(Валерий Духанин, кандидат богословия, преподаватель Николо-Угрешской духовной семинарии)

Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался,
Отрадой тихою, восторгом упивался…
И где веселья быстрый день?
Промчался лётом сновиденья,
Увяла прелесть наслажденья,
И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!..
А. Пушкин

Наверное, главное, что вы видите вокруг, да и замечаете в самих себе, - это неустроенность, болезни, несправедливость. В мире слишком много такого, что огорчает сердце человека, приносит боль всему живому. Каждый сталкивается с тем, что называется злом, грехом, неправдой, смертью.

Но если человек был создан прекрасным и добрым, а природа не знала катаклизмов и страданий, то куда же все это делось? Как зло появилось в мире, который создан и благословлен Богом, любящим нас Небесным Отцом?

Сначала давайте выясним первый, исходный вопрос: что такое зло?

Что такое зло?

Видели вы, как кто-то закрывает в доме наглухо окна и двери? Иногда это делают так, что свет уже не проникнет внутрь. В комнатах воцаряется полный мрак.

Отсутствие света есть тьма.

Так и зло по своему содержанию есть отсутствие добра.

Господь зла не сотворил. Разве допустит талантливый художник в своих произведениях какое-то уродство или изъян? Все, что существует, по самой своей природе добро и прекрасно. Тогда что же такое зло, откуда оно, как возникает?

Зло не имеет самостоятельного бытия, своей собственной природы. Оно - порок, болезнь, искажение того, что уже существует. Оно похоже на вирус, который сам по себе, отдельно от живой клетки не существует.

Это добровольное желание разумных существ жить без Бога. Зло явилось как сознательное уклонение от добра, противление ему. Оно - протест против Бога и всего, что от Бога. Поэтому зло есть уклонение от бытия к небытию, от жизни к смерти.

Зло коренится в неправильно понятой свободе и неверно направленной воле. Оно ищет во всем самостоятельности, обособленности от Творца, и поэтому само по себе есть величина совершенно мнимая, в действительности равная круглому нулю.

То есть зло - это извращенное состояние воли разумных существ?

Да. Это состояние богоборчества и богопротивления. А как сила, направленная против Создателя, оно всегда разрушительно.

Самая суть зла в постоянном искажении, повреждении того, что существует. Те, кто делают зло, причиняют вред и великие страдания в первую очередь самим себе, так как идут вопреки собственной природе, созданной по образу Божию.

Может ли избравший зло радоваться своему выбору?

Естество каждого из нас отражает добро и свет, в полноте пребывающие в Небесном Отце. Например, заметьте, что, когда вы бескорыстно помогаете ближнему, то на душе сразу становится легко и приятно. В сердце есть глубокая потребность нести добро и свет другим.

И если счастье - это внутреннее тепло сердца, которое любит всех, простор добра, живущего в душе, то служитель зла становится самоубийцей, вырывающим сердце из собственной груди.

Служители зла подобны героям «Пира во время чумы» Пушкина, которые самонадеянно пели:

Итак, - хвала тебе, Чума,
Нам не страшна могилы тьма,
Нас не смутит твое призванье.
Бокалы пеним дружно мы,
И девы-розы пьем дыханье,
- Быть может… полное Чумы.
А чума косила их одного за другим.

Зло — процесс духовного самоуничтожения личностей, отвернувшихся от Бога.

Так откуда же зло в мире?

«Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой, и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней», - восклицал пророк Исайя (Ис. 14: 12-15).

Зло впервые появилось еще в мире ангелов, задолго до создания человека.

Среди бесплотных духов святостью и духовным величием особенно выделялся один - Денница, или Люцифер (что значит Светоносен). По своей близости к Богу он превосходил всех остальных ангелов.

Вы помните, что ангельская природа, как и человеческая, нуждается в постоянном совершенствовании и утверждении себя в добре. Ангелы, как и люди, имеют единственный источник своей святости и духовных сил в Боге. И ангел так же, как и каждый из нас, обладает свободной волей, которая способна не только следовать воле Божией, но и уклоняться от нее.

Теперь скажите, в каком случае люди становятся далеки друг от друга, хотя бы и жили в одной квартире? - Когда они теряют взаимную любовь. Так и тот, кто теряет любовь к Богу, становится далек от Него. В этом - величайшее падение.

Денница, высший ангел, залюбовался своей тварной, ангельской красотой. Он отверг любовь к Богу и пожелал сам занять место Бога.

Это называется гордостью, или самолюбием (эгоизмом). Суть такого греха заключается в своекорыстном повороте внимания к самому себе. Падший ангел проявил такой интерес к себе, что его собственное «я» стало для него в центре мироздания. Денница сделался кумиром для самого себя, а все остальное посчитал за средство к своему прославлению.

Собранье зол его стихия.
Носясь меж дымных облаков,
Он любит бури роковые,
И пену рек, и шум дубров.
Меж листьев желтых, облетевших,
Стоит его недвижный трон;
На нем, средь ветров онемевших
Сидит уныл и мрачен он.
Он недоверчивость вселяет,
Он презрел чистую любовь,
Он все моленья отвергает,
Он равнодушно видит кровь,
И звук высоких ощущений
Он давит голосом страстей,
И муза кротких вдохновений
Страшится неземных очей.
М. Лермонтов, «Мой демон»

Отпав от Бога

Люцифер полностью обнажился от небесной благодати. Так он оказался пуст и холоден. Но поскольку никакая личность не терпит внутренней пустоты, Денница стал заполнять ее плодами своего воображения. Он посчитал себя царем мира и решил везде утверждать свое могущество. Для этого он стал клеветать на Бога и противиться всему, что от Бога. Поэтому имя его стало дьявол, что значит «клеветник» и сатана, то есть «противник». Дьявол соблазнил и увлек за собой много других ангелов, которые также стали злыми духами и называются демонами, или бесами.

Однако далеко не все ангелы последовали падшему Деннице. Большинство остались до конца верны Богу, они отвергли от себя соблазн темных ангелов. Дьявол и демоны его были низвергнуты с Небес, жилищем их стала сфера поднебесная - физическое пространство видимого мира. Будучи темными, злыми духами, испытывая бессилие перед Богом, демоны завидуют всему светлому и доброму. Однако они настолько укоренились во зле, что покаяние стало для них невозможно.

Не имея внутри себя покоя и мира, испытывая холод одиночества, демоны своей целью полагают всеобщее уничтожение. Внутреннее содержание демона — неимоверная ненависть к Богу. Они исполнены ненависти ко всему существующему, способны, нести только разрушение и муки.

Для привлечения живых существ в свои сети демоны часто принимают на себя личину добра, то есть прибегают к обману и лжи. Как говорит Священное Писание, дьявол «человекоубийца от начала… и отец лжи» (Ин. 8: 44). Не правда ли, это очень страшно?

Андерсен мудро описал действия дьявола в сказке «Снежная Королева»: «Жил-был тролль, злющий-презлющий; попросту говоря, дьявол. Как-то раз он был в особенно хорошем расположении духа: он смастерил такое зеркало, в котором все доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, все же плохое и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже. Прелестнейшие лужайки выглядели в нем вареным шпинатом, а лучшие из людей - уродами, или казалось, что они стоят кверху ногами, а животов у них вовсе нет! Лица искажались до того, что нельзя было и узнать их; случись же у кого веснушка или родинка, она расплывалась во все лицо. Дьявола все это ужасно потешало. Если человеку приходила добрая, благочестивая мысль, то она отражалась в зеркале невообразимой гримасой, так что тролль не мог не хохотать, радуясь своей выдумке. Все ученики тролля - у него была своя школа - рассказывали о зеркале как о каком-то чуде.

- Теперь только, - говорили они, - можно увидеть весь мир и людей в их настоящем свете!

И вот они бегали с зеркалом повсюду; скоро не осталось ни одной страны, ни одного человека, которые бы не отразились в нем в искаженном виде. Напоследок захотелось им добраться и до неба, чтобы посмеяться над ангелами и Самим Творцом. Чем выше поднимались они, тем сильнее кривлялось и корчилось зеркало от гримас; они еле-еле удерживали его в руках. Но вот они поднялись еще, и вдруг зеркало так перекосило, что оно вырвалось у них из рук, полетело на землю и разбилось вдребезги. Миллионы, биллионы его осколков наделали, однако, еще больше бед, чем самое зеркало. Некоторые из них были не больше песчинки, они разлетались по белу свету, попадали, случалось, людям в глаза и так там и оставались. Человек же с таким осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные стороны, - ведь каждый осколок сохранял свойство, которым отличалось самое зеркало. Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда».

За сознательное противление Богу и всему доброму дьявола со всеми падшими ангелами ожидают вечные муки, предначатие которых они испытывают уже сейчас.

Но, может быть, демоны исправятся?

Однажды к преподобному Антонию Великому пришел дьявол и начал рыдать.
- Кто ты и что с тобой случилось? - спросил преподобный.
- Святой отец, - ответил дьявол, - я не человек, я - злой демон. - Что же тебе нужно?
- Ничего более, - отвечал злой дух, - кроме того, чтобы ты спросил Господа, примет ли Он покаяние дьявола?
- Иди домой пока, а завтра я тебе дам ответ, - сказал святой.
В тот же вечер преподобный Антоний молился Господу.
- Владыко Господи! Открой мне, недостойному рабу Твоему, простишь ли Ты человека, превзошедшего грехами демонов?
Святой Антоний думал, что у него был грешник, назвавший себя демоном по смирению!
Вдруг перед святым предстал ангел Божий и сказал:
- Зачем ты молил Господа за дьявола? Ведь он приходил искушать тебя!
- Я этого не знал, - ответил Антоний. - Почему же Господь не открыл мне этого?
- Не смущайся, - ответил ангел. - Когда к тебе искуситель придет снова, то скажи ему:
- Ты - древнее зло, ты - сама гордость. Как же ты можешь принести достойное покаяние? Древнее зло не делается новым добром!
Сказав это, ангел скрылся. На другой день дьявол снова явился а образе плачущего человека.
Когда святой Антоний передал ему слышанное от ангела, злой дух засмеялся и сказал:
- Если бы я считал себя древним злом, то я позаботился бы о спасении гораздо раньше, но не теперь. Теперь мне самому служат люди и даже трепещут предо мной. Возможно ли мне, господствующему над грешниками, сделаться ныне смиренно кающимся? Нет! Нет!
Сказав это, дьявол исчез.
- Да, - подумал святой Антоний, - поистине древнее зло не может сделаться добром!

К чему привела зависть демонов?

Порочное существо, если видит нравственную чистоту и достоинства другого, то испытывает лютую зависть. Лишь чистая, боголюбивая праведная душа порадуется чужому счастью. А собственная испорченность хочет, чтобы все вокруг были такими же.

Дьявол позавидовал райской жизни первых людей и решил лишить их блаженства. Произошло искушение наших прародителей, и они не устояли.

Ученый Паскаль, затронув вопрос испорченности человеческого существа, взывал: «Смирись, немощный ум, умолкни, несмысленная природа; познай, что человек - существо бесконечно непонятное для человека, и вопроси у твоего Владыки о неведомом тебе истинном твоем состоянии. Послушай Бога».

Святое Откровение так описывает историю грехопадения первых людей:

3мей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: «не ешьте ни от какого дерева в раю»? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму, и сказал ему: «Адам, где ты?» Он сказал: «Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся». И сказал Бог: «Кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого я запретил тебе есть?» Адам сказал: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел». И сказал Господь Бог жене: «Что ты это сделала?» Жена сказала: «Змей обольстил меня, и я ела». И сказал Господь Бог змею: «За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту». Жене сказал: «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою». Адаму же сказал: «За то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою. В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт. 3: 1-19).

Представленное повествование является не мифом или аллегорией, а реальной историей. В этих простых словах заключена величайшая трагедия, случившаяся с человечеством.

Кто скрывался за змеем?

Само ли по себе пресмыкающееся - змей - искушало людей? Поскольку змей обращается к жене, рассуждает, клевещет на Бога, то можно точно утверждать, что в данном случае действует существо разумное, то есть личность, и при этом личность недобрая, лживая.

В Священном Писании наименование змея присваивается падшему Деннице, например в Апокалипсисе: «Низвержен был великий дракон, древний змий, называемый дьяволом и сатаною, обольщающий всю вселенную» (Откр. 12: 9); «Дракон, змий древний, который есть дьявол и сатана» (20: 2).

Образ змея наиболее соответствует характеру дьявола, так как напоминает вкрадчивость, изворотливость и ядовитость падшего в глубину духовной тьмы.

То есть пресмыкающегося не было? - Было! Невидимый змей - злой дух - воспользовался животным - змеем как орудием для совращения человека.

Он специально обращает свое обольщение вначале на Еву, то есть женщину, существо более слабое и склонное к чувственности.

Самая страшная ложь

Обращаясь к Еве, демон употребляет не прямую ложь, а ложь самую страшную - полуправду. Извращая повеление Божие, он говорит: «Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» (Быт. 3: 1).

Лукавый специально пытается расширить запрещение Бога (ведь Господь повелел не вкушать всего от одного дерева), чтобы представить Его Существом суровым. Демон хочет подорвать доверие человека к Богу, показать, будто Господь не любит людей и не заботится о них. Но главное, дьявол свое обращение к Еве предлагает в форме вопроса, чтобы вовлечь ее в диалог с собой.

Представьте стог сена: как бы ни был он велик и плотно уложен, достаточно к одной травинке прикоснуться язычку пламени, и от сена останется лишь пепел. Так и человеку, достаточно только обратить внимание на лукавого, вступить с ним в самый небольшой контакт, и это уже влечет за собой бедствие души. Первая ошибка Евы заключалась в том, что она вообще стала отвечать на вопрос змея.

Казалось бы, еще нет ничего худого, Ева всего лишь ответила, что Бог запретил вкушать только от одного дерева. Но посмотрите внимательно: в словах Евы уже словно присутствует нота недовольства Божией заповедью, и она почему-то добавляет, что Господь запретил даже прикасаться к дереву.

