И. В. КИРЕЕВСКИЙ
Иван Киреевский (1806-1856) - представитель раннего либерального славянофильства. Если его друг и собрат Хомяков был более яркой и Динамической фигурой, то Киреевский превосходил Хомякова глубиной и тихой сосредоточенностью своей мысли. Он, безусловно, был наиболее значительным философским представителем славянофильства, обладая нужными для этого качествами - первородством мысли, тонкой философской культурой, писательским даром.
Киреевский написал немного - все его литературное наследие вместе с перепиской умещается в двух томах. Но он не сказал ни одного лишнего слова, и все мысли его, изложенные со скромным изяществом, полны глубокого значения. Выраженной им идеей цельности духа вдохновлялись и Вл. Соловьев, и Лосский, и Франк. Та иконописность духа, та тихая, но твердая сосредоточенность на «едином на потребу», та духовная трезвость, которые составляют отличительные черты православия, были выражены Киреевским с проникновенностью. Личная судьба Киреевского сложилась довольно печально: несправедливые удары судьбы не раз приводили его в длительное состояние уныния, и он не раз прерывал свое творчество. Происходя из просвещенной семьи и будучи на редкость образованным человеком, Иван Киреевский в юности принимал участие в кружке «любомудров», в который входил и юный Хомяков и одно время главенствующую роль играл поэт-философ Веневитинов. В 1831 году Киреевский совершил путешествие в Европу и некоторое время слушал лекции Гегеля в Берлине; в Мюнхене он сошелся с Шеллингом, которого всю жизнь особенно чтил. Возвратившись в Россию, Киреевский начал издавать журнал «Европеец», где поместил статью о современном состоянии русской литературы, обратившую на себя внимание Пушкина. Пушкин тогда сказал, что автору нечего жаловаться на бедность мысли в русской словесности, ибо его статья является живым тому опровержением. В том же журнале Киреевский поместил свою первую статью «Девятнадцатый век», где он проводил мысль, что скептическому восемнадцатому веку приходит конец и что новый, девятнадцатый век явится веком духовного возрождения, причем России суждено играть в этом возрождении главенствующую роль.Парадоксальным образом, однако, журнал был закрыт за «чересчур высокую оценку западных идей» и за содержавшиеся в нем якобы скрытые призывы к либеральным реформам - образец маниии болезненной подозрительности со стороны Николая 1, лично давшего о статье автора отрицательный отзыв. Теперь мы знаем, что Киреевский хотел лишь отдать должное Западу с тем, чтобы в продолжении статьи выступить апологетом истинно русских начал. Это произвело на Киреевского, менее всего думавшего о «расшатывании основ», самое тягостное впечатление, и он умолк надолго. Киреевский не принадлежал к сильным натурам, он падал духом после неудач. В 1834 году он женился на Наталье Петровне Арбениной, в которую был влюблен страстно в течение многих лет и глубокая религиозность которой оказала на Киреевского, в молодости лишь «положительно» относившегося к религии, большое влияние. Так, раньше он писал: «Мы возвратим права истинной религии, изящное согласим с нравственностью, глупый либерализм заменим уважением законов и чистоту жизни возвысим над чистотой слога». Это звучит очень благородно, но в то время под «истинной религией» он разумел не православное христианство, а скорее религию вообще - взгляд, который он сам впоследствии отверг как чересчур человечески самонадеянный. Жена Киреевского была духовной дочерью св. Серафима Саровского, и именно через нее Киреевский сблизился со старцами Оптиной Пустыни и от Шеллинга перешел к святым отцам церкви. Поводом к этому явилось замечание его жены, которую он заставил читать Шеллинга. Жена сказала, что вычитанные ею идеи ей знакомы из других источников и в более глубокой форме, а именно из писаний восточных отцов церкви. В 1845 году Киреевский пытается возобновить литературную деятельность и становится редактором «Московитянина» в сотрудничестве с М.П.Погодиным. Однако из-за расхождений с Погодиным, более заинтересованным в политической, чем философской, стороне славянофильства, он прекращает свое участие в этом журнале. В 1852 году Киреевский напечатал в «Московском сборнике» свою основоположную статью «О характере европейского просвещения в его отношении к просвещению в России», где он выступил уже с развернутой программой славянофильской философии. Но и эта статья, несмотря на ее антизападность, вызвала неудовольствие цензуры из-за ее «либерализма». Наконец в 1856 году, уже после смерти Николая 1, появилась в журнале «Русская беседа» самая значительная философская работа Киреевского «О возможности и необходимости новых начал в философии», в которой ему удалось выразить и обосновать свое философское кредо. Однако одновременно со статьей появилась и заметка о смерти автора: он умер в расцвете творческих сил от холеры. Таким образом, три статьи составляют основное наследие Киреевского. Его творчество прерывалось вследствие внешних причин.
Недаром его друг-враг Герцен писал: «Что за прекрасная, сильная личность Ивана Киреевского: сколько погибло в нем, и притом развитого. Он сломался так, как может сломаться дуб. Он чахнет, борьба в нем продолжается глухо и подрывает его». Тот же Герцен отмечает «печать меланхолии» в Киреевском - недаром на его душевный строй оказал такое влияние Жуковский, кстати сказать, спасший философа от репрессий после закрытия журнала «Европеец». Монах Оптиной Пустыни писал К.Леонтьеву о Киреевском: «Он был весь душа и любовь». Вообще все отзывы о Киреевском полны восторженного преклонения. Он был мягкой, созерцательной натурой, глубоко одаренной, с сильным, самобытным умом, проникнутым «трезвомистическим умонастроением». Ум и чувство были у него в ладу. Он даже настаивал на том, что, «кто не понял мысль чувством, тот не понял ее точно так же, как и тот, кто понял ее одним чувством». Любовь к философии составляла главную творческую страсть Киреевского. Мечта о создании русской, самобытной философии преследовала его с молодых лет: «Нам необходима философия - все развитие нашего ума ее требует». Взоры его обращались, конечно, к властителям дум того времени - к Шеллингу и Гегелю. «Но откуда придет она, - спрашивал он, - конечно, первый шаг к ней должен быть присвоением умственного богатства той страны, которая в умозрении опередила другие народы». Но, замечает он далее, «чужие мысли полезны только для развития собственных». Считать идеи Киреевского перепевом шеллингианства или гегелианства было бы, однако, глубоким заблуждением. Киреевский овладел оружием современной ему философии с тем, чтобы строить свое учение на иных, глубоко религиозных, православных основаниях. Этими безыблемыми основаниями служили для него писания святых отцов церкви. В них он нашел умозрения не менее глубокие, чем у Шеллинга. Главное же - в них он обнаружил то истинное благочес тие, тот дух смирения, ту духовную трезвость, которых недоставало, по его мнению, слишком горделивым и самонадеянным умам Запада. Киреевский хочет «поднять разум выше его обычного уровня», что возможно лишь в том случае, если разум движим верой.
