8 февраля 2014 года Пюхтицкий Успенский ставропигиальный женский монастырь отмечает особую дату. Три года исполняется со дня кончины приснопоминаемой схиигумении Варвары (Трофимовой). Более сорока лет матушка несла возложенное на нее священноначалием послушание. В Патриаршем слове соболезнования о матушке сказано: «Во многом, благодаря трудам схиигумении Варвары, Пюхтицкая обитель стала настоящим форпостом Православия в Эстонии».
Как живет сегодня обитель, которая не закрывалась в советские годы и вырастила игумений для множества женских монастырей в разных епархиях Русской Православной Церкви? Сохраняет ли оставленное матушкой Варварой наследие? Об этом и о монашеской жизни вообще мы побеседовали с нынешней настоятельницей Пюхтицы игуменией Филаретой (Калачевой).
Матушка Филарета, в чем сегодня проявляются особенности пребывания русского православного монастыря на эстонской земле?
Пюхтицкий монастырь нередко называют Сионом Прибалтийского края. Место это, освященное явлением Божией Матери и обретением Ее чудотворной иконы, особенно благодатно и дорого сердцу каждого православного человека. Как и столетие назад, наш монастырь осуществляет в Эстонии служение Церкви и людям под Покровом Пречистой Богоматери. Пюхтицкий монастырь создавался как обитель любви и милосердия. Принимая гостей и паломников, мы чувствуем взаимную симпатию, уважение и любовь местных жителей к монастырю. Хочется и в дальнейшем сохранить традицию теплых, мирных отношений.
Ваш монастырь, по нынешним меркам, довольно большой - более 100 насельниц. Есть развитое хозяйство: земля, скот. Недавно в интервью Вы говорили, что сейчас мало молодежи приходит в обитель, следовательно, мало и рабочих рук. В чем Вы видите выход - сокращать объем работ или, может быть, больше привлекать работников извне? Полезно ли последнее для монастыря, с Вашей точки зрения?
Сокращать объем работ нам никак нельзя: мы живем тем, что выращиваем и получаем от нашего натурального хозяйства, а также принимаем и обеспечиваем всем необходимым многочисленных паломников, круглый год стекающихся в Пюхтицу. В настоящее время есть возможность более механизировать ручной труд, широко применять сельхозтехнику, и это позволяет существенно облегчить послушания сестер.
Удается ли в связи с необходимостью привлекать наемную рабочую силу избегать потерь, упущений в духовной, молитвенной жизни сестер?
Конечно, в монастыре есть постоянные рабочие, выполняющие работы, которые не могут делать сестры монастыря. Это обслуживание техники, работа в слесарных и столярных мастерских. Как правило, это верующие, семейные люди, и такая практика никак не может влиять на духовную или молитвенную жизнь насельниц обители, так как это разные плоскости, существующие отдельно друг от друга.
Много ли паломников приезжает в монастырь сегодня? О чем сестры стараются рассказать гостям, кроме истории обители?
Да, довольно много паломников приезжает сегодня в монастырь. Для них сестры проводят экскурсии, знакомят с историей обители, паломники посещают музейные комнаты. Кто хочет побыть в обители более длительное время, помогает на послушаниях, в саду, на огородах, в уборке территории. Сестры, обслуживающие паломников в гостиницах, могут ответить на их вопросы, помочь начинающим воцерковиться. Паломники имеют возможность обратиться с вопросами духовного характера к священникам на исповеди, а также побеседовать со старыми монахинями, имеющими большой жизненный и духовный опыт. Но паломникам и гостям обители необходимо помнить, что жизнь монашествующих сокровенна и должна быть наполнена молитвенным сосредоточением и телесным трудом, поэтому отвлекать сестер и быть настойчивым в желании общения - стремление греховное.
- Занимается ли обитель социальным служением?
Конечно! В традиции Пюхтицкого монастыря как обители любви и милосердия всегда высоко ценилось самоотверженное служение Богу в лице ближних, нуждающихся в помощи. И в самые трудные времена богомольцы всегда получали в монастырских гостиницах место ночлега и питание, и эта традиционная монастырская благотворительность сохранилась в Пюхтице по сей день. Обитель всегда оказывала и продолжает оказывать посильную помощь неимущим, сложилась традиция делиться собранным урожаем с детскими домами, больницами, а в Рождественские и Пасхальные праздники доставлять книги и подарки детям-инвалидам.
На монашеской конференции, которая проходила осенью 2013 года в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, в ходе дискуссии часто звучал вопрос о том, что насельники монастырей перегружены послушаниями, мало времени и сил остается для келейной молитвы. Как строится день у сестер в вашем монастыре?
В основе пюхтицкого монастырского распорядка всегда было гармоничное сочетание молитвы и труда. Сегодня день строится так же, как и в первые годы становления обители. Святой праведный Иоанн Кронштадтский любил пюхтицких сестер и говорил о них: «Пюхтицкие сестры большими шагами идут в Царство Небесное». И действительно, труды тогда были почти непосильными, первым пюхтицким инокиням приходилось сочетать строительство, благоустройство новосозданной монашеской обители, трудоемкие сельскохозяйственные работы на более чем 100 гектарах земли и монашеское правило. В первый же год здесь был введен полный монастырский богослужебный круг и созданы два монашеских хора. Помимо этого, пюхтицкие инокини трудились в благотворительных учреждениях, ухаживали за больными в при монастырской лечебнице, обучали детей-сирот грамоте и рукоделию в детском при монастырском приюте. Все это привожу для сравнения.