Гипнотизм демона

Помните стишок из сказки Льюиса Кэролла «Алиса в стране чудес»:

К нам сегодня приходил
Наш знакомый Крокодил.
Говорил: «У вас в пруду
Я друзей себе найду.
У вас тут плавают ерши
- Они для дружбы хороши».
Увидел Крокодил ершей,
Улыбнулся до ушей,
И слышится из пасти:
«Ребятушки, залазьте!»

Удав, желая задушить жертву, сначала гипнотизирует ее своим взглядом. Животные цепенеют, чуть ли не сами уже лезут в пасть змея.

Ошибка Евы заключалась в том, что она вообще обратила внимание на слова демона и тем более продолжала беседовать с ним, хотя знала его богоборческую сущность. Воздействие лукавого духа гипнотическое. Змей льстивым вопросом, под видом заботы о благополучии человека, привлек внимание к себе, а затем достиг и сочувствия Евы. Семя недоверия к Богу посеяно в ее душе.

Теперь дьявол действует наглее и прямо клевещет на Бога: «Нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3: 5). Искуситель пытается представить Бога лживым и завистливым, утаивающим от человека полезное для него. Демон льстит слуху, будто нарушив повеление Божие и вкусив плод, люди станут «как боги».

И гордый демон не отстанет,
Пока живу я, от меня,
И ум мой озарять он станет
Лучом чудесного огня;
Покажет образ совершенства
И вдруг отнимет навсегда
И, дав предчувствия блаженства,
Не даст мне счастья никогда.
М. Лермонтов, «Мой демон»

Но ведь Господь и так изначально предназначил человека к богоподобию. Только достичь это возможно путем единения с Богом, когда наша воля свободно следует за волей Божией. Тогда Господь постепенно преображает человека, все более приобщая его к Своим свету и вечной жизни.

А сатана предложил, как казалось, совсем «простой» способ: сорвать запретный плод и вкусить, как будто сам плод обладал магической, волшебной силой, делающей человека равным Богу.

Ошибка первых людей заключалась и в том, что райское дерево они посчитали за некий талисман, насильственно овладев которым будто бы можно было мгновенно стать самостоятельными властителями всего мира.

Новое «откровение»

Предложение змея было коварно. Он не сказал: «Сорвите и ешьте» - соблазн предлагается не в форме повеления от своего «я», собственное лицо лукавый скрывает. Он специально ссылается на Бога: «…не умрете… знает Бог, что… вкусите… и будете, как боги…» В этом совершенно новом для людей «откровении» о Боге соблазн удался.

Предложение змея вызвало в душе Евы кипение гордости, сопряженное с настроением протеста Богу. Поэтому на дерево она смотрит уже другими глазами. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание» (Быт. 3: 6). Вместо святых мыслей душу жены наполнили одни чувственные, приземленные помыслы и желания.

Совершив грех в душе, она совершает его и на деле. «И взяла (она) плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 3: 6). Как поступила Ева, так поступил и Адам, он разделил с ней все греховные мысли, чувства и дела.

В Волоколамском патерике (сборнике истории определенного монастыря и жизнеописаний иноков) записан такой случай: «Татары пленили у одного воина жену. Он взял секиру и своего пса и пошел вслед за ними. Татары, остановившись в одном селении, упились и спали, как мертвые. Воин секирой отсек всем им головы. Войдя в одну комнату, он увидел свою жену, лежащую с татарским князем на одре, который также спал, упившись вином. Жена, увидев мужа, разбудила варвара. Он вскочил и начал биться с воином. Одолев воина, он уже сел на него и, вынув нож, хотел заколоть. В этот момент собака, видя своего хозяина в опасности, стремительно бросилась на князя и стащила его. Воин, встав, убил князя… Так зверь избавил своего господина, жена же предала его на смерть».

Почему прародители пали?

Согласно одной австралийской легенде, собака и кенгуру некогда были людьми и превратились в таких животных тогда, когда сами стали вести себя как собака и кенгуру.

Никто не принуждал первых людей идти вопреки заповеди Божией. Как бы ни была велика сила соблазна, исходившего от дьявола, она нисколько не нарушала изначальной свободы человека. Прародители могли и принять вражеское обольщение, и отвергнуть его. Ведь их душа была совершенно свободна от какого-либо порока, и поэтому она не испытывала внутреннего влечения ко греху.

Нарушение заповеди Божией было не навязано людям, а предложено, они добровольно отдали себя в послушание демону.

«Дьявол получил успех не от своей силы, но от беспечности и нерадения Адама (и Евы)», -утверждает святитель Иоанн Златоуст.

Плод нерадения

Господь заповедал людям возделывать Рай и хранить. Это означало необходимость постоянно заботиться и хранить в своей душе состояние богообщения. Прародители проявили беспечность, стали невнимательны к общению с Богом, потому и не сохранили себя в состоянии райском, благодатном.

Адам еще не знал, что с ним будет, когда окажется без Бога. Человек без Бога - ничто, но прародители еще не обладали опытным знанием этого. Однако от человека подобного и не требовалось. Ему необходимо было постоянно помнить, кто он вообще есть: тварное существо, счастье которого зависит от близости Творцу.

И тем не менее человек свой взор от Господа отвратил. «Удивительно, с какой легкостью совершилось падение праотцев! - пишет святитель Игнатий (Брянчанинов). - Не было ли оно предуготовано их внутренним расположением? Не оставили ли они в раю созерцание Творца, не предались ли созерцанию твари и своего собственного изящества? Прекрасно созерцание себя и твари, но в Боге и из Бога; с устранением Бога оно гибельно, ведет к превозношению и самомнению… Праотцы, оказав преслушание Богу и склонившись в послушание дьяволу, сами себя сделали чуждыми Бога, сами себя сделали рабами дьявола».

Так началась духовная катастрофа человечества, приведшая и всю сотворенную Вселенную к страданиям.

Но винить ли нам праотцев?

Размышляя о грехопадении наших прародителей и последствиях этого во всем мире, может невольно возникнуть мысль, что вся вина лежит только на праотцах.

Как бы мы поступили на месте Адама и Евы?

Народное шуточное стихотворение «Стефанида и Пахом» предлагает один из ответов.

Ах, как много переносим
Мы и горя и забот:
Землю пашем, сено косим,
Так что градом льется пот.
Кабы этак не сгубили
Долю праотцы свою,
Мы теперича бы жили
Припеваючи в раю.
Али это не обида -
Нам терпеть за грех чужой, -
Так ворчала Стефанида,
С поля идучи домой.
- И Адам не меньше
Виноватый в том.
Он не жениным советом,
А своим живи умом.
Сзади шел один богатый
Барин, добрый, дароватый.
Он их ропот услыхал
И с участием сказал:
- Не вините безрассудно
Вы родителей своих.
Слова нет, что жить вам трудно.
Но ведь это не от них.
Вы б не лучше поступили,
Твердо я уверен в том.
Кабы вы бы сами были
В положении таком.
Чтобы больше вы не смели
На судьбу свою роптать,
Я хочу на самом деле
Вашу твердость испытать.
Завтра вы ко мне придите,
Я вам дам особый дом.
В нем живите, как хотите,
Не печальтесь ни о чем.
У меня работать в поле
Вас не будут принуждать.
Жить вы будете на воле,
Сладко есть и отдыхать.
Ваше платье очень худо -
Я велю другое дать.
И к столу четыре блюда
Ежедневно подавать.
Ешьте все вы на здоровье,
Кроме блюда одного.
А потом оно закрыто.
Ну и что им до него.
Им теперь уж все довольно -
Их оставила нужда,
Только мучает невольно
Любопытство иногда.
Раз, сидя за этим блюдом,
Стефанида говорит:
- Что ж за кушанье под спудом
Тут секретное стоит?
Кабы это было можно
Заглянуть туда глазком,
Или с края осторожно
Хоть лизнуть бы язычком.
Ведь от этого не будет
Нам с тобою ничего.
Да оно и не убудет,
Если взглянем на него.
- Так, пожалуй, это можно,
- Ей на то Пахом сказал.
- Посмотри, но осторожно,
Чтоб хозяин не узнал.
- Да не бойся, не узнает,
- Говорит ему жена.
И поспешно открывает
Блюдо тайное она.
Видят чудо - не варенье и не пышки.
Кто представит их испуг?
Две проворненькие мышки
Быстро выскочили вдруг.
Стефанида испугалась,
Крышку на пол уронив.
И сама чуть не упала,
Крышку вдребезги разбив.
Крышка вдребезги разбилась,
Мышки спрятались под стол.
В это время дверь открылась
И сам барин к ним вошел.
- Так-то слово вы сдержали, -
Грозно крикнул он на них. -
И не вы ли осуждали
Прародителей своих.
Тут подал он наставленье,
Им полезное сказал.
И назад опять в селенье
Перебраться приказал.
И пошли они, вздыхая,
В деревенский домик свой,
Как изгнанники из рая,
С сокрушенною душой.
Путь их к хижине убогой
Им теперь не весел был.
А Пахом жену дорогой
Будто правый все корил.
- Да уж полно плакать,
не поможет, -
Наконец сказал он ей.
Осуждать так всякий может,
Да не сделает умней.

Вопросы:

• Какое определение злу могли бы дать вы?
• Если Бог создал все добрым, то как и когда появилось зло?
• Может ли, на ваш взгляд, служитель зла быть счастлив?
• В чем заключалось грехопадение первых людей?
• Какую самую главную ошибку допустила Ева?
• Почему гибельно вступать с демоном даже в самый небольшой контакт?
• В чем же состояла причина падения наших прародителей?

Валерий Духанин

Дата: 05.02.2018 г

Тема: «Добро и зло в человеческом обществе и в мире природы»

Тип занятия: кружок

Класс: 2 реализация Федеральных Государственных общеобразовательных стандартов второго поколения

Учитель: Татаринцева С.М. МБОУ СОШ № 33

Цели :

Формирование представления у младших школьников о многогранности и сложности бытия, о существовании в жизни добра и зла, нравственной ответственности человека за содеянное.

Развитие умения анализировать собственные поступки и соотносить их с общечеловеческими ценностями.

Воспитывать доверие друг к другу, чувство ответственности, коммуникативность

Умение формулировать своё мнение и аргументировать его

Оборудование:

1.Мультимедиапроектор

2.Весы, горошины, карточки.

3.Карточки для групповой работы и работы в парах.

ХОД занятия:

I.Организационный момент: Дети говорят девиз:

« Я сам! Я умею учиться! Я взрослый!»

« Цветок Добра» (один на группу)

Учитель:

Положите цветок «Добра и хорошего настроения» себе на ладони. Почувствуйте, как добро входит в вас, доставляет вам радость.

Дети хором:

Я желаю тебе сегодня добра.

Ты желаешь мне сегодня добра.

Мы желаем друг другу сегодня добра.

Если тебе будет трудно, я тебе помогу.

II.Постановка темы и целей урока:

Работа в группах. Собери пословицу.

1. Жизнь дана на добрые дела.

2. Мир не без добрых людей.

3. Доброе слово и железные ворота открывает.

4. Не хвались серебром, а хвались добром.

Выделите главное слово, которое повторяется во всех пословицах.

- «Из всех наук, которые человек должен знать, главная наука есть наука о том, как жить, делая как можно меньше зла, как можно больше добра», – это слова Льва Николаевича Толстого.

Ребята, как вы думаете, какую цель ставит великий писатель перед людьми? (Человек должен знать, как жить, делая как можно меньше зла, как можно больше добра)

Так какова, по вашему мнению, будет тема нашего занятия?

III.Работа над темой занятия.

1)- Ребята,19.01 Православная церковь праздновала Крещение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. В этот день на водоёмах принято принимать обряд крещения – опускаться в прорубь, которая называется «иордань». Это значит очиститься и физически, и духовно от болезней, дурных поступков. После крещения человек должен вести чистую жизнь, жить в нравственной чистоте и доброте. Сейчас у нас с вами пойдёт разговор именно о доброте, как о важнейшем качестве человеческой души.

2 ) Словарная работа.

По определению Сергея Ожегова, доброта –это отзывчивость, сочувствие, дружеское расположение к людям, всё положительное, хорошее и полезное.

Слово «добро»-исконно русское. Знаете ребята, ещё в старой азбуке, когда буквы алфавита обозначались самыми близкими человеку словами Л – “Люди”, З – “Земля”, М – “Мыслить”, а буква Д обозначалась словом “Добро”. Даже сама азбука как бы призывала: “Люди Земли, мыслите, думайте и творите Добро!”

Помните этот призыв. И знайте, что основное назначение человека – творить добро.

А что же такое зло? Как вы понимаете?

(Зло – всё, что губит душу человека. Зло – это войны и предательство, зависть и жадность. Зло – когда сильный обижает слабого, когда младшие не уважают старших, и взрослые не заботятся о детях).

3 ) Чтение учениками стихотворения .

1 ученик:

Каждый знает, этот мир. Словно кто-то разделил:

На хорошее, плохое –

В нас живут вот эти двое.

2 ученик:

Они борются с годами. В сказках, фильмах и в нас с вами.

Каждый вправе выбирать,

Кому в этом помогать.

3 ученик:

Если хочешь в мире темном

Обижать людей с порога,

Драться, хмурить свои брови

В царство зла тебе дорога.

4 ученик:

Ну, а если ты с улыбкой

И хорошим делом тоже

Помогаешь всем на свете,

То добро всегда поможет.

5 ученик:

Помни истину простую:

Что от зла добра не ждут.

Только добрые поступки

И к тебе добром придут!

4) Работа в группах.

Послушайте отрывок из сказки Л.Толстого “Белка и волк”, в которой автор очень хорошо и убедительно рассказал о добре и зле.

Белка прыгала с ветки на ветку и упала прямо на сонного волка. Волк вскочил и хотел её съесть. Белка стала просить:

– Пусти меня.

