивидуального обладания собственностью с личностным единением с Богом и людьми, с единением

евхаристическим остро переживали первые христиане .

2.2. Свобода

В качестве следующей существенной характеристики богословского понимания личности человека, личностного образа бытия православные богословы XX–XXI веков называют свободу .

Именно свобода рассматривается в православной антропологии как одна из узловых составляющих понимания образа Божия в человеке .

В том сложном состоянии, в котором пребывает человек, с целью раскрытия богословского понимания свободы удобно выделить три основных онтологических уровня существования, тесно связанных с формами реализации свободы.

1) Нижеестественный уровень существования.

Нижеестественное состояние человека характеризуется в православной антропологии как состояние трагической подчиненности образа существования, отношения к Богу, межчеловеческих отношений, а также отношений с окружающим безличным миром мотивам и установкам, определяемым, в конечном счете, смертностью.

При этом в механизме вовлечения человека в круг мотивов, определяемых страхом смерти , православные авторы выделяют две взаимосвязанные детерминирующие установки . Во-первых, человек пытается компенсировать ограниченность своей жизни ее своеобразной интенсификацией, выражающейся в стремлении к умножению удовольствий согласно принципу: «Станем есть и пить, ибо завтра умрем!» . Во-вторых, человек подчиняет свою жизнь стремлению избежать страданий .

Реализация этих установок ведет человека к сосредоточению на своей индивидуализированной природе, к неминуемому обособлению от Бога, людей и окружающего мира, к борьбе за жизненные ресурсы . Такое обособляющее сосредоточение на себе и означает вовлечение в грех как «жало… смерти» . В свою очередь «сделанный грех рождает смерть» . Так способ бытия человека в ниже-естественном состоянии оказывается подчинен постоянно воспроизводящемуся с нарастающей интенсивностью циклу: грех-смерть-грех. В этом трагическом состоянии человек порабощен греху , его свобода носит лишь потенциальный характер.

2) Естественный.

В естественном состоянии человек живет согласно законам и потребностям своей индивидуализированной природы. Природа каждого человека, данная ему Богом, является благой и не содержит никаких греховных частей, качеств, свойств или проявлений. Естественному, или природному, состоянию человека соответствует, таким образом, естественная добродетель .

При этом в логически отрицательном плане свобода реализуется на естественном онтологическом уровне существования как свобода от греха и выражается в отвержении любых нижеили противоестественных наслаждений, страхов и мотивов, удовлетворение которых предполагает сосредоточение на самом себе и противопоставление себя Богу и людям.

В свою очередь, в логически нейтральном аспекте свобода проявляется в форме свободы выбора, заключающегося в ценностно окрашенном отборе тех задач и вариантов их решения, которые согласуются с общечеловеческой природой и учитывают индивидуальные природные характеристики человека.

Что касается, логически положительного аспекта свободы, то он проявляется в естественном состоянии человека в форме свободы воли, выражающейся уже в самой постановке целей жизни и деятельности, а также в выработке и осуществлении упорядоченных усилий по их реализации.

Однако полнота свободы в богословском понимании не исчерпывается теми формами, которые доступны человеку в его естественном состоянии.

Так, свобода как свобода от греха не предполагают преодоления ни индивидуальной природной детерминированности, ни социальной и культурной обусловленности.

Что касается, свободы выбора, то она неминуемо ограничена самим набором доступных человеку вариантов .

Наконец, свобода воли определяется природным устроением человека, самой структурой внутреннего взаимодействия воли и других сфер, аспектов и проявлений индивидуализированной человеческой природы.

3) Вышеестественный.

В православной антропологии полнота свободы относится к вышеестественному состоянию человека. Такая полнота свободы характерна, другими словами, для личностного образа бытия.

Свобода как характеристика личностного образа бытия следует из положения об онтологической первичности личности по отношению к природе, предполагаемого учением о Пресвятой Троице и, прежде всего, понятием монархии Отца . Такой богословский подход позволяет православным авторам утверждать безоговорочную полноту личностности в Божественным бытии, рассматривая, в частности, все свойства Божественной природы, все Божественные энергии как результат личностно свободного определения Отца, которое личностно свободно принимают Сын и Святой Дух .

Богословское понимание свободы человека связано также с учением о творении мира из ничего, означающем, что мир не развился из Божественной природы, - следовательно, его существование, а значит - и существование человека, не подчинено ее внутренним законам, не детерминируется ею.

Та полнота личностной свободы, к которой призван человек, явлена в безусловно добровольном, личностно свободном вочеловечении предвечного Сына Божия, Второго Лица Пресвятой Троицы, посылаемого Отцом и воплощающегося Святым Духом . Возможность и путь обретения такой свободы

Христос открывает человеку в Своем свободном, ничем не обусловленном, ничем не заслуженном жертвенном служении , венчающемся Крестным подвигом, Воскресением и Вознесением.

В логически отрицательном плане полнота свободы человеческих личностей, представляющих собой образ Божественных Лиц, актуализирующих этот образ в своем бытии и обретающих, поэтому, подобие Божие, означает недетерминированность ни видовой природой с ее потребностями, ни природой индивидуализированной, ни окружающей социально-культурной средой .

Такое понимание свободы ведет православных авторов XX–XXI веков к важным выводам о характере личностного образа взаимоотношений между людьми. В самом деле, личностная свобода, последовательно осуществляющаяся за пределами природной необходимости, предполагает и парадоксальный для обыденного сознания отказ от индивидуальной воли , характеризуемой в православном богословии как функция природы. Такое отношение к воле лежит в основе традиционной православной аскетической практики послушания и отсечения воли .

В нейтральном аспекте свобода, соответствующая вышеестественному онтологическому уровню бытия, не ограничивается свободой выбора и может быть охарактеризована как свобода быть иным .

В положительном аспекте полнота личностной свободы предполагает превосхождение индивидуализированной природы с ее достоинствами и совершенствами . Таким образом, личностная свобода не сводится к свободе проявления индивидуальных качеств и находит свое предельное выражение в личностно свободном определении человеком образа существования своей индивидуализированной природы.

Понимание человека как личности, свободно определяющей образ существования своей природы,

позволяет православным авторам утверждать полноту его личной ответственности, распространяющейся, в конечном счете, на весь сотворенный Богом безличный мир . Воспринимая все сотворенное, включая свое собственное бытие как свободный личностный дар Бога, человек собирает мир во всем его многообразии воедино и приносит его Богу в качестве личностно свободного ответного дара. Таким образом, как свободная открытая личность человек призван придать всему миру личностное измерение, вовлекая его как в личностное общение с Богом, так и в межчеловеческое общение .

В православной антропологии личностная свобода составляет также неотъемлемую характеристику понимания любви как такой христианской добродетели, которая в предельной полноте своего выражения представляет собой личностную устремленность человека к Божественным Лицам и человеческим личностям, не обусловленную ни общечеловеческими природными закономерностями, ни индивидуальными природными характеристиками .

2.3. Открытость

Личностность человека означает открытость. Эта характеристика личности рассматривается в православной антропологии как следствие учений о единосущии Лиц Пресвятой Троицы, об особом способе Божественного бытия в нетварных энергиях, то есть вне Собственной сущности, и о Боговоплощении .