«Святые отцы, - пишет он, - не увлекаясь односторонностью силлогистических построений, держались постоянно той полноты и цельности умозрения,которые составляют отличительный признак христианского любомудрия». Это христианское любомудрие проникнуто духом смирения (в противоположность западной горделивой вере в человеческий разум) и братства (в противоположность западному индивидуализму).
По убеждению Киреевского, «русский быт, еще уцелевший в низших классах, хранит на себе печать восточного любомудрия». Но Древняя Русь мила его сердцу не столько своей русскостью, сколько тем, что в ее образе жизни он видел наиболее чистое воплощение христианских начал в их первоисточной целостности.«Начала русской образованности, - пишет он, -только потому особенны, что они - высшая ее ступень, а не потому, что они совершенно иные». Но Киреевский понимает, что «возобновить философию святых отцов в том виде, в каком она была в то время, теперь невозможно», ибо «любомудрие святых отцов представляет собой только зародыш будущей философии - зародыш живой и ясный, но нуждающийся еще в развитии». Поэтому Киреевский вовсе не мечтал о возврате к допетровской старине (как нередко представляют себе славянофилов), а рекомендовал на основе этой старины строить новое здание русской культуры. Он хочет, чтобы «православное просвещение овладело всем умственным развитием современного мира,чтобы, обогатившись мирскою мудростью, истина христианская тем полнее и торжественнее явила свое господство над относительными истинами человеческого разума». И в другом месте он пишет: «Простое развитие его (зародыша философии в писаниях святых отцов. -С. Л.), соответственное современному состоянию науки и сообразное требованиям и вопросам современного разума, составило бы само собой новую науку мышления». Как видно отсюда, Киреевский вовсе не был врагом умственного прогресса или апостолом реакции. Он хотел лишь, чтобы человеческий прогресс основывался на божественном фундаменте. Его главной идеей была христианизация культуры, ее оцерковление. Руководящей идеей всей его философии была идея цельности человеческого духа, свободной как от отвлеченного рационализма, так и от романтической экзальтации. Эта духовная цельность, по его убеждению, нарушалась «аналитическим ножом» отвлеченного рассудка, поселяя в душе раздвоение между запросами сердца, жаждущего веры, и требованиями холодного разума. Рационализму он противопоставлял веру, а романтической экзальтации - духовную трезвость. Он призывал к утраченной цельности и сосредоточенности духа. «В глубине души есть живое общее средоточие для всех отдельных сил разума, сокрытое от обыкновенного состояния духа человеческого». Киреевский говорит, что нужно искать «в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума». Только устремленность к Богу может дать эту чистоту и первозданную цельность духа, ибо «тот смысл, которым человек понимает Божественное, служит ему и к уразумению истин вообще». Поэтому-то индивидуализм и рационализм являются врагами целостной истины. Человеческая односто-ронняя «полуправда» претендует здесь на целостную истину, на самом деле извращая живой образ истины,приводя к нравственному падению. В свете этих воззрений становится понятным главный аргумент Киреевского, выдвигаемый им против западного просвещения: отрыв отвлеченного рассудка от целостного разума, отрыв просвещения умственного от просвещения нравственного, приводящий к тому, что сами достижения ума человеческого обраща ются ему во вред. «Мышление, отделенное от сердечного стремления, - пишет он, - есть развлечение для души; чем глубже такое мышление, чем оно важнее, по-видимому, тем легкомысленнее, в сущности, делает оно человека». Этот аргумент - нравственная нейтральность рассудочного знания - повторяется им неустанно. Западное «просвещение, будучи основано на развитии распавшихся сил разума, не имеет существенного отношения к нравственному настроению человека».
В результате это просвещение не утоляет духовной жажды, а оставляет в душах пустоту. «Европейское просвещение, - пишет он далее, - достигло ныне полноты развития... но результатом этой полноты было почти всеобщее чувство недовольства и обманутой надежды... самое торжество европейского ума обнаружило односторонность коренных его стремлений... Многовековой холодный анализ разрушил все те основы, на которых стояло европейское просвещение... так что его собственные начала (т.е. христианство) сделались для. него посторонними и чуждыми, а прямой его собственностью оказался этот самый, разрушивший его корни, анализ, этот само движущийся нож разума, не признающего ничего, кроме себя и личного опыта, - этот самовластвующий рассудок - эта логическая деятельность, отрешенная от всех других познавательных сил человека». Отсюда «раздвоение и рассудочность - последнее выражение западной культуры». В наше время эти утверждения звучат несколько утрированно, ибо в двадцатом веке в западной мысли началось движение в направлении реабилитации ценностей духа. Интересно, что мысли, сходные с мыслями Киреевского, высказывал в наше время немецкий философ Макс Шелер (видя в эмоциях и в «логике сердца» орган познания ценностей).
Но господствовавший тогда на Западе культ отвлеченного рассудка был правильно и с редкой яркостью отмечен Киреевским. Суммирую теперь общий смысл учения Киреевского: Западная цивилизация - законный наследник Древнего Рима, от которого она унаследовала индивидуализм (культ отдельной личности) и рационализм.