Волк сказал:

– Хорошо, я пущу тебя, только ты скажи мне, отчего вы, белки, так веселы?Мне всегда скучно, а на вас посмотришь, вы там наверху, все играете и прыгаете.

Белка сказала:

– Пусти меня прежде на дерево, а оттуда я тебе скажу, а то я боюсь тебя.

– Как вы думаете, чем закончилась сказка? Отпустил ли Волк Белку? Что Белка ответили Волку? (ребята в группах придумывают конец сказки).

– Сравните свои варианты продолжения сказки с авторскими.

Волк пустил, а Белка ушла на дерево и оттуда сказала:

- Тебе оттого скучно, что ты зол. Тебе злость сердце жжет. А мы веселы оттого, что мы добры и никому зла не делаем .

Учитель. Чем похожи и чем отличаются ваши ответы и ответ белки? Что общего во всех ответах?

7) – Народная мудрость гласит: доброта, что солнце. Она очень нужна и вам самим, и близким вам людям, и вашим друзьям. Добрые люди как лучики согревают других людей своей добротой.

Презентация

1 СЛАЙД

Есть очень важный для людей вопрос о том, как появилось зло в мире и можно ли от него защититься, спастись.

2 СЛАЙД

Некоторые считают, что зло в мире было всегда и будет всегда. Зло, по их мнению, естественно в мире людей и природы. Это может быть ураган, злой человек, укус опасного животного – в каждом случае разное.

3 СЛАЙД

Библия же утверждает, во-первых, что зло было не всегда.

4 СЛАЙд

Во-вторых, Библия указывает на причину возникновения зла в мире. Эта причина – грех. Что такое грех? Это нарушение человеком Божиих заповедей (повелений). А проявления греха могут быть разными: обман, воровство, убийство. Даже природные бедствия – это причина человеческих грехов.

5 СЛАЙД

В-третьих, в Библии говорится, что от зла можно спастись.

6 СЛАЙД

В-четвертых, указывается путь спасения.

7 СЛАЙД

Бог, сотворив, Адама и Еву поселил их в раю, где жизнь была исполнена радости и блаженства. Здесь обитало много животных, но они питались только растениями и были послушны человеку.

8 СЛАЙД

Но главное счастье было в общении с Богом. Люди могли Его видеть и говорить с Ним. Выше этой радости для людей нет. Это общение было возможно потому, что люди имели чистоту внутреннего мира – безукоризненную совесть, чистые сердце и ум.

9 СЛАЙД

Но счастье было разрушено тем, что Адам и Ева ослушались Бога. Господь разрешил в раю людям есть любые плоды, но только не от древа познания добра и зла. Господь предупредил: «Ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Но люди наделены свободной волей и у них было право выбора: ослушаться или слушаться. Они нарушили наказ Бога.

10 СЛАЙД

Как же это могло случиться? Прежде чем сотворить человека, Господь сотворил мир невидимый, мир бестелесных духов – ангелов. Лучшим среди них был ангел Денница. Видя свою красоту, силу и совершенство, Денница возгордился. Он забыл, что все, что он имеет – дар Божий, он поднял мятеж против Бога и увлек за собой часть ангелов. Тогда он был свержен с небес вместе с ангелами – изменниками.

11 СЛАЙД

Падший Денница лишился красоты и стал называться диаволом. Это слово значит «клеветник», «лжец». Его также называют сатаной, что значит «противник». Он стал предводителем остальных падших ангелов, которые сделались безобразными демонами (или бесами).

12 СЛАЙД

Диавол завидовал блаженству и славе первых людей. В образе змея-искусителя он появился перед Евой и убедил ее, что, вкусив плодов с дерева познания добра и зла, люди сами станут Богами.

13 СЛАЙД

Ева и Адаму дала плоды. Так они нарушили заповедь и скрылись от Бога в чаще деревьев, надеясь, что Он не узнает о нарушении заповеди.

14 СЛАЙД

Так был совершен первый грех и произошло грехопадение людей. Почему это падение? Восхождение души сравнивают с хорошими, добрыми поступками, с исполнение заповедей Творца. Нарушая заповеди, человек никогда не достигнет того блага, к которому он стремиться.

15 СЛАЙД

Когда человек исполняет заповеди, он не прячется от Бога, а стремится к общению с Ним и, как по лестнице, поднимается к Творцу. Грех уводит человека с пути, происходит падение.

16 СЛАЙД

После грехопадения Адам и Ева были изгнаны из рая. Первородный грех изменил природу человека, исказил в нем образ Божий, хотя не совсем уничтожил его.

17 СЛАЙД

Вместе с человеком изменилось и все творение. Страх и смерть вошли в мир. Лишившись общения с Богом, люди не смогли противостоять злу.

18 СЛАЙД

Зависимость человека от греха именуется рабством греху. Ослушавшись Творца, первые люди сделали свой выбор в пользу смерти. Они стали смертными.

19 СЛАЙД

Однако душа человека остается бессмертной. Она может вернуться в рай, но может оказаться в аду.

20 СЛАЙД

Ад – это место вечных мучений для грешников. Бог никого не приводит к Себе насильно. Пока люди живут на земле, у них есть выбор.

21 СЛАЙД

Поэтому смысл человеческой жизни православные христиане видят в избавлении от грехов – спасении души, восстановлении общения с Богом.

Задание в группах.

Даны слова. Нужно выбрать только те, которые относятся к добрым людям и соединить их с лучами солнца.

Аккуратный, доброжелательный, вежливый, грубый, неучтивый, чуткий, отзывчивый, ссорится, вспыльчивый, скромный, общительный, ласковый, весёлый, наглый, жадный, внимательный.

8) –Как вы думаете, чего на земле больше: добра или зла? Может помогут нам это узнать весы?

На одну чашу весов мы будем «класть зло» (таблички с надписями: Зависть, Жадность, Грубость, Предательство, Война, Ложь). Чтобы победить зло, надо постараться, чтобы перевесила чаша весов с добром. Давайте вспомним, какие добрые дела вы совершили, и по капельке положим их на чашу весов с добром.

Возьмите свои бусинки, сожмите в кулачок и приложите к сердцу. Закройте глаза, подумайте о том, что вы сделали доброго. Кто готов – откройте глаза и подойдите к чаше весов.

(дети подходят по одному к весам, говорят о своём добром деле и кладут на чашку свою капельку)

Вот видите, ребята, как можно победить зло. Так и в жизни: капельки добра, сливаясь, превращаются в ручеёк, ручейки- в реку, реки- в море добра.

Я___

Как научиться доброте?

Ответ простой – она везде:

В улыбке доброй и в рассвете,

В мечте и в ласковом привете.

Ученик 2:

По всей земле добра частицы,

Их надо замечать учиться,

И в сердце собирать своем,

Тогда не будет злобы в нем.

III. Итог занятия. -Возьмитесь за руки. Посмотрите в глаза друг другу, пожелайте чего-нибудь хорошего. Я хочу, чтобы вы запомнили то, что вы сейчас чувствуете, и взяли с собой, уходя из этого класса. Тёплые чувства и хорошее настроение будут по-прежнему с вами.

Природа зла в человеке.

Когда мы, христиане, обращаемся к проблеме зла, то оказываемся в парадоксальной ситуации. Ведь для того, чтобы понять, что такое зло, мы должны хотя бы умственно приобщиться злу. Но Св. Писание говорит нам обратное: отвращайтесь зла (Рим 12:9).

А с другой стороны, как мы можем отвращаться от зла, если не знаем, от чего нужно отвращаться? Как мы можем стремиться к добру, если не знаем, чем оно отличается от зла?

Этот парадокс указывает на то, что проблема зла не является чисто теоретической. Обращаясь к проблеме зла, мы особенно ясно сознаем, что в понимание требует вовлеченности в то, что мы хотим понять. Зло – это не нейтральный объект, если вообще существуют нейтральные объекты познания. Понимание зла само по себе является моральной, а лучше сказать, духовной проблемой.

Можем ли мы понять, что такое зло, не приобщаясь в то же время злу как таковому? Или, если использовать выражение апостола Иоанна Богослова, не погружаясь в так называемые глубины сатанинские (Откр 2:24)?

К проблеме зла можно подходить по-разному.

Можно исследовать то зло, которое совершается в мире и последствия которого мы испытываем на себе. Это, так сказать, объективное зло, источником которого являются события и процессы, происходящие в природном и социальном мире. И тогда предметом нашего рассмотрения является сам порядок мироустройства. В этом случае возникает вопрос о том, не является ли причина зла онтологической, то есть, не заключено ли зло в самой бытийной основе мира и человека?

Но в то же время мы видим, что зло творится – и творится самими людьми. А это значит, что нельзя обойти и другой вопрос – об истоках зла в самом этосе человека, в его намерениях и поведении. Есть что-то особенно противоречивое в том, что человек, который страдает от разного рода зла, сам творит зло. И творит его активно и даже изобретательно, как говорит апостол Павел (Рим 1:30).

Проблема зла – это вопрос об источнике зла. И даже если мы ищем этот источник в объективном устроении мира и человеческой жизни, мы неизбежно приходим к человеку, о котором точно знаем, что он производит зло.

Однако если человек – это один из источников зла в мире, сам человек не является источником своего собственного бытия. Следуя определенной логике, мы ищем источник зла там, откуда произошли и человек, и объективный мир, в котором он живет. И так мы приходим к вопросу о том, насколько Творец мира и человека виновен в существовании зла, – приходим к проблеме теодицеи, то есть «оправдания Бога».

Это законный путь рассуждения – искать первопричину, порождающую определенные следствия. Но в данном случае такая логика не вполне соответствует предмету рассмотрения. Если причиной бытия человека является Бог, то причиной зла, творимого человеком, является сам человек. Ведь мы по опыту знаем, что зло совсем не только приходит к нам извне. Мы чувствуем, что сами производим зло, и не можем, уподобляясь Еве, «переложить» это зло на кого-то другого. Поэтому для нас разрешение проблемы существования зла обязательно связано и с самоиспытанием.

Ведь, в конечном счете, проблема в том, как противостоять злу или, по крайней мере, ему не поддаваться. Но для этого нам необходимо прояснить статус зла с точки зрения богословской онтологии.

Согласно древней церковной традиции, следует утверждать, что зло не есть. В бытии как таковом нет такой «части», которая сама по себе была бы злом. Всё сотворенное всеблагим Богом есть благо, «добро зело» (Быт 1), а потому у того, что благом не является, не может быть сущности, субстанции. Даже падшие ангелы по природе своей являются благими. Бог зла не сотворил.

Автор книги «Премудрости Соломоновой» говорит: Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих, ибо Он создал все для бытия, и все в мире спасительно, и нет пагубного яда, нет и царства ада на земле. Праведность бессмертна, а неправда причиняет смерть (Прем 1:13-15). И в другом месте: Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его (Прем 2:23-24).

Что же такое зло? Богословский ответ таков: зло – это не природа, не сущность. Зло – это определенное действие и состояние того, кто производит зло. Есть известное и часто цитируемое высказывание блаженного Диадоха Фотикийского (V век): «Зло – не есть; или вернее, оно есть лишь в тот момент, когда его совершают». В этой формуле выражена самая суть зла, но это не «сущность» в философско-богословском значении этого понятия.

Другими словами, источник зла – не в устроении объективного мира, а в воле. Источником зла являются те существа, которые обладают волей. Те существа, которым Сам Творец дал возможность, но также и заповедь свободно относиться к Богозданному миру – к миру, дарованному Богом Своим творениям.

Таким образом, с онтологической точки зрения зло – нереально, оно – не существует.

Однако это с богословской точки зрения верное утверждение входит в очевидное противоречие с нашим опытом. То, что зло не существует онтологически и что оно коренится в свободной воле творений, не означает, что зла вообще не существует. Зло, конечно же, существует в мире, но не так, как существуют в нем вещи, организмы и всё, что имеет «сущность».

Потому что мир, в котором живет человек, – это не только некое упорядоченное Богом целое. Это также и область деяний тех существ, которых Бог наделил волей. Причиной этих деяний являются не внешние объективные законы, а именно воля и свобода. Так мы приходим к главному выводу: источником зла в мире является не Бог, сотворивший мир, но Его свободные создания.

В чем же реальность зла? – В его действенности. Зло происходит потому, что тварное бытие не является бытием, полностью зависимым от всеблагого Бога Творца.

Отсюда и другое важное заключение, к которому нас приводит именно рассмотрение проблемы зла. Бытие, которое изучает философская и богословская онтология, не ограничивается миром сущностей, то есть, тех «идей» и «смыслов», которые являются основой объективного природного мира. Обладающие волей субъекты – тварные существа, также относятся к бытию, потому что они тоже существуют в мире.

Что характеризует эти существа? – То, что они сами являются причиной и источником своих действий, несмотря на то, что существуют во внешнем для них мире, который ограничивает их свободу. Но свобода совсем не означает отсутствия ограничений. Напротив, свобода творений – это именно свобода в тех пределах, которые поставлены Творцом. Это свобода в условиях тварного бытия. А потому она по необходимости включает свободное отношение к Богу Творцу.

Ошибка всех концепций зла гностически-манихейского толка состоит в том, что в них злу отводится место в самом бытии – или в тварном, или даже в нетварном. Подобный дуализм противоречит христианскому пониманию творения мира и происхождения зла.

Но если мы утверждаем, что зло относится к сфере воли, тогда, безусловно, нужно говорить о дуализме. Только этот дуализм никоим образом не относится к Богу, а только к свободным тварям.

Человек, действительно, внутри самого себя пребывает как бы в поле напряжения между двумя полюсами – добра и зла. Таково нынешнее состояние человека – после грехопадения Адама. И каждый из этих полюсов обладает притягательной силой. Но их соотношение – не симметрично, потому что на одном полюсе – именно плюс, а на другом – именно минус.

То обстоятельство, что зло действует и в нас самих, и вне нас, что мы сами одновременно являемся и производителями зла, и его восприемниками, имеет серьезные последствия: пребывая в состоянии греха, мы, в сущности, не знаем, что есть добро. То есть мы знаем добро именно как нечто относительное, а не абсолютное. Абсолютным добром является только Сам Бог, как Он есть. В нашем же опыте «добро» и «зло» – соотносительны. И потому порой – взаимозаменяемы.