Как часто говорила наша покойная матушка схиигумения Варвара (Трофимова), и труд можно приравнять к молитве, если он выполняется с чувством особенной благодарности Богу, как бы в Его присутствии, и воспринимается как служение Господу на благо святой обители. Такой труд, совершаемый во Славу Божию, называют одухотворенным. Старейшие сестры говорили относительно молитвы: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда», т.е. если не потрудишься до пота, то и молитва будет пустой. Наши сестры даже при самой большой занятости никогда не забывают о молитве.
- Может ли физически слабая сестра удержаться в обители?
О какой физической слабости идет речь? О болезненности? Так здоровых монахов не бывает - это иллюзия. Болезни - это тот обязательный крест, который монашествующие несут.
Но в обители каждый человек, несмотря на свою немощь, важен и нужен на своем месте, подобно тому, как в сложном механизме и самый маленький винтик просто необходим. И для каждого в монастыре найдется нужное место и послушание при условии, если у него имеется любовь к Богу и твердая решимость жить и трудиться в святой обители.
История православного подвижничества показывает, что не физическая сила и здоровье обязательны для спасения. Сам апостол Павел говорит: «Сила Божия в немощи совершается» (2 Кор. 12, 9).
Матушка, ваш монастырь не закрывался в советские годы. Все, кто интересуется вопросами духовной жизни в женских обителях, наслышаны о пюхтицких старицах - матушке Любови, матушке Екатерине, матушке Сергии. Получается ли сохранять преемственность духа и монастырских традиций?
Действительно, Пюхтицкий монастырь имеет большое преимущество - он не закрывался ни на один день, и это очень важно, так как здесь сохранилась преемственность иноческих традиций. Многие из первых пюхтицких сестер были духовными чадами святого праведного Иоанна Кронштадтского и передали его заветы, сохранили живую память о нем. В послевоенные годы многие наши сестры окормлялись у опытного богоносного старца Псково-Печерского монастыря иеросхимонаха Симеона (Желнина), ныне причисленного к лику святых, руководствовались его наставлениями. К тому же около восьми десятилетий из истории монастыря освящены духовными подвигами наших блаженных стариц инокини Елены (Кушаньевой) и монахини Екатерины (Малков-Паниной), несших в обители тяжелейший подвиг юродства Христа ради.
В Пюхтице подвизались духовно опытные монахини, и более молодые поколения имели возможность не только видеть их пример, но сподобились послужить им: живя в одной келье, общаться с духовно опытными сестрами, почувствовать, своими глазами увидеть и тяготы, и благодать монашеской жизни. Поэтому преемственность - это живая традиция, которая передается как духовный опыт умудренного жизнью поколения поколению молодому. Это всегда трогательно... Ведь жизнь старейших монахинь остается в памяти, потому что они сами отдавали нам и частицу своего сердца и души. Сколько переживаний, молитв и их участия было вложено в жизнь молодых послушниц. Это замечательные сестры - матушка схиигумения Варвара, схимонахиня Фотина, схимонахиня Любовь, схимонахиня Иона, монахиня Евфросиния и др. - которых невозможно забыть и чей духовный подвиг трудно переоценить. В сложных, неразрешимых, тяжелых для сердца ситуациях невольно подумаешь о том, как бы они поступили на твоем месте.
Только что вышла в свет книга «Игумения за святое послушание» - плод трудов сестер обители, посвященный памяти схиигумении Варвары (Трофимовой), более 40 лет управлявшей Пюхтицкой обителью. Книга была представлена на Вторых Пюхтицких чтениях в декабре минувшего 2013 года. Подготовлена и ждет своего издания книга о блаженной монахине Екатерине (Малков-Паниной), широко известной за пределами Эстонии. Так что у читателей будет возможность подробнее ознакомиться с подвижнической жизнью замечательных пюхтицких подвижниц благочестия ХХ-XXI вв.
- Занимаются ли сестры Иисусовой молитвой?
При монашеском постриге сестры получают келейное молитвенное правило, и молитва вменяется каждой монахине в обязанность. В наше келейное правило входит так называемая пятисотница. Как известно, монашествующие - это молитвенники за весь мир, они молятся обо всех людях, и это тайна: монахи молятся сокровенно.
Надо отметить, что наш монастырь общежительный, трудовой, многолюдный. Опыта полного погружения в созерцательную молитву у нас на протяжении 120 лет не было. Заниматься умной сердечной молитвой надо с благословения и под руководством опытного делателя этой молитвы Иисусовой. Старейшие сестры говорили, что Господь слышит смиренного. Сначала смирению надо научиться...
Современным людям часто приходится слышать о том, что в наши дни монашеский дух угасает. Что Вы думаете об этом?
Людям свойственно наблюдать, оценивать, а порой и подвергать критике монашествующих, но есть такая поговорка: «Люди видят, как монах скачет, но не видят, как он плачет». Конечно, нас нельзя сравнивать с древними подвижниками Египта, которые могли поститься, к примеру, по многу дней, не вкушая никакой пищи, совершать многочасовые молитвенные бдения, - к сожалению, современным людям такие подвиги уже не по силам. Но во все времена монашество одно и то же, как и человек один и тот же.
Мне думается, каждому времени - свой подвиг. И современные монахи могут также подвизаться по мере своих сил и получать Божественную благодать подобно древним подвижникам. Так что, на мой взгляд, преждевременно говорить об угасании монашеского духа. Только Господу открыто, и только Господь может судить о трудах, подвигах и крестоношении каждого. Монашество - это тайна, это сокровенно.
Матушка, нужно ли девушке, которая хочет стать монахиней, прежде получить светское образование? Востребованы ли в Пюхтице знания, полученные в миру?
По-моему, эти вещи не взаимосвязаны, и светское образование не является условием или привилегией для поступления в монастырь. А знания, полученные сестрами в миру, безусловно, используются при необходимости, и тому множество примеров в нашей обители.
