Старец Тихон Афонский – духовный наставник преподобного Паисия Святогорца. Старец Тихон (Голенков), иеросхимонах Тихон Афонский, происходивший из России-духовник Паисия Святогорца

Родился иеромонах Тихон (в миру Тимофей Павлович Голенков) в 1884 году в русском селе Новая Михайловка, располагавшемся тогда на территории современной Волгоградской области. Он обошел около 200 русских монастырей, побывал на Синае и в Палестине и в 1908 году в возрасте 24 лет пришел на Святую Гору Афон.

Старец Тихон проявил себя как строгий, даже суровый, аскет, возлюбивший небеса... Во время молитвы он обильно ронял к ногам Распятого свои слезы. Спал он на досках, носил заштопанную одежду, водил дружбу с горными зверями. Он сам выкопал себе могилу: смерти не боялся и постоянно славил Бога. Его облик был как будто не от мира сего: просветленным, мирным, радостным и благодушным.

Предвидя свою кончину, он ожидал ее без страха. Земной ангел, небесный человек. О нем писали многие и много, и, хотя глубины его сердечной сокровищницы остались скрытыми для нас, они доподлинно ведомы сердцеведцу Богу.

Одним из многих биографов отца Тихона является также иеромонах Агафангел Калафатис, бывший монах Иверского монастыря, а ныне карейский старец из келлии Честнаго Креста монастыря Симонопетра. Отец Агафангел вспоминает о благорасположенности и любви к людям отца Тихона, о его горячей молитве с поминанием тысяч живых и усопших, постоянных слезах, приносящих радость, о его чудесном подвижничестве. Его оружием были крест и четки, но больше всего он любил Божественную Литургию, Священное Писание и святых отцов.

Приведем почти полностью жизнеописание отца Тихона, написанное старцем Агафангелом:

«Родители отца Тихона были благочестивыми людьми. Они сохранили знаменитое русское благочестие прошлого века. Старец говорил о своей матери, что она была святой женщиной. В среду и пятницу ничего не вкушала, все свое время посвящала молитве, и из ее глаз непрестанно текли слезы. Сам он тоже имел дар слез. Слезы были его ежедневной пищей. Он верил, что слезы есть знак Божественной милости и что с их помощью омывается душа.

С детства ему нравилось посещать монастыри. Он не мог дождаться, пока и сам получит Божие благословение оставить мир, чтобы приблизиться к Богу и посвятить себя молитве, потому что ничто тленное не радовало его. Он жаждал небесной вечности и нескончаемой радости.

Когда он выучился грамоте, его любовь к псалмопению и церковной музыке вскоре сделала из него замечательного певца. Он всегда ходил в церковь и пел в хоре, став через некоторое время регентом.

По благословению своих родителей он решил посетить Иерусалим и Святую Гору. Боголюбивый юноша отправился в путь вместе с другими паломниками. Когда он прибыл в Константинополь, то познакомился с экономом русской святогорской келлии Буразери.

Эконом спросил его:

— Хочешь стать монахом?

— Хочу, — ответил он. - Делай поклон, и с сегодняшнего дня ты являешься послушником нашей общины святителя Николая.

С великой радостью и слезами благодарности юноша попросил отпустить его поклониться сначала святым местам.

Совершив паломничество в Святую Землю, он вернулся на Святую Гору и присоединился к братии Буразери на Святой Горе Афон. Через год его постригли в монахи.

Любовь к безмолвию и жажда подвигов заставили отца Тихона оставить добрую братию скита и поселиться в самом суровом месте Святой Горы — на страшной Каруле. Здесь он прожил в пещере приблизительно пятнадцать лет. Его подвиг был суровым и неослабным. Он делал свыше шестисот поклонов за ночь. Ел один раз в три дня, а часто и однажды в неделю.

Каждую субботу он ходил причащаться в скит святого Георгия и потом сразу возвращался в свою пещеру. Его пещера находилась у основания скита святого Георгия и сохранилась до наших дней.

В скиту святого Георгия жил тогда один мудрый и по жизни и по Богу старец, которого он называл своим учителем. Этот старец, его учитель, давал ему каждый месяц по святоотеческой книге. Возвращая ее, отец Тихон должен был рассказать ее содержание, а также то, что он из нее понял. Если ответ не был точным, старец не менял ему книгу. Таким образом он изучил труды всех отцов нашей Церкви: Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Симеона Нового Богослова и других. Особенно он полюбил святого Симеона.

Когда в 1914 году началась мобилизация русских монахов, отец Тихон тоже пришел в русский скит Фиваиду. Представители власти, увидев его как бы лишенного тела, начали расспрашивать, где и как он живет. Карульский пещерник внушил к себе такое почтение, что они отпустили его, чтобы он продолжал свой подвиг и молился за них. Он немедленно вернулся в свою пещеру и теперь еще больше предался аскезе и молитве, чтобы восполнить и укрепить своих сражающихся на поле брани братьев.

Из приблизительно семисот монахов, которые тогда уехали, назад вернулись только два-три человека. Одним из них был старец Афанасий из келлии Святого Креста в Провате, который был очень близким другом отца Тихона. Бог благоволил, чтобы он предал свой дух у меня на руках. Впоследствии отец Тихон много рассказывал мне о нем. Тот имел непрестанную умную молитву. Он молился и днем, и ночью, не переставая призывать Бога даже тогда, когда разговаривал или спал. Когда отец Тихон рассказывал об этом, то обмолвился и о себе: «И я, дитя мое, когда сплю, сердце мое произносит молитву... Когда творишь молитву, — сказал он мне, — сердце твое должно приклеиться сверху к молитве, — и он изобразил это пальцем на стене, — как клей склеивает».

После пятнадцати лет аскетических упражнений старец оставил Карулю и переселился в район Калиагры. Здесь ему было видение пасхальной ночи, и он с радостью пропел все последование Воскресения Христова. На следующее утро пришел его духовник и сказал ему, чтобы он пошел в монастырь Ставроникита, к которому была приписана его келлия, и принял рукоположение во священника. Он так и сделал.

Так как в его каливе не было церкви, он с великим старанием и благоговением начал ее постройку. Денег у него не было, и поэтому он решил пойти в Карею искать пожертвования. По дороге он встретил одного монаха и сказал ему, что хочет построить церковь в честь Святого Креста, однако не имеет для этого денег. Монах был поражен, потому что как раз в тот день получил денежный перевод с тем, чтобы отдать деньги тому, кто хочет построить храм. Радости и волнению отца Тихона не было конца. Он немедленно пригласил строителей и перестроил небольшую комнатушку своей келлии в церковь, которую сильно полюбил.

Во время Божественной Литургии старец приходил в возвышенное духовное состояние, так что, начиная службу утром, не замечал, как наступал вечер. С великим благоговением читал он молитвы Божественной Литургии, которые выучил наизусть. Он читал их не про себя, не громко, но так, чтобы их можно было слышать. Во время Херувимской песни и Евхаристического канона он вместе с Ангелами воспевал гимн на небесах, видел после этого духовным зрением то, что совершалось на Святом престоле, и завершал Литургию, не замечая, как проходило время. Он не ждал вечера, чтобы читать правило ко святому Причащению, но начинал его уже с полудня. Целый день он готовился к следующей Божественной Литургии и приобщению. Старец говорил, что верующий, чтобы стать причастником Тела и Крови Господа нашего Иисуса Христа, должен готовиться к этому все двадцать четыре часа.

Во время проскомидии, на протяжении многих часов подряд он поминал имена из записок. Также в конце Литургии он заново поминал все имена. Когда он состарился и уже не мог служить, я приходил к нему, совершал Литургию и оставлял Святые Дары, которые он нарезал на кусочки и причащался каждый день. От тех, кто пек просфоры, он требовал, чтобы это делалось с молитвой и благоговением, ибо просфоры становились Телом Христовым. Он показал мне, как нужно в пяти местах накалывать тесто для просфор, чтобы в нем не образовывалось пустот. Таким же хорошим должно быть и вино.

С великой простотой он говорил мне, что ангелы, пророки, апостолы, святители, мученики, преподобные, бессребреники и все святые присутствуют, когда мы поминаем их на проскомидии, а также приходят на помощь всем, за кого вынимаются частицы.

Духовные советы отца Тихона были каплями его сердечного опыта.

«Чтобы найти хорошего духовника, — говорил он мне, — нужно молиться три дня, а затем — как Бог просветит. И по дороге, пока идешь к своему духовнику, нужно молиться, чтобы Господь просветил его и он преподал тебе хорошее наставление».

«Всегда молись перед началом всякой работы. Говори: «Боже мой, дай мне силы и просвещение», — и после этого начинай свое дело; а в конце говори: «Слава Богу»».

Старец Тихон Афонский преставился 10/23 сентября 1968 года в келлии Честного Креста. В упомянутой келлии о. Тихон в последние годы жизни принимал монахов со всей Святой Горы, в том числе и будущего старца Паисия Святогорца. Умирая, старец Тихон завещал отцу Паисию свою келлию, обещая ему «приходить, чтобы увидеться с ним». Как вспоминал позже старец Паисий: «Было 10 сентября 1971 года, полночь. Я творил молитву и внезапно увидел, как в келлию входит мой Старец! Я подскочил, схватился за его ноги и с благоговением целовал их. Я не понял, как он освободился из моих рук, вошел в храм и исчез. Конечно, никто не понимает, как происходят такие события. И их невозможно объяснить логически, поэтому они и называются чудесами. Я тотчас зажег свечу (в то время как это случилось, у меня горела лишь лампада), чтобы записать в календаре тот день, когда мне явился Старец, чтобы не забыть. Когда я увидел, что это был день его успения (10 сентября), то очень огорчился тем, что этот день прошел для меня совершенно незаметно. Полагаю, что добрый отец простит меня, потому что в тот день с рассвета до заката у меня было много посетителей, я очень устал, выбился из сил и совершенно забыл обо всем. Иначе я бы что-нибудь предпринял, чтобы и себе принести пользу, и Старца порадовать всенощным бдением».

Преподобный Паисий Святогорец много вспоминает о своём духовном отце в книге «Отцы-святогорцы и святогорские истории». Ниже мы приведём несколько воспоминаний о старце Тихоне.

«Он пришел на Святую Гору и, подобно невинному цветку, возрос в саду Божией Матери, преуспел и начал благоухать своими добродетелями, как мы увидим это позже.

Его первой обителью стал скит Буразери, где он прожил пять лет. Однако, не найдя здесь покоя из-за множества русских паломников, он взял благословение и перешел на Карулю, где подвизался на протяжении пятнадцати лет. Все время своего пребывания на Каруле он провел в суровых подвигах. Его рукоделием были большие и малые поклоны в соединении с молитвой Иисусовой и чтением. Книги он брал на время в монастырях, из которых получал также благословение — сухари от "избытков укрух". В благодарность за это он совершал дополнительно определенное число молитв по четкам. Таким образом он усердно подвизался, чтобы и внутренне стать Ангелом, а не только внешне иметь ангельский образ.