Вспоминается высказывание великого русского христианского писателя XIX века Николая Васильевича Гоголя: «Грусть оттого, что не видишь добра в добре». Здесь схвачена очень важная характеристика того, как зло действует в пространстве нашего человеческого добра.

Зло – обманывает. И сила его такова, что оно превращает наше добро – в себя самого, то есть в зло. Это хорошо знают на опыте аскеты-подвижники, которые устремлены именно к абсолютному добру – Богу и противостоят искушающей силе богопротивника-сатаны. Но это знает, хотя и в меньшей степени, каждый христианин, который стремится творить добрые дела, но часто поддается искушению самолюбования и гордыни, когда ему удается сделать что-либо доброе.

Другой образ добра и зла дает апостол и евангелист Иоанн Богослов: это образ света и тьмы. Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин 1:5). Свет – это абсолютный позитив, «плюс», а тьма – отсутствие света, тень, нечто внешнее по отношению к свету (как в выражении «тьма кромешная»), «минус». Свет – это излучение благодати Божией. А тьма – это отсутствие света.

Зло как правило скрывается от света, оно – в тени. Но это не значит, что оно не активно. Зло обманывает и искушает нас изнутри, и особенно тогда, когда мы прилагаем усилия, чтобы творить не зло, а добро.

Зло проявляется в нас самих и нередко овладевает нами. И потому теодицея связана с антроподицеей – «оправданием человека». Возникает вопрос о том, как оправдать наше собственное существование, потому что мы видим, что грех в нас почти всесилен, так что и добрые намерения и дела порой превращаются в зло. Потому что добро, нами творимое, мы можем обратить в источник собственной погибели, если оно станет в нас причиной тщеславия, лицемерия, жестокосердия, самопревозношения и гордыни.

Понимание того, что зло – это не субстанция, а воля, что это не природа, а состояние природы, заставляет нас – прежде всего – исследовать зло в «пределах» собственной личности. Зло персоналистично.

Но как возникло в человеке зло? – Не только потому, что человек захотел стать «как Бог» (и тем самым согрешил), но и потому, что человек, будучи не Богом, а тварью, обладает богоподобной свободой. Зло в форме греха возникает как бы в промежутке между ограниченной, тварной природой человека и – выходящей за пределы природного детерминизма богоподобной свободой. Или, другими словами, – в пространстве «между» природой и личностью в человеке.

Свободная воля человека как тварного существа – это воля «гномическая», если воспользоваться терминологией преп. Максима Исповедника, то есть воля выбирающая. Она вынуждена выбирать потому, что человек поставлен в ситуацию выбора уже в силу того, что существует не по своей собственной воле. Человек свободен, но – в ситуации выбора. И главный выбор, который он должен сделать, – это выбор между следованием воле Божией и сопротивлением, отказом следовать Божественной воле.

Свободный человек стоит перед выбором, как относиться к Богу: с доверием или, наоборот, с недоверием. Необходимость веры заложена уже в той ситуации, в которой человек обнаруживает себя, явившись в мир. В этом – парадокс свободы человека как существа тварного.

Но Бог, как учит нас Евангелие, есть не только Творец, Который, как любой художник, отстранен от плода Своего творчества. В Богочеловеке Иисусе Христе Творец Вселенной открывается как любящий Отец, в творческом акте порождающий человека как своего сына.

Человек, начиная с Адама, встречается с вызовом со стороны Бога, а точнее – с призывом доверять отчей любви Бога. Вера взывает к доверию и требует верности. Эти понятия указывают на межличностные отношения, а не на отношения между безличными объектами или вещами.

Проблема происхождения и действования зла в мире, а потому и проблема свободы как источника зла относится к сфере существования личностей – ипостасей бытия. Мы ничего не сможем понять о зле, если будем размышлять о нем как о некоем объективном процессе, как о чем-то внешнем по отношению к личностям. И так же мы не сможем понять, что такое благо, если не будем помнить, что Бог – как высшее Благо – есть Триединство Божественных Лиц, а не безличный Абсолют.

Есть еще один ракурс, в котором необходимо рассматривать проблему зла: это связь зла и смерти, которая по слову Апостола, есть последний враг человека (1 Кор 15:26).

Смерть, действительно, есть последнее проявление зла в этом мире. И одновременно смерть – это изначальная перспектива существования человека, та «тень», которая лежит на человеческой жизни с момента рождения. А смертная агония – высшая степень страдания. И потому можно сказать, что проблема зла – это проблема смерти и смертности человека (недаром одним из величайших проявлений зла считается убийство человека человеком).

Но христианское отношение к смерти коренным образом отличается от того понимания смерти, которое можно назвать языческим. Ибо мы спасены смертью – смертью Богочеловека. Мы спасены Крестом Христовым!

А Крест Богочеловека – не только вершина Его земного пути, шествуя которым Он разделил судьбу человека – разделил с нами все последствия греха, кроме самого греха. Крест Христов – это переживание человеческой смерти как высшего зла и последнего врага человека. Митрополит Антоний Сурожский видел в смерти Христовой предельную солидарность Бога с человеком и считал, что подлинной «причиной» смерти Господа Иисуса Христа была та богооставленность, которую Он пережил на Кресте.

Но Крест Христов – это символ не только смерти, но и символ любви. Это проявление божественной любви, торжествующей над человеческой смертью как предельным злом. А потому можно сказать, что Крест Богочеловека есть самая убедительная теодицея.

Но о чем говорит богословие Креста? Оно говорит о том, что зло побеждается не просто через противостояние злу и не просто через делание добрых дел, но – через верность Богу, через стояние в устремленности к Нему и пребывание в единстве с Ним. То есть через любовь к Богу. Хотя, конечно, эта победа над злом невозможна без претерпевания зла – как в форме внутренних искушений, так и тех страданий, которые имеют внешний источник.

Чем же должно быть добро в нашей ситуации – в состоянии греха?

Добро – в том, чтобы решительно встать на сторону абсолютного добра, не удовлетворяясь его относительными вариантами, то есть на сторону Бога. Только вера и верность Богу может быть надежным путем, спасающим нас от зла, от его силы и его искушений. Думаю, именно это имеет в виду Св. Писание, когда говорит: Не будь побежден злом, но побеждай зло добром (Рим 12:21).

Митрополит Минский и Слуцкий ФИЛАРЕТ,
Патриарший Экзарх всея Беларуси,
Председатель Синодальной Богословской комиссии
Русской Православной Церкви

Чтобы посмотреть презентацию с картинками, оформлением и слайдами, скачайте ее файл и откройте в PowerPoint на своем компьютере.
Текстовое содержимое слайдов презентации: Как рассказывает Библия о сотворении мира? Библия указывает на причину возникновения зла в мире. Эта причина – грех. Что такое грех? Это нарушение человеком Божиих заповедей (повелений). А прояв­ления греха и его последствия могут быть разные: обман, воровство, убийство и т. д. Даже природные бедствия могут возникать по причине человеческих грехов. Бог, сотворив первых людей – Адама и Еву, поселил их в прекрасном саду, который носит название рай. Господь разрешил Адаму есть плоды от лю­бых деревьев, кроме древа (дерева) позна­ния добра и зла. Это особенное древо находилось в райском саду. Господь предупредил: «Ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь». Прежде видимого мира и человека Бог сотворил мир неви­димый, мир бестелесных духов – ангелов. Эти разумные существа так же, как человек, созданы свободными. Лучшим среди них был ангел Денница. Видя свою красоту, силу и со­вершенство, Денница возгордился. Он забыл, что всё, что он имеет – дар Божий, он поднял мятеж против Бога и увлёк на свою сторону часть ангелов. Падший Денница лишился красоты и стал называться диаволом (другое написание – дьявол). Это слово значит «клеветник», «лжец». Его называют также сатаной, что значит «противник». Он стал предводителем остальных падших анге­лов, которые сделались безобразными демо­нами (или бесами). Диавол завидовал блаженству и славе пер­вых людей. В образе змея-искусителя он появился перед Евой и убедил её, что, вкусив плодов с древа познания добра и зла, люди станут как боги. После грехопадения Адам и Ева были изгнаны из рая. Это произошло потому, что, допустив недоверие к Богу и лукавство, пер­вые люди не могли уже быть в общении с Ним.Грех первых людей называется первородным грехом. Вместе с человеком изменилось и всё тво­рение. Страх и смерть вошли в мир. Зависимость человека от греха именуется рабством греху.Таким образом, ослушавшись Творца, первые люди сделали свой выбор в пользу смер­ти. Они стали смертными. Ад – это место вечных му­чений для грешников, то есть людей, которые, живя на земле, отвергли Бога и его заповеди. _дам и Ева. Зап_ведь. Грех_падение. А_. Рай – место пребывания первых людей до грехопадения.Заповедь – правило, данное Господом людям ради их спасения. Грех – нарушение Божией заповеди. Древо познания добра и зла – дерево с запретными плодами, находившееся посередине рая.Грехопадение – отпадение от Бога из-за совершения греха. Первородный грех – грех Адама и Евы, который изменил природу человека.Рабство греху – зависимость от греха. Ад – место пребывания падших ангелов и грешников в состоянии вечных мучений.Спасение души – очищение от грехов, восстановление общения с Богом. Читать урок 4, рассмотреть иллюстрации, ответить на вопросы.Запомнить новые слова. Нарисовать дерево жизни или дерево познания добра и зла – которое тебе больше нравится.

Приложенные файлы

Мурманский государственный технический университет

В наше время не возможно представить себе такую газету, теле- или радиопрограмму, в которой не было бы сообщения о каком-нибудь акте насилия или агрессии. Терракты, убийства, изнасилования, … А в основе всего – зло. Хотя чаще всего, взаимодействуя с другими людьми, мы не ведем себя жестоко или агрессивно, наше поведение все равно нередко оказывается источником физических и душевных страданий наших близких, проявлением зла.

Я не исключаю, что у того, кто прочитал первые строки моей работы, могла возникнуть мысль о том, что именно на современном этапе исторического развития человечества «темная сторона» человеческой натуры как-то необыкновенно усилилась и вышла из-под контроля. Однако сведения о проявлениях насилия в другие времена и в других местах говорят о том, что в жестокости и насилии, царящих в нашем с вами мире, нет ничего из ряда вон выходящего. Существует ряд конкретных примеров, доказывающих это:

При взятии Трои в 1184 году до н.э. греки-триумфаторы казнили всех лиц мужского пола старше десяти лет, а оставшиеся в живых, то есть женщин и детей продали в рабство;

В годы наивысшего подъема испанской инквизиции (1420-1498) многие тысячи мужчин, женщин и детей были сожжены заживо на кострах за ересь и другие «преступления» против церкви и государства;

У бушменов племени Кунг, живущих на юге Африки, процент убийств в несколько раз превышает таковой же в США и, судя по сообщениям, часто жертвами убийств становятся ни в чем не повинные люди (Lea, 1979).

Более 45% смертей среди представителей народности уарони, живущей на востоке Эквадора, составляют летальные исходы в результате копьевых ранений, полученных в ходе внутриплеменных стычек (Collins, 1983).

У народности джебьюси (Gebusi) в Папуа - Новой Гвинее на убийства приходится более 30% смертей среди взрослого населения (Knauft, 1985).

Примеры, когда люди убивали и калечили друг друга с помощью стрел, луков, и примитивного оружия конечно поражают воображение. Но к счастью такое происходило на ограниченной территории и не представляло угрозы для всего человечества. В наш же век современных технологий любое мало-мальски развитое государство владеет более опасными видами вооружения…

В свете этих тенденций невозможно не признать, что проблема зла как источника (или первопричины) насилия и агрессии относится к числу наиболее серьезных. Признание этого факта самый первый, но пожалуй, и самый простой шаг. Вторым шагом должен стать поиск ответов на вопросы об истоке зла, о той роли которую оно играет в нашем мире, о необходимости или невозможности уничтожения зла… Эти вопросы занимали лучшие умы человечества на протяжении многих веков и рассматривались с различных позиций - с точки зрения философии, поэзии и религии…

В своей работе я постараюсь отразить изменение взглядов на природу зла с течением времени, сравнить их, и в итоге ответить на вопросы, которые были обозначены выше.

Какими мы бы ни были оптимистами, мир далеко не всегда кажется нам самым радостным местом для жизни. Каждый из нас, кем бы он себя ни считал - христианином, теистом, деистом, атеистом, мистиком или нигилистом, несет бремя страданий и сталкивается со злом. Бесполезно отрицать реальность зла, просто приписав его невежеству или иллюзиям. Гораздо чаще в жизни радость и добро, чем страдание и зло, являются иллюзией! Почти для всех людей существование зла не подлежит сомнению. С другой стороны, есть и такие верования, организации, оккультные и сатанинские секты, где служат, поклоняются и приносят жертвы (иногда даже человеческие!) силам зла.

В ряде толковых и энциклопедических словарей зло определяется как: 1) все дурное, плохое, вредное, греховное; 2) беда, напасть, несчастье, неприятность и т.д. В “Энциклопедическом словаре” Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона (С.-П.,1894, т. XIIA) приведено определение В.С.Соловьева: “Зло - в широком смысле этот термин относится ко всему, что получает от нас отрицательную оценку, или порицается нами с какой-нибудь стороны; в этом смысле и ложь, и безобразие подходят под понятие зла. В более тесном смысле зло обозначает страдания живых существ и нарушения ими нравственного порядка.” Беспокоит нас не только и не столько зло, сколько его масштабы. В определенном смысле можно как-то оправдать всякое зло - но уж слишком его много! Как возмущают нашу душу страдания и смерть множества невиновных, уносимых за раз войнами, массовыми репрессиями тоталитарных режимов и стихийными бедствиями. Как объяснить все это!? Иногда зло кажется нам результатом просто неправильного выбора не нас самих, а других людей. И тогда мы хотим застраховать себя от ошибок и злодеяний других, наказать их за неправильные действия. Но мы члены одной человеческой семьи, мы носим бремена друг друга. Мы не понимаем нашей связи с остальным человечеством. Более того, с развитием цивилизации (успехов технологии, роста массовых организаций и тоталитарных политических идеологий) сейчас человеческие страдания только усугубляются все новыми возможностями приносить страдания друг другу, а также обезличиванием структуры современного общества. И реакция многих наших современников на земле - предаться циничной покорности судьбе или безнадежному отчаянию, психотерапии, наркотикам, алкоголю или простому отречению от жизни .