Расскажите, пожалуйста, немного о том, как Вы стали монахиней. У кого учились монашеству, кто был для Вас примером в монашеской жизни?
Мой путь к монашеству не был каким-то особенным, необычным. Во время летних студенческих каникул по благословению духовника посетила Пюхтицкую обитель, трудилась здесь совместно с сестрами в «горячее» время покоса, своими глазами увидела монастырскую жизнь и так прониклась всей этой благодатной атмосферой, молитвенной жизнью, одухотворенным трудом на послушаниях, чувством единой монашеской семьи, что к концу лета не хотела уже уезжать. А когда пришлось уехать, не находила себе нигде места и, как только закончила обучение и получила диплом, сразу приехала в монастырь уже на постоянное жительство, а всякая другая жизнь для меня была просто невозможна. Отношу это все действию благодати - только Божественная благодать может вырвать человека из его среды и привести в монашество.
Как бы Вы посоветовали девушке, стремящейся к монашеству, выбирать обитель? Что необходимо учитывать, на Ваш взгляд (может быть, климат, послушания, дух обители), и что обязательно нужно знать о себе и о монастыре, принимая решение оставить мир?
Человек может стать монахом только в одном случае: если есть призвание от Бога. Выражается это в сильном, непреодолимом стремлении к монашескому образу жизни. Все, что было дорого и мило сердцу в миру, становится нестерпимо тягостным. Сестры рассказывали: «Все хорошо, дома мама, папа, сестры, братья, все тебя любят, а тебе там быть невозможно, ты как без воздуха задыхаешься».
Что касается выбора обители, думаю, что сердце подскажет, не обманет, почувствует, что именно здесь твое место. Затем надо посоветоваться и получить благословение своего духовника.
Для желающих поступить в обитель важно знать, чего они ищут, когда идут в монастырь, чего ждут, когда обращаются ко Христу. Затем ли идут, чтобы найти цельность и полноту внутренней жизни, или для того, чтобы Христос разрешил им те или другие теоретические вопросы, которые их волнуют. Это очень важно. Идете ли вы ко Христу как к Избавителю от душевной скорби, от того бессилия воли, которые каждый из нас носит в себе, чтобы Господь дал силы на подвиг, или же как к философу для разрешения своих сомнений. Это нужно понять, потому что в том и другом случае получаются различные результаты. Кто-то из великих сказал, что область сомнений так же бесконечна, как и область мысли. Сейчас это одна из причин советовать желающим поступить в обитель еще и еще раз испытать себя и убедиться, что путь духовной жизни пролегает не от теории к жизни, а от жизни к теории, не от сомнений ко Христу, а от Христа к разрешению сомнений, не от ума к сердцу, а от сердца к уму.
Логика у желающих странная: «Я люблю Господа, хочу в монастырь, но боюсь и сомневаюсь»! А так не бывает! Если любишь Христа, то веришь крепко, а если веришь, то и доверяешь, а если так, то никаких сомнений быть не может!
Фото: Владимир Ходаков
Беседовала Екатерина Орлова
Женское монашество как возможность безбрачия в условиях традиционной культуры. Особенности истории женских монастырских общин.
Первым известным женским монастырем в Киевской Руси был Николаевский (в честь Святителя Николая, память которого празднуется 19 декабря) женский монастырь в Киеве, на могиле Аскольда. О нем сохранилось только одно упоминание: в житии Феодосия Печерского - одного из основателей Киево-Печерского монастыря - говорится, что его мать постриглась в монастыре при церкви святого Николая. Первое летописное упоминание о женском монастыре относится к 1089 году и связано с Андреевским монастырем, основанным сыном Ярослава Мудрого Всеволодом для его дочери Анны.
- Верно ли утверждение, что до Синодального периода женских монастырей было значительно меньше, чем мужских?
Несмотря на явный количественный рост женских монастырей в Синодальный период, даже в 1914 году их было все равно несколько меньше: мужских - 550, женских - 475. В средневековой Руси и в XVIII веке численность женских монастырей колебалась от 13% (от общей численности монастырей) до 23%. В XVIII веке женских было 23% от всех монастырей.
- Чем это было обусловлено?
Трудно сказать. Возможно тем, что женские монастыри в этот период основывались, в основном, и в городах, которых было не так много, в отличие от XIX века, когда женские обители стали основываться повсюду. Стоит отметить, что женские монастыри всегда были более многонаселенными, чем мужские, в результате чего, несмотря на видимую диспропорцию, монахинь оказывалось ненамного меньше, чем монахов. Можно также утверждать, что мужские монастыри в большей степени поддерживались государством .
Хотелось бы еще отметить такой факт: широко распространено мнение, будто мужчина уходит в монастырь, когда у него духовные искания. Если же в монастырь собирается женщина, так это потому что ей некуда деваться или у нее трагическая любовь, и будто женские монастыри населены в основном несчастными вдовами и неудачницами. Но, если посмотреть на те объемы строительства, которые были в женских монастырях: многочисленные храмы, каменные кельи, ограды, хозяйственные постройки, удивляет, как эти «убогие» несчастные женщины, проводящие много часов за молитвой и работой, обеспечивающей их содержание, могли таким образом экономически организовать жизнь в монастыре, чтобы развернуть подобные строительства.
- Было ли на этот счет какое-либо законодательство?
В XVIII веке попасть в монастырь было крайне трудно. Существовали целые (довольно продолжительные) отрезки времени, когда пострижение без указа Синода было вообще запрещено . В архивах можно найти прошения женщин, в том числе из крестьянок, написанные на имя императора или императрицы, с просьбой разрешить им постричься в монастырь.
Существовала и разница в возрасте пострижения для мужчин и женщин . Возраст пострижения мужчин - 30 лет. А вдовствующие попы, дьяконы или лица с богословским образованием могли быть пострижены в более раннем возрасте и без «предварительного искуса».
