Возобновившаяся в нынешнем году многолетняя полемика о митрополите Сергии (Страгородском), о его пресловутой «Декларации о радостях», даже о каком-то письме, с которым он, Сергий, якобы намерен был предстать на Страшный суд, имеет лишь косвенное отношение к личности самого митрополита, к его Декларации и письму.
Это спор непримиримых оппонентов РПЦ МП на темы «Государство и Церковь», «Христианство и коммунизм (или гитлеризм)», «Правда и ложь или добро и зло в нашей Церкви». Это спор не о 90-летнем прошлом, а о сегодняшнем и завтрашнем дне нашей Русской Православной Церкви.
Один из частных аспектов этих сложнейших и обширнейших тем: где пределы дозволенного компромисса христианской Церкви с государством, с коммунистами-большевиками - самыми крепкими, последовательными и беспощадными врагами Бога, Церкви и религии. Компромисса, до которого, по определению А.В. Карташева, «опустилась, в потёмках большевистского ада, и террористически загнанная и обезволенная часть епископата».
Компромисс, который родился в 1927 г., возмужал и окреп в 1943, слегка переболел в начале 1960-х, отнюдь не захирел и не «выброшен на свалку истории» сегодня, в конце 2015 года. Не нуждается ли в исправлении и дополнении ленинский декрет «Об отделении церкви от государства»? Церковь у нас всё та же. И епископат всё тот же.
Если г-н Владимир Легойда, например, полагает, что нечто всё же изменилось, то:
По какой причине?
Эту абсурднейшую теорию и практику «симфонии» подъяремной христианской Церкви и государства воинствующих безбожников принято именовать сергианством. Термин крайне неудачный, но иного нет, этот прочно вошёл не только в околоцерковный обиход, но даже в речь историков-профессионалов.
Сергианцы твёрдо усвоили этические постулаты советского государства, сергианство - это христианство, «наглотавшееся советчины всласть». Согласно фундаментальной (разумеется, негласной, но общепринятой) сергианской доктрине, ни один член Церкви - от Святейшего Патриарха до лаика («верного») - никогда не обладал и ныне не обладает правом на правду. Цель безусловно оправдывает средства: цель - всё, средства (т.е. пути достижения цели) - ничто. Самая гнусная, бесстыжая ложь «ради спасения Церкви» не только не осуждается, но даже не обсуждается.
Апологеты сергианства до скрежета зубовного ненавидят этот термин. Как-то в конце 80-х гг. прошлого века в «Огоньке» был «круглый стол»: спорили, но вполне благожелательно, даже шутили и смеялись, пока один из нас, Андрей Бессмертный, не произнёс табуированное слово. Всё. За столом сидел ныне здравствующий Патриарх (тогда - архиепископ) Кирилл. Он хлопнул ладонью по столу, что-то гневно сказал, нас всех разъединили ледяные торосы. Ни один больше не слышал другого.
В 1965 г. в квартире А.В. Ведерникова в Плотниковом переулке, в пяти минутах ходьбы от Арбата, священник Николай Эшлиман читал своё знаменитое «Открытое письмо» Патриарху Алексию (Симанскому). Собралось человек десять. Строжайшая конспирация. Выпивали (весьма умеренно), закусывали, одобрительно кивали, соглашаясь, - единомышленники! - пока отец Николай не произнёс всё то же слово. «Молокососы! Щенки!» - закричал неизменно тактичный Анатолий Васильевич. - «Как вы смеете говорить о митрополите Сергии? Я его хорошо знал и писал о нём!» Расходились молча.
А.В. Карташев тоже близко знал митрополита Сергия. Он писал:
«Пример - капитуляция московских иерархов пред служением мировому коммунизму под предлогом будто бы обязательной для православия коллаборации с государством, безразлично каким по своей духовной сущности. Если такой соблазн богословской мысли и такого умопомрачающего церковного действия мог произойти с таким большим богословом и вместе с таким бескорыстным аскетом-монахом, как покойный патриарх Сергий (Страгородский), то что же говорить о преемнике его патриархе Алексии, и других. <…> Непростительно смешивать святое и нечестивое, благовоние фимиама и зловоние сероводорода, божье и дьявольское. Если такое смешение не показной самообман, то это болезнь совести, схождение с совести как сходят с ума. Это интервенция мистических тёмных сил в грешную человеческую жизнь, духовно не ограждённую от козней дьявольских. Словом, мы стоим пред страшным фактом потери различия добра от зла». (Православие в жизни. Нью-Йорк, 1953. С. 148)
Забыть о совести, утратить различие добра от зла, пожертвовать ради чего-либо правом на правду - означает поставить политику выше религии, сознательно и добровольно выйти за пределы церковного двора.
Большевикам было необходимо, чтобы попы стали советскими людьми, усвоили коммунистическую нравственность ради высших, благороднейших целей пожертвовали пустячком - правом на правду.
В июле 1927 г. митрополит Сергий и его Священный Синод негласно заключили с советским правительством обоюдовыгодную сделку: отдали «пустячок», получили взамен легализацию Церкви. Потом легализовавшие методично, год за годом, расстреливали легализованных. Сколько епископов было живо в 1927 г.? Сколько через семь лет, когда 14 (27) апреля 1934 г. по предложению митрополита Алексия (будущего Патриарха) Сергий был посажен на Патриаршую (!!!) Московскую кафедру «за мудрое руководство кораблём церковным» с особым титулом «Блаженнейший»? А ещё через семь лет, в 1941 г., - сколько епископов? Говорят - четыре: Сергий, Алексий, многолетний активный сотрудник НКВД Николай (Ярушевич) да «церковный власовец» Сергий (Воскресенский). Вот и вся «структура Церкви», которую сохранил «мудрый старец». А «пустячок» - право на правду - отданный большевикам по тому негласному конкордату, когда-нибудь кому-нибудь вернули?