После Карули он перешел на мыс Капсалы (выше Калиагры), в келлию, принадлежавшую монастырю Ставроникита, и принял на себя заботу об одном старце. Когда этот старец умер, он, взяв у него заранее благословение, остался жить в его каливе. С тех пор он не только не ослабил своих духовных подвигов, но еще больше их усилил, за что и получил обилие благодати Божией, подвизаясь с ревностью и великим смирением.

Божественная благодать явила его людям, и многочисленные страждущие начали стекаться к нему за советом и утешением. Некоторые просили его принять священный сан, чтобы он мог еще больше помогать людям, через Таинство исповеди подавая им оставление грехов. Он и сам постепенно убедился, что действительно существует такая необходимость помогать людям, и согласился принять рукоположение /.../

Очень по душе ему были убогие вещи. Также он любил нестяжательность, которая сделала его свободным и дала ему духовные крылья. И так, с окрыленной душой, он сурово подвизался, не чувствуя телесного труда, как ребенок не ощущает усталости, когда исполняет волю своего отца, но, наоборот, чувствует любовь и нежность отца, которые, конечно, даже мысленно невозможно сравнить с Божественным благодатным утешением.

Как я уже сказал, его рукоделием были духовные подвиги: пост, бдение, молитва, поклоны и так далее, и не только за самого себя, но и за всех (живых и усопших). Когда он уже состарился и не мог подниматься после земного поклона, то привязал высоко толстую веревку и держался за нее, чтобы вставать. Таким образом, он и в старости продолжал делать поклоны, с благоговением поклоняясь Богу. Он соблюдал это правило до тех пор, пока не слег в кровать, после чего, отдохнув двадцать дней, перешел в истинную и Вечную Жизнь, где со Христом отдыхает уже вечно. До самой старости он постоянно соблюдал то же правило сухоядения, какое имел в молодости. Приготовление пищи он считал пустой тратой времени: хорошо приготовленная еда не соответствует монашеской жизни. Естественно, что после стольких подвигов и при таком его духовном устроении хорошая пища не вызывала у него никаких чувств, ибо в нем обитал Христос, Который услаждал его и питал райской пищей.

Во время своих бесед он всегда говорил о сладком рае, и из его глаз текли слезы умиления. Когда мирские люди спрашивали его о чем-либо, его сердце не отвлекалось на суетное /.../

Для отца Тихона почти каждый день года был пасхальным, и он всегда жил пасхальной радостью. Постоянно из его уст было слышно: "Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже". Он и всем советовал: "Будем говорить "Слава Тебе, Боже" не только тогда, когда нам хорошо, но и тогда, когда к нам приходят испытания, ибо Господь попускает их как лекарство для души".

Старец очень скорбел о душах, страдавших от безбожной власти в России. Он говорил мне со слезами на глазах: "Дитя мое, Россия еще несет епитимью от Бога, но все переживет".

О себе старец совсем не заботился. Он также ничего не боялся, потому что имел великий страх Божий (был как бы связан им) и благоговение... Поскольку его ум постоянно пребывал в Боге, он приобрел телесную бесчувственность, и поэтому не испытывал ни малейшего беспокойства ни от мух, ни от комаров, ни от вшей, которых у него были тысячи. Все его тело было искусано, а одежда покрыта красными пятнами. Помысел говорит мне, что, если бы насекомые даже шприцами сосали его кровь, он все равно этого не чувствовал бы. В келлии старца всему предоставлялась полная свобода: от насекомых до мышей».

ТАЙНА СВОБОДЫ

Шёл революционный 1968 год. Мир волновали грандиозные события. Кого-то - «пражская весна» и студенческая революция в Париже, кого-то - открытие Олимпиады в Мехико и мировые гастроли «Битлз»… А в убогой Крестовой келье, что укрылась в зарослях неподалёку от монастыря Ставроникита, лежал русский схииеромонах Тихон. Уже не вставал. Однажды он подозвал своего ученика: «Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом.» Ученик спросил: « Что же тебе сказала Богородица?» «Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придёт и возьмет меня к Себе».В день панигира (празднования - греч.) старец сказал послушнику: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю благословить тебя». Три часа держал он руки на голове своего духовного чада. Пальцы, совершившие миллионы крестных знамений. Ладони, шероховатые от прикосновений к полу во время бесчисленных земных поклонов и натруженные стальными цепями скалы Карули, где старец полтора десятилетия подвизался в пещере (только держась за эти цепи, можно подняться к пещере, вырубленной в скале!) Что значило это долгое прикосновение рук старца к голове послушника? Какую энергию оно передавало? Какой опыт? О чём беззвучно молился отец Тихон?Потом он дал такое трогательное напутствие: «Ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя. Если ты останешься жить в моей келлии, я буду очень рад. Но пусть всё будет, как Богу угодно, чадо мое. Вот видишь, я имею для тебя здесь провизии на целых три года», - и он показал на консервы: шесть коробочек с сардинами и четыре коробочки с кальмарами. Все эти запасы давным-давно принёс ему кто-то из посетителей. Они так и остались нетронутыми

.«Для меня этих консервов хватило бы только на неделю», - подумал ученик Паисий... Да, это был именно он, будущий знаменитый старец Паисий Святогорец. Потом он свидетельствовал об отце Тихоне: "Этот старчик сделал свою жизнь простой... Он был свободен от любых неудобств, ибо то, что мы сегодня называем удобствами, на самом деле - неудобства. Удобство - это когда упростишь свою жизнь и ограничишься необходимым. Тогда человек освобождается"...

Один никому не известный русский монах передал греческому подвижнику тайну свободы. Мир, который боролся за расовую свободу и радовался тому, что именно в 1968 году слово «негр» стало вытесняться словом «темнокожий»; мир, который ждал, что наконец-то Чехословакия освободится от «советского ига»; мир, который восторгался героизму кубинцев, отстоявших свою свободу на Плая Хирон, ничего об этом событии не знал. И знать не хотел...

Русский старец отошёл, и греческий монах получил от него харизму, дар Духа Святаго. Она передаётся именно так: схииеромонах Тихон умер у него на руках…

Связывало бы такое наднациональное родство как можно больше людей!

Старец Тихон Афонский,

духовник Паисия Святогорца.

Ад наполнился гордыми девственниками.

Бог же хочет от человека смирения.

Старец Тихон (Голенков), иеросхимонах Тихон, происходивший из России, отошел ко Господу 23 сентября 1968 года...

Он воистину стяжал Святого Духа Божия, вошел в меру преподобных отцов, увенчавшись венцом нетленным. В возрасте двадцати четырех лет он приехал на Святую Афонскую Гору, где провел шестьдесят лет в непрерывном великом подвиге покаяния и молитвы.

Старец Тихон жил на Афоне в наше время (†1968), но стал носителем традиции исихазма и явивл нам пример подлинного христианства и монашества...

Подобно крину сельному [лилии полевой], процвел он на Афоне под покровом Царицы Небесной, Которую полюбил горячо с самого детства и не переставал благодарить и прославлять до последнего дыхания. Это был муж редчайшей небесной любви, молитвы и умиления.

Нестяжатель и великий постник, вожделевший небесных благ и уже здесь, на земле, ставший их обладателем; подвижник, стяжавший постоянную память о смерти и сладостный плод ее, тишайшую радость. Грубые доски служили ему вместо кровати и заштопанная ряса — одеждой. Друзьями его были дикие звери и звонкоголосые птицы.

Чистейшими слезами омывал он часто Древо Крестное, частицу которого с благоговением хранил у себя. Он непрестанно учил благодарить Бога за все и нести крест свой с упованием. И могилу себе вырыл задолго до смерти своими руками....

Духовник Паисия Святогорца в Келье Креста.

Старец Тихон жил на Афоне в наше время (†1968),

но стал носителем традиции исихазма

и явивл нам пример подлинного христианства и монашества

Рассказ преподобного Паисия Святогорца

об отце Тихоне

Отец Тихон родился в России, в деревне Новая Михайловка (она находилась на территории современной Волгоградской области - перев.), в 1884 году. Родители его, Павел и Елена, были людьми благочестивыми, а потому, естественно, и сын их, которого в миру звали Тимофеем, унаследовал их благоговение и любовь к Богу и с самого детства восхотел посвятить себя Ему.

Родители видели у своего чада великую ревность о Господе, но не решались дать ему благословение идти в монастырь, потому что он был крепок телом и имел живой характер. Они хотели, чтобы Тимофей повзрослел и умом, а затем уже решал, что ему делать. Тем не менее они благословили его на паломничество по монастырям на протяжении трех лет - с семнадцати до двадцати лет. Тогда он совершил длительное паломничество по обителям России и побывал приблизительно в двухстах монастырях. При их посещении он, несмотря на усталость от пути, не принимал тех услуг, которые оказывали странникам, с тем чтобы и самому иметь возможность подвизаться, и других не отягощать.

Однако как-то раз, оказавшись в одном селении, он сильно ослабел от голода, потому что в той местности ели только ржаной хлеб. Так как Тимофей не ел ничего, кроме хлеба, а ржаной хлеб имел неприятный запах и был похож на глину (мнение грека о ржаном хлебе, который в Греции не едят. - перев.), юноша не мог его есть и совершенно выбился из сил. Тогда он пошел к пекарю, к которому и до этого уже ходил, с тем чтобы еще раз попросить у него белого хлеба, потому что думал, что тот у себя должен был иметь хороший хлеб. Однако пекарь, еще издали заметив Тимофея, прогнал его.

Огорченный и обессилевший юноша нашел укромное место и со всей своей детской простотой взмолился: "Пресвятая Богородице, помоги мне, потому что я умру на дороге раньше, чем стану монахом. Не могу я есть этот хлеб". Не успел он закончить молитву, как внезапно является ему некая Дева со светлым лицом, дает ему булку белого хлеба и тут же исчезает! Тимофей растерялся. Он ничего не мог понять. В голове у него проносились различные догадки. Одна из них - может быть, дочь пекаря услышала его, пожалела и уговорила своего отца дать ему немного хорошего хлеба. Тогда юноша опять встал и пошел, чтобы поблагодарить его. Однако пекарь подумал, что Тимофей издевается над ним, и, разгневавшись, накинулся на него с руганью: "Иди прочь отсюда! Нет у меня ни жены, ни дочери!"

После этого, поев благословенного хлеба и укрепившись также духовно, Тимофей продолжил свое паломничество по монастырям. Однако то необъяснимое событие не выходило у него из головы. Он оставался в недоумении еще долгое время, пока один монах не дал ему книгу с русскими чудотворными иконами Божией Матери, в которой он увидел икону пресвятой Богородицы "Кремлевская". Сердце у него затрепетало от благоговения, а глаза наполнились слезами благодарности. Он воскликнул: "Вот эта Дева дала мне белого хлеба!" С тех пор он еще ближе стал ощущать присутствие Пресвятой Богородицы так же, как ребенок чувствует присутствие своей матери.