Открытость личностного образа бытия предполагает личностное превосхождение индивидуализированной природы и тесно связана, поэтому, со свободой . Открытость человека как личности основана на личностной обращенности к Богу и людям и выражается в той полноте единения, при которой, человек, с одной стороны, передает в сферу личностного общения все возможное для него как для тварного существа содержание своей индивидуализированной природы, и, с другой стороны, принимает в качестве непосредственного природного наполнения своей личности все то природное содержание, которое передают ему Божественные Лица и человеческие личности.

Предельной открытости человеческая личность достигает в усвоении нетварных Божественных энергий, то есть в обужении, понимаемом в православной антропологии как цель всей христианской жизни . В православной антропологии слова апостола Петра о призвании христианин стать «причастниками Божеского естества» часто понимаются не в образном или метафорическом, а в понятийно строгом богословском смысле. Вслед за святителем Григорием Паламой многие православные богословы настаивают на том, что призвание человека не сводится к восприятию Божественных действий, или энергий, опосредованных тварными явлениями, процессами или событиями. Каждый человек как личность, как образ Божественного Лица - Христа, призван воспринять, усвоить или воипостасировать нетварные Божественные энергии, именно в этом смысле став причастным Божественной природе, обужившись . Таким образом, богословское понимание личности дает возможность выразить учение об обужении человека, четко отмежевываясь от обезличивающих пантеистических тенденций .

В межчеловеческих отношениях личностная открытость реализуется в общении , которое ведет к единению через соучастие, сострадание, сопереживание, сорадование, выражаясь как в бескорыстном жертвенном служении другим людям , в отдаче им своего времени, своих сил, способностей, всего содержания своей индивидуализированной природы, так и в принятии их индивидуальных, социальных, культурных особенностей .

Парадоксальным для индивидуалистической антропологической парадигмы образом именно в личностной открытости, в уничижении индивидуализированной природы человек достигает полноты бытия, уподобляясь Христу .

2.4. Творчество

Личностная свобода в сочетании с открытостью личностного образа бытия позволяют выявить следующую важную характеристику, свойственную личности - творческую деятельность. Творческая устремленность личности реализуется в межличностном человеческом общении, достигая полноты своего выражения в общении с Божественными Лицами .

Реализую личностную творческую установку, человек задает неповторимый личностно уникальный образ выражения всему, что он только ни делает. Поэтому именно творчество играет особую роль при восприятии личности в ее абсолютной, несводимой ни к каким природным характеристикам уникальности .

При этом абсолютный образец творческой деятельности, связанной с созданием произведений искусства, задает для человека творение Богом мира из ничего. Бог творит из ничего мир, который никак не дополняет и не умаляет полноту Его бытия. Человеческая личность в общении с Божественными Лицами и с личностями тварными тогда уподобляется Богу как Творцу, актуализируя в себе образ Божий как образ Творца, когда создает то, чего еще нет, то, что не нужно для ее индивидуализированной природы, что не связано с удовлетворением природных потребностей, с какой-либо корыстью или эгоистической заинтересованностью .

2.5. Уникальность

В качестве следующей отличительной черты богословского понимания человеческой личности православные авторы выделяют абсолютную уникальность.

В тринитарном богословии Великих Каппадокийцев положение об абсолютной уникальности Каждого из Божественных Лиц нашло себе предельно четкое выражение в указаниях на личные, или ипостасные, отличительные свойства, характеризующие Отца, Сына и Святого Духа и являющиеся вечными и неповторимыми. При этом Отец, Сын и Святой Дух пребывают в неизменных и несообщимых уникальных личных, или ипостасных, отношениях. С другой стороны, абсолютный характер личностной уникальности, означающий инаковость личности не только по отношению к видовой природе, или сущности, но и по отношению к индивидуальным признакам, индивидуализированной природе, или индивидуальности, предполагается богословским пониманием Божественных Лиц как неповторимых и неизменных образов существования. Такое понимание Божественных Лиц делает невозможными распространенные в нехристианской философской мысли тенденции к умалению полноты онтологического статуса личностной инаковости, личностности в целом, которые часто воспринимаются здесь как нарушающие сущностную общность и препятствующие, поэтому, ее постижению .

Уникальность личности не только не нарушается ее открытостью, но тесно с ней связана. Именно в открытости личностного образа бытия преодолевается поглощенность личности природой с ее родовидовой структурой, повторяющимися индивидуальными признаками, количественной относительностью и всеобщей логической детерминированностью.

Личностная уникальность иногда оттеняется православными авторами посредством ее сопоставления с условной, относительной различимостью индивидов, индивидуальные качества которых не являются абсолютными, поскольку каждое из них характерно если не для всех людей, то всегда для целой группы лиц. Поэтому сами индивиды в конечном счете различаются лишь степенью и формами выраженности повторяющихся качеств .

Личностная уникальность тесно связана с несводимостью личности к природе и означает, другими словами, абсолютную инаковость личности, во-первых, по отношению к видовой природе или сущности, во-вторых, по отношению к индивидуализированной природе или индивидуальности, и, наконец, в-третьих, по отношению к другим личностям .

Личностная уникальность означает, таким образом, единственность и неповторимость каждой личности . При этом своего предельного выражения личностная неповторимость достигает в отношениях человека с Богом .

2.6. Целостность

С личностной уникальностью связана и такая существенная характеристика личности как целостность. При этом богословское понимание личностной целостности включает представления о идентичности и неделимости личности .

Богословское представление о безусловной целостности личности выражается в православной триадологии через указание на лицо, или ипостась, как на индивид, то есть - неделимое. Что касается незыблемой идентичности личности, то она следует из святоотеческих указаний на неизменность и непередаваемость как личных, или ипостасных, свойств, так и образов существования, а также связанных с ними ипостасных отношений Отца, Сына и Святого Духа .

Целостность личности не разрушается в самоотдаче, в жертвенной любви. Более того, именно в жертвенном единении с ближними человек как личность и достигает полноты бытия, обретает «жизнь <…> с избытком» .

Целостность и уникальность несводимой к природе личности не нарушаются при рождении, взрослении, получении образования, приобретении или утрате различных жизненных навыков и в ходе любых других процессов, в которые вовлечена индивидуализированная природа человека на протяжении всей его жизни . Целостность и уникальность личности не разрушаются в смерти и в последующем воскресении .

Свою целостность и уникальность каждая человеческая личность утверждает, соединяясь в Теле Христовом - Церкви как с Богом, так и с людьми, осуществляя, тем самым, свою жизнь по образцу бытия Лиц Божественных и достигая состояния обужения .

Таким образом, каждая личность в богословском понимании уникальна, единственна, неповторима, целостна и неделима. Поэтому абсолютна ценность каждой личности . Это означает, в частности, что личность не может служить средством ни для каких социальных, политических или религиозных целей .

2.7. Непознаваемость объективирующими методами

Важным следствием несводимости личности к природе, ее свободы, уникальности и неповторимости, а также целостности и неделимости является также ее непознаваемость аналитическими объективирующими методами .

Понятие личности выражает в православной антропологии образ Божий в человеке. Поэтому личность человека непознаваема как образ непостижимого Бога .