Руководство «мудрого кормчего» неизбежно привело к тому, что все священнослужители, спасшиеся на том церковном корабле, стали не рабами, а лакеями, совслужащими в агентстве коммунистической агитации и пропаганды.
Все сергианцы все годы неизменно повторяют слова, напечатанные в «Новой газете» 26.10.2015:
«Подписание под жесточайшим давлением ОГПУ и с очевидными вставками, сделанными сотрудниками этой организации, Декларации в июле 1927 года было проявлением не коллаборационизма и сервилизма, но выбором такого компромисса с властью, который для выбравшего его предполагал путь мученичества через унижение и собственное попрание ради спасения Церкви».
Это столбовой путь «красных попов» обновленцев. Новомученики и Исповедники российские избрали диаметрально противоположный путь: путь правды.
«Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы столь полной свободой. Она не скажет вслух всего мира этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в её служителях».
Это «Послание к правительству СССР» соловецких епископов-исповедников обычно датируется маем того же 1927 г., что и паскудная сергиева Декларация. От неё, Декларации этой, за версту несёт ароматом ГПУ. Впрочем, сергианцы и сами о том злосмрадном запахе пишут. «Соловецкое послание», несомненно, - голос Церкви, ГПУ-шники его не редактировали.
Соловецкие епископы предложили нам три объяснения всем словам и поступкам сергианцев:
1. лицемерие
2. сервилизм
3. полное равнодушие к судьбам религии, заслуживающее.. и т.д.
Только три, четвёртого не дано. Соловецкие епископы, безусловно оставаясь лояльными гражданами Советского Союза, требовали для себя и для Церкви немыслимого, чем с первого дня октябрьского переворота не обладал ни один человек, - духовной свободы, права на правду.
«При таком глубоком расхождении в самых основах миросозерцания между Церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения, как невозможно примирение между положением и отрицанием, между да и нет, потому что душою Церкви, условием её бытия и смыслом её существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм».
В вопросах нравственности, справедливости, права соловецкие епископы непоколебимо оставались в пределах церковной ограды.
Сергианцы, руководствуясь требованиями данного конкретного момента и конкретной исторической (политической) ситуации, вышли из «церковного двора», сделали в угоду советской власти всего лишь один шаг за пределы той невидимой ограды. Дальше всё сразу стало очень легко и предельно просто. «Ты мне позволь только лапочку на воз положить, а там уж я сама залезу».
В июле 1927 года митрополит Сергий и члены его Синода подписали Декларацию «с очевидными вставками, сделанными сотрудниками ОГПУ», пишут сергианцы. Всё. Через два с половиной года, в феврале 1930, их никто ни о чём уже не спрашивал: они стали холуями родного советского государства. «Мы, церковные деятели, с нашим народом и с нашим правительством», - гласила Декларация.
3 (16) февраля 1930 г. в газетах «Правда», «Известия», «Беднота» было опубликовано «Интервью с главой Патриаршей Православной Церкви в СССР Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и его Синодом».
«Представители советской печати обратились с рядом вопросов к митрополиту Сергию и присутствовавшим при беседе членам Синода. На поставленные вопросы митрополит Сергий и Синод дали следующие ответы:
Вопрос: Действительно ли существует в СССР гонение на религию и в каких формах оно проявляется?
Ответ: Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется. Больше того. Последнее постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 апреля 1929 г. (н.ст.) совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию.
Вопрос: Соответствуют ли действительности сведения, помещаемые в заграничной прессе, относительно жестокостей, чинимых агентами соввласти по отношению к отдельным священнослужителям?
Ответ: Ни в какой степени эти сведения не отвечают действительности. Всё это - сплошной вымысел, клевета, совершенно недостойная серьёзных людей. К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях».
Всё интервью, с первого слова до последнего, - такая же грубая беспардонная большевистская ложь. Под текстом интервью подписи митрополита Сергия и четырёх членов его Синода. В том числе Алексия (Симанского), с начала февраля 1945 г. - Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, о котором писал А.В. Карташев.
Через восемьдесят лет секулярные историки выяснили, что никто митрополиту Сергию и членам Синода вопросы не задавал и они на вопросы, естественно, не отвечали. Весь текст интервью, все вопросы и ответы, сочинил по заданию Политбюро ЦК ВКП(б) председатель Союза воинствующих безбожников Е.Ярославский. Потом этот текст был отредактирован и дополнен И.Сталиным. Митрополит Сергий узнал, что он, глава Патриаршей Православной Церкви в СССР, отвечал на чьи-то вопросы из газеты «Правда».
Но через два дня, 5 (18) февраля 1930 г., в интервью иностранным корреспондентам, он заявил, что интервью давал он и его Синод:
«Вопрос: Какое количество священников было приговорено к тюремному заключению и к ссылке в 1929 г. и за какие проступки?
Ответ: По этому вопросу мы уже высказались в интервью от 16 февраля 1930 г. (н.ст.), данному представителям советской печати».
Пикантнейшая особенность всей истории в том, что 80 лет ни церковные, ни светские специалисты не могли отличить текст главного воинствующего безбожника Е.Ярославского от текста главы Патриаршей Церкви.
В 1942 г. Сергий опять подписал злобную клевету на всех Новомучеников Российских в книге «Правда о религии в России».
Впрочем, его преемник, Патриарх Алексий (Симанский), был таким же сергианцем: льстивым и лживым человекоугодником. 20 мая 1944 г. в «Письме Патриаршего Местоблюстителя, митрополита Алексия председателю Совета Народных Комиссаров маршалу Советского Союза И.В. Сталину» он писал о почившем митрополите Сергии:
«Нам, его ближайшим помощникам, близко известно и его чувство самой искренней любви к Вам и преданности Вам, как мудрому, Богопоставленному Вождю (это его постоянное выражение) народов нашего великого Союза. Это чувство проявлялось в нём с особой силой после личного его знакомства с Вами 4 сентября минувшего года. Не раз приходилось мне слышать от него, с каким чувством он вспоминал об этом свидании и какое высокое, историческое значение он придавал Вашему, ценнейшему для нас, вниманию к церковным нуждам».