Посетив монастыри своей Родины, он совершил паломничество на святую гору Синай, где прожил два месяца, а оттуда отправился в Святую Землю, где некоторое время подвизался в пустыне за рекой Иордан. Хотя пребывание на Святой Земле и способствовало укреплению его подвижнического настроения, он не обрел там покоя от суетного мирского духа нашего времени, разрушившего, к сожалению, своей так называемой цивилизацией даже святые пустыннические места, которые должны умиротворять и освящать души. Поэтому он был вынужден уйти оттуда на Святую Гору.

Но тут на него напал искуситель (диавол), узревший на основании своего многовекового опыта, что этот благочестивый юноша много преуспеет в духовной жизни и многим душам поможет спастись. Он попытался сбить его с выбранного пути. Когда тот вернулся из заиорданской пустыни в Иерусалим, чтобы в последний раз поклониться Святому Гробу и попрощаться со своими знакомыми, лукавый воспользовался как своим орудием двумя женщинами, не имевшими страха Божия. Они были землячками Тимофея и пригласили его к себе в дом якобы для того, чтобы передать ему записки с именами для поминовения на Святой Горе. Доверчивый юноша, имея одни лишь чистые помыслы, поверил этому и пошел с ними. Они же, замкнув за ним дверь, тут же подступили к нему с нечистыми намерениями. Он растерялся, покраснел, оттолкнул их, затем распахнул дверь и выскользнул из их "ястребиных когтей", как новый Иосиф, сохранив свою непорочность.

После этого он пришел на Святую Гору и, подобно невинному цветку, возрос в саду Божией Матери, преуспел и начал благоухать своими добродетелями, как мы увидим это позже.

Его первой обителью стал скит Буразери, где он прожил пять лет. Однако, не найдя здесь покоя из-за множества русских паломников, он взял благословение и перешел на Карулю , где подвизался на протяжении пятнадцати лет. Все время своего пребывания на Каруле он провел в суровых подвигах. Его рукоделием были большие и малые поклоны в соединении с молитвой Иисусовой и чтением. Книги он брал на время в монастырях, из которых получал также благословение - сухари от "избытков укрух" ("благословением" у греческих монахов называется в том числе любая материальная помощь: продуктами, вещами и т.д.; в греческих монастырях после трапезы читается молитва на благословение "избытков укрух", то есть оставшейся пищи - перев.). В благодарность за это он совершал дополнительно определенное число молитв по четкам. Таким образом он усердно подвизался, чтобы и внутренне стать Ангелом, а не только внешне иметь ангельский образ.

После Карули он перешел на мыс Капсалы (выше Калиагры), в келлию, принадлежавшую монастырю Ставроникита, и принял на себя заботу об одном старце. Когда этот старец умер, он, взяв у него заранее благословение, остался жить в его каливе. С тех пор он не только не ослабил своих духовных подвигов, но еще больше их усилил, за что и получил обилие благодати Божией, подвизаясь с ревностью и великим смирением.

Божественная благодать явила его людям, и многочисленные страждущие начали стекаться к нему за советом и утешением. Некоторые просили его принять священный сан, чтобы он мог еще больше помогать людям, через Таинство исповёди подавая им оставление грехов. Он и сам постепенно убедился, что действительно существует такая необходимость помогать людям, и согласился принять рукоположение.

Однако в его келлии не было храма, хотя он теперь был необходим. Не было у него также денег, но было великое упование на Господа. Итак, он помолился и пошел в Карею, веря, что Бог пошлет ему деньги, необходимые для строительства храма. Не успел еще отец Тихон дойти до Карей, как издали его заметил дикей русского скита пророка Илии (скит, бывший до недавнего времени русским; относится теперь к монастырю Пантократора - перев.) и подозвал к себе. Когда он подошел ближе, тот говорит ему: "Один добрый христианин из Америки прислал мне немного долларов, чтобы я отдал их на строительство храма тому, у кого его нет. У тебя нет храма, поэтому возьми эти деньги себе".

Старец заплакал от волнения и благодарности Богу, поблагодарил также дикея и сказал: "Господь да помилует его", то есть человека Божия, который послал ему это благословение. Благий Господь, как Сердцеведец, позаботился о Своем храме еще прежде, чем старец попросил Его об этом, чтобы тогда, когда он будет просить деньги, они уже были готовы. Бог услышал его, потому что и старец с детства слушался Его и соблюдал заповеди Божий, получая за это небесные благословения.

Затем он нашел двух монахов-строителей, чтобы они, трудясь, в то же время творили молитву (обычно строительные работы на Святой Горе выполняются мирскими рабочими, но для строительства своего храма отец Тихон решил их не нанимать - перев.). Когда храм был закончен, он освятил его в честь Честного Креста, так как особо почитал его, а также с той целью, чтобы естественным образом избегать храмовых празднеств, потому что в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня положен пост, и день этот печальный. Старец не любил престольных праздников, потому что они нарушают безмолвие и отвлекают. Но при этом по своему безмолвническому крестовоскресному уставу духовно он имел праздник каждый день, строго подвизаясь и почти совсем не имея человеческого утешения в ущелье Калиагры, откуда созерцал небо и где переживал райские радости вместе с Ангелами и святыми. Когда кто-либо спрашивал его: "Ты здесь в пустыне живешь один?" - старец отвечал: "Нет, я живу вместе с Ангелами и Архангелами, со всеми святыми, с Божией Матерью и Христом".

Действительно, он постоянно чувствовал присутствие святых и помощь своего Ангела-хранителя. Однажды я пришел к нему и обнаружил, что, поднимаясь по ступенькам, он упал навзничь и застрял в дверях, так как на нем было много одежды. Я с трудом его поднял. Когда после этого я его спросил: "Что бы ты делал сам, старче, если бы меня здесь не оказалось?" - он с удивлением посмотрел на меня и уверенно ответил: "Мой Ангел-хранитель поднял бы меня".

Хотя он жил в пустынном месте один и в келлии у него почти ничего не было, он ничего и не желал иметь, чтобы внутри него пребывал Христос, потому что, где Христос, там рай, и для отца Тихона удел Божией Матери был земным раем.

На протяжении многих лет он не выходил в мир. Однако один раз, когда в Капсале случился пожар, его вместе с другими отцами вынудили поехать в Фессалоники в качестве свидетеля. Когда старец вернулся на Святую Гору, отцы спрашивали его:

Какими тебе показались город и люди после стольких лет, что ты не видел мира? Старец отвечал:

Я видел не город с людьми, но лес с каштановыми деревьями.

Старец достиг такого духовного состояния святости потому, что очень полюбил Христа, смирение и бедность. В его келлии нельзя было увидеть ни одной удобной вещи, которой мог бы пользоваться человек. То, что он имел у себя в келлии, можно было в любом количестве найти выброшенным где-нибудь в канаве. Однако, какими бы старыми ни были вещи отца Тихона, для духовных людей они имели большую ценность, потому что были освящены. Даже на какие-то его тряпки люди смотрели с благоговением и брали их с собой как благословение. Все старое и неуклюжее, что он носил на себе, не казалось безобразным, так как украшалось внутренней красотой его души. Скуфьи он шил себе сам большой мешочной иглой из кусочков рясы. Несмотря на это, они распространяли вокруг себя большую благодать, чем драгоценные митры владык (если, конечно, в сердце епископа нет "драгоценной жемчужины" - Мф.13,46).

Однажды посетитель сфотографировал старца, как он был: в скуфье в виде мешочка и в пижаме, которую набросили ему на плечи, чтобы он не мерз. И сейчас смотрящие на эту фотографию отца Тихона думают, что он носил архиерейскую мантию, хотя это всего-навсего старая пестрая пижама.

Очень по душе ему были убогие вещи. Также он любил нестяжательность, которая сделала его свободным и дала ему духовные крылья. И так, с окрыленной душой, он сурово подвизался, не чувствуя телесного труда, как ребенок не ощущает усталости, когда исполняет волю своего отца, но, наоборот, чувствует любовь и нежность отца, которые, конечно, даже мысленно невозможно сравнить с Божественным благодатным утешением.

Как я уже сказал, его рукоделием были духовные подвиги: пост, бдение, молитва, поклоны и так далее, и не только за самого себя, но и за всех (живых и усопших). Когда он уже состарился и не мог подниматься после земного поклона, то привязал высоко толстую веревку и держался за нее, чтобы вставать. Таким образом, он и в старости продолжал делать поклоны, с благоговением поклоняясь Богу. Он соблюдал это правило до тех пор, пока не слег в кровать, после чего, отдохнув двадцать дней, перешел в истинную и Вечную Жизнь, где со Христом отдыхает уже вечно. До самой старости он постоянно соблюдал то же правило сухоядения, какое имел в молодости. Приготовление пищи он считал пустой тратой времени: хорошо приготовленная еда не соответствует монашеской жизни. Естественно, что после стольких подвигов и при таком его духовном устроении хорошая пища не вызывала у него никаких чувств, ибо в нем обитал Христос, Который услаждал его и питал райской пищей.

Во время своих бесед он всегда говорил о сладком рае, и из его глаз текли слезы умиления. Когда мирские люди спрашивали его о чем-либо, его сердце не отвлекалось на суетное.

То малое, что необходимо было ему для поддержания своего существования, он получал от своего небольшого рукоделия: каждый год он писал по одной Плащанице и получал за это пятьсот или шестьсот драхм (старец научился иконописи, живя в русском Белозерской скиту - перев.). На эти деньги он жил целый год.

Как я уже сказал, вкушал он мало и был очень неприхотливым в пище: одну смокву он разрезал на две части и съедал за два раза. Он говорил мне: "Ох-ох-ох, дитя мое, она слишком большая для меня!" - тогда как мне для насыщения нужно было съесть килограмм таких смокв.

Каждое Рождество старец покупал себе одну селедку, чтобы все радостные дни святок проводить с разрешением на рыбу. Однако скелет от нее он не выбрасывал, а подвешивал на бечевке. Когда приходил Господский или Богородичный праздник и разрешалась рыба, он кипятил в пустой консервной банке немного воды, два или три раза окунал скелет селедки в воду, чтобы вода начала немного пахнуть, и затем бросал в нее немного риса. Так он соблюдал разрешение на рыбу и осуждал себя за то, что в пустыне даже рыбный суп ест! Скелет он затем опять подвешивал на гвоздь до следующего праздника, вываривал, пока тот не становился белым, и только тогда выбрасывал.

Когда он замечал, что люди относятся к нему с благоговением, огорчался и говорил им: "Я не подвижник, а лжеподвижник".