Для женщин по Духовному регламенту возраст пострижения был 50-60 лет . Только в 1832 году возраст снизился до 40 лет . В XIX веке монах в 60 лет мог уходить на покой и вообще ничем больше в монастыре не заниматься, а женщинам в этом возрасте только разрешалось становиться инокинями. Стоит отметить, что для женщин существовали и более строгие правила выхода из монастыря.
В результате секуляризационной реформы Екатерины II в 1764 году, когда у монастырей были отобраны земли, огромное количество монастырей, в основном женских, было упразднено, а оставшиеся были распределены по классам. В зависимости от класса монастыря изменялся размер жалованья монахам, выплачиваемого из государственной казны.
Обратимся к статистике: первоклассных монастырей мужских было 15, а женских - только 4, второклассных мужских - 41, женских - 18, третьеклассных - соответственно 100 и 45. При этом заштатных монастырей мужских было 161, а женских не было вообще. (По-видимому власти сочли, что без государственной поддержки женские монастыри существовать не смогут). Жалованье, выдававшееся мужским и женским монастырям одного и того же класса, также существенно различалось .
В результате упразднения монастырей огромное количество монашествующих женщин, особенно белиц и послушниц, в буквальном смысле оказалось без крыши над головой. В результате, ответной реакцией женщин с религиозным сознанием и ищущих духовной жизни на существующее законодательство и реформу 1764 года стала организация так называемых религиозных общин .
Белицы и послушницы оставались жить в упраздненных монастырях, при приходских церквях, организовывая богадельни и странноприимные дома, призревая сирот, для многих становясь духовными руководительницами. И продолжали жить по монастырскому уставу.
Кстати, пострижение было и в общинах, но оно было тайным. Вообще тайное пострижение было распространено среди женщин и в Синодальный период, и в советское время. Постепенно они завоевывали симпатии местного населения, и им начинали помогать. Количество таких женских общежитий росло с каждым годом, и они привлекали все большее количество молодых девушек и женщин.
Например, в женском общежитии, организованном в упраздненном Арзамасском Алексеевском монастыре, к 1842 году насчитывалось более 500 женщин. Так что, видя их общественный авторитет, государственная власть была вынуждена юридически признать их существование. Первая такая община была признана при Екатерине II, которая категорически не хотела восстанавливать монастыри, но по просьбе жителей города Малоги разрешило существование женского общежития на месте упраздненного монастыря. В результате по принципу «пускай живут, но только не постригаются» организовалось огромное количество общин. По сути, это были те же самые монастыри, но только без пострижения.
Собственно количественный рост монашествующих женщин и послушниц во второй половине XIX - начале XX века во многом произошел благодаря существованию таких общин. Если в 1840 году монахов и послушников было соответственно - 5122 и 3259, монахинь и послушниц - 2287 и 4583, то в 1914 году - монахов и послушников - 11845 и 9485, а монахинь и послушниц - 17283 и 56016.
До правового признания общины иногда существовали под видом богадельни. Но что могла представлять из себя так называемая богадельня? В Зеленогородской богадельне Нижегородской епархии было 45 человек, из них только 8 вдов, а остальные - молодые девушки и женщины, существовавшие за счет сельской работы, рукоделья и чтения Псалтири над умершими.
Но не все общины доживали до того момента, когда их официально признавали. Любой монастырь или общину до 1881 года можно было организовать только с высочайшего разрешения императора. Так, в Симбирской губернии существовала община, состоявшая в основном из молодых женщин и девушек-крестьянок, не принимавшая подаяний и содержавшаяся исключительно за счет собственного труда. При этом в общине было организовано обучение грамоте, проходившим мимо по этапу заключенным они передавали хлеб и белье, бесплатно прислуживали в местной приходской церкви, принимали приходивших богомольцев. Однако в 1830 году община была упразднена местной властью под официальным предлогом эпидемии холеры, на самом же деле стали поступать жалобы от помещиков, что девушки не хотят, отказываются выходить замуж , из-за чего у них в имениях сплошной убыток.
Все это говорит о том, что существующее общепринятое мнение, будто женщинам некуда было деваться, абсолютно не соответствует действительности. Более того, если проследить различные жизнеописания отдельных монахинь, их дневники, переписку, становится очевидным, что женщины шли в монастырь, зачастую преодолевая сопротивление родственников и родителей и отказываясь от «выгодных предложений» выйти замуж. Это была действительно духовная потребность. Хотя, конечно, были и случаи поступления в монастыри в силу личной трагедии. Не секрет, что многие обращаются к духовной жизни, лишь пережив какую-либо личную трагедию или тяжелую утрату.
Существовали и социальные причины. Можно отметить, что рост женских общин и монастырей происходит в 60-е годы, т.е. когда отменили крепостное право и большой поток крестьянок хлынул в общины и монастыри. Поскольку уход в монастырь повышал их социальный статус и давал возможность получить образование. Но в любом случае уход женщины в монастырь мотивируется в первую очередь ее духовной потребностью.
- Есть такие данные, кого больше уходило в монастыри - аристократок или простолюдинок?
Социальный состав менялся во времени. Если говорить о периоде Средневековья, когда преобладали городские женские монастыри, туда шли из самых разных слоев - из мещанской, купеческой, духовной, дворянской. Были и монахини из крестьянок. Более того, существовали монастыри, скажем так, аристократические, такие как Московские Новодевичий и Вознесенский. Вознесенский монастырь был устроен еще в XIV веке великой княгиней Евдокией - вдовой Дмитрия Донского. Туда традиционно постригались женщины из дворянских семей. Хотя, несомненно, туда попадали и женщины из других социальных слоев, выполнявших послушания, на которые женщины из знатных фамилий оказывались неспособны.