При этом, непознаваемость применительно к личности не предполагает абсолютную недоступность, как, например, в богословском положении о непознаваемости Божественной сущности. Личностная непознаваемость означает невозможность объективированного изучения, заключающегося в выявлении свойств и качеств личности с последующими попытками выведения разного рода закономерностей, характерных для ее индивидуализированной природы. Человек как целостная и уникальная личность не может быть познан посредством объективированного внешнего наблюдения и анализа. При этом в силу открытости человеческая личность может быть воспринята другими человеческими личностями. Такое личностное восприятие возможно только в ту меру, в какую, с одной стороны, сама личность раскроет себя, и, с другой стороны, откроют себя по отношению к ней воспринимающие личности. Личностное восприятие, таким образом, возможно только в личностном, то есть основанном на личностных отношениях, общении.

По мере углубления личностных отношений и личностного общения восприятие человека все в меньшей степени опосредуется предварительным выявлением его индивидуальных природных характеристик, все в большей степени приобретая характер непосредственного переживания всего его природного содержания. Более того, само природное содержание познающих друг друга личностей утрачивает коренящуюся в индивидуалистической замкнутости незыблемость и доопределяется в ходе того личностного общения, которое следует из их личностно уникальных отношений .

2.8. Определение богословского понятия личности

В богословском понимании личностное становление человека заключается в переходе от индивидуалистического, природно обусловленного к личностному образу бытия и выражается в актуализации его существенных характеристик. При этом проведенный анализ ведет к очевидному выводу о принципиальной невозможности строгого рационально-понятийного определения богословского понятия человеческой личности. Все семь рассмотренных существенных характеристик личностного образа бытия носят апофатический характер, все они раскрывают различные аспекты «внеприродности» личности, инаковости личности по отношению к природе. Однако для целей построения частных личностных антропологических моделей полезно представить все названные характеристики личностного образа бытия в форме определения. Такое определение должно также включать два существенно важных для православной богословской антропологии положения - об онтологическом приоритете личности по отношению к природе и об актуализирующем личностность общении, определяемом личностными отношениями.

В этих условиях определение богословского понятия человеческой личности принимает следующий вид: Личность есть несводимая к природе, свободная, открытая, творческая, уникальная, целостная в смысле как неделимости, так и нерушимой идентичности, непознаваемая аналитическими объективирующими методами онтологическая основа человека, определяющая образ бытия его индивидуализированной природы и актуализирующая себя в общении, обусловленном личностными отношениями.

3. Любовь как полнота личностного образа бытия человека

Любовь рассматривается в православной антропологии в качестве высшего выражения христианского совершенства . Именно в любви человек обретает полноту личностного образа бытия . При этом, следуя традиционной для православного богословия дедуктивной методологической установке на укоренение антропологии в основополагающих догматических учениях, православные авторы XX–XXI веков обращают особое внимание на выявление узлового положения, занимаемого понятием любви в триадологии и христологии.

Любовь рассматривается в православном богословии в качестве высшей онтологической характеристики Пресвятой Троицы . Во внутироичном бытии любовь выражается в безоговорочной полноте природного единства, или единосущии, Божественных Лиц в сочетании с безусловной уникальностью Каждого из Них. Далее, внутритроичная любовь Божественных Лиц представляет собой не свойство или качество Божественной природы, не результат реализации каких бы то ни было ее внутренних закономерностей, а выражение совершенно свободного ипостасного определения Отца, совершенно свободно принимаемого Сыном и Святым Духом . При этом полнота любви, в которой пребывают Божественные Лица, выражается в том, что совершенство Их единой Божественной природы (fuvsiı) не ограничивается внутренним совершенством Божественной сущности (oujsiva), в полной мере превечно проявляясь также вне нее в Божественных энергиях (ejnevrgeia) .

Из учения о Пресвятой Троице следуют три ключевых положения, определяющих христианское понимание любви. Во-первых, любовь представляет собой «единство различных», то есть такое единство, в котором составляющие его лица пребывают в полноте личностной уникальности, никоим образом не поглощаясь, не сливаясь и не нивелируясь. Во-вторых, источником любви в ее высшем понимании является не сущность, или природа, а лицо, или ипостась. В-третьих, полнота бытия, обретаемая в единстве любви, распространяется любящими на всех окружающих людей, в конечном счете, на весь окружающий мир, которые, вовлекаясь в это единство любви, становятся причастными присущим ему совершенствам.

Полноту внутритроичной любви Божественных Лиц являет в тварном мире Второе Лицо Пресвятой Троицы - Сын , посылаемый Отцом и воплощающийся Святым Духом . Восприняв человеческую природу, Сын пребывает в общении с человеческими личностями в той же полноте любви, какая характерна для Его общения с Отцом и Святым Духом. Тем самым Он дает человеку абсолютный пример совершенного личностного образа жизни по образу бытия Божественных Лиц .

Предельную природную общность с Пресвятой Троицей христиане обретают в таинстве Евхаристии, предполагающем единство молитвенного устремления к Отцу через подаваемое Святым Духом общение в Теле и Крови посланного Им Сына. Эта общность понимается православными авторами как полнота восприятия любви Отца, являемой через общение с Главой евхаристического Тела Церкви - Христом и сообщаемой Святым Духом.

С другой стороны, христиане, действием Святого Духа усыновляясь Отцу в единстве любви с Его Единородным Сыном , соединяются в Церкви как евхаристическом Теле Христовом и в общении любви между собой по образу внутритроичного общения Божественных Лиц . При этом первичную основу жертвенного единения в любви с ближними составляет для каждого христианина его любовь в Святом Духе через Христа к Отцу , Который через Сына любит в Святом Духе каждого человека и распространяет на него благодатные дары . Другими словами, любовь христианина к людям необходимо предполагается его любовью к Пресвятой Троице, Которая «есть любовь» и Которая изливает Свою любовь на всех людей.

Более того, евхаристический опыт единства любви христиане призваны распространить на все сферы своих человеческих отношений как в Церкви , так и вне нее . Особые возможности для достижения полноты личностного общения любви даруются человеку Богом также в таинстве брака , рассматривающемся в православном богословии в евхаристической перспективе.

Таким образом, опыт пребывания в полноте любви, определяемой евхаристической устремленностью к Пресвятой Троице, с одной стороны, конституирует весь спектр форм общения человека с Божественными Лицами и человеческими личностями, и, с другой стороны, задает предельную телеологическую перспективу такого общения. В экзистенциальном преломлении данного евхаристического принципа жизнь христианина во всех ее формах и проявлениях может рассматриваться одновременно и как выражение опыта евхаристического единства с Богом и людьми, и как движение к полноте усвоения такого опыта.

При этом в межчеловеческое общение, укорененное в единстве любви с Богом, христиане призваны вовлечь весь сотворенный мир, сообщая ему, таким образом, личностное измерение и непреходящий смысл .