Только под конец своей жизни он согласился на небольшой уход со стороны тех, кто его особо любил, так как не хотел доставлять им огорчения.

Когда кто-либо жертвовал ему что-нибудь съестное, он держал это у себя, а затем отсылал старцам в Капсалу. Если ему присылали деньги, он отдавал их одному благочестивому бакалейщику, чтобы тот покупал хлеб и раздавал его бедным.

Однажды кто-то прислал ему из Америки денежный перевод. Когда старец забирал его на почте, это заметил один мирянин и, будучи побежден помыслом сребролюбия, ночью пришел в келлию старца, чтобы ограбить его, надеясь найти у него еще и другие деньги. Вор не знал, что даже то, что старец тогда получил, он тотчас же отдал господину Федору, чтобы тот купил хлеба для бедных. Помучив старца, - сдавив ему горло веревкой, - он убедился, что у него действительно нет денег, и собрался уходить. Тогда отец Тихон говорит ему вдогонку: "Бог да простит тебя, дитя мое".

Этот злодей затем пошел к другому старцу с той же целью, однако там был схвачен полицией и сам рассказал, что был также у отца Тихона. Полицейский послал жандарма и попросил старца прийти на допрос, потому что вор должен был предстать перед судом. Старец огорчился и говорит жандарму: "Дитя мое, я простил вора от всего сердца".

Однако тот не придал словам старца ни малейшего значения, так как выполнял приказ, и принуждал его идти вместе с ним: "Давай быстро, старец! Здесь тебе нет ни "прости", ни "благослови"!"

В конце концов начальник пожалел старца и разрешил ему вернуться из Иериссоса к себе в келлию, потому что он плакал, как малое дитя, думая, что случившееся с ним станет причиной наказания для грабителя.

Когда он вспоминал об этом случае, то не мог своим умом понять происшедшее и говорил мне: "Ох-ох-ох, дитя мое, у этих мирских другой устав! Нет у них ни "благослови", ни "Бог да простит"!"

Сам же старец всегда употреблял слово "благослови" во всех его монашеских значениях, смиренно испрашивая благословения от других, чтобы затем и самому преподать благословение с пожеланием: "Бог да благословит тебя".

После обычного приветствия он заводил посетителей в храм, и они вместе пели "Спаси, Господи, люди Твоя..." и "Достойно есть..." Если была хорошая погода, выходили на улицу, под маслину, и он присаживался с гостями минут на пять. Затем с радостным видом вставал и говорил на ломаном греческом языке: "Я сейчас... угощение".

Он набирал воды из цистерны и наполнял ею кружку посетителя, затем также наполнял свою жестянку (консервную банку, которую он использовал также в качестве чайничка). Потом находил какой-нибудь лукум, иногда засохший, а иногда изъеденный муравьями, который, будучи благословением отца Тихона, не вызывал никакого отвращения. Приготовив все, старец осенял себя крестным знамением, брал воду и говорил: "Сначала я, благословите!" - и ждал, пока посетитель скажет ему: "Господь да благословит тебя", - иначе же не пил воды. После этого и сам преподавал благословение. Благословение от других он считал необходимостью, причем не только от священников или монахов, но также и от мирян, молодых и старых.

После угощения он ждал, не обратятся ли к нему посетители со своими вопросами. Если же видел, что перед ним человек праздный, который пришел только для того, чтобы как-то провести свое время, говорил ему: "Дитя мое, в ад пойдут и ленивые, а не только грешные".

Если же тот оставался и не уходил, старец оставлял его, заходил в храм и начинал молиться, и посетителю в результате приходилось уходить. Когда опять кто-нибудь хотел воспользоваться простотой старца для той или иной своей цели, отец Тихон с помощью Божественного просвещения узнавал это и говорил ему: "Дитя мое, я не знаю по-гречески. Пойди к какому-нибудь греку. Он тебя поймет хорошо".

Конечно, он никогда не жалел сил и времени, если видел у людей духовный интерес. Устами преподавая советы, сердцем и умом он молился. Молитва его была самодейственная, сердечная. Люди, которые приближались к нему, чувствовали это, потому что уходили укрепленными. И старец благословлял их, пока они не исчезали из вида.

Однажды его посетил отец Агафангел Иверит, будучи тогда еще диаконом. Когда он уходил, на дворе стояла тьма, так как еще не рассвело. Отец Тихон предвидел опасность, которая подстерегала диакона, и в этот раз даже поднялся на ограду своей хибарки, непрестанно его благословляя. Дойдя до косогора, диакон увидел, что старец все еще его благословляет. Он пожалел его и крикнул, чтобы тот не утомлял себя и шел в свою келлию. Однако тот невозмутимо, с поднятыми руками, подобно Моисею, продолжал молиться и благословлять. Тем временем, беспечно шествуя по своему пути, диакон внезапно попал в засаду охотников, которые выжидали кабанов. Один охотник выстрелил, но молитвы старца спасли диакона от смерти, а охотника от тюрьмы. Поэтому старец всегда говорил мне: "Дитя мое, никогда не приходи ко мне ночью, потому что ночью ходят звери, а охотники выжидают их в засадах..."

Также другому монаху, который помогал ему как певчий, он говорил, чтобы тот приходил на Божественную литургию утром, с рассветом. Во время же литургии он просил его оставаться в небольшом коридоре за пределами храма и там петь "Господи, помилуй": он хотел чувствовать себя в полном одиночестве и быть свободным в молитве. Когда начиналась Херувимская песнь, отец Тихон был восхищаем благодатью на двадцать-тридцать минут, так что певец должен был много раз повторять Херувимскую до тех пор, пока не услышит его шаги на Великом Входе. Когда я после этого спрашивал его: "Что ты видишь, старче?" - он мне отвечал: "Херувимы и Серафимы славословят Бога".

Также он говорил: "Меня через полчаса опускает мой Ангел-хранитель, и тогда я продолжаю Божественную литургию".

Некогда его посетил отец Феоклит Дионисиат. Так как двери у отца Тихона были закрыты, а из храма доносилось умилительное пение, он не захотел беспокоить никого стуком в дверь и решил подождать, пока закончат службу, думая, что поют уже запричастный стих. Вскоре, открыв дверь, к нему вышел отец Тихон. Когда отец Феоклит вошел внутрь, то не нашел там никого. Тогда он понял, что это было ангельское пение.

Когда отец Тихон состарился и немощи все более давали себя знать, совершать Божественную литургию приходили отец Максим и отец Агафангел из Иверского монастыря, находящегося рядом. Они оставляли ему также Святые Дары, потому что он причащался каждый день. Благодаря своей благочестивой жизни он был всегда к этому готов.

Для отца Тихона почти каждый день года был пасхальным, и он всегда жил пасхальной радостью. Постоянно из его уст было слышно: "Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже". Он и всем советовал: "Будем говорить "Слава Тебе, Боже" не только тогда, когда нам хорошо, но и тогда, когда к нам приходят испытания, ибо Господь попускает их как лекарство для души".

Старец очень скорбел о душах, страдавших от безбожной власти в России. Он говорил мне со слезами на глазах: "Дитя мое, Россия еще несет епитимью от Бога, но все переживет".

О себе старец совсем не заботился. Он также ничего не боялся, потому что имел великий страх Божий (был как бы связан им) и благоговение. Поскольку он подвизался с великим смирением, то не подвергался также опасности духовного падения. Следовательно, как ему можно было чего-либо бояться и что могло его устрашить? Демоны ли, которые трепещут при виде смиренного человека, или смерть, о которой он постоянно думал и к которой с радостью готовился? Он даже вырыл себе могилу, чтобы она была уже готовой, а также поставил крест, который тоже сделал сам, и написал на нем, прозревая время своей кончины, следующее: "Грешный Тихон, иеромонах, 60 лет на Святой Горе. Слава Тебе, Боже".

Всегда со "Слава Тебе, Боже" старец начинал любое дело и "Славой" заканчивал. Уже примирившись с Богом, он больше говорил "Слава Тебе, Боже", чем "Господи Иисусе Христе, помилуй мя". Он жил, как мы видели, в Божественном горнем мире, принимая участие в небесном славословии вместе с Ангелами во время Божественной литургии.

Так как в сердце у него возгорелся пламень Божественной любви, его, как я уже говорил, не волновали суетные вещи. Келлия у него была маленькой. В ней был один столик, на котором стояли иконы, а также неугасимая лампада и кадильница. Рядом висела его схима и потертая ряса. С другой стороны стены висело Распятие, а в углу лежали три доски, служившие ему кроватью, с рваным одеялом вместо матраца. Укрывался он старым стеганым одеялом с вылезшими наружу кусками ваты, которую растаскивали мыши, чтобы устилать себе норы. Сверху так называемой подушки лежало Евангелие и книга с беседами святителя Иоанна Златоуста. Пол его келлии, хотя и был дощатым, казался оштукатуренным, потому что его никогда не подметали. Грязь, попадавшая снаружи, вместе с волосами из бороды и головы, которые падали на протяжении многих лет, образовала настоящую штукатурку.

Отец Тихон придавал значение не очищению келлии, но очищению своей души, поэтому и сподобился стать сосудом благодати Божией. Он постоянно омывал свою душу слезами и пользовался толстыми полотенцами, потому что обычных ему уже не хватало. Старец достиг высокого духовного состояния. Его душа стала очень чувствительной, но поскольку его ум постоянно пребывал в Боге, он приобрел телесную бесчувственность, и поэтому не испытывал ни малейшего беспокойства ни от мух, ни от комаров, ни от вшей, которых у него были тысячи. Все его тело было искусано, а одежда покрыта красными пятнами. Помысел говорит мне, что, если бы насекомые даже шприцами сосали его кровь, он все равно этого не чувствовал бы. В келлии старца всему предоставлялась полная свобода: от насекомых до мышей.

Однажды один монах, увидев у него всюду снующих мышей, говорит ему:

Отче, хочешь, я принесу тебе кошку? Тот ответил:

Нет, дитя мое, у меня уже есть кошка, в полтора раза больше обычной. Она приходит сюда, и я ее кормлю, глажу, а затем она уходит в свою каливу внизу ложбины и там безмолвствует.

Это была лиса, постоянно посещавшая старца, как добрая соседка.

У него была также дикая кабаниха, которая каждый год выводила потомство возле изгороди его садика, находясь под защитой старца. Когда отец Тихон видел охотников, проходивших в тех местах, то говорил им: "Дети мои, здесь нет больших свиней. Уходите".

Охотники думали, что нет диких кабанов, и уходили.

Святой старец, как заботливый отец, людям давал пищу духовную, а диких зверей кормил тем немногим, что имел. Но еще больше насыщал их своей обильной любовью, а мелким насекомым позволял питаться своей кровью.