Поэтому силы эгоизма преобладают на Западе над силами солидарности. Поэтому же на Западе господствует культ личной собственности и личных прав в ущерб сознанию обязанностей и духу служения. Индивидуализм на Западе приводит, по учению Киреевского, к раздроблению общественного целого, к разброду мнений, что, как реакция, вызывает нужду в «единоспасающем догмате», роль которого принимает на себя социализм, являющийся жалкой пародией на христианство. Господство рассудка над интуицией и верой привело к тому, что «развилась сперва схоластическая философия внутри веры, потом реформация в вере и, наконец, в последнее время - философия вне и против веры». Поэтому западная цивилизация становится безбожной и материалистической, что грозит ей духовной гибелью. В противоположность этому Русь приняла христианство из Византии, сохранившей первоначальную чистоту веры. В противоположность западному индивидуализму, на Руси господствовали братство и смирение, получившие свое реальное воплощение в крестьянской общине и в культе гостеприимства. Если на Западе долгое время шла борьба государства с церковью, то на Руси имел место союз государства и церкви. По мысли Киреевского, Россия должна вернуться к утраченному после реформ Петра патриархальному и гармоническому укладу жизни. Это не значит, однако, что России следует замкнуться в своей национальной обособленности. Она должна, на основах православия, самодержавия и народности, развивать православную культуру, в чем воочию обнаружится ее превосходство перед разлагающимся» Западом. В этом учении сразу можно найти больное место:прежде всего неоправданная идеализация Древней Руси и чересчур огульная критика западной культуры. Этот упрек относится ко всем славянофилам, но к Киреевскому (и еще более к Аксакову) в особенности.По словам Владимира Соловьева, славянофилы сравнивали идеалы Древней Руси с фактическими грехами Запада. Преимущество, конечно, оставалось на стороне русских идеалов. Однако в учении славянофилов была большая, хотяи односторонняя, правда. Нередко многие критики России совершали ошибку, обратную той, в которой справедливо упрекал славянофилов Вл. Соловьев: западные идеалы гуманности они сравнивали с грешной русской действительностью, причем преимущество оставалось, конечно, на стороне гуманного Запада. Но настоящий метод заключается в том, чтобы сравнивать идеалы с идеалами и действительность сдействительностью. И с этой точки зрения за славянофилами остается та заслуга, что они увидели и в философских категориях выразили лучшие стороны русского духа. Пусть эти идеалы не были стопроцентно воплощены - все же русская действительность в лучшие моменты озарялась ими, подобно тому как идеал свободы остается бессмертной заслугой Запада, несмотря на фактические нарушения свобод на Западе. Далее, пусть в своей критике западной культуры славянофилы были односторонни. Но они были первыми, увидевшими и отметившими тот кризис безрелигиозного гуманизма, который принес свои злые плоды в двадцатом веке, но который назревал еще в их время. Славянофилы понимали, что безбожный гуманизм и культ разумной выгоды приводят к нравственному ослеплению и падению. Недаром такой тонкий ум, как Фультон Шин, так любит ссылаться в своих книгах на славянофилов, как на первых возвестителей и обличителей современного кризиса культуры. А Бердяев говорит о «философском подвиге» славянофилов, пробудивших русскую мысль после многовекового застоя. В этом отношении уместно припомнить оценку славянофилов их врагом, западником Герценом. В сороковых годах он еще писал: «Мы видели в их учении новый елей, помазывающий благочестивого монарха всероссийского, новую цепь, накладываемую на независимую мысль, новое подчинение какому-то монастырскому чину азиатской церкви».
Но двадцатью годами позже, уже прожив на Западе долгое время, Герцен писал совсем в другом тоне: «Во взглядах славянофилов - и это я оценил позже -была доля тех горьких подавляющих истин об общественном состоянии Запада, до которых мы дошли лишь позднее». Правда славянофильства была предана в течение долгого времени забвению или искажению. Только с наступлением русского религиозно-философского ренессанса было вспомянуто о заслугах раннего славянофильства (работы Н.Бердяева о Хомякове, Гершензона о Киреевском). Но эта реабилитация славянофилов недостаточно внедрилась в сознание русской общественности. В Советском Союзе о славянофилах упоминается в лучшем случае вкратце, обычно в клеветнически искажающих тонах. Славянофилов нельзя не критиковать, и многие их ошибки видны теперь во весь рост. Но нельзя забы вать, что они явились пионерами русской философии и будителями русской мысли. И Ивану Киреевскому принадлежит львиная доля заслуг в этом великом деле.
Происхождение И.В. Киреевского, его молодые годы
Род Киреевских принадлежал к числу самых старинных и значительных родов белевских и козельских дворян. В Белевском уезде им принадлежало село Долбино, в котором и прошли детские годы И.В. Киреевского. Село было знаменито своей старинной церковью и чудотворной иконой Успения Пресвятой Богородицы.
Василий Иванович Киреевский был человеком просвещенным. Знал пять языков, имел большую библиотеку, в молодости сам переводил и издавал романы, особо увлекался естественными науками, физикой, химией и медициной. Он служил в гвардии и вышел в отставку секунд-майором. В 1805 году женился на Авдотье Петровне Юшковой. В 1812 году перевез свою семью на Орловщину. Здесь, в своей деревне Киреевской Слободе, он дал приют многим семьям, бежавшим от французов из Минска, Смоленска, Вязьмы и Дорогобужа. Взял на себя лечение и содержание девяноста раненых русских, с христианским самоотвержением ухаживал за ними. Заразившись тифом, скончался в Орле 1 ноября 1812 года. У него остались трое детей - Иван (родился в Москве 22 марта 1806 года), Петр (родился в Долбине 11 февраля 1808 года) и Мария (родилась 8 августа 1811 года).
Овдовевшая на двадцать третьем году жизни Авдотья Петровна переехала с детьми в Долбино. В начале 1813 года туда приехал Василий Андреевич Жуковский - ее близкий родственник, с которым она воспитывалась в детстве. Жуковский прожил здесь почти два года, а в конце 1815 года отправился в Петербург для издания своих стихов, надеясь скоро возвратиться и посвятить себя воспитанию детей Киреевских. Вернуться ему было не суждено, он остался в Петербурге, где поступил на службу. Но годы, проведенные рядом с ним, оставили след в душе молодого Киреевского. Иван был способным ребенком и очень быстро развивался. Имеются свидетельства, что он очень хорошо играл в шахматы, и пленный французский генерал Бонами не решался с ним играть из-за боязни проигрыша, но по нескольку часов мог наблюдать, как ребенок обыгрывал французских офицеров. В десять лет Киреевский был знаком с лучшими произведениями русской словесности и классической французской литературы. В двенадцать хорошо знал немецкий язык, а впоследствии изучил и французский.
В 1817 году А.П. Киреевская вышла замуж за своего дальнего родственника А.А. Елагина. Он нежно любил Киреевских и до 1822 года был их единственным учителем. До пятнадцати лет Иван оставался в Долбине и вместе с братом и сестрой воспитывался и обучался под руководством матери и отчима. Еще в деревне он познакомился с трудами Гельвеция и Локка. Елагин, вначале усердно почитавший Канта, впоследствии стал почитателем и поклонником Шеллинга, переводил его письма. Во время длинных деревенских вечеров в доме велись философские беседы. Когда для дальнейшего воспитания детей Елагины в 1822 году переехали в Москву, молодой Киреевский вошел в круг новых знакомых со знанием основ немецкой философии.