Уникальная значимость проблемы зла и страдания объясняется, во-первых, универсальностью зла и страдания (каждый без исключения человек на земле, и плохой и хороший, сталкивается со злом и страданием), во-вторых, их реальностью и глубоким проникновением в жизнь. Все мировоззрения и религии имеют свое объяснение наличия зла и страдания, и по любым стандартам существование зла и страдания - это проблема. Фактически эта проблема составляет две группы проблем, одна из которых теоретическая (теологическая), а другая - группа практических проблем при реальных столкновениях со злом в разных обличьях .

Противостояние добра и зла всегда интересовало мыслителей разных времён. В истолковании метафизики зла сильны христианские, философско-антропологические традиции. Существование зла, - отмечал Н.А. Бердяев, - есть величайшая тайна мировой жизни и величайшее затруднение для официальной теологической доктрины и для всякой монистической философии. Весьма затруднительно рационалистическое решение проблемы зла, указывает русский философ. Остается лишь верить, что зло не имеет изначально самостоятельного, собственно онтологического бытия и, как таковое, не укоренено в самой реальности, а выступает фрагментом жизни, устремленной в целом к добру.

В интерпретации добра и зла в истории этики начиная с древности сталкивались материалистические и идеалистические тенденции. Первая интерпретация связывала эти понятия с человеческими потребностями и интересами, с законами природы или фактическими желаниями и устремлениями людей, с наслаждением и страданием, счастьем и несчастьем человека, с реальным социальным значений действий индивидов для их совместной жизни. Вторая же выводила понятия добра и зла из божественного веления или разума (и отклонений от них), из некоторых потусторонних миру сущего идей, сущностей, законов; или же сводила содержание данных понятий к выражению субъективных пожеланий, склонностей, симпатий и антипатий человека. Таким образом, в обеих интерпретациях, добро и зло не рождаются безотносительно к человеку. Едва возникает вопрос, в чем истоки зла, мысль неотвратимо обращается к философскому постижению человека: добр ли, зол ли он по самой своей природе.

Осознание зла прошло длительный путь развития от полуинстинктивных реакций страха, гнева, отвращения до отчетливых и дифференцированных понятий. Какою-то из своих существенных сторон первобытная культура была направлена на концептуализацию переживаний, на рациональное овладение непосредственно психическими реакциями. В мире дикаря было много такого, что являлось для него злом: ядовитые растения, хищные звери, враждебные воинственные племена, резкие колебания погоды, болезни, и конечно – смерть. Объективное зло в той или иной степени и форме предчувствовалось и осознавалось, но субъективное восприятие зла часто существенно отличалось от его объективного содержания. Страшным казалось не только то, что представляло действительную опасность, но и то, что было опасностью мнимой, воображаемой. А кое-что из того, что было действительно губительным, наоборот, не осознавалось как страшное. Преодолевая инстинктивно-чувственное отношение к миру, архаичная культура во многом подчинялась его логике.

Количественная оценка зла определялась в первую очередь интенсивностью вызываемых им отрицательных переживаний. Чем больший страх, гнев или отвращение внушал соответствующий объект, тем сильнее была реакция на него. Первобытный человек с трудом, да и то не всегда, мог определить когнитивный аспект своих представлений о мире от аффективного и постичь вещи, как они существуют сами по себе, т.е. объективно. Это один из характерных моментов синкретичности древнего мышления. Он выразился в способе абстрагирования и образования понятий. Главным признаком для объединения каких-то явлений в один класс выступали не их объективные свойства, а сходство психических переживаний, вызываемых ими. Если основанием для группировки предметов выступает их эмоциональная окраска, то в одной группе окажутся самые разные по содержанию образы. У индейцев намбиквара слово «атасу», например, означает злых духов, звезды и быков, которых очень боятся, а также ручные часы. Возникшие таким образом понятия не вскрывают принципиального различия между злом, вызываемым неодушевленными силами природы, и злом, причиняемым намеренными действиями людей, т.е. между физическим злом и безнравственностью.

Такие понятия и представления, объединенные в систему мифологии, ориентировали деятельность людей в отношении к негативным явлениям. Совершение определенных действий мыслилось как необходимое условие устранения какого-то зла (врага, болезни, смерти и т.д.) и неприятного переживания, с этим злом связанного. Однако, соединение действия и результата очень часто основывалось на случайных совпадениях: на внешнем сходстве, повторении и т.п. Поэтому многие из этих действий не давали прямого положительного результата. Но зато давали эффект косвенный: устранив зло в своём воображении, люди той культуры освобождались от страха и отрицательных переживаний. Предлагая по большей части иллюзорное «освобождение» от зла, мифология тем не менее регулировала коллективную жизнь, отношения человека к человеку. Длинный шлейф аффективно-фантастических наслоений тянется за понятием зла и по сей день.

На основе психологической реакции избегания и мифологических представлений сложилась древнейшая форма социальных запретов – система табуации. Табу – это запрет, налагаемый на людей, животных, растения, вещи, действия или слова и имеющий мифологическое основание. В форме табу сознание первобытного человека пыталось локализировать, зафиксировать и нейтрализировать источники зла. Табуация охватывала практически все стороны жизни общества: охоту, рыбную ловлю, военные действия, половые отношения, быт и т.д. Свести все к табу к какому-то одному общему принципу не возможно: крайне разнообразны те объекты, которые подвергались табуации.

Табуированный объект не считался злом в собственном смысле слова. Табу – это не болезнь, не смерть и не стихийное бедствие. Оно является чем-то вроде особой материальной субстанции или силы, присутствующей в некоторых объектах временно, а в некоторых – постоянно, и требующей – во избежание губительных последствий – чрезвычайно осторожного обращения. По эмоционально-психологическому содержанию табу выступает обычно как подавленное страхом влечение. Женщина, к примеру, вызывает к себе естественное влечение, но если она табуирована (как родственница; во время родом или менструации), то это влечение подавляется страхом перед воображаемыми последствиями.

Об эффективности системы табуации разные этнографы говорят по-разному. Одни утверждают, что она действовала практически безотказно, другие – напротив, считают, что нарушения в табу были обычным явлением. Регулятивная сила первобытных запретов (по-видимому) зависит от конкретно-исторических условий. На разных стадиях существования какого-либо табу его влияние на поведение людей было разным. В первое время после установления табу, должно быть, нарушения являлись частым явлением, затем с течением времени табу закреплялось в сознании всё больше и становилось стабильнее. Поэтому нельзя говорить о том, что табу регулировало деятельность человека с безотказным автоматизмом.

Табуация как древнейшая система социальных запретов могла успешно существовать только при осуществлении санкций по отношению к тем, кто их нарушал. Наказание за нарушенное табу обычно представлялось не отделимым от самого факта нарушения. Однако если бы практика табуации основывалась только на вере в естественное и сверхъестественное возмездие, то она бы очень скоро рухнула под напором реальных потребностей и житейского опыта. Секретом продолжительного существования этой системы можно считать то, что общинное сознание стало применять к нарушителям собственные карательные меры, которые подчас носили очень суровый характер: удавление, четвертование, нанесение тяжелых увечий.

Наиболее древним было, по всей вероятности, понимание зла не как результата сознательной деятельности человека, а как чего-то внешнего по отношению к нему, олицетворенного в ком-то другом: в «чужаках», «колдунах», или существах чисто мистических (душах умерших, духах, монстрах). Типичным способом мифологического осознания зла выступала персонификация. Дифференцированное отношение к сородичам дало почву представлениям о том, что источником зла может быть не только чужой человек, но и свой, если он отличается какими-то особенностями, если его внешний облик и поведение отклоняются от обычного. Так в первобытном сознании появляется зловещая фигура «колдуна», существа, имеющего человеческий облик и нечеловеческие способности творить зло. Превратив колдуна в носителя зла, архаичное сознание объясняет все беды его происками.

Фигура колдуна крайне противоречива. Его, как правило, боятся и ненавидят. Неистовая злоба примитивных людей к колдунам обусловлена желанием мести за прошлое злодеяние и страхом перед новыми. Часто колдуны вызывают зависть своими уникальными способностями. Но при этом их нередко используют по договору в личных целях: для наказания чьей-то несправедливости, для выяснения причин смерти и т.п.

В образе колдуна отразилась потребность первобытного коллектива найти источник зол и нейтрализовать его. Недовольство существующим положением вещей получало объект для вымещения. Однако, как и всякое мнимое удовлетворение реальной потребности, отождествление зла с деяниями колдуна порождало новые негативные явления, самые очевидные из которых – травля, подчас невинных людей. Но это не главное. Персонификация зла была неадекватным разрешением одного из противоречий первобытного строя – противоречия между потребностями равенства и индивидуального совершенствования. В колдовстве подозревались люди с большими, чем у основной группы людей способностями. Не умея поставить себе на службу эти способности, массы испытывали недоверие и опасение перед их обладателями. Традиционная вера в колдунов и ведьм, возникшая ещё в первобытном мифологическом сознании, держалась вплоть до разрушения устоев феодального общества. А пережитки этой веры можно наблюдать и сейчас.

В культуре феодального общества обозначилось причудливое переплетение метафизических и диалектических видений зла. Религия, составляющая ядро этой культуры, стремилась, с одной стороны, к абсолютному разъединению добра и зла, к полаганию каждого из этих начал в совершенной чистоте, без малейшей примеси противоположного начала. Такая метафизическая по своей сути установка реализовывалась прежде всего в дуалистических вероучениях: парсизме, неоконфуцианстве, некоторых христианских ересях. С другой стороны, религия тяготела к всеобъемлющему синтезу, к полаганию такого начала, которое объединило бы все противоположные силы и тенденции, абсолютно господствуя над нами. И через эту монистическую позицию, характерную отчасти для буддизма, развертывала себя диалектика добра и зла. По своему нравственному пафосу она коренным образом отличалась от античной «золотой середины». Соединение противоположностей происходило здесь на такой духовной высоте, которая совершенно не доступна обыденному житейскому расчету. Она требовала нечеловеческого напряжения душевных сил, жертвенности и преданности идеалу. Христианство наряду с другими мировыми религиями утвердило антиномичный образ человека, соединяющий в себе наследственную греховность и богоподобие, способность к бескорыстной любви и неистребимую черную зависть и т.д. Но принцип антиномичности не был распространен на ключевые фигуры любой религии: бога и дьявола. За редким исключениями нравственная определенность этих фигур воспринималась под знаком строгой дизъюнкции и ассоциировалась только с одним цветом: либо белым, либо черным. В этом моменте дух средневековья радикально отличался от античного. Реальным носителям зла был уготован жар земных костров и адский пламень. А культуре в целом было тесно в рамках этического дуализма, и она выражала это в амбивалентной трактовке дьявола и его воинства.

Проблема добра и зла всегда стояла в центре внимания религиозной философии. При всей ограниченности ее решения религиозной философией, в самой ее постановке, в постоянном внимании к нравственным ценностям и переживаниям человека заключен один из источников сохраняющегося и сегодня немалого влияния религиозных философских доктрин. Вместе с тем в постановке именно этой проблемы особенно отчетливо обнаруживаются противоречия, характерные для религиозной мысли. С одной стороны, из концепции добра и зла религиозные философы извлекали важнейшие для своих учений, для религии в целом постулаты. А с другой стороны, существование зла издревле было камнем преткновения для религиозных учений. В наше время, когда бедствия и опасности превзошли все, что было до сих пор в истории, религиозные мыслители, и многие из них вполне искренне, стараются обновить концепцию добра и зла и тем самым укрепить исходные принципы религиозной философии.

Как понимают религиозные философы нашего века задачи философии в постановке и решении этических проблем, в частности такой важной и “вечной”, как добро и зло? Какие изменения вносятся ими в традиционное религиозное понимание добра и зла? Надо учитывать, что в религиозной этике ХХ столетия имеется масса оттенков: католическая философия отличается от протестантской; существуют ортодоксальные решения и, напротив, подходы, критические в отношении христианской (католической, протестантской, православной) ортодоксии. Но при всех различиях подходов религиозных философов нашего времени к проблеме добра и зла, к пониманию этических проблем философии и ее нравственных задач, в этих подходах есть общие черты. История религиозной мысли накопила множество ответов на трудный для нее вопрос: если мир сотворен и управляем мудрым и благим богом, то как это согласуется с бедствиями и злом? Или: как “оправдать” бога, если существует зло? Со времен Лейбница часть теологии, посвященная таким вопросам и ответам на них, называлась “теодицеей” (от греч. theos - бог и dike - справедливость, право). Как обстоит дело с современными теодицеями? Как уже говорилось, повысившаяся в ХХ веке мера зла, человеческих страданий осложнила положение тех, кто в религиозной мысли наших дней взвалил на себя ношу новой теодицеи.