Сергианцев первых 25 лет невозможно оправдать, но легко понять: «никто из нас не герой», нельзя требовать от людей массового героизма. Пока был жив И.Сталин, любому человеку каждую минуту грозили лесоповал, ссылка за Полярный круг, браунинг. Понять сергианцев последующих шестидесяти лет несравненно сложнее.
Что заставляло, например, чрезвычайно умного, всесторонне одарённого митрополита Никодима (Ротова) всю жизнь бессовестно лгать в нашей стране и за рубежом? Никодим был большим сергианцем, чем сам митрополит Сергий.
Хорошо знавший Никодима архиепископ Василий (Кривошеин) вспоминал:
«Хочу упомянуть об одном эпизоде, самом по себе незначительном, но интересном для характеристики митрополита Никодима и усвоенной им советской привычки говорить ложь без всякой к тому необходимости, даже не замечая того и не помня (я не говорю здесь о публичных высказываниях, не соответствующих действительности, их можно если не оправдать, то по-человечеству понять и извинить…» (Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. Н.Новгород, 1998. С. 314) О подобных эпизодах, когда Никодим «заврался», близкие ему люди рассказывают постоянно. Обычный советский функционер. В нашей Церкви их принято именовать сергианами. Хотя, повторю, термин кажется мне неудачным.
«Можно отметить ряд серьёзных вопросов, из-за которых у нас возникали с ним трудности. Во-первых, его советофильские высказывания. Все эти восхваления «Великой Октябрьской» нас, конечно, глубоко огорчали и как таковые, и потому, что наносили ущерб доброму имени Русской Православной Церкви и являлись препятствием к воссоединению с ней отколовшихся от неё частей. То же можно сказать и о так называемой миротворческой деятельности Московской Патриархии, до мелочей следующей за всеми изгибами советской внешней политики (вроде борьбы с пресловутой конвергенций). <…>
Несравненно более печальны и опасны были попытки как-то с христианской точки зрения идеологически оправдать атеизм и революцию. <…> Сюда же относится и пресловутое «октябрьское богословие», о котором я уже говорил: рассматривать октябрьский переворот как величайшее событие в истории христианства, какое-то новое откровение Божие, подобное Воплощению. Такого рода статья была напечатана митрополитом Никодимом в ЖМП» (Там же, с. 328-330)
Одно несомненно: все сергианцы - советские люди. Оттого и всё. Все нынешние болезни РПЦ МП.
Священник Георгий Эдельштейн
Воскресенский храм с. Карабаново
Костромская епархия РПЦ МП
Возобновившаяся в нынешнем году многолетняя полемика о митрополите Сергии (Страгородском), о его пресловутой «Декларации о радостях», даже о каком-то письме, с которым он, Сергий, якобы намерен был предстать на Страшный суд, имеет лишь косвенное отношение к личности самого митрополита, к его Декларации и письму.
Это спор непримиримых оппонентов РПЦ МП на темы «Государство и Церковь», «Христианство и коммунизм (или гитлеризм)», «Правда и ложь или добро и зло в нашей Церкви». Это спор не о 90-летнем прошлом, а о сегодняшнем и завтрашнем дне нашей Русской Православной Церкви.
Один из частных аспектов этих сложнейших и обширнейших тем: где пределы дозволенного компромисса христианской Церкви с государством, с коммунистами-большевиками - самыми крепкими, последовательными и беспощадными врагами Бога, Церкви и религии. Компромисса, до которого, по определению А.В. Карташева, «опустилась, в потёмках большевистского ада, и террористически загнанная и обезволенная часть епископата».
Компромисс, который родился в 1927 г., возмужал и окреп в 1943, слегка переболел в начале 1960-х, отнюдь не захирел и не «выброшен на свалку истории» сегодня, в конце 2015 года. Не нуждается ли в исправлении и дополнении ленинский декрет «Об отделении церкви от государства»? Церковь у нас всё та же. И епископат всё тот же.
Если г-н Владимир Легойда, например, полагает, что нечто всё же изменилось, то:
Когда?
Что?
По какой причине?
Эту абсурднейшую теорию и практику «симфонии» подъяремной христианской Церкви и государства воинствующих безбожников принято именовать сергианством. Термин крайне неудачный, но иного нет, этот прочно вошёл не только в околоцерковный обиход, но даже в речь историков-профессионалов.
Сергианцы твёрдо усвоили этические постулаты советского государства, сергианство - это христианство, «наглотавшееся советчины всласть». Согласно фундаментальной (разумеется, негласной, но общепринятой) сергианской доктрине, ни один член Церкви - от Святейшего Патриарха до лаика («верного») - никогда не обладал и ныне не обладает правом на правду. Цель безусловно оправдывает средства: цель - всё, средства (т.е. пути достижения цели) - ничто. Самая гнусная, бесстыжая ложь «ради спасения Церкви» не только не осуждается, но даже не обсуждается.
Апологеты сергианства до скрежета зубовного ненавидят этот термин. Как-то в конце 80-х гг. прошлого века в «Огоньке» был «круглый стол»: спорили, но вполне благожелательно, даже шутили и смеялись, пока один из нас, Андрей Бессмертный, не произнёс табуированное слово. Всё. За столом сидел ныне здравствующий Патриарх (тогда - архиепископ) Кирилл. Он хлопнул ладонью по столу, что-то гневно сказал, нас всех разъединили ледяные торосы. Ни один больше не слышал другого.