Совершенная личностная любовь возможна для человека только в состоянии личностной свободы , только как результат совершенно свободного личностного определения. Такая любовь не опосредуется никакими родственными, национальными, социальными, экономическими или любыми другими природными мотивами, связями и закономерностями и носит, таким образом, сверхприродный, или сверхъестественный, характер . Личностной любви, объединяющей уникальные личности, чужда также обусловленность индивидуальными природными качествами . Совершенная личностная любовь предполагает самоотверженное жертвенное служение Богу и людям всем содержанием индивидуализированной природы, включая саму жизнь. Именно такую сверхъестественную полноту личностной любви подразумевает заповедь любви к врагам , выделенная Христом на фоне естественной любви к любящим .

Далее, совершенная личностная любовь несовместима с индивидуалистическим обособлением. Личностное единение в любви предполагает открытость как отказ от какой бы то ни было индивидуалистической замкнутости, от самого индивидуалистического образа существования .

При этом наряду с жертвенным служением Богу и ближним любовь означает открытость личности всему природному содержанию как Бога, так и человека, выражаясь как в восприятии тварных даров Пресвятой Троицы и - в конечном счете - Ее нетварных энергий, так и в сострадании, сорадовании, сопереживании, послушании окружающим, всем людям, всему человечеству, - в конечном счете - в соучастии в единой жизни всех одушевленных существ и всего космоса. Таким образом, жертвенная любовь не только не предполагает нарушения целостности человеческой личности , но и ведет к личностному обретению любящим полноты жизни в общении .

В конечном счете, предполагаемый полнотой любви личностной выход за пределы индивидуализированной природы, вовлеченной в результате обособления от Бога и сотворенного мира в разнообразные процессы старения, рассогласования и распада, ведет к обретению нерушимой личностной целостности и означает уничтожение «последнего врага» - смерти .

В жертвенной самоотверженной любви человек достигает также той полноты личностной уникальности, которая не может быть сведена к набору повторяющихся индивидуальных качеств. При этом, обретая в любви полноту личностной уникальности, человек утверждает и сверхприродную личностную единственность и неповторимость тех, кого он любит .

Таким образом, состояние полноты любви означает актуализацию человеком всех существенных характеристик личностного образа бытия, обретение личностного совершенства как уподобления Самому Богу .

Личностностная идентичность человека задается и утверждается любовью к нему Отца, Сына и Святого Духа, а также тех человеческих личностей, которые конституируют свое существование по образу Божественных Лиц. Поэтому изначальный определяющий принцип бытия человека как личности может быть выражен следующим образом: «Я любим, следовательно, я существую» . При этом соответствующий принцип актуализации человеком личностного образа существования будет характеризоваться максимой: «Я люблю, следовательно, я существую».

Являя Себя как полноту любви в творении мира как не обусловленном никакими природными причинами, личностно свободном действии, Пресвятая Троица кладет любовь в основание природного устроения всего сотворенного мира на всех уровнях его онтологического совершенства. Универсальный конституирующий принцип, задаваемый любовью, в предельно краткой форме может быть охарактеризован как принцип единства в различии. В бытии сотворенного мира этот универсальный принцип выражается, во-первых, в «вертикальном», то есть характеризующем иерархическую упорядоченность онтологических уровней бытия, и, во-вторых, в «горизонтальном», то есть характеризующем внутреннюю согласованность каждого такого уровня, измерениях.

Так, любовь как универсальный конституирующий принцип находит свое выражение в жизни безличных существ, инстинктивно собирающихся, например, в стада и стаи или вскармливающих и оберегающих своих детенышей и птенцов. В конечном счете, любовь, понимаемая в таком предельно общем смысле, составляет метафизическую основу законов, согласовывающих и упорядочивающих все процессы, протекающие также и в неодушевленном мире .

Любовь во всех ее конституирующих сотворенный мир формах в полной мере характерна и для природы человека.

К примеру, в самой природе человека, укоренены Богом стремления к сотрудничеству и взаимопомощи. В случае, когда человек не заглушает эти стремления установкой на индивидуалистическое отделение от Бога и людей, на противопоставление себя как обособленного индивида Божественным Лицам и человеческим личностям, любовь проявляется на естественном, или природном, уровне, выражаясь в семейной жизни, в заботе о родственниках, в дружеском общении, в совместной производственной деятельности, в участии в разного рода объединениях по интересам и во многих других формах, обусловленных как его причастностью общечеловеческой природе, так и его индивидуальными природными склонностями .

4. Заключение

Богословское понимание человека задает в православной антропологии онтологический фундамент для построения частных прикладных гуманитарных моделей, опираясь на которые, православные исследователи обретают возможность переосмысления в теоцентрической перспективе предпосланных онтологических основ, ценностных установок, терминологических систем и соответствующих практических выводов современных гуманитарных наук. Такое переосмысление позволяет не только выделить неприемлемые для христианской гуманитарной науки манипуляционные, детерминирующие, магические и оккультные элементы, но и отобрать для нее фактический материал и наиболее ценные теоретические интуиции, накопленные в современной гуманитаристике.

Так, анализ степени и форм выраженности личностных представлений о Боге и человеке становится одним из базовых методологических принципов религиоведческих размышлений православных авторов .

Богословское понимание человека как свободной открытой личности, призванной вовлечь в межличностное общение весь сотворенный мир, несущей за мир личную ответственность перед Богом и людьми, кладется православными авторами в основу христианского подхода к решению экологических проблем .

При этом, обращаясь к гуманитарной проблематике, православные авторы XX–XXI веков в качестве одной из главных причин трудностей современных гуманитарных дисциплин выделяют характерную установку на детерминирующий и объективирующий подход к человеку, нацеленный на изучение его природных характеристик и не позволяющий, таким образом, учесть свободу, открытость, уникальность и другие узловые характеристики человеческой личности в ее богословском понимании .

В конечном счете, анализируя весь спектр гуманитарных следствий богословского понимания человека ряд православных авторов XX–XXI веков делают решительный вывод о его основополагающем значении как для формирования, так и для будущего всей современной цивилизации .