Традиционалисты-католики (вслед за Фомой Аквинским) продолжают повторять “классические” аргументы. Да, говорят они, в мире много зла - потому что много греха. На вопрос, почему же бог допускает рост зла, дается ответ: зло проистекает из того, как человек и человечество пользуются дарованной им (во благо) свободой. “Человечество в наши дни - писал неотомист К. Тремонтан, - как и всегда, творит свое несчастье... Последнее является делом человеческой свободы”. А кто даже на этом основании откажется от свободы и не возблагодарит за нее бога? Итак, не бог, а человек ответствен за зло, особенно за большое зло. Но, признавая это, все же надлежит - чтобы не отпала необходимость в боге - отнести его даже к злу. Бог “нужен”, чтобы наказывать человека за зло и грехи, возникшие в результате злоупотребления свободой. Если снова спросят: а почему бог допускает человека и человечество так злоупотреблять свободой? - надлежит ответить: даже самые большие испытания - когда человек должен испить чашу самим себе причиненного страдания - посланы богом во имя человека, чтобы в конце концов повернуть его к добру. 3начит ли это, что с точки зрения религиозной философии стерты границы добра и зла, что с человека снимается ответственность за зло и страдания? Нет, не значит. В последние десятилетия и годы религиозная философия значительно активизировала борьбу за добрые начала человеческой сущности, за мир и выживание человечества. Особенно радикальных позиций придерживаются теологи и философы, которые остро ставят проблемы свободы и социальной справедливости - это относится, например, к очень популярному сегодня движению латиноамериканских религиозных мыслителей, получившему название “теология освобождения”. Религиозной философии наших дней принадлежит ряд инициатив в отстаивании общечеловеческих ценностей, в борьбе против ядерной опасности. Сохранение дара жизни, цивилизации, планеты Земля - задача, которая не может быть решена без сотрудничества людей разных убеждений.

Более чем двести лет назад Шеллинг вступил в мир науки: 29 сентября 1792 г. он защитил свою диссертацию. Свою работу он, вопреки обычаю того времени, написал сам. Эта диссертация стала началом пути «развития» Шеллинга в рассуждениях о свободе и зле. По мнению В. Якобса, многословное название его диссертации можно свести к словам de malorum origine (о происхождении зла). Однако, этот перевод несколько проблематичен, поскольку латинское malum может, быть выражено двумя немецкими словами Obel и Bose. Шеллинг имеет в виду и то, и другое слово, и настоятельная задача состоит в разграничении смысла этих слов. Диссертация является интерпретацией третьей главы библейской Книги Бытия, так называемой истории грехопадения. Шеллинг не принимает того буквального толкования «грехопадения», которое обычно связывается с этим словом. В рассказе о грехопадении он видит не исторический факт, а мифологическое повествование о возникновении человеческой свободы. Это обстоятельство требует двух пояснений. Первые главы Книги Бытия понимались на протяжении столетий как сообщения о фактических событиях. Однако уже к началу нового времени такое представление вступило в конфликт с естествознанием. Шеллинг разрешает этот конфликт, поскольку он постигает эти тексты как мифы. Это никоим образом не означает, что мифы - неистинные рассказы; для молодого Шеллинга они являются выражением недостаточно развитого разума, который еще не может понять молнию как разряд электрической энергии и поэтому утверждает, что это пущенное божественной пращой копье. Таким образом, те самые проблемы, которые в последующие времена стали предметом рационального объяснения, излагаются мифами в образной речи. Поэтому понимать библейские тексты как мифы - значит сохранять передаваемые из поколения в поколение свидетельства разума. Здесь Шеллинг в принципе стоит на позициях современного толкования Библии. Второе пояснение относится к философским познаниям молодого Шеллинга. К этому времени он уже так хорошо знает философию Канта, что в кругу своих товарищей считается кантианцем. Шеллинг и сам признает в диссертации, что он больше всего обязан статье Канта «Предполагаемое начало человеческой истории». Он цитирует также незадолго до этого опубликованную работу Канта «Об изначально злом в человеческой природе». Налицо становление молодого мыслителя, которому Кант открыл глаза. Если рассматривать диссертацию Шеллинга на фоне кантовской философии, то сразу становится понятным, почему в ней не говорится об источнике свободы. Мы вправе полагать, что свобода, с точки зрения Шеллинга, есть способность из самого себя давать чему-либо начало. Свобода не поддается объяснению; ведь именно такое воззрение на свободу предполагается повседневно, когда мы себя или кого-либо признаем ответственным за нечто. Другого основания ответственности не существует. Если мы можем указать основание, которое оправдывает действие, мы тем самым устраняем личную ответственность. Свобода означает вместе с тем способность быть разумным. Так обстоит дело и в повседневной жизни. Мы не делаем ответственным младенца и возлагаем ответственность на взрослого, но лишь в той мере, в какой мы приписываем ему разум. Свобода и разум образуют единое целое. В третьей главе Книги Бытия Шеллинг выявляет миф о первом появлении свободы и разума, как теряющемся во мраке доисторического времени. Прежде чем разум и свобода пробуждаются в человеке, это - существо, поскольку оно еще неразумно и может быть названо человеком лишь в потенции, живет в единстве с природой. Оно является частью природы и ориентируется в ней природным образом, т. е. инстинктивно. Когда же оно пробуждается к свободе и разуму, ему, этому первому человеку, еще не присущ, согласно Шеллингу, развитой разум, которым мы обладаем благодаря длительной культурной традиции. И все же это разум и свобода. Тем самым человек обретает принцип своих действий не в природе, которая лишь посредством инстинкта руководила им, а в себе самом. Но поскольку руководство посредством инстинкта прекратилось, человек уже не чувствует себя укрытым, обеспеченным; его единство с природой утрачено, он видит себя окруженным угрожающим злом. Говоря языком мифа, он изгнан из рая. Первое появление разума и свободы, каким бы ни было связанное с этим благо, неизбежно влечет за собой сознание зла. Разум, полагающий свободу как принцип действия в человеке, расторгает единство человека с природой. Этот разрыв с былым единством есть первое появление свободы, но в то же время и возникновение зла. Не только зла вообще (das Ubel), но и морального зла (das Bose), так как разум, расторгающий единство человека с природой, расторгает тем самым его природное единство с другими людьми, в котором он ранее пребывал. Поскольку человек покинул природное единство, инстинктивные торможения теряют свою силу. Это находит свое последовательное выражение в третьей Книге Бытия (глава четвертая): Каин убивает Авеля. В противоположность почти всем другим высокоразвитым живым существам мы, люди, убиваем своих собратьев по виду. В сочинении о свободе Шеллинг сошлется на Франца Баадера, мысль которого он излагает следующими словами: «человек может быть только либо ниже животного, либо выше его». Убийца знает, что он не вправе убивать. Отличие разумного человека от существа, пребывающего в естественном состоянии, состоит в том, что последнее вовсе не могло убивать. Разумный человек знает, что то-то он должен, а то-то не вправе делать, но он может делать именно то, что не должен и не вправе делать. Первое появление свободы и равенства противопоставляет человека не только природе, но и самому себе как своей противоположности. Долженствование и воление расходятся в разные стороны; в этом заключена возможность морального зла, превращение которой в действительность не заставит себя ожидать. Моральное зло состоит в том, что человек определяет свою волю не согласно долженствованию. Он сознает то. что он должен. Это предписывает ему разум. Кант указывал, что разум, предписывающий нечто человеку, автономен. Автономия, говоря по-немецки, означает законодательство, данное самому себе (Selbstgesetzgebung), т. е. иное наименование свободы. Так, например, то государство свободно, которое себе дает закон. Мы приходим здесь к новому понятию свободы. Если до этого свобода понималась как свобода воли (или скажем резче: свобода произвола), то вторым понятием свободы становится автономия разума. Свобода воли, согласно Канту, есть прежде всего автономия разума, благодаря которой произвол постигается как соответствующий безусловному повелению и именно поэтому как свободный в выполнении долга произвол. Но свобода произвола должна располагать в своем отношении к требованию автономного разума альтернативой; в ином случае она не может быть чем-либо иным, кроме как самим разумом. Эту альтернативу дает чувственность. Но не в том смысле, что чувственность является как бы морально злой; именно от этой дурной славы освободил ее Кант. Чувственность есть природное в нас. Она действует уже не как определенный, неизбежный инстинкт, но скорее как влечение и склонность. Влечение направлено на удовлетворение и притом того именно существа, которому оно присуще, т. е. некоторого индивидуума. Эта структура влечения не является морально дурной, она носит природный характер. Требование разума, которое Кант формулирует как категорический императив, указывает то условие, при котором наш поступок, точнее, определение нашей воли, является правильным и добрым. Согласно этому условию, правило, которому будет следовать наш поступок, может быть мыслимо как закон. Но закону присуща всеобщая значимость, иными словами, значимость для всех случаев. Если разум требует, чтобы определение нашей воли соответствовало закону, то альтернатива, имеющаяся в определении нашей воли. наличествует не во всеобщности закона. Она состоит в том, что позволяют себе исключения из правила. Возможность такого исключения заложена в присущей нам структуре влечения, задающего цель, которая представляет собой цель лишь для нас, как индивидуумов. Разум же требует, чтобы закономерность принималась как принцип поступка. Моральное зло, между тем, состоит в том. что не закономерность, а собственная, индивидуальная воля, т. е. исключение из правила, принимается как закон. В сочинении о свободе Шеллинг будет говорить о всеобщей воле и своеволии. Однако уже в этой первой работе он определяет моральное зло как отступление от принципов. Это значит: не то, что должно быть принципом, не всеобщая воля, а своеволие становится принципом определения произвольного выбора. Зло было понято, как отторжение человека от его единства с природой; моральное зло выступает теперь как отторжение человека от его единства с самим собой, поскольку его произвол противоречит долженствованию. В других отношениях моральное зло выступает как отделенность людей друг от друга, так как поступок оказывается не для всех приемлемым (nicht allgeineinvertraglich) и тем самым отчуждает людей друг от друга и враждебно противопоставляет их. Примеров этого, к сожалению, много. Итак, мы констатируем: как только разум и свобода вступают в природное состояние людей, прекращается ранее существовавшее единство. Отторжение разумного существа от природы ведет к познанию зла, к дальнейшему разделению долженствования и воления и тем самым к возможности отступления от принципов, т. е. к моральному злу. Это - возвышение своеволия над всеобщей волей. До этого понятие морального зла в диссертации Шеллинга рассматривалось в связи с философией Канта. Отталкиваясь от нее, я хочу также обсудить понятия трансцендентальной философии и метафизики. То, с чем познакомился Кант в трудах по метафизике, не могло его убедить; он называет метод метафизики блужданием в потемках. Поэтому Кант намерен «совершить в ней полную, революцию» и в этом заключается задача «Критики чистого разума», которая приводит к концу блуждания не потому, что она сразу же дает некое знание, но прежде всего потому, что она ставит вопрос об условиях возможности познания. Все мы познаем предметы, к примеру, мою фигуру на этой кафедре, что в данном случае предполагает, что вы воспринимаете мою фигуру и кафедру в некотором единстве. Такие основные условия, как понятие единства. Кант называет категориями; они предшествуют опыту и, согласно Канту, являются априорными. Кант утверждает: «Я называю трансцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным a priori». Трансцендентальная философия критикует, т. е. анализирует то, как способность разума осуществляется в познании, и в том, что делает нас ответственными, нравственными существами, так же как в том, что образует наше восприятие прекрасного. Что касается познания, то Кант анализирует его структуры. Только после выяснения того, в каких категориях и формах созерцания совершается познание, может быть что-либо высказано о предметах познания. Лишь после решения трансцендентального вопроса можно заняться метафизикой. Кант зачастую понимается Так, будто он разрушил метафизику. Тем самым превратно понимается то обстоятельство, что он очистил метафизику от ее заблуждений и благодаря этому возвысил ее, блуждавшую в потемках, до науки. Его трансцендентально-философские размышления получили свое выражение в названии одной из его работ: «Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей появиться как наука». В «Пролегоменах» Кант очерчивает провозглашенную им метафизику, как «Метафизические начала естествознания». Это сочинение, как говорит Кант, представляет собой метафизику телесной природы. Само собой разумеется, что ее предпосылкой являются результаты «Критики чистого разума», или трансцендентальной философии, т. е. то, что она познается посредством категорий и форм созерцания, которые были разработаны в «Критике...». Но познать нечто a priori, значит познать его из чистой возможности. Познание же действительности предполагает опыт, который выходит за границы возможности. Во всяком опыте, согласно Канту, нечто должно быть воспринято, и это есть реальное в чувственном созерцании. Лишь нечто реальное, существующее в пространстве, называемое материей, может быть познано. Метафизика телесной природы исходит из предпосылки, что материя есть; эта предпосылка может быть подтверждена лишь опытом. Метафизика предполагает действительность. Условия возможности того, что есть, разрабатываются трансцендентальной философией. Подобно «Критике чистого разума», исследующей условия возможности познания, «Критика практического разума» исследует условия возможности практики, понимаемой как нравственное и правовое определение нашей воли. В качестве условия этой возможности здесь имеется в виду осознание закона. Если человека рассматривают как ответственное существо, то тем самым предполагают, что ему известно, что он должен и что он не вправе делать. Трансцендентальная философия в своей практической части ничего не говорит о том, что есть, имеется налицо. Она говорит о том, что мы, поскольку мы разумны, знаем и должны делать, но она не говорит о том, что мы это (должное) делаем. Вопрос, как обстоит дело с людьми, делают ли они или, напротив, не делают то, что они должны делать, являются ли они, следовательно, добрыми или морально злыми. Кант ставит в сочинении «Религия в границах чистого разума», первая часть которого была опубликована за год до выхода книги в виде статьи «Об изначально злом в человеческой природе»; на нее Шеллинг ссылается в своей диссертации. Кант развивает понятие радикального зла, исходя из трансцендентальной философии. Мы, люди, следуем правилам, которые могут быть постигнуты лишь из правил более высокого порядка. Правило уступить место старому человеку подчинено более высокому правилу: готовность оказать помощь. Такие, более высокого порядка правила, поскольку они свойственны индивидууму. Кант называет максимами. Та или иная максима хороша, если она во всех случаях мыслится каждым разумным существом как закон. Действительно ли максима принимается как закон, видно из того, что ей следуют во всех случаях, без исключения. Если же человек следует максиме, допуская исключения, то он не принимает ее как закон. Тогда он не добр, а зол. De facto мы следуем различным максимам, если мм хотим добра, дабы поступать согласно справедливости, честности, готовности оказать помощь другому. Эти различные максимы можно свести к одной, единственной, позволяющей действовать закону как закону, т. е. не допуская исключений. Если человек усвоил эту первоначальную максиму (Urmaxime), он добр; если этого нет, он зол. Кант принимает допущение вневременности первоначальной максимы. Во времени проявляются наши поступки, но не нами принятые максимы, тем более первоначальная максима. Это положение приводит нас к трудностям. Поясняя их, я укажу на то, что происходит здесь, в данный момент. Слова и предложения моего доклада следуют во времени. Но мысли, образующие доклад, мысли, которые лишь во времени могут быть развиты, мы понимаем как нечто единое и, таким образом, ставим их вне времени. Мысль появляется лишь постольку, поскольку она высказана во времени; она определяет доклад от начала до конца и, таким образом, делает возможным течение доклада во времени. Однако положение Канта о первоначальной максиме представляется, кроме того, упраздняющим свободу воли. Мы связываем свободу с мыслью о выборе; если я не выбираю, то я не свободен, так полагаем мы. Но действительно ли это так? Давайте разберемся. Мы выбираем отнюдь не каждый день, если мы добросовестно сохраняем нашу дружбу, наше членство в каком-либо обществе, наш брак. Это само собой разумеется. И хотя мы не совершаем каждый момент нового выбора, мы осознаем указанные связи не как принуждение, а как реализацию нашей свободы. Мы считаем такие действия, находящиеся вне всякого выбора, совершающиеся на протяжении многих лет нашей изменчивой судьбы, действия, возможно даже связанные с виной и прощением вины, осуществлением свободы. И если мы сведем эти действия к понятию, то мы постигнем посредством него и время, и наши отдельные решения, которые совершаются на основе первоначального акта свободы. Это первоначальное осуществление свободы не препятствует какому-либо выбору или нашим отдельным решениям; оно, скорее, делает их возможными. Такое первоначальное осуществление свободы мыслится Кантом как решение на всю жизнь. Тем самым личность может быть мыслима как единство. Она является или доброй, или морально злой, поскольку она существенным образом реализует свободу. Трансцендентально-философское понятие морального зла относится в конечном счете к такой первоначальной максиме. Но понятие само по себе не говорит о том, что некто является морально злым. Этому, согласно Канту, учит не понятие, а опыт и притом однозначным образом. Человек, если он не усвоил первоначальной максимы, является в самом корне своем морально злым. Само собой разумеется, что злонамеренность человека, поскольку он - ответственное, разумное существо, делает его вменяемым; она никоим образом не может быть отнесена к чувственности. На мой взгляд. Кант не говорит о метафизике в своем сочинении о религии. Метафизика нравов излагается им в сочинении, которое так и называется. Но в этом сочинении речь идет о правах и обязанностях, т. е. о должном; о том, что есть, там нет речи. И если я сейчас позволю себе вернуться к тому определению метафизики, согласно которому она есть наука о действительности, то этот метафизический вопрос о действительном бытии свободы, о том, чем она должна или не должна быть, обсуждается в кантовском сочинении о религии.