В 1965 г. в квартире А.В. Ведерникова в Плотниковом переулке, в пяти минутах ходьбы от Арбата, священник Николай Эшлиман читал своё знаменитое «Открытое письмо» Патриарху Алексию (Симанскому). Собралось человек десять. Строжайшая конспирация. Выпивали (весьма умеренно), закусывали, одобрительно кивали, соглашаясь, - единомышленники! - пока отец Николай не произнёс всё то же слово. «Молокососы! Щенки!» - закричал неизменно тактичный Анатолий Васильевич. - «Как вы смеете говорить о митрополите Сергии? Я его хорошо знал и писал о нём!» Расходились молча.
А.В. Карташев тоже близко знал митрополита Сергия. Он писал: «Пример - капитуляция московских иерархов пред служением мировому коммунизму под предлогом будто бы обязательной для православия коллаборации с государством, безразлично каким по своей духовной сущности. Если такой соблазн богословской мысли и такого умопомрачающего церковного действия мог произойти с таким большим богословом и вместе с таким бескорыстным аскетом-монахом, как покойный патриарх Сергий (Страгородский), то что же говорить о преемнике его патриархе Алексии, и других. <…> Непростительно смешивать святое и нечестивое, благовоние фимиама и зловоние сероводорода, божье и дьявольское. Если такое смешение не показной самообман, то это болезнь совести, схождение с совести как сходят с ума. Это интервенция мистических тёмных сил в грешную человеческую жизнь, духовно не ограждённую от козней дьявольских. Словом, мы стоим пред страшным фактом потери различия добра от зла» (Православие в жизни. Нью-Йорк, 1953. С. 148).
Забыть о совести, утратить различие добра от зла, пожертвовать ради чего-либо правом на правду - означает поставить политику выше религии, сознательно и добровольно выйти за пределы церковного двора.
Большевикам было необходимо, чтобы попы стали советскими людьми, усвоили коммунистическую нравственность ради высших, благороднейших целей пожертвовали пустячком - правом на правду.
В июле 1927 г. митрополит Сергий и его Священный Синод негласно заключили с советским правительством обоюдовыгодную сделку: отдали «пустячок», получили взамен легализацию Церкви. Потом легализовавшие методично, год за годом, расстреливали легализованных. Сколько епископов было живо в 1927 г.? Сколько через семь лет, когда 14 (27) апреля 1934 г. по предложению митрополита Алексия (будущего Патриарха) Сергий был посажен на Патриаршую (!!!) Московскую кафедру «за мудрое руководство кораблём церковным» с особым титулом «Блаженнейший»? А ещё через семь лет, в 1941 г., - сколько епископов? Говорят - четыре: Сергий, Алексий, многолетний активный сотрудник НКВД Николай (Ярушевич) да «церковный власовец» Сергий (Воскресенский). Вот и вся «структура Церкви», которую сохранил «мудрый старец». А «пустячок» - право на правду - отданный большевикам по тому негласному конкордату, когда-нибудь кому-нибудь вернули?
Руководство «мудрого кормчего» неизбежно привело к тому, что все священнослужители, спасшиеся на том церковном корабле, стали не рабами, а лакеями, совслужащими в агентстве коммунистической агитации и пропаганды.
Все сергианцы все годы неизменно повторяют слова, напечатанные в «Новой газете» 26.10.2015: «Подписание под жесточайшим давлением ОГПУ и с очевидными вставками, сделанными сотрудниками этой организации, Декларации в июле 1927 года было проявлением не коллаборационизма и сервилизма, но выбором такого компромисса с властью, который для выбравшего его предполагал путь мученичества через унижение и собственное попрание ради спасения Церкви».
Это столбовой путь «красных попов» обновленцев. Новомученики и Исповедники российские избрали диаметрально противоположный путь: путь правды.
«Православная Церковь не может по примеру обновленцев засвидетельствовать, что религия в пределах СССР не подвергается никаким стеснениям и что нет другой страны, в которой она пользовалась бы столь полной свободой. Она не скажет вслух всего мира этой позорной лжи, которая может быть внушена только или лицемерием, или сервилизмом, или полным равнодушием к судьбам религии, заслуживающим безграничного осуждения в её служителях».
Это «Послание к правительству СССР» соловецких епископов-исповедников обычно датируется маем того же 1927 г., что и паскудная сергиева Декларация. От неё, Декларации этой, за версту несёт ароматом ГПУ. Впрочем, сергианцы и сами о том злосмрадном запахе пишут. «Соловецкое послание», несомненно, - голос Церкви, ГПУ-шники его не редактировали.
Соловецкие епископы предложили нам три объяснения всем словам и поступкам сергианцев:
1. лицемерие
2. сервилизм
3. полное равнодушие к судьбам религии, заслуживающее.. и т.д.
Только три, четвёртого не дано. Соловецкие епископы, безусловно оставаясь лояльными гражданами Советского Союза, требовали для себя и для Церкви немыслимого, чем с первого дня октябрьского переворота не обладал ни один человек, - духовной свободы, права на правду.
«При таком глубоком расхождении в самых основах миросозерцания между Церковью и государством не может быть никакого внутреннего сближения или примирения, как невозможно примирение между положением и отрицанием, между да и нет, потому что душою Церкви, условием её бытия и смыслом её существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм».
В вопросах нравственности, справедливости, права соловецкие епископы непоколебимо оставались в пределах церковной ограды.
Сергианцы, руководствуясь требованиями данного конкретного момента и конкретной исторической (политической) ситуации, вышли из «церковного двора», сделали в угоду советской власти всего лишь один шаг за пределы той невидимой ограды. Дальше всё сразу стало очень легко и предельно просто. «Ты мне позволь только лапочку на воз положить, а там уж я сама залезу».