1. Лосский В. Н. Кафолическое сознание. Антропологическое приложение догмата Церкви / Пер. с фр. В. Рещиковой // Лосский В. Н. Богословие и боговидение: Сборник статей / Под общ. ред. В. Пислякова. М., 2000. С. 570; Софроний (Сахаров), архим. Рождение в Царство Непоколебимое. Essex, 1999. С. 71; Он же. Таинство христианской жизни. Essex; Сергиев Посад, 2009. С. 91.
2. Быт 1:26–27; 5:1; 9:6; Прем 2:23; Сир 17:1–13; Иак 3:9; 1 Кор 11:7; Кол 3:8–10; Еф 4:24. Ср.: Пс 81:6; Мф 5:48; Ин 10:34–35; 1 Ин 4:17; Еф 3:14–15; 5:1.
3. Gregorius Nyssenus. De opificio hominis. Ch. 11 // PG 44. Col. 153D–156B.
4. Мейендорф Иоанн, протоиер. Византийское богословие: Исторические тенденции и доктринальные темы / Пер. с англ. В. Марутика. Минск, 2001. С. 200–201.
5. Лев 11:44–45 (Ср.: 1 Петр 1:16); 19:2; 20:7; 20:26; 1 Петр 1:15.
6. Мейендорф Иоанн, протоиер. Брак и Евхаристия // Мейендорф Иоанн, протоиер. Православие в современном мире. Клин, 2002. С. 24. Ср.: Быт 2:15; 2:19–20.
7. Gregorius Nyssenus. De opificio hominis. Ch. 4. Col. 136B–C. Ср.: Быт 1:28.
8. Киприан (Керн), архим. Антропология св. Григория Паламы. Париж, 1950. С. 354–355.
9. Zizioulas J. D. Communion and Otherness: Further Studies in Personhood and the Church / Ed. P. McPartlan. Edinburgh, 2006. P. 1, 46, 57, 168, 210–211.
10. Staniloae D. The Experience of God. Vol. 1: Revelation and Knowledge of the Triune God / Transl. and ed. I. Ionita and R. Barringer. Brookline (Massachusetts), 1994. P. 276.
11. Athanasius Alexandrinus. De incarnatione verbi (Sur l’incarnation du verbe) / Ed. C. Kannengiesser // Sources chrétiennes. Vol. 199. Paris, 1973. Ch. 3. S. 3. L. 11–12.
12. Augustine Aurelius. De Trinitate. B. 10. Ch. 17.
13. Ibid.B.6.Ch.11;B.9.Ch.3;B.11.Ch.2,6–9; B. 14. Ch. 15; Idem. De civitate Dei. B. 11. Ch. 25, 26; Idem. Confessiones. B. 13. Ch. 12; Gregorius Nyssenus. Ad imaginem Dei et ad similitudinem (Sp.) // PG 44. Col. 1332B–1341B.
14. Киприан (Керн), архим. Указ. соч. С. 355. 195
15. Basile, st. Lettres / Ed. Y. Courtonne. Vol. 1. Paris, 1957. Epist. 38. S. 2. L. 1 - S. 3. L. 33; Vol. 2. Paris, 1961. Epist. 214. S. 4. L. 9–11; Vol. 3. Paris, 1966. Epist. 235. S. 2. L. 20–31; Gregorius Nazianzenus. Orat. 6 (De pace 1). S. 13 // PG 35. P. 740. L. 4–7; Idem. Orat. 22 (De pace 2). S. 14 // PG 35. P. 1148. L. 19–33; Idem. Orat. 23 (De pace 3). S. 13 // PG 35. P. 1165. L. 10– 12; Gregor von Nazianz. Die fьnf theologischen Reden / Ed. J. Barbel. Düsseldorf, 1963. Orat. 29 (De filio). S. 16. L. 13–15; Orat. 31 (De spiritu sancto). S. 22. L. 6–20; Gregorius Nyssenus. Contra Eunomium / Ed. W. Jaeger // Gregorii Nysseni opera. 2 vols. Leiden, 1960. B. 1. Ch. 1. S. 496–497.
16. Каллист (Уэр), еп. Православная Церковь / Пер. с англ. Г. Вдовиной. М., 2001. С. 245.
17. 2 Кор 13:13.
18. 1 Кор 16:19.
19. Кассиан (Безобразов), еп. Водою и кровию и духом. Толкование на Евангелие от Иоанна. Paris, 1996. С. 60–61; Мейендорф Иоанн, протоиер. Брак и Евхаристия. С. 25; Zizioulas J. D. Communion and Otherness. P. 81.
20. Быт 1:26–27.
21. Еф 5:22–33. Ср.: Песнь Песней; Иер 13:27; Ос 2:19– 20; Ин 4:18 (См.: Кассиан (Безобразов), еп. Указ. соч. С. 77–78); 8:41; Рим 9:25.
22. Gregorius Nyssenus. Ad imaginem Dei et ad similitudinem. Col. 1329C–1332A.
23. Лосский В. Н. Богословие образа / Пер. с фр. В. Рещиковой // Лосский В. Н. Богословие и боговидение. С. 314–317.
24. 2 Кор 4:4; Кол 1:15; Евр. 1:3 (См.: Basile, st. Epist. 38. S. 6–7).
25. Мф 5:48; Еф 5:1.
26. Zizioulas J. D. Communion and Otherness. P. 165–166.
27. Athanasius Alexandrinus. Op. cit. Ch. 3. S. 3. L. 8–14
28. Ibid. Ch. 3. S. 3. L. 5–7.
29. Ibid. Ch. 11. S. 3. L. 1–7; Ch. 12. S. 1. L. 1–2.
30. 1 Петр 2:2; Рим 12:1.
31. Лосский В. Н. Богословие образа. С. 316–317; Он же. Очерк мистического богословия Восточной Церкви // Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991. С. 95; Он же. Догматическое богословие // Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. С. 214; Яннарас Х. Вера Церкви: Введение в православное богословие / Пер. с новогреч. Г. В. Вдовиной; Под ред. А. И. Кырлежева. М., 1992. С. 101–102; Он же. Избранное: Личность и эрос / Пер. с новогреч. Г. В. Вдовиной; Под ред. А. И. Кырлежева. М., 2005. С. 138; Софроний (Сахаров), архим. Видеть Бога как Он есть. Essex, 1985. С. 238; Антоний (Храповицкий), митр. Нравственная идея догмата Пресвятой Троицы // Антоний (Храповицкий), митр. Нравственные идеи важнейших христианских догматов / Под ред. архиеп. Никона (Рклицкого). Монреаль, 1963. С. 1–24; Иларион (Троицкий), свмч. Триединство Божества и единство человечества // Иларион (Троицкий), свмч. Без Церкви нет спасения. М.; СПб., 2000. С. 407–431; Филарет (Вахромеев), митр. Православное богословие в новом веке // Церковь и время. 2002. No 4 (21). С. 22.
32. Быт 2:18; Мф 11:27; 28:19; Ин 3:32–34; 6:38–40; 6:57; 7:28–29; 14:9; 14:20–21; 14:23–26; 16:15; 17:8–10; 17:21–23; 2 Кор 13:13; 1 Фес 1:3.
33. Ин 10:30; 14:10–11; 1 Ин 5:7.
34. Ин 10:11; 10:15; 15:13; Рим 5:6–8; Еф 5:2.
35. Яннарас Х. Вера Церкви. С. 99–100, 107–108; Балашов Николай, протоиер. Геном человека, «терапевтическое клонирование» и статус эмбриона // Церковь и время. 2001. No 2 (15). С. 71.
36. Чурсанов С. А. Лицом к лицу: Понятие личности в православном богословии XX века. М., 2008. С. 167.
37. Лосский В. Н. Очерк… С. 95; Каллист (Уэр), еп. Указ. соч. С. 228.
38. Ин 10:30; 17:10.
39. Ин 16:15.
40. Лосский В. Н. Очерк… С. 91, 94; Он же. Богословское понятие человеческой личности // Лосский В. Н. Богословие и боговидение. С. 299.
41. Чурсанов С. А. Указ. соч. С. 45–52.
42. Basile, st. Epist. 214. S. 4. L. 6–9; Vol. 3. Epist. 236. S. 6. L. 1–3.
43. Idem, st. Epist. 38. S. 3. L. 8–12; Epist. 214. S. 4. L. 11–15; Gregorius Nyssenus. Ad Graecos ex communibus notionibus / Ed. F. Mueller // Gregorii Nysseni opera. Vol. 3.1. Leiden, 1958. P. 26. L. 17–18; P. 30. L. 19 - P. 31. L. 1; P. 31. L. 16–20; Idem. Contra Eunomium. B. 1. Ch. 1. S. 277. L. 8 - S. 278. L. 2; Joannes Damascenus. Dialectica sive Capita philosophica / Ed. B. Kotter // Die Schriften des Johannes von Damaskos. Vol. 1. Berlin, 1969. Recensio fusior. S. 5. L. 133–138.
44. Basile, st. Epist. 38. S. 5. L. 62–63; S. 6. L. 4–6; S. 8. L. 29–30; Gregorius Nazianzenus. Orat. 21 (In laudem Athanasii) // PG 35. S. 25. Col. 1124. L. 44–47; Idem. Orat. 31. S. 28. L. 1–4; Idem. Orat. 33 (Contra Arianos et de seipso) // PG 36. S. 16. Col. 236. L. 3–9; Idem. Orat. 34 (In Aegyptiorum adventum) // PG 36. S. 13. Col. 253. L. 23–26.
45. Joannes Damascenus. Dialectica… S. 5. L. 133–138; S. 67. L. 17–24, 34–36.