Старец был крепкого телосложения, однако от многих подвигов постепенно истощился. Когда кто-либо спрашивал его: "Как поживаешь, старче, здоров ли?", - он отвечал: "Слава Тебе, Боже, хорошо, дитя мое. Я не болею, однако чувствую немощь".

Он очень огорчался, когда видел упитанных юношей, а особенно упитанных монахов, так как тучность несовместима с ангельским образом.

Однажды его посетил очень тучный мирянин и рассказал следующее:

Старче, я имею телесную брань и нечистые помыслы, которые не дают мне никакого покоя.

Отец Тихон ответил ему:

Если ты, дитя мое, послушаешься меня, то я с помощью благодати Христовой сделаю тебя Ангелом. Постоянно произноси, дитя мое, молитву: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя", а также проводи все дни на хлебе и воде, лишь в субботу и воскресенье принимая пищу с небольшим количеством постного масла. Делай также по сто пятьдесят поклонов ночью, а после этого прочитывай канон Божией Матери, одну главу из Евангелия и житие святого на этот день.

Через шесть месяцев, когда мирянин опять посетил старца, тот не смог его узнать, потому что он полностью избавился от лишнего веса и с легкостью проходил через узкие двери его храма. Старец спросил его:

Как сейчас твои дела, дитя мое? Тот ему ответил:

Сейчас я действительно чувствую себя, как Ангел, потому что меня не беспокоят ни плоть, ни нечистые помыслы. После того как я похудел, мне стало очень легко.

Такими практическими советами он наставлял людей, искавших его помощи. Кроме приобретенного опыта, он, благодаря своим суровым аскетическим подвигам, получил также Божественное просвещение. После наставлений следовали молитвы, силу которых очень чувствовали его посетители.

Он почти никогда не снимал своей епитрахили, так как часто случалось, что, поднимая ее с одного человека, он тут же простирал ее над другим, снимая с людей их грехи и подавая им облегчение через Таинство Божественной исповеди. То, в чем ему исповедовались, он тут же забывал и, таким образом, всегда видел людей хорошими, имея о всех одни чистые помыслы, так как его сердце и ум очистились.

Однажды один игумен спросил его:

Старче, который из братии киновии самый чистый?

Отец Тихон ему ответил:

Отче святый, все братия чисты.

Он никогда не ранил человека, но исцелял его раны бальзамом любви Христовой. Он говорил страждущей душе: "Дитя мое, Христос тебя любит, Он простил тебя. Христос любит больше всего грешников, которые каются и живут в смирении".

Он всегда подчеркивал важность смирения и говорил о нем так: "Один смиренный человек имеет больше благодати, чем множество людей. Каждое утро Бог благословляет мир одной рукой, но, когда видит смиренного человека, благословляет его двумя руками. Да, дитя мое, тот, кто имеет больше смирения, - больше всех!"

Также о девственниках он говорил, что им следует иметь и смирение, иначе они не спасутся одним своим девством, ибо ад переполнен гордыми девственниками.

Если кто-то превозносится тем, что он девственник, - говорил отец Тихон, - Христос скажет ему: "Так как ты не имеешь также и смирения, ступай в ад". Тогда как тому, кто был грешником, но покаялся и теперь живет смиренно, с сокрушением сердца исповедуя, что является грешником, Христос скажет: "Иди, дитя мое, сюда, в сладчайший рай".

Кроме важности смирения и покаяния, он подчеркивал также важность размышлений о Божественных предметах, то есть того, чтобы ум человека постоянно пребывал в Боге. Также он говорил о необходимости изучения Священного Писания и святоотеческих творений: "Эвергетиноса" (книга названа так по имени монаха Павла Эвергетиноса, жившего в XI веке и составившего душеполезный сборник из отрывков святоотеческих творений - перев.), "Добротолюбия", Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, аввы Макария и аввы Исаака.

Изучение этих трудов, - повторял старец, - и душу согревает, и ум очищает. И тогда человек начинает ревностно подвизаться, приобретая добродетели. Когда же он не подвизается, то приобретает страсти.

Однажды он спросил меня:

Ты, дитя мое, какие книги читаешь? Я ему ответил:

Авву Исаака.

Да, дитя мое, это великий святой! Ни одной мушки не убил авва Исаак.

Этими словами старец хотел подчеркнуть великую духовную чувствительность святого.

Отец Тихон старался подражать святому Исааку не только исихастским духом, но и духовным благородством своих чувств, а также тем, что не отягощал собой ни одного человека. Он говорил монахам, что они должны жить аскетической жизнью, освобождать себя от попечений, а не работать, как рабочие, и не есть, как миряне, потому что трудом монаха являются поклоны, пост, молитва, и не только о себе, но и обо всем мире, о живых и об умерших. Работать же нужно немного, чтобы иметь самое необходимое и не отягощать других. Ибо от чрезмерного труда и попечений человек забывает Бога. Старец говорил:

Фараон давал народу израильскому много труда и еды, чтобы тот забыл Бога.

Перед духовной беседой старец имел обыкновение сначала творить молитву, призывать Духа Святого, чтобы Он просветил его. То же самое он советовал делать и другим. Он говорил: "Господь оставил нам Святого Духа, чтобы Он нас просвещал. Он является Владыкой мира. Поэтому наша Церковь всякое богослужение начинает с молитвы "Царю Небесный, Утешителю, Душе истины"". Когда он говорил так о Святом Духе, лицо его изменялось, и многие благочестивые люди замечали эту перемену.

Некоторые посетители тайком фотографировали старца. Другие же испрашивали на то его благословение, и он с простотой позволял им это делать. Он немедленно вставал, шел в храм и надевал схиму. В одну руку он брал крест, а другой оправлял свою длинную бороду, собирая ее в пучок, и выглядел таким образом, как настоящий патриарх Авраам, особенно в последние годы своей жизни, когда стал полностью убеленным как внутри, так и снаружи. Приготовившись к фотографированию, он становился под маслиной, будучи в этот момент похожим на маленького ребенка. Созрев духовно, старец стал подобен малому незлобивому дитяти, каковым нас призывает уподобляться Христос.

Монахи, пользовавшиеся его духовными советами, когда он состарился, стали чаще посещать его, чтобы оказать ему какую-либо помощь. Они спрашивали его:

Старче, может, ты хочешь, чтобы мы накололи тебе дров?

Он отвечал:

Потерпите, если я не умру летом, тогда наколете мне дров на зиму.

В 1968 году он почувствовал приближение смерти и начал постоянно говорить о ней. Последние телесные силы оставляли его. После праздника Успения Божией Матери (15 августа) он слег и пил одну только воду, так как чувствовал внутренний жар. Однако, даже находясь в таком состоянии, он по-прежнему не хотел, чтобы кто-нибудь жил рядом с ним и препятствовал его непрестанной молитве.

Когда приблизилась последняя неделя его земной жизни, он попросил меня остаться с ним, потому что нам вскоре предстояло разлучиться, ибо он должен был отойти в Жизнь Вечную. Однако даже на протяжении этих десяти дней он не оставлял меня возле себя на все время, но после того, как я оказывал ему небольшую помощь, просил меня уходить в соседнюю келейку и там молиться. Конечно, у меня не было всего необходимого, чем я мог бы облегчить его положение. Но поскольку его изнуренное тело никогда не знало отдыха, то даже малейшая помощь казалась ему очень значительной.

Однажды я купил два лимона и сделал из них лимонад. Выпив немного, он освежился и с удивлением посмотрел на меня: "Ну и ну, дитя мое, эта вода очень хорошая! Где ты ее нашел? Христос да даст тебе сорок золотых венцов".

Кажется, он никогда не пил лимонада, а если и пил, то только когда был очень маленьким, и уже забыл его вкус.

Так как он неподвижно лежал в кровати, лишившись последних телесных сил, и не мог подняться, чтобы пойти в храм Честного Креста, где с благоговением служил литургию на протяжении многих лет, то попросил меня принести ему для утешения крест со святого престола. Когда он увидел крест, его глаза засияли. С благоговением облобызав его, он сжал его в своей руке - крепко, со всей силой, которая у него оставалась. Я перевязал крест стебельком василька и говорю ему:

Старче, хорошо пахнет? Он мне ответил:

Рай, дитя мое, пахнет намного лучше.

В один из последних дней его жизни я вышел, чтобы принести ему немного воды. Когда, вернувшись, я открыл дверь и вошел в келлию, он вдруг посмотрел на меня с удивлением и спросил:

Ты святой Сергий?

Нет, старче, я Паисий.

Только что, дитя мое, здесь была Божия Матерь, святой Сергий и святой Серафим. Куда они пошли?

Я понял, что что-то произошло, и спросил:

Что сказала тебе Матерь Божия?

Пройдет праздник, и Она меня заберет.

То был вечер накануне Рождества Божией Матери, 7 сентября 1968 года, и через три дня, 10 сентября, старец упокоился в Господе.

За день до своей кончины он сказал мне:

Завтра я умру и хочу, чтобы ты не спал, и я мог бы тебя благословить.

В тот вечер мне было особенно жаль его, потому что он принял на себя труд три часа непрестанно держать свои руки у меня на голове, благословляя и лобызая меня в последний раз. В благодарность за воду, которую я поднес ему напоследок, он сказал мне:

Возлюбленный мой Паисий, мы, дитя мое, будем иметь любовь во веки веков. Любовь наша имеет великую цену. Ты будешь молиться здесь, а я - на Небе. Верую, что Бог помилует меня, потому что шестьдесят лет, дитя мое, я, будучи монахом, непрестанно повторял: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя".

Также он сказал:

Теперь я буду служить в раю. Ты же молись здесь, и я каждый год буду приходить, чтобы повидаться с тобой. Если ты останешься в этой келлии, я буду рад. Однако, как Богу угодно, дитя мое. У меня есть для тебя припасы - консервы на три года. И он показал мне шесть маленьких баночек сардин и четыре баночки кальмаров, которые кто-то давно принес ему и которые остались у него лежать на том же месте, куда их положил посетитель. (Для меня этих консервов не хватило бы и на неделю.)

Старец повторял:

Мы, дитя мое, будем иметь великую любовь во веки веков, и я буду каждый год приходить повидаться с тобой. Из его глаз все время лились слезы.

Воистину, те последние десять дней, которые я находился возле старца, были для меня самым большим благословением Божиим, так как за это время я получил большую пользу, чем в любой другой мой приход сюда, ибо мне была дана возможность немного пожить рядом с ним и лучше узнать его. Наибольшее впечатление на меня произвело то, насколько сильно его волновал вопрос спасения души. Рядом с его кроватью лежали приготовленные письма, которые мне сразу же после его смерти следовало разослать почтой его знакомым епископам, чтобы они его поминали. Он завещал мне пригласить епископа, чтобы тот прочитал над ним разрешительную молитву. Также он заповедал оставить его в могиле до Второго Пришествия Христова и не вынимать из земли (согласно традиции, на Святой Горе Афон кости всех умерших монахов извлекают из могилы через три года после смерти; затем их перемывают и складывают в особые хранилища - костницы - перев.).