В июле 1927 года митрополит Сергий и члены его Синода подписали Декларацию «с очевидными вставками, сделанными сотрудниками ОГПУ», пишут сергианцы. Всё. Через два с половиной года, в феврале 1930, их никто ни о чём уже не спрашивал: они стали холуями родного советского государства. «Мы, церковные деятели, с нашим народом и с нашим правительством», - гласила Декларация.
3 (16) февраля 1930 г. в газетах «Правда», «Известия», «Беднота» было опубликовано «Интервью с главой Патриаршей Православной Церкви в СССР Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и его Синодом».
«Представители советской печати обратились с рядом вопросов к митрополиту Сергию и присутствовавшим при беседе членам Синода. На поставленные вопросы митрополит Сергий и Синод дали следующие ответы:
Вопрос: Действительно ли существует в СССР гонение на религию и в каких формах оно проявляется?
Ответ: Гонения на религию в СССР никогда не было и нет. В силу декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно и никаким государственным органом не преследуется. Больше того. Последнее постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8 апреля 1929 г. (н.ст.) совершенно исключает даже малейшую видимость какого-либо гонения на религию.
<…>
Вопрос: Соответствуют ли действительности сведения, помещаемые в заграничной прессе, относительно жестокостей, чинимых агентами соввласти по отношению к отдельным священнослужителям?
Ответ: Ни в какой степени эти сведения не отвечают действительности. Всё это - сплошной вымысел, клевета, совершенно недостойная серьёзных людей. К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях».
Всё интервью, с первого слова до последнего, - такая же грубая беспардонная большевистская ложь. Под текстом интервью подписи митрополита Сергия и четырёх членов его Синода. В том числе Алексия (Симанского), с начала февраля 1945 г. - Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, о котором писал А.В. Карташев.
Через восемьдесят лет секулярные историки выяснили, что никто митрополиту Сергию и членам Синода вопросы не задавал и они на вопросы, естественно, не отвечали. Весь текст интервью, все вопросы и ответы, сочинил по заданию Политбюро ЦК ВКП(б) председатель Союза воинствующих безбожников Е.Ярославский. Потом этот текст был отредактирован и дополнен И.Сталиным. Митрополит Сергий узнал, что он, глава Патриаршей Православной Церкви в СССР, отвечал на чьи-то вопросы из газеты «Правда».
Но через два дня, 5 (18) февраля 1930 г., в интервью иностранным корреспондентам, он заявил, что интервью давал он и его Синод:
«Вопрос: Какое количество священников было приговорено к тюремному заключению и к ссылке в 1929 г. и за какие проступки?
Ответ: По этому вопросу мы уже высказались в интервью от 16 февраля 1930 г. (н.ст.), данному представителям советской печати».
Пикантнейшая особенность всей истории в том, что 80 лет ни церковные, ни светские специалисты не могли отличить текст главного воинствующего безбожника Е.Ярославского от текста главы Патриаршей Церкви.
В 1942 г. Сергий опять подписал злобную клевету на всех Новомучеников Российских в книге «Правда о религии в России».
прочем, его преемник, Патриарх Алексий (Симанский), был таким же сергианцем: льстивым и лживым человекоугодником. 20 мая 1944 г. в «Письме Патриаршего Местоблюстителя, митрополита Алексия председателю Совета Народных Комиссаров маршалу Советского Союза И.В. Сталину» он писал о почившем митрополите Сергии:
«Нам, его ближайшим помощникам, близко известно и его чувство самой искренней любви к Вам и преданности Вам, как мудрому, Богопоставленному Вождю (это его постоянное выражение) народов нашего великого Союза. Это чувство проявлялось в нём с особой силой после личного его знакомства с Вами 4 сентября минувшего года. Не раз приходилось мне слышать от него, с каким чувством он вспоминал об этом свидании и какое высокое, историческое значение он придавал Вашему, ценнейшему для нас, вниманию к церковным нуждам».
Сергианцев первых 25 лет невозможно оправдать, но легко понять: «никто из нас не герой», нельзя требовать от людей массового героизма. Пока был жив И.Сталин, любому человеку каждую минуту грозили лесоповал, ссылка за Полярный круг, браунинг. Понять сергианцев последующих шестидесяти лет несравненно сложнее.
Что заставляло, например, чрезвычайно умного, всесторонне одарённого митрополита Никодима (Ротова) всю жизнь бессовестно лгать в нашей стране и за рубежом? Никодим был большим сергианцем, чем сам митрополит Сергий.
Хорошо знавший Никодима архиепископ Василий (Кривошеин) вспоминал: «Хочу упомянуть об одном эпизоде, самом по себе незначительном, но интересном для характеристики митрополита Никодима и усвоенной им советской привычки говорить ложь без всякой к тому необходимости, даже не замечая того и не помня (я не говорю здесь о публичных высказываниях, не соответствующих действительности, их можно если не оправдать, то по-человечеству понять и извинить…» (Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. Нижний Новгород, 1998. С. 314).
О подобных эпизодах, когда Никодим «заврался», близкие ему люди рассказывают постоянно. Обычный советский функционер. В нашей Церкви их принято именовать сергианами. Хотя, повторю, термин кажется мне неудачным.
«Можно отметить ряд серьёзных вопросов, из-за которых у нас возникали с ним трудности. Во-первых, его советофильские высказывания. Все эти восхваления «Великой Октябрьской» нас, конечно, глубоко огорчали и как таковые, и потому, что наносили ущерб доброму имени Русской Православной Церкви и являлись препятствием к воссоединению с ней отколовшихся от неё частей. То же можно сказать и о так называемой миротворческой деятельности Московской Патриархии, до мелочей следующей за всеми изгибами советской внешней политики (вроде борьбы с пресловутой конвергенций). <…> Несравненно более печальны и опасны были попытки как-то с христианской точки зрения идеологически оправдать атеизм и революцию. <…> Сюда же относится и пресловутое «октябрьское богословие», о котором я уже говорил: рассматривать октябрьский переворот как величайшее событие в истории христианства, какое-то новое откровение Божие, подобное Воплощению. Такого рода статья была напечатана митрополитом Никодимом в ЖМП» (Там же, с. 328-330).