По словам православного богослова Оливье Клемана, «христианство проявляется во всей своей сущности как откровение личности и свободы» . Несомненен тот факт, что христианство обогатило мировую цивилизацию новым представлением о человеке как о неповторимом и уникальном явлении, по которому человек не познается только через свою природу, а в силу данной ему свыше свободы и разума способен овладевать и распоряжаться ею. Один из ярких представителей православного богословия XX века протоиерей Георгий Флоровский отмечает, что, по сравнению с античным мировоззрением, это было кардинальной переменой, поэтому «идея личности была, по-видимому, величайшим вкладом христианства в философию» . Здесь можно сослаться на авторитет нашего замечательного специалиста в области древнегреческой философии А.Ф. Лосева, который говорил, что античная философия даже на вершинах своего умозрения не приходит к идее личности: «Тут нет личности, нет глаз, нет духовной индивидуальности. Тут что-то, а не кто-то, индивидуализированное Оно, а не живая личность с своим собственным именем» .

Само значение термина «личность» и его смысл постепенно раскрывались в истории православного богословия. На этом продолжительном и непростом пути формирования учения о человеке как о личности происходило достаточно интересное взаимодействие богословской и философском мысли. Следует сказать, что, несмотря на серьезную подготовку терминологического аппарата к грядущей персоналистической революции в области антропологии, которая была проделана православными греческими отцами в Византии, впервые интерес к этой теме возник достаточно поздно, и притом в философской среде. Лишь в XIX — начале XX века появляются исследования феномена человеческой личности у философов, наиболее значимыми из которых стали работы наших отечественных мыслителей. Как считает О. Клеман, именно представителям русской религиозной мысли принадлежит «честь начала раскрытия темы личности в плане человеческого существования» . Среди таких философов можно упомянуть имена Н.А. Бердяева, Б.П. Вышеславцева, В.И. Несмелова и Л.П. Карсавина.

Такая ситуация может быть объяснена сугубо практическим отношением святых отцов к вопросам богословия, т.к. для них главным было не теоретическое и отвлеченно-философское осмысление вероучительных истин, а приложение их к делу личного спасения или обожения христианина . Именно в таком контексте следует воспринимать слова нашего православного богослова В.Н. Лосского, который писал о том, что он «не встречал в святоотеческом богословии того, что можно было назвать разработанным учением о личности человеческой, тогда как учение о Лицах или Ипостасях Божественных изложено чрезвычайно четко» .

Также в свою очередь следует отметить, что хотя философия первая обратилась к теме человеческой личности, но какого-то существенного прогресса в этом вопросе ей достичь не удалось. По словам В.П. Лега, в XX веке в философских школах экзистенциализма и персонализма, а затем и в психологии, социологии и даже политологии появился целый вал работ по исследованию личности, однако дальше представления о личности как об индивидуальности и совокупности ее проявлений светская мысль продвинуться не смогла. «Психологическая концепция личности в конце концов сводит личность к индивидуальности и ее проявлениям … не показывает причину изменений в глубинах человеческой личности и, таким образом, требует дополнения в виде метафизического, собственно философского подхода» . Философия же в поиске ответа на вопрос о человеческой сущности страдает в своих определениях односторонностью, что не способствует постижению глубины и тайны личности . Европейский философский персонализм не смог найти в философском лексиконе подходящих терминов для описания этой тайны и создал лишь новый термин «самость» . Это объясняется тем, что «тайна человеческой личности невыразима словами, рассудочное познание может относиться лишь к индивидууму», отмечает вышеупомянутый современный исследователь .

По словам известного греческого богослова митрополита Иоанна (Зизиуласа), несмотря на попытки современного гуманизма изолировать представление о личности от богословия, исторически и экзистенциально это не оправдано. «Личность и как понятие, и как живая реальность представляют собой в чистом виде продукт патристической мысли. Вне ее подлинный смысл личностности нельзя ни схватить, ни обосновать» .

В чем же заключаются основные представления о личности в православном богословии и каковы этапы развития этого учения? Как отмечает большинство исследователей данного вопроса, формирование концепции личности происходило в свете осмысления тринитарного и христологического догматов Церкви . Для митрополита Иоанна (Зизиуласа) очевидно, что разрешение проблемы личности в рамках античной онтологии произойти не могло. Онтологический монизм греческой философии не оставлял для Бога возможности выйти за рамки онтологического единства с творением. Бог «связан с миром отношением онтологической необходимости», в таком мире нет места для проявления свободы, все предопределяется безличной вечно существующей природой и необходимостью соблюдения всеобщей космической гармонии и единства. Человек при таком представлении лишь часть природы, которая скрыта под маской (греч. prosopon = лицо ) внешних, характерных для каждого черт .

Лишь осмысление Библейского Откровения с его учением о творении мира во времени из ничего «ex nihilo», т.е. выведение онтологического основания бытия мира за его пределы и возведение его к Личному и Абсолютно свободному Богу, заложило основы новой онтологии, в рамках которой и стало возможным формирование концепции личности .

Дальнейшее формирование православного учения о личности происходит в свете учения о Святой Троице при помощи тринитарной терминологии, а именно терминов усия (ousia ) и ипостась (hypostasis ). Следует сказать, что термин «ипостась» впервые применил по отношению к Богу Ориген . Однако еще в период Первого Вселенского Собора не было четкого разграничения терминов, которыми православные богословы пытались выразить истину Библейского Откровения о Святой Троице. Решающий вклад в установление новой терминологии, благодаря которой стало возможным точное изложение христианского догмата о Едином по природе, но Троичном по Своим Лицам Боге, внесли отцы Каппадокийцы: святители Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский. Общепринятым считается, что Великие Каппадокийцы отождествили понятие «ипостась» с «первой сущностью» (индивидуальное и конкретное бытие), а усию — со «второй сущностью» (общее и отвлеченное бытие) у Аристотеля .

Как считает Х. Яннарас, тем самым эти святые отцы совершили радикальный поворот в истории философской мысли, положив начало отождествлению ипостаси и личности: «Для Каппадокийских отцов личность есть ипостась бытия» . Впервые термин «ипостась» становится синонимом «Лица» у святителя Григория Нисского, лицо или ипостась определяется им как «стечение свойств каждого сущего, его своеобразный признак» .