Социальные различия между монастырями сохранялись и в XVIII веке. Более того, иногда эти социальные различия поддерживались государственной властью. Так, Петр I решил приспособить монастыри «для общественной пользы» и выписал специально прядильщиц из Брабандии с тем, чтобы они были посланы в монастыри обучать прядению монахинь. И в указе было сказано, что монахини из «знатных и честных фамилий» должны заниматься вышиванием и «низанием жемчугов», остальные же, более простые, монахини должны прясть. Впрочем, если монахиня происхождением из знатной семьи не умеет вышивать или низать жемчуг, она училась прясть.
- Существовала ли разница в законодательстве мужских и женских монастырей?
Как я уже говорила, законодательство в отношении мужских и женских монастырей различалось. Однако со второй половины XIX века жалованье, которое получали штатные монастыри из государственной казны, стало составлять небольшую часть доходов, и монастыри должны были существовать за счет собственных средств.
Имущественные права мужских и женских монастырей в XIX веке были одинаковыми, поэтому женские монастыри и общины наравне с мужскими развернули не только трудовую, но, если можно так сказать, и широкую предпринимательскую деятельность, не только обеспечивая себя, но и ведя благотворительную деятельность.
Кстати, благотворительность женских монастырей и общин - одна из самых ярких отличительных их особенностей, которая также, отчасти, была связана с государственным законодательством. В 1870 году выходит Указ, по которому женский монастырь или женскую общину можно основать только в том случае, если при нем будет существовать какое-нибудь благотворительное учреждение - школа, училище, больница, аптека.
- Чем это было обусловлено?
Такое отношение к женским монастырям было заложено еще Петром. В свое время Петром I было издано так называемое «Объявление», по которому исторически монастыри выполняли две функции.
Первая функция - «ради церковной нужды» - все иерархи Русской Православной Церкви традиционно монашествующие, что, с его точки зрения, оправдывало существование мужских монастырей. Понятно, что женские монастыри к этой категории не относились.
Вторая функция - духовная. Однако самодержец считал, что под предлогом духовной жизни монахи в действительности ведут праздный образ жизни, а посему объявляет им «определение» «служить нищим, престарелым и младенцем».
Поэтому именно женские монастыри были ориентированы на благотворительность , которая, впрочем, всегда была им свойственна. Самая первая школа для девочек, известная на Руси, была организована в вышеупомянутом Андреевском монастыре в XI веке. Хотя монастыри занимались благотворительностью в разной степени, в зависимости от традиций монастыря и его обеспеченности.
В основном благотворительность в широких масштабах была свойственна монастырям, основанным представительницами великокняжеской семьи - Киевскому Покровскому монастырю, основанному Александрой Петровной - правнучкой Павла I, знаменитой Марфо-Мариинской Обители милосердия Елизаветы Федоровны и др., а также тем монастырям миссионерским, которые поддерживались императором и его семьей. Такими были православные женские монастыри на территории Польши: Леснинский, Вировский. При монастырях организовывались школы и для мальчиков, и для девочек, больница для приходящих больных, приют, различные мастерские. Кроме того, сестры занимались огородничеством, пчеловодством и, как бы сейчас назвали, садовыми проектами.
Но большая часть монастырей просто не имела финансовой возможности вести благотворительную деятельность в таких широких масштабах. Поэтому, как минимум, в монастыре устраивалась богадельня. И неоценимой оказывалась духовная роль женского монастыря.
Женщины-монахини отличались фантастическим трудолюбием. В своих монастырях практически полностью все делали сами монахини и послушницы. В послужных списках монахинь одного из монастырей Пензенской губернии была даже монахиня-кузнец. Известно, что Серафим Саровский, духовно окормлявший Дивеевский монастырь, запрещал членам общины собирать милостыню. Если только кто решится что-то пожертвовать, тогда можно к этому человеку прийти.
Вообще монастыри по своему внутреннему устройству отличались друг от друга. Ведь недаром же существовала поговорка «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». В каждом монастыре были свои духовные традиции, зависящие от основателя монастыря. Были разные типы монастырей - общежительные и особножительные. Штатному монастырю было труднее наладить общежительную жизнь, более соответствующую монастырским аскетическим традициям.
Кстати, некоторые из женских общин не стремились быть монастырями. Скажем, против того, чтобы община стала монастырем, была настоятельница Алексеевской Арзамасской общины, считая, что штатность, когда каждый член монастыря получает государственное жалованье, противоречит духовным традициям монастырской жизни.
Код для вставки на сайт или в блог.
Значительное увеличение числа женских монастырей в XIX веке нельзя объяснить одним только подъемом аскетических настроений у русских женщин; это было не только проявление религиозных исканий. Духовные искания были очень значительны, но то обстоятельство, что эти искания не вышли за рамки монастырской жизни, объясняется влиянием старчества. Определенное значение имели также чисто исторические и культурные условия развития русского общества второй половины XIX века.
“Реформы Петра Великого, проводившиеся с целью европеизировать Россию, принесли изменение в положении женщины в семье и в общественной жизни. Хотя эти изменения в разных слоях народа проявлялись медленно и по-разному, все же следствием их везде было усиление стремлений женщин к самостоятельности и к образованию. О том, что эти стремления могли заметно повлиять на общественную жизнь, свидетельствует та роль, которую сыграла русская женщина в духовной истории России уже в начале 2-й четверти XIX столетия” .