Одно несомненно: все сергианцы - советские люди. Оттого и всё. Все нынешние болезни РПЦ МП.
Пожалуйста, поддержите "Портал-Credo.Ru"!
Священники русской православной церкви Глеб Якунин и Николай Эшлиман в конце ноября 1965 года обратились с открытым письмом к Патриарху Алексию I. Чуть позже этот текст был размножен и разослан правящим архиереям Московского Патриархата. В декабре 1965 года копии письма были направлены Председателю президиума Верховного Совета СССР Николаю Подгорному, Председателю Совета Министров СССР Алексею Косыгину и Генеральному прокурору СССР Роману Руденко.
В 1972 году писатель Александр Солженицын писал в великопостном письме Патриарху Пимену: "Вот уже седьмой год пошел, как два честнейших священника, Якунин и Эшлиман, своим жертвенным примером подтверждая, что не угас чистый пламень христианской веры на нашей родине, написали известное письмо Вашему предшественнику. Они обильно и доказательно представили ему то добровольное внутреннее порабощение – до самоистребления, до которого доведена Русская Церковь: они просили указать им, если что неправда в их письме. Но каждое слово их было правда, никто из иерархов не взялся их опровергнуть. И как же ответили им? Самым простым и грубым: наказали, за правду – отвергли от богослужения".
Письмо священников Глеба Якунина и Николая Эшлимана имело ошеломляющий эффект. Оно потрясло не только священников, многие из которых мысленно соглашались со всем изложенным, но не решались об этом сказать во весь голос. Речь шла о вмешательстве государства в жизнь церкви. Незадолго до своей кончины в интервью французскому журналисту Николя Милетичутак вспоминал об этом:
– Когда мы написали письмо, не только все епископы, даже келейник Никодима мне говорил потом, что Никодим принес письмо и говорит: "Ой, какие молодцы… какие молодцы ребята, написали письмо". Это была всеобщая поддержка нас. И священники там, как говорится, консерваторы и либералы, все нас поддержали. Потому что это письмо защищало, как говорится, состав всей церкви, интересы всей церкви.
Протоиерей Вячеслав Винников вспоминает, что в церковной среде письмо активно обсуждалось, хотя нигде, разумеется, опубликовано не было. Между собой Якунина и Эшлимана называли героями:
– Когда я был алтарником в Хамовниках, подошли батюшки и спросили, читал ли я письмо? Я сказал, что читал. Они назвали этих двух священников героями.
Под открытым письмом стояло всего лишь две подписи, хотя могло быть их значительно больше. Протоиерей Георгий Эдельштейн , тогда еще не священник, а аспирант педагогического института, был одним из тех, кто начинал работу над текстом письма:
– Задумывал письмо не я. Я был только техническим исполнителем. То, что подписали и послали патриарху эти два человека – это их письмо. Отец Николай говорил: "А вот у нас регистрируют крестины, а это незаконно. Вот давайте, Юра, как-то это сформулируем". Или: "Совет по делам сначала РПЦ, потом Совет по делам религий командует и нашими епископами, и нашим патриархом. Это незаконно. Церковь отделена от государства и, естественно, внутренняя жизнь церкви должна быть независимой. Поставление епископов не должно зависеть от Совета по делам религий. Церковные требы, крестины, венчания, отпевания, причащения на дому не должны зависеть от уполномоченных Совета по делам религий". Мы написали примерно половину письма, когда Глеб Якунин привел Феликса Карелина и Льва Регельсона. Потом пришел Виктор Капитанчук. Они раскритиковали все, что было написано до них".
Активное участие в работе над письмом принимал и Александр Мень. Однако его подписи под письмом в конечном итоге не оказалось. Отец Александр неоднократно объяснял свою позицию. Историк религии дает этому несколько иное объяснение, анализируя ситуацию из дня сегодняшнего.
– Путь отца Александра другой. У него путь прихода. Путь разговора с властью не по вертикали, а по горизонтали. Отец Александр Мень боролся за здоровый приход, на что отец Глеб Якунин ему ответил, что у больной церкви не может быть здоровых приходов. Я бы сказала, что в перспективе правда тут, скорее, на стороне отца Глеба Якунина. И как раз послеперестроечная история прихода самого Александра Меня, включая сегодняшние дни, показывает, что действительно в больной церкви здоровых приходов не бывает.
Независимый эксперт по вопросам культуры и религии Елена Волкова отмечает – несмотря на то, что за полвека взаимоотношения церкви и государства изменились, многие тезисы, высказанные Глебом Якуниным и Николаем Эшлиманом в 1965 году, до сих пор актуальны:
В больной Церкви не может быть здорового прихода. Не может дерево злое приносить плоды добрые
– Обращает на себя внимание призыв авторов нарушить узы греховного молчания. Замечательна сама формулировка – "узы греховного молчания". И разбор тех оправданий несвобод или оправданий молчания, к которым прибегали священники в то время. Они, как ни удивительно, сегодня их повторяют. Например, в письме написано: "Кроме ложных помыслов о "спасении" Церкви, бытует среди русских пастырей и другой соблазн, поражающий в основном пастырей приходских. Многие хорошие и деятельные священники, видя бедственное положение Русской Церкви и тягостное безмолвие архиереев, искренно сокрушаются об этом, но тем не менее сами пребывают в молчании, успокаивая свою совесть тем, что стараются сделать многое для насаждения и поддержания доброй христианской жизни в своих приходах.