«Если мир есть создание благого Творца… то является вопрос, почему в нем существует зло и каков смысл различных видов зла»

Н.О. Лосский

По мнению Н.О. Лосского, понять, что такое зло, можно не иначе как в соотношении с добром, как это всегда бывает с двумя противоположными понятиями. Добро и зло, т.е. положительная и отрицательная ценность, есть нечто столь основное, что определение этих понятий через на ближайший род или родовой признак не возможно. Поэтом Лосский разграничивает добро и зло на основе непосредственного усмотрения: «это – есть добро», «то – есть зло». Это позволяет нам признавать и чувствовать, что одно заслуживает одобрения и достойного существования, а другое заслуживает порицания и недостойного существования. Однако, имея дело со сложным содержанием жизни, легко впасть в ошибку и не заметить зла, замаскированного примесью к нему добра, или не оценить добра, которое не лишено недостатков. Чтобы не совершить ошибку Лосский предлагает утвердить своеобразную «абсолютно совершенную и всеобъемлющую» меру добра, которая станет основой для всех остальных оценок. Таким «высшим добром» он называет Бога.

«Бог есть само Добро во всеобъемлющем значении этого слова: Он есть сама истина, сама Красота, Нравственное Добро, Жизнь и т.д. Таким образом, Бог, и именно каждое лицо пресвятой Троицы, есть Всеобъемлющая абсолютная самоценность…»

По мнению Лосского, полнотою бытия может обладать только личность. Все остальные виды бытия (различные аспекты личностей, продукты их деятельности и т.д.) он называет производными, т.е. существующими не иначе, как под условием всеобъемлющего абсолютного добра.

Определить производные положительные ценности можно путем указания на их связь со всеобъемлющим добром. Производное добро есть бытие в его значении для осуществления абсолютной полноты бытия. Однако это не следует понимать так, что всякое производное добро есть только средство для достижения всеобъемлющего добра, и само по себе оно не имеет цены. В таком случае, - говорит Лосский - пришлось бы думать, что, например, любовь человека к Богу или любовь человека к другим людям есть добро не само по себе, а только как средство достигнуть абсолютной полноты бытия. Так же как красота и истина были бы добры не сами по себе, а лишь как средства.

Таким образом, В Боге и Царстве Божием есть только самоценности и нет ничего, что было бы только средством.

На основе учения о положительных ценностях в итоге и можно развить учение об отрицательных ценностях. Можно сказать, что отрицательную ценность, т.е. характер зла, имеет всё то, что служит препятствием к достижению полноты абсолютной полноты бытия. Но не стоит думать, что «…будто зло, напр., болезнь, эстетическое безобразие, ненависть, предательство и т.п. сами в себе безразличны и только постольку, поскольку следствием их является недостижение полноты бытия, они суть зло; как добро оправданно само в себе, так и зло есть нечто само в себе недостойное, заслуживающее осуждения…» Однако есть разница меду Абсолютным Добром и злом: зло не первично и не самостоятельно (оно существует только в тварном мире и может осуществляться исключительно по средствам добра). В этой связи Лосский задаётся вопросом: откуда в этом случае берется зло и когда оно возникает.

Основное нравственное зло есть нарушение ранга ценностей в жизни человека. Ранга, установленного и выраженного в двух заповедях Христа о любви к Богу и к ближнему.

Тварная личность, по мнению Лосского, вступая в мировой процесс и стремясь к абсолютной полноте бытия, нарушает ранг ценностей тем, что начинает проявлять к себе чрезмерную любовь, даже большую чем к Богу и к сотворенным Им личностям. Такое предпочтение есть свободное проявление личности, не навязанное ей природою и объективным соотношением ценностей (все тварные существа равноценны, а Бог – бесконечно ценнее любой твари). Соответственно любая личность, предпочитающая себя Богу и другим личностям, совершает акт свободы, которая, однако, граничит с произволом. Все остальные виды зла Лосский считает лишь производными от основного нравственного зла себялюбия и эгоизма. Бесчисленные печальные происшествия и последствия возникают именно из нравственного зла, являясь выражением его сущности.

Тем самым Лосский делает вывод, что любое существо страдающее от всяких бедствий и несовершенств, не имеет права никого в них винить: оно само ответе за наполненную страданиями жизнь, оно виновно в том, что злоупотребило своей свободой .

Проявляя свой эгоизм, «себялюбивые существа» создают психоматериальное царство, которое резко отличается от Царства Божия:

1) в Царстве Божием осуществлено совершенное единодушие; наоборот, в нашем царстве преобладают равнодушие и вражда.

2) в психоматериальном царстве множество его членов не совершенны и не осуществляют свою индивидуальность.

3) в Царстве Божием члены живут усвоением и творением абсолютных ценностей; в нашем – лишь относительных.

4) в нашем царстве члены вступают в союзы для усложнения и обогащения своей жизни (образуя растительные и животные организмы, сообщества растений, животных, человеческие общества) при этом они могут подчинять или даже разрушать другие союзы.

5) в Царстве Божием все деятели служат друг для друга телом, все они совершенны и равноценны. Наоборот в нашем психоматериальном царстве есть множество ступеней развития; они отличаются друг от друга и неравноценны.

Лосский говорит, что «…такое строение нашего бытия не есть внешнее наказание, наложенное на нас Богом за нравственное зло: оно представляет собою естественное и необходимое следствие нашего себялюбия». Таким образом, он делает вывод о том, что нравственное зло есть зло основное, а все остальные виды зла и все несовершенства – есть лишь следствие этого основного зла.

Очень интересно Лосский рассматривает вопрос о «тягостном зле» – телесной смерти. Он говорит, что себялюбцы, сами виновны в появлении этой проблемы. Мы создали такой порядок природы, в котором её высшие ступени (душевная и духовная сферы) зависят от низших ступеней (физиологических процессов в нашем теле, от климатических условий и вообще от материальной среды). В Царстве Божием нет и тени такого «рабства»

Отвечая, на вопрос, почему Бог создал такой мир в котором может появиться зло, Лосский отвечает так: выбора создавать мировые существа свободными или несвободными у Бога не было. Он доказал, что мир, как бытие, сотворенное Богом или отличное от Бога может состоять только из существ, наделенных творческою силою, т.е. свободных. Таким образом, у Бога был выбор только между двумя путями: не создавать мир вообще, или создать мир, в котором возможно возникновение зла. И Бог, как существо «всемогущие и всеблагое» создал этот мир…

Тема человеческой деструктивности именно как философская идея заявлена уже в первой книге Э. Фромма "Бегство от свободы" (1941). Автор отмечал, что человек обычно подавляет в себе иррациональные страсти - влечение к разрушению, ненависть, зависть и месть. Что же лежит в основе этих пагубных комплексов? Фромм разъясняет: бессилие и изоляция индивидов. Именно в таких условиях человек может избавиться от чувства собственного ничтожества, разрушая окружающий мир. Это последняя, отчаянная попытка конкретного человека не дать миру расправиться с ним.

Такая позиция свидетельствовала прежде всего о серьезном отношении к феномену разрушительности. Безотносительно к взглядам Августина Блаженного или Лейбница, которые строили свои концепции теодицеи, допуская, что Бог пользуется злом для целей добра, американский исследователь стремится создать чисто секулярную концепцию зла. Он сознательно отвлекается от общих метафизических абстракций. Деструктивность - это отклик человека на разрушение нормальных человеческих условий бытия.

Традиционно в истории философии генезис зла соотносится вовсе не с социумом, не с подорванностью человеческого бытия. Истоки разрушительности видели в свободе человека, приоткрывающей некие темные стороны его натуры. Вот почему многие мыслители, скажем Я.Бёме, усматривали первоначало деструктивности в противоречиях свободы, в разных ее состояниях и законах.

Бесполезно искать ответ на вопрос о происхождении зла в его метафизическом смысле, скажем, у Канта. Ответ на этот вопрос, по его мнению, находится за пределами повседневного опыта, и попытки найти его вовлекают нас в область трансцендентного, которая недоступна нашему познанию. Кант обсуждал эти вопросы, ограничиваясь нравственными и психологическими предпосылками.

Феномен разрушительности выступает, с одной стороны, как некая тайна, разгадать которую весьма затруднительно. Но с другой стороны, есть все основания говорить о том, что и человек далеко не свят. Да и сам источник нравственного, т.е. созидательного, поведения человека усматривался в разных предпосылках. "Если мы спросим философов и моралистов: в чем состоит источник нравственных действий, мы получим самые разнообразные ответы: одни будут утверждать, что он заключается в воле Божьей, другие - в нашем собственном интересе, третьи - в нравственном законе, непосредственно лежащем в нашем сознании, и т. п.

Соотносясь с той философской традицией, которая рассматривала разрушительность как отступление от нравственности, Фромм писал в "Бегстве от свободы" о колоссальном уровне обнаруживаемых повсюду разрушительных тенденций. По большей части они не осознаются как таковые, а рационализируются в различных формах. Деструктивное тогда еще не оценивалось Фроммом как тайна. Он формулировал предельно просто: разрушительность - это результат непрожитой жизни. Человечество в принципе может спастись от самоуничтожения. Однако, возможно, писал ученый, пройдет тысяча лет, прежде чем человек перерастет свою дочеловеческую историю.

Эти рассуждения свидетельствуют о том, что в тот период Фромм разделял общие мировоззренческие установки западной философии относительно изначальной порочности человеческой природы. Нужно преодолеть животность человека, заложенные в нем разрушительные природные инстинкты. В "Анатомии человеческой деструктивности" Фромм делает поразительный и парадоксальный вывод: человеку вовсе нет нужды перерастать дочеловеческую историю. Он ни в коей мере не является разрушителем по самой своей природе. Присущая ему деструктивность - это благоприобретенное свойство. Именно история совратила человека, породив в нем погромные и погибельные страсти.

Книга Фромма - первый том задуманной им многотомной систематизации психоанализа. Автор пытается подвести итоги более чем сорокалетней работы. Общая тенденция - доказать вменяемость личности, показать, что истоки нравственности, равно как и деструктивности, следует искать в человеческой свободе, как об этом говорили и его предшественники. Однако сама свобода - сложный феномен. Она есть не совращение человека, а мера его ответственности. Люди обыкновенно, чтобы успокоить свою совесть, вину за собственную деструктивность перекладывают на врожденные нейропсихологические механизмы. Фромм не оставляет человеку этого убежища: поведение человека, с его точки зрения, не регулируется некими врожденными, спонтанными и самонаправляющимися стимулами.

Свободен ли человек? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно, судя по всему, сделать множество уточнений. О чем идет речь - о политических реалиях или о внутреннем самоощущении? Человек, закованный в кандалы, крайне стеснен в своих правах и поступках. Но его гордый дух, возможно, непреклонен... Варлам Шаламов писал, в частности, что никогда не ощущал себя таким раскованным, как в заключении. Другому индивиду никто не чинит препятствий, он волен распоряжаться собой, однако, вопреки счастливым обстоятельствам, добровольно закабаляет себя.