Стремление к образованию, так сильно охватившее во второй половине XIX века все слои русского народа, могло быть удовлетворено и в монастыре. Именно женские обители развернули в эту эпоху широкую деятельность в области народного просвещения, что до сих пор не получило достойного освещения в научной литературе. Они с успехом занимались также социально-благотворительными делами, которые всегда были близки сердцу русской женщины. “Русская крестьянская девушка в повседневном монастырском быту находила для себя такие занятия, которые были ей хорошо знакомы и в родительском доме: всякого рода домашнюю и хозяйственную работу. Можно утверждать, что поступление в монастырь давало удовлетворение ее духовным исканиям, не требуя радикальной перемены в образе жизни, при этом ее общественное положение повышалось, а вся ее жизнь обретала глубокий смысл” .
Русскую Церковь часто обвиняли в том, что она мало делала в сфере культуры. В ответ можно сослаться на успешную просветительскую и благотворительную деятельность женских монастырей. К сожалению все было прервано в тот момент, когда деятельность эта приобрела твердую почву под собой. После секуляризации 1764, 1786 и 1788 годов к концу 80-х гг. XVIIIвека во всей России насчитывалось лишь 80 женских монастырей (75 штатных и 5 заштатных), а в 1810 г. было уже 94 женских обители, что можно принять за исходную точку для оценки стремительного роста их числа в XIX веке. Через четыре десятилетия, в 1855 г., насчитывалось уже 129 монастырей (97 штатных и 32 заштатных) с 2508 монахинями и 6606 послушницами .
Социально-благотворительная деятельность играла главную роль в жизни женских обителей и была гораздо обширнее, чем в мужских монастырях. Объясняется это не одним только различием между мужской и женской натурой, но и тем, что многие женские монастыри выросли именно благодаря своей социально-благотворительной миссии, стали в этом отношении примером для других обителей и обрели признание и любовь народа.
В 1887 г., например, российские монастыри содержали 93 больницы и 66 приютов для престарелых, две трети которых приходились на женские монастыри; при этом мужских монастырей было тогда 469, а женских только 202 (отчет за 1887 г.). В 80–90 гг., в эпоху Александра III (1881–1894), когда правительство поощряло учреждение церковно-приходских школ, почти во всех женских монастырях открывались такие школы, обычно для девочек, и всегда на средства самих монастырей .
Большинство новых женских монастырей, появившихся в XIX столетии, выросло из общин. Эти общины, за очень редким исключением, придерживались общежительного устава. Возникали они всегда по почину отдельных подвижниц. Женщины и девушки собирались вместе за каким-нибудь рукоделием, которое начиналось и заканчивалось общей молитвой; за работой грамотные читали аскетические книги: жития святых и др. В конце концов, складывалась община с совместным проживанием сестер. Они жили на выручку от продажи изделий своего изготовления. Общая молитва постепенно приводила к введению правильного монастырского богослужения, Божественную литургию совершали священники из близлежащих приходов. Наконец, сестры обращались в Синод с прошением преобразовать их общину в женский монастырь .
В истории духовного окормления русских женщин совершенно особое место принадлежит преподобному старцу Серафиму Саровскому. Казанская Дивеевская община, возникшая в 1780 году, на протяжении многих лет в своей внутренней религиозно-аскетической жизни самым тесным образом связана была с преподобным Серафимом. Он основал еще одну, девичью общину - Мельничную. В 1842 году они слились в Серафимо-Дивеевскую общину, которая позже, в 1861 году была преобразована в Серафимо-Дивеевский женский монастырь. Еще два женских монастыря в этой местности духовно окормлялись преподобным Серафимом: Покровский (в городе Ардатове) и Спасо-Зеленогорский. Все эти обители были широко известны строгостью соблюдения монастырского устава: совершенным общежитием, аскетическим деланием и неукоснительным исполнением богослужебного устава; особенно знаменит был Серафимо-Дивеевский монастырь .
Сердцу еще одного великого старца XIX века - преподобного Амвросия Оптинского - близко было попечение о духовной жизни благочестивых женщин. Он был основателем сестринской общины в Шамордине (в 15 км от Оптиной пустыни). Многие годы он духовно окормлял общину и скончался во время своего приезда в Шамордино в 1891 году.
Подобно тому как Дивеевский монастырь вверил себя духовному руководству преподобного Серафима, Шамординская сестринская община, основанная старцем Амвросием, пребывала под его окормлением.
Духовным окормлением русских женщин занимались не только упомянутые старцы. Было еще много других достопочтенных и строгих подвижников, деятельность которых оказывала большое влияние на духовную жизнь их современниц; они окормляли своих современниц либо при личном общении, либо с помощью писем. Письма лучше, чем напечатанные сочинения, отражают многообразие жизни пишущего, дают корреспонденту особенно благоприятную возможность открыть свою душу - что свойственно было русским не только в 30–40-е годы XIX века, но и в более позднее время, - а в ответе на письмо можно было проявить особую доверительность, убедительность и чуткость. Многие старцы очень часто, особенно в общении с женщинами, руководили благочестивой душой именно через письма; значит, такая религиозно-аскетическая педагогика находила отклик у адресатов, которые иначе бы не отважились раскрыть себя перед духовником.
В этой связи совершенно необходимо упомянуть имя еще одного подвижника - святителя Феофана Затворника, воздействие которого на религиозную жизнь русских людей было очень велико. В его деятельности обнаруживаются две особые черты, не характерные для вышеназванных старцев. Мы видим здесь иной тип старческого окормления. В то время как у других русских старцев главным в духовно-аскетическом руководстве было непосредственное, личное общение, епископ Феофан окормлял своих духовных чад, и особенно духовных дочерей, переписываясь с ними. С одной стороны, это вызвано было самим его подвигом затворничества, с другой стороны, Святитель по своему характеру расположен был к литературной деятельности и свои представления об основах христианской жизни пытался развернуть в целостной религиозно-аскетической системе. Кроме того он получил философское и религиозное образование в Духовной Академии (в Киеве 1837–1844 гг.) и свои научно-богословские занятия не прекращал и в затворе в Вышенской пустыни. Поэтому воздействие епископа Феофана в основном, если не исключительно, распространялось на образованных людей, на русскую интеллигенцию, в среде которой во второй половине XIX столетия наблюдались разные течения религиозной мысли, и в особенности на женщин. Можно утверждать, что сочинения Святителя очень многих женщин подвигли на поступление в монастырь и повлияли на строй жизни тех, которые остались в миру.