В Москве он начал учить латынь и греческий в объеме, достаточном для экзамена. В сороковых годах снова обратился к этим языкам и настолько углубил свои знания, что мог в подлиннике читать творения святых отцов. Продолжая учиться, он брал уроки у профессоров Московского университета, слушал публичные лекции ученика Шеллинга профессора Павлова, изучил английский язык. Выдержал так называемый комитетский экзамен и в 1824 году поступил на службу в Московский Главный архив Иностранной коллегии. В то время в архиве под просвещенным начальством А.Ф. Малиновского служил цвет московской молодежи. Пушкин называл их «архивными юношами». В 1828 году братья Киреевские впервые опубликовали свои литературные опыты.
В 1829 году Киреевский полюбил Наталию Петровну Арбеневу и искал ее руки. Но предложение принято не было. Это настолько потрясло Ивана Васильевича, что здоровье его расстроилось и медики посоветовали ему поездку за границу.
Западничество И.В. Киреевского
В 1830 году Киреевский посетил Берлин, Дрезден и Мюнхен. В Берлине он встречался с Гегелем и его учениками Гансом и Мишенетом. В Мюнхене слушал лекции и встречался с Шеллингом и Океном.
В 1831 году И.В. Киреевский написал несколько водевилей и комедий. Осенью приступил к изданию журнала «Европеец». Название журнала указывало на образ мыслей издателя. «Европейцу» было гарантировано блестящее будущее, так как в нем объединились лучшие таланты того времени: Языков, Баратынский, Хомяков, Жуковский, Вяземский, Тургенев и Одоевский. Обещал прислать законченные работы Пушкин. Но вышло всего две книжки. Из-за статьи Киреевского «Девятнадцатый век» журнал закрыли. В запретительной бумаге было сказано: «...хотя сочинитель и говорит, что он говорит не о политике, а о литературе, но разумеет совсем иное: под словом «просвещение» он разумеет свободу, деятельность разума означает у него революцию, а искусно отысканная середина не что иное, как конституция» 1 . Киреевскому грозило удаление из столицы, и только благодаря заступничеству Жуковского он этого избежал. На протяжении почти одиннадцати лет он практически ничего не писал. Но когда в 1845 году стал снова печататься, его мысли сильно отличались от того направления, которому служил «Европеец».
И в этом можно усмотреть влияние на Ивана Васильевича его брата Петра. Одаренный от природы, Петр смолоду полюбил и изучал российскую старину. Он был глубоко убежден в безусловном вреде насилия петровского переворота, отступничества дворянства от коренных начал русской жизни. Петр Васильевич долго оставался одиноким в своих убеждениях, они казались чудачеством, непоследовательностью в человеке, который был искренне предан свободе и просвещению. Иван не сразу согласился с идеями брата. Их разномыслие выражалось в спорах, в результате которых постепенно взгляды старшего брата стали изменяться.
В 1824 году Иван Васильевич познакомился с Алексеем Степановичем Хомяковым. Знакомство перешло в дружбу. Хомяков был ревностным исполнителем обрядов Православной Церкви, несмотря на то, что в высшем обществе, воспитанном на французский лад, неверие считалось признаком либеральности, а православие воспринималось синонимом невежества. Для мало его знавших строгое постничество Хомякова представлялось желанием идти наперекор обычаям света, поводом для спора, в котором можно было бы потешить свои диалектические способности. Но Киреевский знал, что в Хомякове все было искренне, все основывалось на твердой и сознательной вере. Духовную высоту, нравственную чистоту его характера Киреевский ценил выше, чем его поэзию и гениальность ума. Хомяков с ранней молодости был славянофилом и в этом отношении сошелся с Петром и оценил его.
История обращения Ивана Васильевича
После смерти Ивана Васильевича среди бумаг обнаружили записку, написанную его другом А.И. Кошелевым со слов супруги Киреевского. Приводим полный текст этой записки, которая называется «История обращения Ивана Васильевича».
«И.В. Киреевский женился в 1834 году на девице Нат. Петр. Арбеневой, воспитанной в правилах строго христианского благочестия. В первые времена после свадьбы исполнение ею наших церковных обрядов и обычаев неприятно его поражало, но по свойственной ему терпимости и деликатности он ей в том нимало не препятствовал. Она, со своей стороны, была еще скорбнее поражена отсутствием в нем веры и полным пренебрежением всех обычаев Православной Церкви. Были между ними разговоры, которые оканчивались тем, что положено было ему не мешать ей в исполнении ее обязанностей, а ему быть свободным в своих действиях, но он обещал при ней не кощунствовать и даже всячески прекращать неприятные для нее разговоры его друзей. На второй год после женитьбы он попросил жену прочесть Кузена. Она охотно это исполнила, но когда он стал спрашивать ее мнение об этой книге, то она сказала, что много в ней хорошего, но что нового там не нашла ничего, ибо в творениях св. отцов все это изложено гораздо глубже и удовлетворительнее. Он усмехнулся и замолчал. Он стал просить жену почитать с ним Вольтера. Она объявила ему, что готова читать всякую серьезную книгу, которую он ей предложит, но насмешки и всякое кощунство ей противны и она их не может ни слышать, ни читать. Тогда они после некоторого времени начали вместе читать Шеллинга, и когда великие, светлые мысли их останавливали и И.В. Киреевский требовал удивления от жены своей, то она ему отвечала, что эти мысли ей известны из творений святых отцов. Неоднократно она ему их показывала в книгах св. отцов, что заставило И.В. иногда прочитывать целые страницы. Неприятно было ему осознавать, что действительно в св. отцах есть многое, чем он восхищался в Шеллинге. Он не любил в этом сознаваться, но тайком брал у жены книги и читал их с увлечением. Знакомство с Новоспасским иноком Филаретом, беседы со святым старцем, чтение разных творений св. отцов услаждали его и увлекали на сторону благочестия. Он ездил к о. Филарету, но всякий раз как бы по принуждению. Видно было, что ему хочется к нему ехать, но всегда нужно было какое-то принуждение. Наконец в 1842 году кончина старца Филарета окончательно утвердила его на пути благочестия. И.В. Киреевский никогда прежде не носил на себе креста. Жена его не раз его об этом просила, но И.В. отмалчивался. Наконец однажды он сказал ей, что наденет крест, если он будет ему прислан от о. Филарета, которого ум и благочестие он уже давно уважал. Нат. Петр. поехала к о. Филарету и сообщила ему это. Старец, перекрестившись, снял с себя крест и, давая, сказал Нат. Петр.: да будет он И. В. во спасение. Когда Нат. Петр. приехала домой, то И.В., встречая ее, спросил: ну что сказал о. Филарет? Она вынимает крест и отдает его И.В. И.В. спрашивает ее: какой это крест? Нат. Петр. говорит ему, что о. Филарет снял его с себя и сказал, что да будет он ему во спасение. И.В. пал на колени и говорит: ну теперь чаю спасение для души моей, ибо я в уме своем положил: если отец Филарет снимет с себя крест и мне его пришлет, то явно будет, что Бог призывает меня ко спасению. С этой минуты заметен был решительный поворот в мыслях и чувствах И.В. После кончины отца Филарета И.В., живя поблизости Оптиной Пустыни, в частых беседах с отцами Леонидом, Макарием и другими старцами, все более и более укреплялся в благочестии. Он читал очень много отеческих книг, беседовал часто со старцами и все более креп для будущей своей деятельности» 2 .