Я сообщил в монастырь, что наступили последние часы отца Тихона, и оттуда пришел отец Василий, чтобы вместе со мной приготовить его к отшествию. Было видно, как мало-помалу старец угасал, словно лампада, в которой масло заканчивается и остается только в фитиле, так что огонь делает уже свои последние вспышки.

Освященная душа его отошла от нас, оставив нам свое тело и невосполнимую пустоту. Мы вдвоем приготовили тело, а утром оповестили о смерти старца других отцов. Священники, которые знали отца Тихона, с благоговением совершили его отпевание. Своим отшествием он оставил в наших душах боль, так как его присутствие утоляло боль и подавало утешение. Теперь старец будет посещать нас с Небес, подавая нам еще большую помощь. Ибо он сам обещал: "Я буду приходить каждый год, чтобы увидеться с тобой".

Прошло целых три года, но он мне не являлся. У меня уже начали возникать помыслы: "Может быть, я в чем-то согрешил?" Однако через три года он посетил меня. Если старец подразумевал, что "каждый год" начнется через три года, это меня очень утешает, тогда выходит, что причина задержки была не во мне.

Итак, первое посещение было 10 сентября 1971 года, после полуночи. Творя молитву Иисусову, я внезапно увидел старца, входящего в келлию. Я бросился ему в ноги, обнял их и начал с благоговением лобызать. Однако непонятным для меня образом он высвободился из моих рук. Я лишь увидел, как он вошел в храм и исчез там. Конечно, любой растеряется, если с ним произойдет такое. Так же, как не сможет объяснить этого с помощью логики, почему это и называется чудом. Я сразу же зажег свечу - когда все это произошло, у меня горела одна только лампада, - чтобы отметить в календаре день появления старца и запомнить его. Когда я увидел, что то был день смерти отца Тихона (10 сентября), очень огорчился и начал укорять себя, что совершенно об этом забыл. Верю, что добрый отец простил меня, так как весь тот день от рассвета до заката у меня в каливе были посетители. Я забегался, устал и совершенно обо всем забыл, иначе бы я что-нибудь предпринял, чтобы и самому получить пользу и старцу доставить маленькую радость всенощной молитвой.

Не знаю, являлся ли он другим до того, как впервые посетил меня. Во всяком случае один раз он явился в моей келлии одному незнакомому мне монаху (жившему ранее в монастыре Каракаллы), отцу Андрею.

Тот пришел ко мне в келлию, чтобы я помог ему в одном деле. При этом ни я его не знал, ни он меня. Он ожидал меня снаружи, под маслиной, думая, что меня нет дома. Я же был в мастерской, и меня не было слышно: я покрывал лаком иконки. Закончив дело, я запел "Святый Боже..." и вышел. Когда отец Андрей увидел меня, с ошеломленным видом рассказал следующее:

Пока я ждал тебя под маслиной, веки у меня смежились, однако я продолжал все чувствовать. И вот вижу я некоего старца, выходящего вон из-за тех кустов розмарина, и он мне говорит:

Кого ты ждешь? Я ему отвечаю:

Отца Паисия.

Старец мне сказал:

Он здесь, - и показал пальцем на келлию.

В тот момент я услышал, как ты поешь "Святый Боже...", и ты вышел. Отец Паисий, это, должно быть, какой-то святой - я это сразу почувствовал. Такое я уже видел и раньше!

Тогда я рассказал ему немного о старце и сказал, что там, за кустами, находится его могила. Вокруг нее я посадил кусты розмарина, которые выросли и скрыли ее, чтобы его останки не попирали ногами, ибо он завещал не вынимать их из могилы.

Думаю, из того немногого, что я упомянул и что написал о жизни честного старца, многое поймут те, которые имеют опыт духовной жизни. Те, которые живут смиренно и незаметно, понимают, насколько несправедливо видеть в святых одни только внешние добродетели, которые нельзя скрыть, и только их описывать, тогда как настоящее духовное богатство святых является для нас почти неизвестным. То немногое, что мы обычно знаем о святых, становится известным либо потому, что они не смогли этого скрыть, либо из-за того, что их великая любовь заставила сотворить эту духовную милостыню.

Только Бог знает духовную меру святых. Даже сами святые ее не знали, так как измеряли только свои грехи, а не свою духовную меру. Имея в виду это правило святых, которые не любили человеческих похвал, я постарался ограничиться в описании лишь необходимым.

Верю, что рад будет и отец Тихон и не станет жаловаться, как жаловался ему его друг старец Силуан, когда отец Софроний в первый раз опубликовал его жизнеописание. Тогда старец Силуан явился отцу Тихону и сказал: "Этот благословенный отец Софроний написал множество похвал в мой адрес. Я бы этого не хотел".

Поэтому они и являются святыми. Бог прославил их, потому что они избегали человеческой славы.

Молитвы отца Тихона и всех ведомых и неведомых святых да помогут всем нам в эти трудные времена, которые мы переживаем. Аминь.

(Ниже приведена молитва старца, которую он написал с великой скорбью и многими слезами и которую посылал страждущим душам в Россию подобно бальзаму из удела Божией Матери.)

Слава Христовой Голгофе!

О Божественная Голгофа, освятившаяся Кровью Христовой! Просим тебя, скажи нам, сколько тысяч грешников благодатью Христовой, покаянием и слезами ты очистила и ввела в Брачный Чертог рая! О Христе Царю, Своей неизреченной любовью и благодатью Ты наполнил кающимися грешниками все небесные дворцы. Ты и здесь, долу, всех милуешь и спасаешь. И кто может достойно возблагодарить Тебя, даже если бы имел ангельский ум! Грешники, поспешите. Святая Голгофа открыта, и Христос благоутробен. Припадите к Нему и облобызайте Его святые ноги.

Только Он, будучи благоутробным, может исцелить ваши язвы! О! Мы будем счастливы, когда многоблагоутробный Христос удостоит нас с великим смирением, страхом Божиим и горячими слезами омывать Его пречистые ноги и с любовью лобызать их. Тогда благоутробный Христос соблаговолит омыть наши грехи и откроет нам двери рая, где в великой радости вместе с Архангелами и Ангелами, Херувимами и Серафимами и со всеми святыми мы будем вечно славить Спасителя мира, Сладчайшего Иисуса Христа, Агнца Божия, вместе со Отцем и Святым Духом, Единосущную и Нераздельную Троицу.

Иеромонах Тихон, Святая Гора.

в день памяти святого апостола Карпа, в келлии Честного Креста,

монастыря Ставроникита. Слава Тебе, Боже!

Монах Паисий.

Поучения отца Тихона

"Чтобы найти хорошего духовника, - говорил он мне, - нужно молиться три дня, а затем - как Бог просветит. И по дороге, пока идешь к своему духовнику, нужно молиться, чтобы Господь просветил его, и он преподал тебе хорошее наставление".

"Всегда молись перед началом всякой работы. Говори: "Боже мой, дай мне силы и просвещение", - и после этого начинай свое дело; а в конце говори: "Слава Богу".

Старец много говорил о смирении: "Каждое утро Бог благословляет мир одной рукой. Когда же видит смиренного человека, благословляет его двумя руками".

Некогда его посетил один монах и сказал ему, что не сделал в своей жизни никакого зла. Отец Тихон увидел, что за его словами скрывается великая гордость, очень огорчился и сравнил его с падшим демоном. "Не хочу видеть таких людей, - говорил он, - лучше пускай он тысячу раз впадет в грех, чем будет таким, какой он есть. Ему грозит ад, дитя мое".

Он рассказал мне случай, произошедший у него на родине:

"В одном женском монастыре жила молодая монахиня, которая славилась своими добродетелями. Однажды игуменья увидела видение и услышала голос, который говорил ей: "Смири эту монахиню". Игуменья была удивлена, так как считала ее лучшей из своих сестер. Молодая монахиня имела обычай после службы оставаться в храме. Она становилась перед иконой Божией Матери и говорила: "Я дева, и Ты дева; Ты родила, а я - нет". Этими своими словами она выказывала свою гордость. Вскоре, однако, Господь, послал ей искушение, повергнув ее в великое смирение. И тогда, преклонившись перед иконой Богородицы, в покаянии, смирившись, творя поклоны и проливая слезы, она говорила о себе, как о самой великой грешнице в мире..."

"Слезы, дитя мое, слезы - вот чего хочет Господь".

"Ад наполнился гордыми девственниками. Бог же хочет от человека смирения".

Смирение отца Тихона было таким, что когда кто-либо приходил исповедываться к нему, то после разрешительной молитвы он говорил: "Дитя мое, помолись и обо мне..."

Когда один юноша, безразличный к вере, приехал ради любопытства на Святую Гору, я отвел его в каливу старца. После того, как исповедался я, захотел исповедаться и он. Войдя в церковь, он вдруг, зарыдав, упал на колени, прося простить ему множество грехов. Отец Тихон так его возлюбил, что в ту же минуту попросил его помолиться и о нем, чтобы Бог простил его, так как юноша имел тогда множество слез, а сам он, по его словам, не имел их. И это при том, что он никогда не оставлял их и его платок был всегда влажный...

Как драгоценное благословение лобызаю епитрахиль старца, которая от непрестанных слез всегда была влажной. Также большой крест - если кто внимательно присмотрится к нему, то увидит пятна от слез, которые он потоками изливал на него.

Отец Тихон считал, что своими слезами мы омываем ноги Христа, а волосами с головы отираем их...

Какой степенью влияния на российского президента пользуется отец Тихон Шевкунов?

Тихон Шевкунов выглядит слишком элегантным и не очень вписывается в образ православного монаха, который ввел в западные представления Достоевский. Борода у него неряшливая, но лишь чуть-чуть; подбородок слишком резко очерчен; а шевелюра его густых и ниспадающих до плеч волос - слишком густая. Его выступления на телевидении слишком безупречны, чтобы соответствовать образу безумного, занимающегося самобичеванием отшельника из «Братьев Карамазовых». Отец Тихон - это наглядная картинка кинозвезды со свойственной ей самоуверенностью - и он даже чуть-чуть похож на Рассела Кроу.

Если монахи Достоевского сидят в своих неотапливаемых кельях, то Тихона назвать затворником никак нельзя. Когда я брал у него в декабре интервью, он только что вернулся из Китая и собирался в ближайшее время ехать в Латинскую Америку. Побеленные стены и похожие на луковицы купола Сретенского монастыря в центре Москвы, которым руководит Шевкунов, это вам не остров духовных размышлений, изолированный от современного мира.