Среди множества его сочинений особенно знаменита и широко распространена его книга “Путь ко спасению”. Впервые она вышла в 1868 году и впоследствии выдержала много изданий. Известны также “Письма о христианской жизни” (собрание писем к княгине П. С. Лукомской), которые напечатаны были в 1860 году. Сейчас эта книга вышла в немецком переводе. Переводчик и издатель “Писем” отмечает, что епископ Феофан “хотел дать направление духовной жизни человека и пример христианского устроения души. Его письма содержат советы о христианском образе жизни <…> Эти письма обладают особым очарованием, поражают свежестью чувства, сердечным участием, простотой и кристальной ясностью мысли; они дают возможность изнутри увидеть саму суть русского благочестия” .
В расцвете женских монастырей главную роль сыграл личный почин подвижниц. Именно эти подвижницы - их было немало - способствовали утверждению истинно монашеского устройства жизни в тех обителях, где они жили. Некоторые из них заслуживают особого внимания.
У истоков подвижничества русских женщин, их любви к ближнему и преданности Богу мы видим образ Иулиании Оссориной (или Осоргиной; †1605). Своим личным благочестием она не особенно отличалась от других женщин, но удивительны были ее социально-благотворительные труды: она ухаживала за заразными больными, раздавала милостыню вплоть до того, что сама вынуждена была голодать; от этого образа веет духом, не характерным для нравов конца XVI века, но зато сближающим его с образами многих русских подвижниц XIX столетия .
Одной из таких инокинь была игумения Феофания (Готовцева; *1787–†1866). Родилась она в дворянской семье древнего рода, воспитывалась в Екатерининском институте благородных девиц в Петербурге, причем отличалась особыми успехами в изучении иностранных языков. Она вышла замуж за генерала А. С. Готовцева. Но замужество ее продолжалось только два дня: мужу было приказано отправиться на фронт (это было в 1809 году, во время русско-шведской войны), где его настигла пуля. Ее маленькая дочь умерла в четырехлетнем возрасте, и Готовцева через несколько лет после этого (в 1818 г.) поступила послушницей в Горицкий женский монастырь вместе с 12-ю своими крепостными девушками. В 1837 г. она приняла иноческий постриг и схиму. Еще послушницей Готовцева многие годы переписывалась со старцем Феофаном Соколовым из Кирилло-Новоезерского монастыря, и ее аскетические воззрения, а также ее старания о введении в монастыре общежительного устава связаны с этой перепиской, ибо старец Феофан был одним из самых ревностных приверженцев иноческого общежития. В 1845 г. монахиня Феофания (свое иноческое имя она приняла в память о старце Феофане) получила приглашение от императора Николая I представиться ему. Император попросил Феофанию основать в Петербурге женский монастырь со строгим общежительным уставом, а ее саму повелел назначить игуменией. Так в 1845 году появился Новодевичий Воскресенский монастырь, в котором игумения Феофания до самой своей кончины (1866 г.) подвизалась с неутомимой энергией и большим успехом. С самого начала Воскресенский монастырь, находясь под покровом императорской семьи (игумения пользовалась большим уважением при дворе и была восприемницей нескольких великих княжен), отличался большим размахом социально-благотворительной деятельности. Монахини и послушницы (в конце XIXв. число их превышало 300 человек) трудились в различных мастерских. Они вышивали золотом и жемчугом, изготовляли обувь и священнические облачения, стирали белье для сиротских приютов и домов престарелых. В конце XIX в. монастырь открыл школу для девочек, училище, выпускавшее народных учительниц, школу для мальчиков и прекрасную золотошвейную мастерскую .
В совсем другом крае России и в не столь благоприятных условиях не меньшими трудами отличалась схиигумения Феофания Сидорова. Она была родом из Вологды, из небогатой купеческой семьи. Родилась она в 1800 г., вышла замуж за состоятельного купца Сидорова, но вскоре овдовела (1827 г.). Более 20 лет она странствовала из обители в обитель, совершила паломничество и по святым местам Палестины. Все свое имущество благочестивая вдова пожертвовала на церковные и благотворительные нужды. Лишь в возрасте 60 лет она решилась, наконец, принять иноческий постриг на севере, в Холмогорском женском монастыре, впоследствии упраздненном, и через пять лет даже приняла великую схиму с именем Феофания. Год спустя ее назначили игуменией в ту пору небольшого женского монастыря в городе Шенкурске на берегу Белого моря. 14 лет управляла она монастырем; при ней в обители стали строго исполняться все правила общежительного устава. В 1880 г. мать Феофания заболела; часто и подолгу была прикована она к постели, но все равно оставалась главной духовной наставницей инокинь. Скончалась она в глубокой старости в 1888 г. Этот северный монастырь, расположенный в пустынной тундре, известен был строгостью устава и жития инокинь; в 1900 г. в нем спасалось 36 монахинь и 86 послушниц .