Свобода представляется многим чем-то самоочевидным. Про что тут рассуждать? Каждый человек, задумавшийся над своим предназначением, не сомневается в том, что способен возвыситься над самим собой и обстоятельствами. Все зависит от его духовных усилий, напряжения воли. Но точно ли так? Окажется ли свобода его союзницей, стоит только ему того захотеть?…

Свобода - одна из неоспоримых общечеловеческих ценностей. Однако даже самые радикальные умы прошлого, выступавшие в защиту этой святыни, нередко обнаруживали известную непоследовательность. Нет, полагали они, свобода не абсолютна. Предоставьте индивиду право распоряжаться собственной жизнью - и наступит век хаоса. Ведь в человеке сильны инстинкты своеволия, эгоизма, разрушительности. Свобода, разумеется, хорошо, но замечательно, когда человек добровольно подчиняется общей воле, сознательно умеряет свои порывы.

Человек вожделеет воли и свободы... Но точно ли так? Ницше и Кьеркегор обратили внимание на тот факт, что большинство людей попросту не способно на личностный поступок. Они мелки, безлики и предпочитают руководствоваться сложившимися в обществе духовными стандартами. Нежелание человека следовать свободе, несомненно, одно из потрясающих открытий философской мысли. Оказывается, свобода - удел немногих. Фромм анализирует особый феномен - бегство от свободы.

Само нежелание принять свободу имеет многочисленные следствия. Оказывается, вовсе не свобода порождает разрушительность, как предполагалось ранее, а именно воздержание от собственной воли, неготовность пользоваться плодами человеческой субъективности парадоксальным образом приводит к деструктивности. Раб, конформист только по видимости социально благотворен. На самом деле задушенная внутренняя свобода и рождает, как подчеркивает Фромм, синдромы насилия.

Итак, формулируя философскую идею изначальной благостности человеческой природы, Фромм усматривает рождение разрушительности не в первородном грехе, не в человеческом своеволии, а в предумышленном отказе человека от самого себя, от собственной уникальности. Исследователю кажется опасной не сама свобода как искусительный дар, а воздержание от нее, феномен человеческой безответственности, бесцельности.

Однако эти метафизические соображения так и остались бы продуктом абстрактной антропологической или этической мысли, если бы Фромм не предложил нам испытать прочность данного воззрения через общественную идею. Мятущегося человека, устремленного к свободе или отгоняющего ее, Фромм рассматривает в пространстве социальности. Он берет человека в потоке истории.

Свое философское предположение о том, что человек не является разрушителем по тайне рождения, он обосновывает не только психологически, но и социально. Сами человеческие страсти оказываются в такой системе мышления не столько изначальными, соприродными человеку, сколько продуктом человеческого творчества. Психологическое истолкование обретает историческое измерение.

Отмечая разносторонность и разнообразие идей, выдвигаемых Фроммом, многие исследователи склонны видеть в этом мыслителе не социолога или культуролога, а оригинального социального психолога, который пытается выявить наиболее сложные и значимые механизмы человеческой психики. "Обратиться к творчеству Фромма тем более уместно, - пишет отечественный философ Л. Н. Верченов, - что он может рассматриваться как один из создателей аналитической дисциплины, которая в отличие от еще по-настоящему не вставшей на ноги в нашей стране социальной психологии, скатывающейся попеременно то в социологию, то в "чистую" психологию, действительно утвердилась благодаря его трудам как социальная психология.

Определить Фромма в качестве специалиста в области философской антропологии-задача слишком общая. Философско-антропологическая мысль демонстрирует множество различных подходов к проблеме. В связи с этим нельзя не видеть, что концепция Фромма отличается своеобразием и в определенной мере противостоит таким течениям, как экзистенциализм, русская религиозная философия и т.д. Американский исследователь вовсе не пытается выстроить некое антропоцентрическое воззрение, согласно которому человек действует в беспредельно свободном пространстве. Человеческая субъективность развертывает себя в реальном историческом континууме. Антропологическое соображение не может вытекать только из последовательно проведенной экзистенциальной идеи.

Данная установка возвращает Фромма к проблеме человеческой природы. Если мы решили вернуть нашему мышлению антропологическое измерение, то начинать, видимо, следует не с культа индивида, не с безоговорочного признания его самоуправства, а с осмысления человеческой сущности. Всякий иной подход может, как это ни парадоксально, обернуться новой деспотией.

Гуманистическая риторика, захлестнувшая нашу публицистику, страдает, как мне кажется, врожденным изъяном: мы прославля ем человека, не задумываясь о его сущности, о его месте в мире, о человечестве в целом. Мартин Хайдеггер в "Письме о гуманизме" предупреждал об опасности всяких "измов", которые бездумно выбрасываются на рынок общественного мнения. По словам немецкого философа, мало проку в декларировании своеволия индивида, если при этом не размышляют о человеческой природе, о соотнесенности личности с бытием вообще.

Высшие гуманистические определения человеческого существа, рассуждает Хайдеггер, еще не достигают подлинного достоинства человека. Величие человеческого существа коренится уж конечно не в том, что он мыслит себя властителем бытия. Так что же, отречься от гуманизма? Хайдеггер разъясняет: "Поскольку что-то говорится против гуманизма, люди пугаются защиты антигуманного и прославления варварской жестокости. Ведь что может быть "логичнее" вывода, что тому, кто отрицает гуманизм, остается лишь утверждать бесчеловечность. Формальное возвеличивание индивида, - предупреждает мыслитель, - может обернуться разрушением человеческого существа.

Персоналистски ориентированная философия менее всего озабочена тем, чтобы установить диктат индивида. Если бы это было главной задачей философской антропологии, из нее ушла бы вся нравственная тематика, питающая ее проблемная напряженность. Ход ее рефлексии сводился бы к прямолинейному замыслу - как подчинить мир человеку. Фромм же хорошо знает о падениях человеческой души. Ведь его первая работа была посвящена тоталитаризму.

XX век наглядно показал, к каким разрушительным последствиям может привести пренебрежение к человеческой природе, чем может обернуться тоталитарная гордыня - стремление выкроить социальность из безымянных человеческих лоскутков. Вот почему, рассуждая о человеке, нельзя не критиковать общество, в котором он живет. Личностные задатки, человеческий потенциал все равно окажутся богаче наличной социальной организации. Изобличительный пафос философа тем глубже, чем дальше продвигаемся мы в существо собственно человеческих проблем. Человек как историческое создание все время развивается. Чем основательнее изучаем мы его многообразные черты, тем больше оснований для критики уже сложившегося общественного уклада.

Именно такой ход философской рефлексии предполагает обсуждение вопроса, что же такое человеческая природа. Фромм отмечает: в попытке дать определение человеческой сущности мы опираемся не на такие абстракции, какими оперирует спекулятивная метафизика в лице, например, Хайдеггера и Сартра. В "Анатомии человеческой деструктивное Фромм подчеркивает, что он обращается к реальным условиям существования живого действительного человека.

В обширной психологической литературе по проблемам насилия и агрессивности обнаружилось, как показывает Фромм, противостояние двух, казалось бы, диаметрально противоположных точек зрения. Одну позицию он определяет как инстинктивистскую, возводящую все разрушительное в человеке к досознательному, докультурному, животному началу. Другую позицию Фромм определяет как бихевиористскую, всецело выводящую деструктивность из социального окружения. Философ не склонен толковать эти установки как альтернативные. Он предлагает соединить их в контексте биосоциального существования человека.

Огромную ценность имеет различение Э.Фроммом «доброкачественной» и «злокачественной» агрессивности: «…Биологически адаптивная агрессия - реакция на угрозу витальным интересам индивида; она заложена в филогенезе; она свойственна как животным, так и людям; она носит взрывной характер и возникает спонтанно как реакция на угрозу, а следствие ее - устранение либо самой угрозы, либо ее причины.

Биологически неадаптивная, злокачественная агрессивность (т.е. деструктивность и жестокость) вовсе не является защитой от нападения или угрозы; она не заложена в филогенезе; она является спецификой только человека; она приносит биологический вред и социальное разрушение. Главные ее проявления - убийство и жестокие истязания - не имеют никакой иной цели, кроме получения удовольствия. Причем эти действия наносят вред не только жертве, но и самому агрессору. В основе злокачественной агрессивности не инстинкт, а некий человеческий потенциал, уходящий корнями в условия самого существования человека.

Разграничение между биологически адаптивной и биологически неадаптивной формой агрессии поможет нам устранить путаницу в толковании понятия "агрессия". Дело в том, что те, кто выводят человеческую агрессивность из самой родовой сущности человека, вынуждают своих оппонентов, которые не хотят совсем расстаться с надеждой на мирную жизнь, приуменьшать масштабы человеческой жестокости. И эти адвокаты-миротворцы нередко высказывают излишне оптимистические прогнозы развития человечества. Если же разделить агрессию на оборонительную и злокачественную, то такая необходимость отпадает. Тогда предполагается, что злокачественная доля агрессии не является врожденной, а следовательно, она не может считаться неискоренимой. С другой стороны, допускается, что злокачественная агрессивность представляет собой некий человеческий потенциал, более значимый, чем одна из возможных моделей поведения, которой можно по желанию обучиться и от которой можно легко освободиться, приняв другую модель…»

Примеры "доброкачественной" агрессии :

а)псевдоагрессия – действия, в результате которых может быть нанесён ущерб, но которым не предшествовали злые намерения, а именно

Непреднамеренная агрессия;

Игровая агрессия;

Агрессия, как самоутверждение;

б)оборонительная агрессия – как фактор биологической адаптации:

Агрессивность, как приём вытеснения страха;

Агрессивность, как результат опасности лишения свободы;

Агрессивность, когда под угрозой оказывается нарциссизм;

Агрессивность, как реакция на попытку лишения иллюзий;

Конформистская агрессия;

Инструментальная агрессия.

в)экзистенциальные потребности человека и различные укоренившиеся в его характере страсти:

Ценностные ориентации и объект почитания;

Чувство единения;

Творческие способности;

Возбуждение и стимулирование;

Хроническая депрессия и скука;

Структура характера;

Примеры "злокачественной" агрессии :

а)жестокость и деструктивность:

Кажущаяся деструктивность;

Спонтанные формы;

Деструктивность отмщения;

Деструктивность характера (садизм)

Экстатическая деструктивность;

Поклонение деструктивности;

б)некрофилия, в том числе клинические случаи;

Можно видеть, что Э.Фромм различает два вида агрессивности: "доброкачественную" и "злокачественную". Первая отчасти восходит к миру человеческих инстинктов, вторая коренится в человеческом характере, в человеческих страстях, за которыми стоят побуждения отнюдь не природного, но экзистенциального свойства. По мнению Фромма, инстинкты суть категория чисто натуралистическая, тогда как страсти, укорененные в характере человека, суть категория социобиологическая и историческая. Страсти вовсе не обеспечивают физического выживания, но они не менее стойки и глубоки, нежели инстинкты. Они образуют фундамент человеческого интереса к жизни, человеческих порывов. Страсти - это материал, из которого формируются не только сновидения и фантазии, но и искусство, религия, миф, драма, страсти своими корнями уходят в самые глубинные основы человеческого бытия.

В своём реферате я показал взгляды на проблему зла разных философских школ и учений. В обосновании добра и зла каждый мыслитель, по существу, отстаивал нравственную позицию того или иного класса, к которому сам принадлежал. Идеализм искал вечные и неизменные основания добра и зла, усматривая их в божественной воле или абсолютном духе. Представители домарксистского материализма чаще всего находили источник добра и зла в абстрактной природе человека, в его стремлении к наслаждению, к счастью. Даже те из них, кто связывал нравственность с условиями жизни и воспитания человека, объявляли представления о добре и зле вечными и неизменными. Фактически же под “внеисторической человеческой природой” всегда скрывались социально обусловленные черты, свойственные представителям определенной социальной общности. Поэтому в обосновании добра и зла каждый мыслитель, по существу, отстаивал нравственную позицию того или иного класса.

“Представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому” (К. Маркс, Ф. Энгельс, т.20, с.94). Но изменения эти не являются результатом произвола, не зависят лишь от мнения субъекта. Их источник коренится в условиях жизни общества, и в силу этого они носят объективный характер. Поступки людей оцениваются как добро или зло соответственно тому, способствуют они или препятствуют удовлетворению исторических потребностей общества в целом, т.е. интересам прогрессивного класса, выражающего эти потребности. Представления о добре и зле выражаются через совокупность конкретных нравственных требований, определяющих нормы поведения людей в конкретном историческом обществе.

Что же касается вопроса о роли зла и необходимости его уничтожения, то в результате работы я сделал для себя интересные выводы: большинство современных философов, психологов и других ученых, изучающих проблему зла, говорят о категории «зло» только в связи с категорией «добро». Они представляют зло как нечто, что помагает нам понять всю «прелесть» добра. Я бы сказал, что зло у многих мыслителей выступает неким «средством измерения» добра, как бы парадоксально это не звучало. В этой связи, видна необходимость не уничтожения зла, а наоборот, его сохранения (!) Что для нас будет не так сложно, т.к. по мнению всё тех же философов, источник зла - наша свобода, а её то у нас сейчас хоть отбавляй…

1) Скрипник А.П. Моральное зло в истории этики и культуры. – М.: Политиздат, 1992.

2) Лосский Н.О. Бог и мировое зло/ Сост. А.П. Поляков, П.В. Алексеев, А.А. Яковлев. – М.: Республика, 1994.

3) Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. – М.: Гардарика, 1998.

4) Философский энциклопедический словарь/ Редкол.: С.С. Аверинцев, Л.Ф. Ильичёв и др. – 2-е изд. – М.: Сов. энциклопедия, 1989

5) Якобс В. Происхождение зла и человеческая свобода / Вопросы философии – 1994 – №1

6) Гусейнов А.А. Понятие насилия и ненасилия./ Вопросы философии – 1996 – №11

См., напр.: Словарь русского языка, изд-во АН СССР: ин-т языкознания. М.,1957 - т.1; Толковый словарь русского языка, изд-во “Советская энциклопедия.”М.,1934 - т.3