Другим важным выводом из богословия Каппадокийцев для православного учения о личности стало понимание Божественных Ипостасей не как частей «общего целого», т.е. сущности, а как «частного» бытия, которое содержит и являет всю Божественную Природу. Святитель Григорий Богослов в своем 39 Слове утверждает: «Божество (т.е. Божественная природа ) есть Единое в трех, и едино суть Три, в Которых Божество, или, точнее сказать, которые суть Божество» . Таким образом, объектом познания и общения человека с Богом является не безликая сущность, а Ипостась, «Бог открывается как «кто», а не «что»» .

Окончательно отождествление терминов «ипостась» и «лицо» произошло в период христологических споров, о чем пишет протоиерей Г. Флоровский . Следует упомянуть имена святителя Евлогия Александрийского (†607) и Феодора пресвитера Раифского (перв. четв. VI в.), в трудах которых произошло дальнейшее разъяснение термина «ипостась», на основании чего стало возможным утверждать, что ипостась не сводима не только к своей природе (усии), но и к своим отличительным особенностям существования — идиомам (i diomata ) . Правоту подобного понимания термина «ипостась» в дальнейшем подтвердили иконоборческие споры. Преподобный Феодор Студит (†826) на основании такого понимания ипостаси аргументированно доказывал иконоборцам, что сочетание человеческой природы и ипостасных идиом человека не приводят во Христе к признанию у Него отдельной человеческой ипостаси Иисуса. Важно также заметить, что у этого святого отца отчасти прослеживается и то, что можно было бы назвать своего рода философией имени. Преподобный Феодор говорит, что имя «Иисус» — это собственное имя Богочеловека, благодаря которому Он отличается от всех прочих людей, а как Сын Он отличается от Отца и Святого Духа внутри Святой Троицы .

Из всего этого следует очень важный для православного персонализма вывод о том, что «не природа определяет личность, а напротив, личность определяет свою природу, или сущность» . Более того, богословская мысль на Востоке считала, что реальностью индивидуального бытия обладает именно ипостась, а не частная природа, об этом, в частности, писал прп. Максим Исповедник (†662) . Безличное бытие, никому не принадлежащее, ни для кого не существующее, не может реально быть, тем более оно недостойно Бога. Личность есть точка опоры, через которую природа может себя проявить.

Исходя из идеи о «неопатристическом синтезе», предложенной прот. Г. Флоровским, в рамках которой предполагается творческое, с учетом современного философского опыта прочтение святоотеческой традиции, современные православные богословы сформулировали основные характеристики личностного бытия.

По их представлениям, личность есть прежде всего «несводимость к природе» . Личностное бытие предполагает такую важную и существенную характеристику, как свобода. По словам митрополита Иоанна (Зизиуласа), онтологическое «начало» Божественного бытия связанно с Его личной свободой, притом свободой в абсолютном смысле. Такая абсолютная свобода усматривается в принципе «монархии» или единоначалии Отца в Святой Троице, о чем писали еще Великие Каппадокийцы: «Где одно начало, там понятие одиночества не нарушается» . Бог Отец по Своей Ипостаси, а не сущности абсолютно свободно утверждает Свое бытие и суверенность, преодолевая онтологическую необходимость, по которой одной природе (сущности ) всегда должна соответствовать одна ипостась. Он Свое свободное воление к бытию и независимость даже от Своей природы проявляет в том, что по любви, т.е. свободно, в вечности рождает Сына и изводит Святого Духа. Именно поэтому Бог как Личность, как Ипостась Отца делает божественную сущность тем, чем она является, — единым Богом . Божественное бытие и его свойства определяются не характеристиками божественной природы, а Личности, т.е. абсолютно свободно.

При таком подходе возможно определить и другие важные характеристики личностного бытия, такие, как уникальность и одновременно единство, что проявляется в неповторимости каждого Лица, познаваемого и различаемого только через личностные, ипостасные отношения, которые немыслимы без единства с другими Ипостасями, открытость по отношению к Другому, общение, без чего нельзя помыслить личностного бытия, т.к. общение возможно только между личностями, а не природами. «Бытие Бога может быть познано только через личные взаимоотношения и любовь к конкретному лицу, т.е. бытие означает жизнь, а жизнь означает общение», — пишет митрополит Иоанн (Зизиулас) .

Очевидно, что вершиной такого общения для личности является любовь. Именно это мы видим в бытии Пресвятой Троицы: «Общение Лиц Троицы идентично с самим Божественным бытием. Выражение евангелиста Иоанна «Бог есть любовь» (1 Ин. 4, 16) означает именно это. Абсолютность любви между тремя Лицами может быть описана греческим термином перихорезис , обозначающим глубочайшую взаимопроникающую близость» . Таким образом, личностное бытие — это не только уникальность и неповторимость, но и единство, которое не предполагает обособление и деление на множественность.

Таким образом, в православном богословии сформировалось то, что наш отечественный философ С.С. Хоружий называет «теологической (тринитарной) персоналистической парадигмой». Однако «помимо концепции Божественной Личности, она (т.е. эта парадигма ) включает другую необходимую часть: положения о «человеческой личности», а точнее, о связи эмпирического (тварного падшего) человека с Божественной Личностью» .

Для этого следует обратиться к библейской антропологии. Для понимания православного учения о личности большое значение имеет Библейское Откровение о сотворении человека по «образу Божьему» (Быт. 1, 27) и учение апостола Павла о необходимости для верующих облечься в «образ небесного» человека (1 Кор. 15, 49), нового Адама, т.е. Господа Иисуса Христа. Ибо «первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба» (1 Кор. 15, 47; ср.: Еф. 4, 24 и др.). При этом, по слову Новозаветного Откровения, это облечение во Христа обновляет в нас и сам образ Божий, омраченный грехом (см.: Кол. 3, 9-10). Сам же Христос «есть образ Бога невидимого» (Кол. 1, 15), более того, по отношению к Иисусу Христу употребляется достаточно важное для всего учения о личности человека словосочетание «образ ипостаси» Бога (Евр. 1, 3).

Как пишет греческий патролог Панайотис Неллас, на основании такого свидетельства Писания «уже у Иринея, Климента, Оригена, Афанасия, Григория Нисского ясно прослеживается, что Христос представляет Собой образ Божий, а человек — образ Христов; иными словами, что человек есть образ Образа» . Таким образом, в православном богословии уже в достаточно ранний период прослеживается связь между учением о человеке и учением о Лице Господа Иисуса Христа, т.е. антропология, христология и соответственно триадология между собой тесно связаны.

Если мы обратимся к святоотеческим творениям, то в общем и целом у святых отцов есть согласие в понимании образа Божьего в человеке, который понимался ими как «способность человека отображать Божественные совершенства» . Черты образа Божьего церковные писатели усматривали в разумности, духовности, свободе, словесном устроении, во власти над другими живыми существами и т.д. Однако уже в древности было осознание того, что однозначное определение образа Божьего в человеке невозможно. Причину такой ситуации объясняет свт. Григорий Нисский: природа человека сокрыта от постижения, т.к. Сам Бог не постижим, поэтому и Его образ в человеке также не может быть рассудочно формализован . В современном православном богословии такой подход к проблеме человека получил наименование открытой антропологической модели .