Последние годы жизни И.В. Киреевского
С 1839 года Киреевский был почетным смотрителем Белевского уездного училища. Он следил за ходом преподавания, принимал живое участие в успехах учеников. В 1840 году им была написана записка «О направлении и методах первоначального образования народа», в 1854 году - «О преподавании славянского языка вместе с русским». Вследствие этой записки в Белевском училище было введено преподавание славянского языка. В 1845 году он принял участие в издании «Москвитянина» и выпустил три книги, в которых поместил свою статью «Обозрение современного состояния литературы». Многие из прежних сотрудников «Европейца» вошли в редакцию «Москвитянина». Но в их статьях видно уже иное направление мысли, чем в «Европейце». Из-за плохого состояния здоровья Иван Васильевич переехал в Долбино, где жил до осени 1846 года. В этот год он похоронил свою маленькую дочку и лишился многих близких друзей. В пятидесятых годах часто посещал Оптину Пустынь и неделями жил там. В монастыре в это время переводили творения святых отцов, и Иван Васильевич принимал участие в их издании, просматривал рукописи, переводы и корректуры.
В 1856 году в Москве был основан новый журнал - «Русская беседа» под редакцией А.И. Кошелева и с участием друзей и единомышленников И.В. Киреевского. Возможность высказаться и не бояться, что слова будут перетолкованы, побудила Киреевского приступить к работе. В феврале он прислал в Москву свою статью «О возможности и необходимости новых начал для философии». Статья задумывалась как начало большого труда, но это была последняя прижизненная публикация Ивана Васильевича.
В конце Великого поста 1856 года Киреевский поехал в Петербург на экзамен сына, кончавшего курс в лицее. Он пробыл в Москве несколько дней, остановился в доме матери, повидался с братом и старыми друзьями. 10 июня заболел холерой и на следующий день скончался. Тело было перевезено в Оптину Пустынь и положено близ соборной церкви.
Архимандрит Георгий (Шестун), доктор педагогических наук, профессор, академик РАЕН, заведующий межвузовской кафедрой православной педагогики и психологии Самарской Православной Духовной семинарии, настоятель Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня, настоятель Троице-Сергиева подворья г. Самары
Литература
1. Киреевский И.В. Полное собрание сочинений в 2-х томах. Т. 1. - М., 1911. - С. 60.
Имя Ивана Васильевича Киреевского (родился 1806 г. † 1851 г.) будет памятно в летописях нашей церковно-общественной жизни, как одного из первых основателей славянофильства, - такого направления нашей общественной мысли, которое, отличаясь сыновнею преданностию православной церкви, особенно выдвигало значение православия для развития самых разнообразных сторон государственной, общественной и духовной жизни русского народа.
С внешней стороны жизнь Ивана Васильевича Киреевского представляется жизнию неудачника. Шести лет от роду он теряет отца. Оставшись на попечении матери, И. В. Киреевский получает блестящее образование. В течение двух лет (по 1815 г.) он находился под непосредственным влиянием В. А. Жуковского, близкого родственника его матери, жившего в эти годы в их родовом имении Долбино (Белевского уезда, Тульской губернии). С этого времени связи Жуковского и И. В. Киреевского не прерываются в плоть до дня смерти первого. Мать И. В. К. в 1817 г. вышла замуж за Елагина. Последний был человеком философски образованным и сумел привить самый серьезный интерес к философии в юноше. С 1822 г. И. В. К. учится в Москве у лучших профессоров, которые приходят к нему на дом для чтения лекций. В 1824 г. И. В. К. поступает на службу в московский Архив иностранной коллегии, где попадает в общество, выдающихся по образованию и талантливости молодых людей. Служба в Архиве, конечно, не могла удовлетворить запросов души молодого И. В. Κ., и он уже в её первые годы убежденно говорит о том, что его настоящее призвание - литературное поприще. Свои задачи на этом поприще он намечает в таких словах: „Мы возвратим права истинной религии, изящное согласим с нравственностию, возбудим любовь к правде, глупый либерализм заменим уважением законов и чистоту жизни возвысим над чистотою слога“.
В 1830 г. Иван Васильевич Киреевский едет в заграничное путешествие по совету врачей. Причиной расстройства его здоровья была неудачная любовь. Заграницею И. В. Κ., не смотря на данные обстоятельства, живо интересуется всем, и в особенности науками, из коих философия, богословие и история, предпочительно пред другими, привлекают его внимание. Он слушает по этим предметам лекции в Берлине и Мюнхене; знакомится также с профессорами и в числе их с знаменитым Гегелем и Шиллингом. Пребывание И. В. К. заграницею продолжалось около года. Возвратившись в Россию, он берется за издание журнала под названием „Европеец“. Издание это, однако, на втором номере останавливается, так как правительство заподозрило его в намерении вести политическую пропаганду. Жуковский едва спас И. В. К. от административной высылки. После этого события И. В. К. в течение 12 лет не обнаруживает никакой общественной и литературной деятельности. В 1834 г. он женится на давно любимой девушке и проводит мирную жизнь в своем родовом поместье Долбино. В сороковых годах И. В. К. делает новую попытку выступить на арену общественной деятельности, но опять неудачно. Он ищет кафедры философии при московском Университете и получает отказ. Желание высказать вполне созревшие и глубоко продуманные в деревенской тиши философские убеждения в И. В. Κ., однако, было настолько настойчиво, что он решается взяться за редактирование журнала „Москвитянин“, издаваемого Погодиным. Цензура, боязнь и тяжелый характер издателя, впрочем, заставляют И. В. К. отказаться и от этого дела после первых трех книжек журнала; только в 1852 г. он впервые высказывает свои религиозно-философские убеждения в статье „О характере просвещения Европы по его отношению к просвещению России“. Статья была помещена в „Московском Сборнике“, издаваемом славянофильским кружком; она навлекла цензурное запрещение на „Сборник“ и И. В. К. опять замолчал. Между тем в содержании статьи не было и тени чего-либо антиправительственного.