Если вы позвоните в монастырь, то вам ответит оператор коммутатора. Нужен WiFi? Нет проблем. Зайдите в надворное строение, и вы увидите самое большое издательство Русской православной церкви. Зайдите в интернет, и там вас ждет созданный в 2000 году самый известный и пользующийся большой популярностью православный сайт Pravoslavie.ru.

«На горе Афон у них лишь недавно появилось электричество, а в Сретенском у всех монахов есть айпэды», - смеется друг Тихона Евгений Никифоров, возглавляющий православную радиостанцию «Радонеж», имея в виду греческий монастырь, по меркам православной веры являющийся золотым стандартом аскетизма и уединения. «Конечно, им нужны эти айпэды для проповеднической работы», - начинает он говорить серьезно, когда замечает, что я записываю его слова.

Отец Тихон пользуется в церкви влиянием гораздо большим, нежели приличествует его скромному званию архимандрита. В основном это объясняется его связями в Кремле. О нем постоянно рассказывают одну историю, которую Шевкунов не подтверждает, но и не опровергает: что он является исповедником Владимира Путина. Единственное, о чем он рассказывает, что как-то раз Путин (скорее всего, в момент, когда он возглавлял секретную службу ФСБ - а возглавлял он ее с 1998 по 1999 год) появился у ворот монастыря. С тех пор два этих человека открыто и очень публично поддерживают между собой связи, а Тихон сопровождает Путина в поездках по стране и за рубежом, решая церковные проблемы. Однако, согласно настойчивым слухам, именно Тихон привел бывшего полковника КГБ к православной вере и стал его духовником, или крестным отцом.

Похоже, что отец Тихон очень хорошо осведомлен о религиозной жизни Путина: в 2001 году он дал интригующее интервью одной греческой газете, заявив: «Путин действительно православный христианин, не просто номинально. Это человек, ходящий на исповедь, причащающийся, и понимающий свою ответственность перед Богом за ту высокую службу, которая ему доверена, и за свою бессмертную душу».

Похоже также, что Тихон обладает влиянием - он едва ли не в одиночку ведет в России антиалкогольную кампанию, добиваясь в этом удивительных результатов: как раз перед Новым годом российский парламент запретил продавать алкоголь после 11 часов вечера.

Когда я настойчиво начинаю спрашивать о реальной степени его влияния, Тихон отвечает резко, говоря лишь, что они с Путиным хорошо знакомы. Однако священник отказывается отвечать на вопрос о том, является ли он путинским духовником. «Если хотите, можете верить этим слухам, но их распространяю точно не я», - говорит он. Вы не найдете слово «Путин» в автобиографии Шевкунова ««Несвятые святые», которая в прошлом году стала литературной сенсацией в России и главным бестселлером за 2012 год, опередив даже «Пятьдесят оттенков серого» в переводе на русский.

Каков бы ни был ответ на вопрос о духовнике, Кремль считает полезным ничего в этом плане не отрицать. «Это очень личный вопрос, - говорит пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков, - и я просто не знаю». Хотя он подтвердил, что Тихон «очень популярен», и что Путин и Шевкунов хорошо знают друг друга. «Никто не может знать наверняка, духовник он или нет. Если кто-то знает, что вы духовник, то вы уже больше не духовник».

Отец Тихон учился в институте кинематографии. В 1982 году в возрасте 24 лет он крестился и оказался в уникальном положении очень влиятельного человека, как и другие исторические личности, находившиеся в непосредственной близости от государственной власти, которая к ним прислушивалась. Правда, он настаивает, причем небезосновательно: «Я не кардинал Ришелье!»

Строго говоря, он прав, заявляет Евгений Никифоров. «В наших исповедях не очень много конкретной информации. Вы просто говорите: «Я украл» или «я прелюбодействовал». Вы можете добавить несколько конкретных подробностей, типа сколько раз это было, как часто происходило. Но вы не обязаны вдаваться в подробности. Если какая-нибудь иностранная разведслужба схватит отца Тихона и будет его пытать, он очень мало сможет ей рассказать.

Священник из Санкт-Петербурга Георгий Митрофанов говорит, что мода на духовников лишь недавно появилась в рядах российской деловой и политической элиты. «Это интересное явление, появившееся, когда богатые россияне стали приобщаться к церкви».

«У большинства людей нет персонального исповедника. Большинство исповедуется в переполненных храмах, делая это, как на конвейере. Богатым хочется чего-то персонального, и некоторые видят в этом некую форму психотерапии, - рассказывает Митрофанов. - Однако духовник в таком случае оказывается в очень уязвимом положении, так как они начинают очень сильно зависеть от своего заступника».

Священник Митрофанов сомневается в том, что у Путина есть настоящий духовник, «кроме его самого». Он говорит, что несколько лет назад спрашивал отца Тихона, является ли он исповедником у Путина, на что Тихон ответил отрицательно. «Но это было давно, а с тех пор многое могло измениться», - отмечает Митрофанов.

Связь между Путиным и отцом Тихоном кажется странной по целому ряду причин, но первая и главная носит исторический характер. Посетители Сретенского монастыря могут не увидеть ничем не примечательный каменный крест, если не будут искать его специально. Он стоит в саду, примыкающем к одной из белых стен монастыря. За ним ухаживают монахи в рясах, и перед ним становятся на колени женщины в платках с таким видом, будто обрели вечное блаженство. «Крест воздвигнут в память православных христиан, умученных и убиенных на месте сем в годы смуты», - написано на установленной сбоку бронзовой табличке.

Крест установлен на этом месте в 1995 году, и кажется, что он существует в трагической симметрии со зданием, находящимся всего в одном квартале от монастыря на другом конце улицы Большая Лубянка. Это штаб-квартира бывшего КГБ - организации, которая в своих разных воплощениях расстреляла и бросила за решетку более 300000 служащих церкви, делая это от имени официального атеизма, воцарившегося в стране с 1917 года. В советские времена насчитывающий 600 лет со дня своего создания Сретенский монастырь был закрыт, и там разместили казармы НКВД (предшественника КГБ). Говорят, что его территорию часто использовали для проведения расстрелов.

Сегодня многое изменилось. В здании на Лубянке, где размещается преемница КГБ Федеральная служба безопасности, сегодня имеется своя собственная православная часовня. Вновь открытый и реконструированный Сретенский монастырь стал символом нескладного альянса церкви и ее бывших гонителей. Он является центром духовного возрождения в российских правящих кругах, где несоразмерно много бывших сотрудников КГБ, которые заполонили Кремль 12 лет тому назад, придя туда вслед за Путиным.

По мнению отца Тихона, сейчас не следует зацикливаться на том разорении, которое причинила церкви организация, фактически правящая сегодня Россией. Он считает, что это не должно становиться поводом для публичной конфронтации в обществе, но и скрывать это особенно не стоит. Это как каменный крест в саду монастыря - видимый лишь тем, кто его ищет.

Отец Тихон говорит, что никогда не примирится с советским периодом в российской истории. И тем не менее, он не считает, что за преступления НКВД и КГБ должны нести ответственность современники. «Они не имеют к этому никакого отношения. Это все равно что обвинять американского солдата в том, что происходило во Вьетнаме», - заявляет священник.

Вместо поиска виноватых отец Тихон хочет сложить из 70-летнего советского прошлого единую арку исторической российской государственности. По его словам, работая на советское государство, многие из этих офицеров КГБ на самом деле служили России. «Знакомые мне офицеры разведки делали свое дело от имени российского государства, - говорит он, - и было бы абсолютно неверно заявлять, что они виновны в репрессиях».

Нет нужды говорить о том, что таких взглядов в церкви придерживается меньшинство, особенно среди рядового духовенства, прежде относившегося к числу инакомыслящих. Однако такие взгляды приветствует и даже культивирует кремлевское руководство, стремящееся всеми силами искупить свое атеистическое прошлое и воспользоваться преимуществами репутации церкви. По данным опроса за 2010 год, церковь - это второй в России институт по степени доверия к нему, несмотря на то, что регулярно в храмы ходит лишь незначительное число россиян. Падение рейтинга популярности и усиление уличного протестного движения в России заставили Путина в ускоренном порядке прибрать церковь к рукам, о чем пишет аналитик Джеральдин Фаган (Geraldine Fagan), исследующая религиозные свободы в России и недавно написавшая книгу «Believing in Russia» (Верить в России).

«Россияне отождествляют себя с православной церковью как с единственным крупным общественным институтом, выжившим и сохранившимся в неспокойной истории этой страны. Поэтому Путин хочет воспользоваться образом постоянства и устойчивости православия в условиях, когда его собственная легитимность разрушается», - говорит Фаган. Сретенский монастырь находится в самом центре таких усилий. Руководитель одной московской фирмы по связям с общественностью как-то в шутку назвал этот монастырь «идеологическим управлением Кремля». Но на самом деле, это никакая не шутка.

Когда-то сверху донизу пропитанная идеологией, российская политическая жизнь веками подвергалась воздействию всеобъемлющих доктрин и программ. Поэтому многие полагают, что тот неудобный вакуум, что остался после исчезновения коммунизма, сегодня начинает заполнять политически окрашенное и активное православное христианство, которое поддерживает отец Тихон. Сам Шевкунов отрицает, что он - чей-то идеолог, однако этот ярлык приклеился к нему прочно, особенно после 2008 года, когда он стал режиссером и главным героем документального фильма и неоднозначной политической притчи о крахе Византийской империи «Гибель империи. Византийский урок». Этот фильм три раза показывали по центральному телевидению в прайм-тайм.

Сторонники жесткой линии в России увлечены идеей о том, что Россия является «третьим Римом», наследницей православного величия павшей Византии. И главный посыл фильма усиливает эту историческую связь, одновременно оправдывая в историческом плане антизападное мировоззрение. В «Гибели империи» приукрашивается роль турок-османов, которые захватили Константинополь в 1453 году, и утверждается, что Византия прогнила изнутри, поддавшись идеологическим хищникам с завистливого Запада.

В фильме звучит утверждение о том, что вместо сохранения традиций, Византия начала реформы по повелению западных (венецианских) банкиров, которые в картине носят карнавальные маски с очень длинными носами, дабы все было понятно, кто есть кто. Индивидуалистическая культура Запада ослабила решимость Византии и разрушила ее иерархические ценности. Общество утратило веру в своих правителей.

Фильм вызвал скандал в рядах либералов, которые назвали его образцом эксцентричности и мракобесия. Сегодня он не произвел бы никакого впечатления в эфире, где господствуют хвалебные оды государственной власти, исторический ревизионизм, а также обвинения в адрес оппонентов Кремля, которые будто бы осуществляют подрывную деятельность на иностранные деньги. Иными словами, Тихон немного опередил время. Но сейчас ему трудно привлечь внимание к собственной персоне посреди тотального движения политической элиты в сторону консервативного национализма и ксенофобии, которое началось после возвращения Путина на третий президентский срок в мае прошлого года.