Эти священники, к несчастью, забывают, что Церковь есть единый организм – Тело Христово и что если, по слову Апостола Павла, болезнь одного члена есть вместе с тем и болезнь всей Церкви, то тем более болезнь всей Церкви есть и болезнь каждого Ея члена. На этот счет не приходится обманываться – в больной Церкви не может быть здорового прихода. Не может дерево злое приносить плоды добрые.
Историки и религиоведы называют писмьмо Глеба Якунина и Николая Эшлимана исторической вехой. По их словам, хотя письмо и осталось без ответа того, к кому было обращено все же оно оказало влияние на многие умы. Историк Ирина Карацуба отмечает возникшее впоследствии такое явление, как священники-диссиденты:
– Мне кажется, что письмо Якунина и Эшлимана нельзя воспринимать отдельно от контекста. Этот контекст очень слабо изучен. Лично мне, когда я думаю о письме Эшлимана и Якунина, прежде всего, вспоминается письмо Чаадаева 1837 года, которое Герцен назвал "крик боли и отчаяния, выстрел, раздавшийся в глухую ночь". То же самое можно сказать и про письмо Якунина и Эшлимана. История РПЦ показала, что священноначалие и церковь эти письма не расслышало. И в итоге все закончилось панк-молебном 21 февраля 2012 года. Это уже не письма с призывом обновиться. Очевидно, эта система к обновлению не способна и уйдет вместе с той властью, которая ее породила. А это уже обличающий крик – жест юродивого. Это уже совсем другой разговор и другая тональность, которая ставит некоторую точку в истории этого спора, конфликта. И возвращает нас опять же к блестящей плеяде, вышедшей на сцену после этого письма и вместе с ним, священников-диссидентов, верующих диссидентов. Это Николай Эшлиман, отец Глеб Якунин, отец Георгий Эдельштейн, Николай Гайнов, это Борис Талантов со своими товарищами, Александр Огородников, Лев Регельсон, Феликс Карелин, Зоя Крахмальникова. Вот мы должны помнить о них, как и о всех тех, кого я включаю в понятие русского сопротивления. Потому что история России это не только история тоталитаризма, деспотизма, сталинщины и людоедства. Это история борьбы и сопротивления христианского, – считает Ирина Карацуба.
За подписи, поставленные под открытым письмом, Глеб Якунин и Николай Эшлиман заплатили запрещением в служении. Якунин еще и годами ссылок и лагерей. В чем же был главный посыл открытого письма? Говорит протоиерей Георгий Эдельштейн:
То, что они потребовали себе право на правду, я думаю, самое главное, что было в этом открытом письме
– Для меня самое главное, что это было письмо, которое оба священника отец Николай Эшлиман и отец Глеб Якунин подписали своими именами, указали храмы, в которых они служили. Им долго рекомендовали, настойчиво рекомендовали, чтобы они имена даже не называли. Но самое главное, они настаивали, что нужно говорить правду. А как можно говорить правду в каком-то подметном письме? Вот то, что они потребовали себе право на правду, я думаю, что это самое главное, что было в этом открытом письме 50 лет назад. Ведь до сегодняшнего дня члены РПЦ не имеют право на правду. Никто! Попробуйте вспомнить хотя бы одного человека, одного члена церкви, который имеет право на правду? Миряне, прихожане не имеют такого права. Священники не имеют такого права. Епископы не имеют такого права. Патриархи все, вплоть до ныне здравствующего, право на правду не имеют. А вот Николай Эшлиман, Глеб Якунин потребовали себе в советское время право на правду. Я думаю, что это самое главное и историческое значение этого письма".
"Мы выполняли императив нашей совести, – говорил спустя много лет в эфире Радио Свобода священник Глеб Якунин. – И мы на тот момент писали в надежде действительно, что если мы уж не перевернем всю ситуацию, чтобы Церковь могла действительно освободиться от ига государства и возродиться, то, по крайней мере, сделать попытку этого".
В Костромской областной научной библиотеке 1 марта состоялась презентация книги сельского священника Георгия Эдельштейна «Право на правду». Интерес к новой книге 84-летнего протоиерея из Костромы оказался столь велик, что просторный зал не смог вместить всех желающих. Люди стояли в дверях и в проходах, ожидая возможности задать вопрос и взять автограф. На презентации побывал корреспондент « ».
Первым читателем книги стала председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева . По состоянию здоровья она не смогла приехать в Кострому, однако накануне презентации записала видеообращение, в котором поделилась своими размышлениями о проблемах, затронутых в книге.
В качестве эпиграфа к книге сельский священник из Костромы выбрал слова Патриарха Кирилла, сказанные им в 1989 году, когда он был еще архиепископом Смоленским и Вяземским: «Всем нам необходимо хранить чувство правды и требовать от себя и от других право на правду».
В книгу «Право на правду» вошли статьи, которые член Московской Хельсинкской группы Георгий Эдельштейн публиковал в своем «Живом журнале», и его интервью различным СМИ. Костромской священник, владеющий несколькими иностранными языками, неоднократно публиковал критические заметки в отечественной и иностранной прессе о современном состоянии Русской православной церкви. За это его неоднократно отстраняли от служения, но своих выступлений он не прекратил.
Прошу любого человека, который будет читать эти статьи, понимать, что я никогда не критиковал и не буду критиковать мою Церковь, но я критикую своих собратьев-священнослужителей и патриарха, если вижу какие-то ошибки, - рассказал автор книги читателям.
Чем больше в церкви попа хвалят, тем быстрее он протухнет, - заявил он.
На вопрос, не считает ли он критику РПЦ и практику «выноса сора из избы» своего рода политическим актом, он ответил, что «нужно различать иерархию и церковь».