Сущность статьи заключается в следующем. Европейское просвещение, - по мнению И. В. Κ., - выросло из рационалистического начала и представляет собою его последовательное и законченное развитие. Рационализм, как начало культуры, Запад воспринял от древнего Рима, в государственных и правовых формах которого так заметно преобладание юридических норм над нравственною сущностью. Католичество и схоластика, протестантство и новая философия суть последовательные фазисы развития одного принципа - рационализма. В противоположность Западу, Восток всегда симпатизировал не рационализму, а „цельному мышлению“ при котором рассудок (ratio) не является единственным провозвестником истины и законодателем жизни. Отсюда постоянные симпатии на Востоке к Платону, в противоположность симпатиям западных христиан - Аристотелю. Православие - в противоположность католичеству и протестантству - чуждается рационализма и заключает в себе иные начала жизни и философского знания.
После запрещения „Сборника" Иван Васильевич Киреевский опять уезжает к себе в деревню, где и живет почти по самый день смерти. Пользуясь близостию Долбина к Оптиной пустыни, И. В. К. в течение своего пребывания в деревне деятельно поддерживал связи с иноками этой обители. Он помогал им в издании святоотеческих творений. Известный оптинский старец Макарий был духовником И. В. К. Насколько этому обстоятельству И. В. К. придавал важное значение, - видно из следующих строк его письма к Кошелеву. „Существеннее всяких книг и всякого мышления, - писал он, - найти святого православного старца, который бы мог быть твоим руководителем, которому ты бы мог сообщить каждую мысль свою и услышать о ней не его мнение более или менее умное, но суждения св. отцов“.
Третью и последнюю попытку выступить на литературное поприще Иван Васильевич Киреевский делает в 1851 г., когда славянофильский кружок задумал издавать журнал „Русскую Беседу“. В этом журнале он помещает статью „о возможности и необходимости новых начал для философии“. Эта статья наряду с той, содержание которой мы передавали, представляется наиболее важною для характеристики философских воззрений И. В. К. Как и в предыдущей статье, - здесь И. В. К. убеждает отказаться от пагубного рационализма и собрать все свои отдельные силы, находящиеся в „обыкновенном положении“ человека „в состоянии разрозненности и противоречия в одну неделимую цельность“. Применительно к принципу познания, это должно выражаться в том, чтобы „человек не признавал своей отвлеченной логической способности за единственный орган разумения истины, чтобы голос восторженного чувства, несоглашенного с другими силами духа, он не почитал безошибочным указанием правды, чтобы внушения отдельного эстетического смысла, независимо от развития других понятий, он не считал верным руководителем для разумения высшего мироустройства; - даже, чтобы господствующую любовь своего сердца, отдельно от других требований духа, он не почитал за непогрешительную руководительницу к постижению высшего блага; но чтобы постоянно искал в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума“. Но и одного цельного мышления, однако, - по мнению И. В. Κ., - недостаточно для обладания истины; - нужно еще божественное откровение, которое при посредстве цельного мышления „выразумевается“ человеком и служит для него „руководительной звездой“ на пути разума к истине. Отсюда задача философии заключается в том, чтобы, собрав все богооткровенные и святоотеческие истины, проникнуться их смыслом и продумать в отношении к ним „все запросы современной образованности, все логические истины, добытые наукой, все плоды тысячелетних опытов разума среди его разносторонних деятельностей и, наконец, из всех этих соображений вывести общие следствия, соответственные настоящим требованиям просвещения; вот что должно делать современным философам“.
Чрез несколько месяцев после напечатания данной статьи Иван Васильевич Киреевский умер, приехав по делам в Петербург. Его философские взгляды, выраженные в указанных немногих статьях, похожих скорее на черновые наброски, были встречены полным недоумением большинства общества. О нём говорят лишь редкие исследователи его сочинений и те, впрочем, не усматривают в них ничего больше, кроме сколка с воззрений Шиллинга. Между тем философия Шеллинга имеет не более отношения к И. В. Κ., чем философия языческих философов к воззрениям отцов церкви. К философии Шиллинга, как и ко всей западной философии, И. В. К. относился отрицательно, и трудно думать, что это с его стороны одно лишь недоразумение. Если Шеллинг и И. В. К. проповедуют интуицию в противовес рациональному познанию, то тем не менее их представления, об интуиции существенно различны. Учение об интуиции И. В. Κ., как можно с несомненностию полагать, представляет собою перевод на философский язык учения св. отцов церкви о вере, как способе познания истины. Недаром И. В. К. называет веру „актом высшей разумности, а также рекомендуемое им „цельное мышление“ - „первоестественным“ и „первоизданным“, объясняя обыкновенную в человеке рознь отдельных духовных сил грехопадением. „Гармония душевных сил, - как говорит И. В. К. (в своих отрывках, изданных после его смерти вместе с другими сочинениями Кошелевым), - приобретается по мере внутреннего стремления к нравственной высоте и цельности и исчезает вместе с этим стремлением, оставляя в уме одну наружность своей формы“. Стоит сопоставить это учение с учением св. отцов церкви об опытном богопознании, как, напр., св. Исаака сирианина, творения которого были излюбленным чтением И. В. Κ., чтобы убедиться в основательности нашего взгляда.