Тем не менее, современные богословы говорят о возможности интерпретации образа Божьего не как отдельных черт или частей нашей природы, а как цельного способа существования человека, который заключается в его способности быть личностью . По словам нашего земляка, выпускника Саратовской семинарии 1883 года профессора Виктора Ивановича Несмелова, человеческая личность есть «реальный образ Бога» .

Однако, кроме понятия образа Божьего в отношении человека, текст Откровения Божьего говорит нам и о его «подобии»: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему … И сотворил Бог человека по образу Своему…» (Быт. 1, 26-27). Большинство древних отцов и современных православных богословов проводит различие между понятиями образа и подобия Божьего в человеке, но эти понятия между собой тесно связаны и не могут рассматриваться в отрыве друг от друга. Принято считать, что образ Божий есть некая данность человеку, которая понимается как способность к личностному бытию, а подобие Божие есть некая заданность — это то, к чему человек должен стремиться, а именно к реализации своей жизни как личности . Тем самым, человек может реализовать свою жизнь «как любовь и свободу от естественной необходимости — и в этом последовать Божественным Лицам Троицы», что является важным признаком личностного бытия.

Кроме того, как мы установили, личностное бытие предполагает уникальность, общение и открытость, что также можно отнести и к личности человека. Человеческая ипостась основана не на психосоматических свойствах нашей природы, а на отношении человека с Личным Богом. Эти отношения основаны на общении, предстоянии пред Лицом Божьим, на способности человека откликнуться на обращенный к каждому из нас неповторимый и уникальный призыв Божественной Любви, который выделяет нас из общей массы именно как личность. Человек, открывающий себя такому общению, способный согласиться на этот призыв Бога, ипостазирует свое бытие, свою инаковость. Он может стать личностью неповторимой и уникальной, явить в себе подобие Божие в той мере, в какой он принимает такой призыв Бога, призывающий его к общению и любви .

Общение человека с Богом предполагает приобщение к Нему, т.е. обожение (theosis ). В обожении уже достигается предельная открытость человеческой личности иному бытию — нетленному и вечному. По словам прот. Г. Флоровского, в обожении «имеет место тайна личного общения. Теозис означает личную встречу. Это то глубокое общение человека с Богом, в котором всё человеческое существо как бы проникнуто Божественным Присутствием» . Через приобщение к тому, что бытийно выше человеческой жизни — к Божественному бытию (см.: 2 Пет. 1, 4), сам человек преображается и как личность способен не оставаться пленником своей собственной природы, т.е. способен творчески превосходить и преображать ее. В таком контексте мы можем говорить о такой черте или признаке личности, как творчество.

Через общение с Богом человек вводится в ту бытийную реальность, которая поднимается над атомарной раздробленностью индивидуалистического, самозамкнутого бытия. Через общение и единение с Богом человек может осуществить и такое качество личностного бытия, как единство. По мысли Х. Яннараса, такое единство достигается в Таинстве Церкви — Таинстве Евхаристии, в единении тварного с нетварным, когда через единение с Богом человек вводится в новую реальность, в которой преодолевается запредельность смерти. Через жизнь в Евхаристии, которая «есть любовь», личность осуществляет свое единство с Богом и с другими личностями по способу Троичного бытия . «Человеческие существа, созданные по образу Троицы, — пишет епископ Каллист (Уэр), — могут реализовать божественное подобие лишь тогда, когда они живут общей жизнью, как живет Пресвятая Троица: как три Лица Троицы «пребывают» одно в другом, так и мы должны «пребывать» в наших братьях, живя не для себя, но в других и для других» . Тем самым мы можем говорить о возможности для человека раскрыть в своей жизни такие высшие характеристики личностного бытия, как любовь и единство.

Таким образом, как в учении о Божественных Ипостасях единого по Своей природе Бога, так и в отношении человека, который создан как образ Божий, мы усматриваем очевидную соотнесенность и сходность в проявлениях того, что можно назвать личностным бытием. Очевидно, что в отношении Божественных Ипостасей это бытие проявляется совершенным и абсолютным образом, а в отношении человека лишь как некий образ и возможность уподобления.

При этом, пытаясь раскрыть достаточно сложную концепцию личности в современном богословии, необходимо не забывать о том, что православный персонализм отличает то, что мы определяем как личностное бытие от того, что таковым не является, а именно бытие индивидуальное. Индивидуальность противополагается личности, индивидуальность — это попытка утверждение человеческой уникальности через природу. Это противоположный личностному бытию путь. Православный персонализм, не отвергая значения человеческой природы в структуре личностного бытия, говорит о том, что в случае с индивидуальностью меняется вектор направленности усилий человека. Вместо другого, вместо открытости и самоотдачи в любви, человек пытается самоутвердиться за счет своего «эго», за счет разрыва с другими во имя обеспечения наиболее комфортных условий своего биологического существования. «Тело, рожденное как биологическая ипостась, оказывается крепостью для человеческого «эго», новой маской, препятствующей ипостаси в том, чтобы стать личностью, т.е. утвердить свое бытие на любви и свободе» . Такой путь ведет к смерти, т.к. только личность (а не тело) подлинно бессмертна .

Истинное личностное бытие возможно для человека только через общение с Богом. «Личность обособившаяся, замкнувшаяся на себя, часто теряет самое себя», — пишет прот. Г. Флоровский. В таком состоянии в жизни человека проявляется нечто безличное, инстинкты или страсти. Страсти всегда безличны, они лишают человека свободы, превращают в своего раба, в результате чего «он теряет свою личность, личностную идентичность» .

Таким образом, само понимание спасения в православном персонализме отождествляется с возведением «образа Божьего» или личностного начала в человеке в подобие Божие, т.е. проявление в человеческой жизни качеств личностного бытия: «спасение совпадает с исполнением личности в человеке», — утверждает митрополит Иоанн (Зизиулас) .

Понятие личности многогранно, ее концепт может быть представлен как совокупность тех свойств или характеристик личностного бытия, о которых здесь говорилось: несводимость к природе, свобода, уникальность, общение, открытость, творчество, единство, любовь, но которыми до конца не исчерпывается ее определение. По словам Х. Яннараса, ««своеобразие» личности (ее инаковость) не может быть определено, но может быть только пережито как со-бытие , т.е. как единственное, уникальное и неповторимое отношение » . Как пример можно привести одно из современных богословских определений личности: «Личность есть несводимая к природе, свободная, открытая, творческая, уникальная, целостная в смысле как неделимости, так и нерушимой идентичности, непознаваемая аналитическими объективирующими методами онтологическая основа человека, определяющая образ бытия его индивидуализированной природы» .

Несмотря на то, что само богословское понимание личности у разных авторов иногда пестрит самыми разнообразными оттенками, оно является одним из важнейших православных богословских терминов. Такое персоналистское понимание личности, как пишет один из наших отечественных авторов, «срабатывает» в православном богословии, т.е. «помогает на понятном для современного человека языке выразить важнейшие богооткровенные православные интуиции»