Я служу не епископу и не патриарху, а церкви. Если мой патриарх или мой епископ не правы, [указать им на] это - моя обязанность. Меня в первую очередь интересует история моей церкви. Но истории нет. Нет, к сожалению, и историков. Ни одного автора, который пишет об РПЦ, нельзя назвать историком. Это все пропаганда и агитпроп. Если появится хоть один человек, который начнет говорить правду, - я замолчу, - ответил Георгий Эдельштейн.
Георгий Эдельштейн (справа)
Пришедший на презентацию протоиерей из села Саметь Дмитрий Сазонов рассказал собравшимся, что первая книга Георгия Эдельштейна «Записки сельского священника», опубликованная 12 лет назад, очень быстро стала раритетом и до сих пор не потеряла актуальности.
Рассказывают, лет пятьсот назад во Флоренции рядом жили католик и иудей. Каждый пытался склонить другого в «истинную веру». В конце концов иудей готов был сдаться, но сначала решил, что поедет в Рим, чтобы самому увидеть папский престол. Соседи встретились через полгода. Иудей рассказал, что был в Риме, видел Папу, беседовал с кардиналами: «Кардиналы - это шайка разбойников, а Папа -их предводитель. Поэтому я пошел в храм и просил окрестить меня. Я понял, что если даже таким людям не удалось разрушить Церковь, она, безусловно, от Бога», - процитировал Дмитрий Сазонов эпиграф к первой книге автора, которая, по его словам, тоже проливала свет на внутренние проблемы и противоречия в Московской Патриархии.
По словам Эдельштейна, особое место в его новой книге заняли размышления о связях высшего духовенства РПЦ и КГБ, а также о репрессиях в отношении священнослужителей.
В церкви самое страшное - один раз солгать. Как только ты солгал, как только ты сделал маленький шажок за церковную ограду - все, ты ушел из церкви. Митрополит Сергий в 1927 году солгал, и уже в 1930 году советская власть публиковала от его имени все, что хотела. В центральных газетах появились «интервью» за подписью митрополита Сергия и членов его Синода - интервью, которые они дали представителям советской печати. Вопрос - ответ, вопрос - ответ. Мы сейчас знаем, что ни один вопрос митрополиту Сергию не был задан и ни один ответ митрополит Сергий не дал. Это интервью полностью написал глава Союза воинствующих безбожников Емельян Ярославский. Потом этот текст отредактировал товарищ Молотов. Потом этот текст окончательно исправил Иосиф Виссарионович Сталин. А потом этот текст был отдан в газеты, и митрополит Сергий и члены его Синода узнали, что их спрашивали и как они отвечали, только когда прочитали эти газеты, - рассказал Георгий Эдельштейн.
Он критиковал сложившуюся практику «всеобщего конформизма» внутри церкви и действия членов Священного Синода, которые в интервью иностранным журналистам намеренно замалчивали проблему репрессий и массовых расстрелов священнослужителей в ХХ веке.
Я до сих пор не знаю, сколько священнослужителей было расстреляно, замучено: тысячи, тысячи. Для меня главное преступление Сталина, Ленина, Троцкого - всего этого режима - что нам отравили мозги, что сегодня мы все - люди больные, с ущербной душой и больной головой, - отметил автор книги.
Отвечая на вопросы журналистов о реакции на новую книгу, автор ответил, что направлял сигнальный экземпляр издания в канцелярию Московской Патриархии, однако никакого ответа до настоящего времени не получил.
В ближайшее время в Костроме выйдет аудиокнига с рассказами о жизни Георгия Эдельштейна. Авторы хотят распространять ее бесплатно по библиотекам общества слепых.
4 марта презентация книги костромского священника пройдет в Москве, в помещении «Международного Мемориала» по адресу Каретный ряд, 5/10. Начало в 14 часов. Вход свободный.
Георгий Эдельшейн - протоиерей Русской православной церкви, участвовал в диссидентском движении в СССР, член правозащитной организации «Московская Хельсинкская группа». В сан священника был рукоположен в 1979 году, с 1992 года - настоятель храма Воскресения Христова в селе Карабаново. Один из сыновей Эдельштейна Юлий с 2013 года - спикер Кнессета, парламента Израиля.
Cтудия «АРДИС» предлагает вашему вниманию аудиокнигу, входящую в проект «Живой голос свидетеля эпохи».Не врать!Перед вами – аудиокнига сельского священника Георгия Эдельштейна, записанная по материалам его книги «Право на правду», вышедшей в 2017 году. «В церкви, самое страшное – один раз солгать. Как только ты солгал, как только ты сделал маленький шажок за церковную ограду – все, ты ушел из церкви», – считает автор. В книгу «Право на правду» вошли статьи, которые Георгий Эдельштейн публиковал в своем «Живом журнале», его воспоминания о жизни, литературе и истории. Уникальность издания в том, что автор не маскирует проблемы, существующие в обществе и церкви, а честно и доходчиво рассказывает о них. «Прошу любого человека понимать, что я никогда не критиковал и не буду критиковать мою Церковь, но я критикую своих собратьев-священнослужителей и патриарха, если вижу какие-то ошибки», – так объясняет автор свою позицию.По мере сил и веры… Не врать! Стараться не врать каждый день, каждый час, каждое мгновенье своей жизни…. Просто не врать. Потому что есть Бог! Потому что стыдно и унизительно. Потому что врать плохо. И на душе скверно. Это такой путь… Один из многих к Богу. Путь отца Георгия Эдельштейна.Георгий Эдельштейн – протоиерей Русской православной церкви, участник диссидентского движении в СССР, член правозащитной организации «Московская Хельсинкская группа». В сан священника был рукоположен в 1979 году, с 1992 года – настоятель храма Воскресения Христова в селе Карабаново.Звукорежиссеры: Редас Шулякас, Константин СолнцевФото: Роман МордашевКоординатор проекта: Елена Глубоковская© Протоиерей о. Георгий Эдельштейн? Ю.И.Метелкин, www.AudioPedia.su