Литература. Проф. К. Н. Бестужев-Рюмин в „Отеч. Зап.“ (1862. №№ 1-3); Д. И. Писарев, „Русский Дон-Кихот“ (Сочинения II, Спб. 1894 г); проф. Ф. А. Терновский, Два пути духовного развития („Труды Киевск. Дух. Акад.“ 1864 г.); проф. Π. Т. Виноградов, Иван Васильевич Киреевский и начало московского славянофильства („Вопр. фил. и психол.“"1891 г.); П. М. Ласкеев, Два проекта православно-христианской философии („Христианское чтение 1898 г.) [См. также в „Русском Архиве“ за 1905 и 1907 гг].
* Ласкеев Павел Михайлович,
кандидат богословия,
старший ревизор Смоленской Контрольной палаты.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 10, стлб. 474. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1909 г. Орфография современная.
Философские идеи
Электронные публикации
(22 марта (3 апреля) 1806, Москва, Российская империя — 11 (23 июня) 1856, Санкт-Петербург, Российская империя) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из главных теоретиков славянофильства.
Биография
Иван Васильевич Киреевский родился в Москве в семье Василия Ивановича Киреевского и Авдотьи Петровны, которая после смерти мужа в 1817 году вышла повторно замуж за А. А. Елагина.
В 1823 г. Киреевский поступил на службу в Архив иностранной коллегии и становится одним из «архивных юношей», организовавших Общество любомудрия, которое самораспустилось в 1825 году после восстания декабристов.
В 1830 году Киреевский вместе с братом Петром едет в Германию. В Берлине он слушает лекции Гегеля, в Мюнхене — Шеллинга; рассматривал Гегеля как рационалиста и последователя Аристотеля, как последнюю и высочайшую из возможных вершин западной мысли, которой должно быть противопоставлено русское мировоззрение, построенное на чувстве и чистой ортодоксальной вере.
Вернувшись в Россию, Иван Васильевич в 1832 году начинает издание журнала «Европеец», который был запрещен Николаем I за статью Киреевского «Девятнадцатый век», где усматривались требования конституции для России.
В 1834 году Киреевский женился на Наталии Петровне Арбеневой.
После многолетнего молчания, в 1840-х гг. Киреевский попытался получить философскую кафедру в Московском университете, но его все ещё считали неблагонадежным.
Вместе со старцами Оптиной пустыни он работает над изданием сочинений Отцов Церкви.
В 1852 году славянофилы начинают издание «Московского сборника». Киреевский опубликовал в нём свою статью «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России», которая не понравилась властям и выпуск журнала были прекращен.
В последние годы жизни Киреевский работает над курсом философии.
В 1856 году Киреевский умер от холеры. Был похоронен в Оптиной пустыни. В этом же году, посмертно была опубликована его статья «О возможности и необходимости новых начал для философии» в журнале «Русская беседа».
В 1856 году были изданы труды Киреевского в 2 томах.
Философские идеи
В начале творчества Киреевского заметны «западнические» симпатии, вскоре сменившиеся мистицизмом и славянофильством.
Главенствующее место у Киреевского занимает идея цельности духовной жизни. Именно «цельное мышление» позволяет личности и обществу избежать ложного выбора между невежеством, которое ведет к «уклонению разума и сердца от истинных убеждений», и логическим мышлением, способным отвлечь человека от всего важного в мире. Вторая опасность для современного человека, если он не достигнет цельности сознания, особенно актуальна, полагал Киреевский, ибо культ телесности и культ материального производства, получая оправдание в рационалистической философии, ведет к духовному порабощению человека. Принципиально изменить ситуацию может только перемена «основных убеждений», «изменение духа и направления философии».
Как и Хомяков в учении о соборности, Киреевский связывал рождение нового мышления не с построением систем, а с общим поворотом в общественном сознании, «воспитанием общества». Как часть этого процесса общими («соборными»), а не индивидуальными интеллектуальными усилиями и должна была войти в общественную жизнь новая, преодолевающая рационализм, философия. Суть этого пути — стремление к сосредоточенной цельности духа, которая дается только верой: «осознанием об отношении человеческой личности к личности Божества». Этому должна помочь также и аскеза — необходимый элемент не только жизни, но и философии. В то же время Киреевский отнюдь не считал бессмысленным опыт европейского философского рационализма: «Все ложные выводы рационального мышления зависят только от его притязания на высшее и полное познание истины».
Электронные публикации
- Иван Васильевич Киреевский «Полное собрание сочинений. Том 1. 1911»
- Иван Васильевич Киреевский «Полное собрание сочинений. Том 2. 1911»
И.В. Киреевский являлся достаточно известным представителем славянофильства, – особого направления общественного движения России 1840-х гг., которое исследователи, наряду с западничеством, чаще всего относят к разновидности либерализма, несмотря на ожесточенные споры, которые вели между собой западники и славянофилы. Западников и славянофилов объединяло неприятие николаевской политической системы – крепостничества и самодержавия. Среди них были люди различных сословий, различного имущественного положения. Западничество возникло на рубеже 1830-1840-х гг., в ряду его представителей были люди различных воззрений – литератор и публицист Д.В. Анненков, врач В.П. Боткин, критик В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, профессор Т.Н. Грановский, историк С.М. Соловьев и др .
Западники противопоставляли себя славянофилам. В спорах о путях развития России они доказывали общность путей развития России и Запада, утверждали, что Россия хоть и запаздывала, но шла по тому же пути, что и другие западноевропейские страны .
Западники, как известно, выступали за европеизацию России, за введение в стране конституционного строя по европейскому образцу и были против помещичьих бюрократических порядков николаевской России. Они возвеличивали Петра 1, «спасшего Россию». Славянофильство являлось либерально-дворянским общественным течением, последователи которого считали, что каждому народу присущи свои особенности, которые надлежит развивать. По их мнению, Россия и Запад представляют собой два особых мира, и пути их развития должны быть различными. К числу национальных (самобытных) особенностей России они относили существование общины и православную религию .
Славянофилы выступали за отмену крепостного права. Они резко критиковали крепостнические порядки в России, один из представителей движения. Критически относясь к современному церковному устройству, славянофилы считали, что православие принесло в Россию дух братского общения и человеческой теплоты, которым отличались первые христиане. Благодаря православию и общинности, доказывали славянофилы, в России нет внутренней борьбы, все классы и сословия мирно уживаются друг с другом. Славянофилы считали, что крепостничество было порождено петровскими реформами, и вообще все беды на Руси начались со времен Петра Великого, который насаждал в русском народе чуждые европейские порядки . Поэтому, по мысли славянофилов, необходимо устранить искажения основ народной жизни, допущенные петровский и последующий периоды развития страны, а затем идти по своему самобытному пути.