Согласно написанной в 1993 году российской конституции, Россия является светским государством. Но недавно она довольно рискованно флиртовала с религиозным законом, странным образом осудив панк-группу Pussy Riot, участницы которой превратились во всемирных великомучениц после того, как их осудили на два года лишения свободы (одну затем отпустили) за «хулиганство на почве религиозной ненависти».

В документах обвинения утверждается, что три ответчицы в балаклавах, исполнившие в Храме Христа Спасителя панк-молебен «Богородица, Путина прогони!», нарушили статьи 62 и 75 Трулльского собора, который прошел в седьмом веке при императоре Юстиниане. Согласно этим статьям, на солею и кафедру в православных храмах могут подниматься только священники. Хотя в приговоре судьи по этому делу никакой ссылки на каноны Трулльского собора не было, он все же упомянул в качестве экспертного заключения решение Лаодикийского собора четвертого века, в соответствии с которым «солея и амвон имеют особое религиозное значение для верующих».

Многие в церкви считают, что государство перестаралось в своем усердии, с которым оно прикрывается мантией церковного авторитета, и что скандал этот породил ссору между представителями высшего духовенства, такими, как патриарх Кирилл, и несогласными с ним священнослужителями, многие из которых стремятся к реформам. «Эти средневековые каноны не имеют никакого отношения к государственному закону, - говорит священник Митрофанов. - Они просто воспользовались церковью в качестве «идеологического прикрытия», точно так же, как советские суды использовали в качестве оправдания своих решений коммунистическую идеологию».

Иннокентий Павлов, вышедший в 1993 году из рядов церкви и ставший известным либеральным оппонентом православного истэблишмента, выражает сомнение в том, что за новой набожностью российских руководителей стоит что-то, кроме политической целесообразности.

«Похоже, наши руководители усвоили одну полезную вещь на своих занятиях по научному атеизму, - смеется он. - Вольтер говорил, что если Бога нет, его необходимо изобрести. Вот и они подумали, что это неплохая идея, и решили воплотить ее в жизнь».

Даже отец Тихон подписал петицию с призывом сократить тюремные сроки Pussy Riot. Он резко критикует поведение участниц этой группы, говоря: «Государство должно на это реагировать, иначе это просто не государство», а также «Если бы они сделали это в Вестминстерском аббатстве, они точно получили бы тюремный срок». Вместе с тем, Шевкунов отмечает: «Но два года - это слишком много».

Видимо, поняв, что он перебарщивает со своим бескомпромиссным имиджем, отец Тихон в последнее время старается проявить более мягкие стороны своей натуры. Он собирает деньги для монастырского детского центра, который ухаживает за 100 детьми-инвалидами и финансируется совместно монастырем и государством.

«Если вы ищете «симфонию» церковно-государственной власти, то вот она, - говорит отец Тихон, используя византийский термин из пятого века, которым обозначалось теократическое правление. - Это пример того, как церковь и государство работают вместе на благо людей».

Нет лучшего свидетельства смягчения в последнее время отца Тихона, чем его автобиографическая книга ««Несвятые святые» и другие рассказы». Она посвящена в основном воспоминаниям старшего поколения священнослужителей, учителей Тихона. Шевкунов в этом произведении представляет довольно тонкий, пронизанный ностальгией портрет того времени, когда жизнь была проще. В отличие от фильма, в книге отсутствует хвастливый ура-патриотический национализм, и там нет политической пропаганды действующего режима. Это довольно хорошо написанное и притягательное произведение о жизни монахов в Советском Союзе.

На самом деле, на длинный путь к вершинам светской и духовной власти в России отца Тихона сподвигли ужасные впечатления от спиритических сеансов в 1982 году. Тогда он учился в институте кинематографии и звался Георгий Шевкунов. Решение креститься в доперестроечном Советском Союзе принять было непросто. Но у Шевкунова были на то веские причины.

Занимаясь по-любительски спиритизмом, он вместе с группой друзей проявлял интерес к оккультизму. Они выяснили, что при помощи нескольких свечей, планшетки и правильного расположения могут «устанавливать контакт с совершенно непонятными, и тем не менее, абсолютно реальными сущностями» из мира духов, о чем Шевкунов пишет в книге. Новые знакомые представлялись то Наполеоном, то Сократом, то даже Сталиным. Но вдруг случилось нечто ужасное.

Как-то раз группа друзей сумела войти в контакт с писателем XIX века Николаем Гоголем - по крайней мере, им так казалось. Но он был в ужасном настроении, и молодежь отпрянула в ужасе, когда Гоголь в приступе крайней раздражительности сказал им всем совершить самоубийство, приняв яд. Они бросились вон из комнаты, а на следующий день направились прямиком в церковь, где их резко отчитал священник. Глупая молодежь на самом деле вошла в контакт не с Гоголем, сказал священнослужитель. Они просто стали жертвами умного розыгрыша. Скорее всего, это сделал какой-то мелкий бес. Он посоветовал им всем креститься.

Люди из поколения Тихона были исследователями всего духовного, и из-за этого многих из них привлекало к себе христианство. Советский запрет на религию делал ее еще более привлекательной - этакий запретный плод. Евгений Никифоров, которому за пятьдесят, сегодня смеется, вспоминая чудачества поколения 1980-х.

«Сначала мы изучали йогу, потом учили санскрит, затем читали Новый Завет. Нам в то время все было едино. И лишь позднее мы повзрослели в духовном плане, - рассказывает он. - Никто ничего не знал. КГБ даже думал, что каратэ - это религия. Мы смотрели фильмы с участием Брюса Ли и думали, что это какая-то мистика. Можете себе представить?»

По словам отца Тихона, к христианству его привлекло то (кроме попытки бежать от дьявольской одержимости), что его поколению стало очевидна одна мысль: «все великие люди мира и российской истории» - он называет Достоевского, Толстого, Канта, Гёте и Ньютона - «все те, кому мы верили, кого любили и уважали, все они думали о Боге «совершенно не так, как мы». С другой стороны, «те, кто не внушал никаких симпатий» - Маркс, Ленин, Троцкий - «все эти революционеры-разрушители, приведшие наше государство к тому, чем оно стало, все они были атеистами». Для него выбор был ясен.

Вскоре после крещения Шевкунов поселился в стенах Псково-Печерского монастыря - этого бывшего отшельнического скита на северо-востоке России (так в тексте - прим. перев. ). Это был один из двух действующих мужских монастырей, оставшихся в стране к 1980-м годам из почти тысячи монастырских обителей, существовавших до революции 1917 года. В 1991 году он был пострижен в монашество с именем Тихон, а в 1995 году стал архимандритом Сретенского монастыря.

Автобиография Тихона посвящена в основном «несвятым святым», которых он называет своими учителями. Эти люди пострадали от советского режима гораздо больше, чем он. Духовнику самого отца Тихона, ныне покойному архимандриту Псково-Печерского монастыря Иоанну (Крестьянкину) сломали пальцы во время допроса в НКВД в 1950 году, а потом отправили в ГУЛАГ на пять лет.

«Слава Богу, у меня не было таких серьезных конфликтов, как у моих предшественников, - говорит сегодня Тихон. - В 1980-х годах у нас не было таких репрессий; они могли разрушить вашу профессиональную жизнь, запретить вам учиться, не дать вам престижную работу, но не более того».

Но хотя в его прозе время от времени появляется нечто похожее на гнев, книга «Несвятые святые» написана выдержанно, в духе всепрощения, и главным образом посвящена личным воспоминаниям о разных причудах и милых слабостях старшего поколения священников. Критики говорят, книга примечательна тем, что в ней не написано: что кроме столкновений с властями духовенство часто шло на компромисс. Многие обвиняют священников в том, что они работали на КГБ, который по сути дела руководил назначениями в церковной иерархии до конца 1980-х годов.

Никто не знает больше об этой болезненной странице в истории церкви - о сотрудничестве высокопоставленного духовенства и КГБ - чем бывший священник и либеральный реформатор Глеб Якунин, который в 1997 году был отлучен от церкви отчасти из-за того, что критиковал ее. Говоря о сверхъестественном успехе новой книги Тихона, Якунин признает, что «Несвятые святые» понравились ему и его жене. Вместе с тем, по его словам, там лишь «половина истории», причем, ее позитивная половина. Он пренебрежительно называет книгу «социалистическим реализмом» (имеется в виду социалистическая школа официального искусства, посвященная исключительно изображению счастливых и довольных жизнью рабочих и крестьян).

Сам Якунин в 1980-е годы пять лет отсидел в тюрьме. В 1992 году по настоянию тогдашнего президента Бориса Ельцина Якунин получил допуск к архивам четвертого отдела пятого управления КГБ, который занимался религиозными группами, и месяц изучал доклады агентов. Картотеку с именами агентов он так и не получил, и выяснить их личности ему удалось, лишь сравнивая агентурные клички и содержание их докладов с официальной информацией о деятельности высокопоставленного духовенства.

Например, он нашел интригующие записи о маршрутах поездок агента Михайлова, который, согласно его докладам, в феврале 1972 года побывал в Новой Зеландии и Австралии, а в январе 1973 года в Таиланде, где участвовал в заседаниях Всемирного совета церквей.

Сравнивая эти записи и новости «Журнала Московской патриархии», Якунин обнаружил, что в это время такие поездки совершал некто архимандрит Кирилл, работавший в церковном отделе внешних связей. В 2009 году, после четырех десятилетий восхождения по церковной лестнице дородный и седобородый Кирилл стал патриархом русской церкви. Церковь утверждает, что Кирилл никогда не был сотрудником или агентом КГБ. Представители патриарха от дальнейших комментариев отказались.

По словам Якунина, КГБ настолько глубоко проник в ряды церкви, что «буквально весь епископат был завербован в качестве информаторов». Компрометирующих улик на отца Тихона, говорящих о его связях с КГБ, нет - он был слишком молод, чтобы стать привлекательным объектом для вербовки. Однако люди, о которых он пишет, были скомпрометированы такими связями. Например, в середине 1980-х он два года проработал помощником у отца Питирима, который возглавлял издательский отдел Московского патриархата. Якунин называет его по тому псевдониму, который Питириму якобы присвоил КГБ - «Аббат».

«Я с уважением отношусь к отцу Питириму, и не хотел бы бросать в него камни», - несколько двусмысленно говорит на эту тему отец Тихон.

Спустя 20 лет компромиссы, на которые шла церковь, до сих пор остаются предметом болезненных дебатов в ее кругах. Вместо изгнания бывших агентов церковь изгоняет из своих рядов тех, кто поднял этот вопрос, в частности, священника Якунина.

«Русская церковь создала Россию, - говорит отец Тихон. - Россия может иногда быть послушным ребенком, а иногда ребенком, который бунтует против своих родителей. Но церковь всегда чувствовала свою ответственность за Россию».

Чарльз Кловер - руководитель московского бюро Financial Times.