Весьма показателен для характеристики славянофильской концепции анализ взглядов такого видного представителя движения, как И.В. Киреевский. Иван Васильевич Киреевский родился в Москве в семье дворянина. Его мать после смерти мужа в 1817 г. вышла повторно замуж за А.А. Елагина. В 1823 г. Киреевский поступил на службу в Архив иностранной коллегии. В 1830 г. он уехал в Германию, где прослушал лекции Гегеля и Шеллинга, оказавшие большое влияние на формирование его взглядов. И.В. Киреевский оценивал философию Гегеля как рационалистическую и считал ее последней и высочайшей из возможных вершин западной мысли. В то же время этой философии Киреевский противопоставлял русское мировоззрение, основанное на православии.
В 1834 г. Киреевский женился на Наталии Петровне Арбеневой. В 1840-е гг. вместе со старцами Оптиной пустыни он работал над изданием сочинений Отцов Церкви. В 1852 г. славянофилы начали издание «Московского сборника», где Киреевский опубликовал статью «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России». Эта статья не понравилась властям, и выпуск журнала были прекращен. В последние годы жизни Киреевский занимался философскими изысканиями. В 1856 г. он умер, а в журнале «Русская беседа» посмертно была опубликована его статья «О возможности и необходимости новых начал для философии» .
В начале XX в. о биографии и деятельности И.В. Киреевского обстоятельно писал М Гершензон. Он упоминал об увлечении Киреевским в 1930-е гг. литературным творчеством и драматургией. В 1831 г. по сюжетам комедий и водевилей И.В. Киреевского было сделано несколько постановок в домашнем театре. По словам Гершензона, Киреевский хотел тогда стать редактором журнала «Европеец», в котором сотрудничали видные литераторы того времени, поэты и писатели Языков, Хомяков, Жуковский, Вяземский, Одоевский. Однако Киреевский успел издать только две книжки этого журнала, после чего журнал был закрыт – цензоры оценили издание как политически неблагонадежное. М. Гершензон объяснил закрытие журнала неблагожелательной позицией и завистью литературных врагов Киреевского. После закрытия журнала сам И.В. Киреевский также был объявлен неблагонадежным человеком за свои якобы политические нападки на существующие в России порядки .
И.В. Киреевский очень переживал эту неудачу и в последующие десять лет практически перестал публиковаться. Киреевский поддерживал дружеские отношения с такими известными общественными деятелями тех лет, как Веневитинов, славянофил Хомяков. По словам М. Герщензона, И.В. Киреевский ценил в Хомякове «духовную высоту и нравственную чистоту его характера», поэтический и литературный дар, большой ум. На взгляды И.В. Киреевского в те годы большое влияние оказал отец Филаретом, монах Новоспасского монастыря, с которым у Ивана Васильевича установились дружеские отношения .
Киреевский, живя в Москве, устраивая у себе еженедельные литературные вечера. На вечерах И.В. Киреевского часто бывали Хомяков, а также Гоголь. Тогда же А.С. Хомяков написал свою известную статью «О старом и новом», которая предназначалась для прочтения на литературном вечере у Киреевского и которая вызвала его ответные возражения. Началась полемика, которая способствовала оформлению «нового умственного движения», т.е. по сути славянофильства .
В одном из писем к А.С. Хомякову от 15 июля 1840 г. И.В. Киреевский рассуждал о философских вопросах, и в частности, изложил свое отношение к проблеме отношения воли к рассудку. Из письма очевидно знакомство Киреевского с трудами Фихте, а также его увлечение немецкой классической философией.
В другой своей работе, «В ответ А.С. Хомякову», Киреевский писал о соотношении традиций и новаций в современной ему России и о перспективах ее развития. Свое отношение к расхожему мнению славянофилов о том, что «старое» было лучше «нового», Киреевский выразил следующим образом: «Если старое было лучше теперешнего, из этого еще не следует, чтобы оно было лучше теперь». И далее: «Сколько бы мы ни были врагами западного просвещения, западных обычаев и т. под, но можно ли без сумасшествия думать, что когда-нибудь какой-нибудь силой истребится память всего того, что она получила от Европы в продолжении двухсот лет?… Еще менее можно думать, что тысячелетие Русское может совершенно уничтожиться от влияния нового Европейского». Несмотря на приверженность славянофильским взглядам, Киреевский отметил наличие общих черт у Запада и России. Иван Васильевич указал также на наличие сильных и слабых сторон в европейском рационализме, европейской философии, образе мыслей, а также западной цивилизации как таковой. Как писал Киреевский, весь общественный быт Запада основывается на понятии индивидуальности и независимости. Отличительными особенностями русской образованности Киреевский считал влияние Церкви как общественного института, которая, с его точки зрения, и представляет собой источник просвещения народа в России. Киреевский размышлял об особенностях православного сознания и пришел к выводу, что «Христианство Восточное не знало ни этой борьбы веры против разума, ни … торжества разума над верою». Он придавал также большое значение институту общины в России и писал: «Поземельная собственность, источник личных прав на Западе, была у нас принадлежностью общества… но это общество не было самовластное и не могло само себя устраивать». Российское государство он изображал как бесчисленное множество маленьких крестьянских миров, покрытых сетью церквей и монастырей. Киреевский отметил в числе особенностей западной цивилизации ее приверженность католичеству .
Итак, несмотря на расхожее мнение о том, что славянофильство относятся к либеральному общественному движению, имеется ряд расхождений между классическим пониманием либерализма и взглядами славянофилов, о чем свидетельствует анализ работ И.В. Киреевского. Достаточно существенно отличалась от либеральной модели правового государства и политических идеалов западников политическая модель, созданная славянофилами. Славянофилы даже противопоставляли западным политическим ценностям свой идеал христианского государства. Среди самих славянофилов имелись расхождения по некоторым вопросам. В этом отношении показательны работы И.В. Киреевского, который призывал славянофилов отказаться от огульного осуждения личности и деятельности Петра Великого и развивать самобытные традиции России. Как представляется, основным источником национального своеобразия России в понимании И.В. Киреевского являлось православие, которое определило не только мировоззрение русского народа, его ментальность, где на первый план выдвигались общинные идеалы, но и особенности политического устройства и взаимоотношения власти и подданных, а также духовной и светской власти в России.