И еще одна фигура из этого же мира - игумения Филарета, урожденная Варвара Шлиппенбах, наполовину немка. Подобно Феофании Готовцевой, она вышла из дворянства; закончила Петербургский Патриотический институт благородных девиц, совсем молодой девушкой стала послушницей древнего, основанного еще в XII столетии знаменитого Свято-Духовского монастыря в Новгороде; позже она переселилась в Киев, во Флоровский монастырь и в 1848 г. приняла иноческий постриг. 8 лет занималась она педагогической деятельностью - руководила школой для девочек-сирот (из семей духовенства) при Михаило-Архангельском монастыре в Одессе. В 1858 г. Филарета Шлиппенбах была назначена игуменией Лебединского Николаевского монастыря около города Чигирина Киевской губернии. Там она организовала воскресные школы для крестьянских детей, школу для девочек и училище иконописания. В 1875 г. она скончалась в самом разгаре своей благотворительной деятельности .
“Записки” игумении Таисии Солоповой раскрывают перед нами внутреннюю жизнь женских монастырей второй половины XIX века. Из ее повествования видно, какое значение для правильного устроения монастырской жизни имела аскетическая традиция. “Записки” свидетельствуют о том, что в женских монастырях, как и в мужских, подвижничество черпало свои духовные силы либо в народном благочестии, либо в аскетической традиции. Все христианские подвижники, известные из истории церковной жизни России, духовно питались из этих двух источников .
Особый расцвет иноческого аскетизма наблюдался в Серафимо-Дивеевской обители Нижегородской епархии. Возможно это был отблеск духовного подвига преподобного Серафима Саровского, который явил собой вершину русского благочестия XIX века.
В кругу подвижниц, сложившемся под влиянием преподобного Серафима Саровского, самой характерной чертой была совершенная преданность Богу. В своем духовном окормлении преподобный Серафим особое значение придавал молитве и духовной любви к ближнему. Из истории Серафимо-Дивеевского монастыря мы видим, что Преподобный, может быть, больше, чем другие старцы, занимавшиеся духовным окормлением женщин, требовал от своих духовных дочерей аскетического делания. Не исключено, что в монастыре для этого была уже уготована почва, что там существовала аскетическая традиция, которую он продолжил, ибо крепкое основание для аскетического делания заложено было еще основательницей и предстоятельницей общины, монахиней Александрой Мельгуновой, которую Преподобный знал лично. Образы юродивой во Христе Пелагеи Серебряковой (†1884) и других насельниц обители говорят о том, что и после преставления святого аскетическая традиция не угасла, а была продолжена .
“Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIIIи XIXвв.” знакомят нас со многими другими русскими подвижницами: игуменией Дорофеей из Знаменского монастыря под Тамбовом (том за январь); игуменией Антонией из Сретенского монастыря под Каширой Тульской епархии (там же); монахиней Дорофеей из Иоанновского монастыря в Москве (февраль); схимонахиней Авраамией из Сретенского монастыря под Каширой (февраль); схимонахиней Марфой из Арзамасского монастыря Нижегородской губернии; двумя затворницами, Марфой и Евдокией, из Харькова (март); схиигуменией Олимпиадой, настоятельницей Алексеевского монастыря в городе Арзамасе Нижегородской губернии (август); монахиней Елисаветой из Сретенского монастыря под Каширой (сентябрь); монахиней Иларией Кобелевой (*1810–†1892), которая в возрасте 13 лет поступила послушницей в Курский Троицкий женский монастырь, через 19 лет суровой подвижнической жизни приняла постриг, провела в этом монастыре 70 лет и все время беспрерывно занималась благотворительной деятельностью.
То обстоятельство, что некоторые подвижницы, как мы видим, вышли из одного и того же монастыря, свидетельствует о сохранявшейся там живой аскетической традиции . И так было во многих женских обителях России в обозначенный период.
Доклад доктора Костиса Коккинофтаса (Исследовательский центр Киккской Священной обители) на Международной конференции «Монашество России и Кипра: духовно-культурные связи» (Республика Кипр, г. Никосия. 1–2 ноября 2018 года)
В исторических источниках первых веков христианства часто можно встретить повествования о христианах, мужчинах и женщинах, которые проводили монашескую жизнь и всецело посвящали себя служению Святой Троице. Среди женщин наиболее показателен пример ученицы апостола Павла, святой первомученицы равноапостольной Феклы, подвизавшейся в I веке на горе Каламон в Селевкии (Малая Азия).
Много лет спустя, в III–IV веке, подвижники, которые, отрекаясь от мира, обычно селились вдали от деревень и городов, начали объединяться в общины и образовывать первые монастыри. Эти обители отличались организованным укладом монашеской жизни и имели специально устроенные для жизни монахов кельи. В те времена монашество переживало период своего расцвета, особенно в пустынях Египта, где подвизались такие великие отцы, как преподобные Антоний и Пахомий. Эти подвижники руководили первыми шагами монашества и составляли уставы, регламентирующие повседневную жизнь монахов. Характерно, что преподобный Пахомий духовно руководил и общиной монахинь, которые жили в организованном монашеском общежитии.
Постепенно монашество из Египта распространилось и на соседние области и страны, в том числе и на Кипр. На нашем острове начало ему положил в середине IV века преподобный Иларион, подвизавшийся некоторое время рядом с преподобным Антонием. Святой Иларион поселился на острове вместе со своим учеником Исихием.
К этому же времени относится и первое из имеющихся у нас свидетельств об устроении на Кипре женского монастыря. Основателем его стал святитель Трифи́ллий, епископ Лидры, ученик святителя Спиридона Тримифунтского. Как повествует его Житие, после того как святой был избран епископом, он возвел на средства своей матери Домники женский монастырь в Левкосии, где со временем приняла монашеский постриг и сама Домника. Согласно желанию святого, в этом монастыре должны были находить приют монахини, которые путешествовали из Константинополя в Иерусалим для поклонения святым местам.
Спустя столетия, во второй половине XII века, святой Неофит Затворник упоминает в одном из своих сочинений о том, что его мать приняла монашеский постриг. Это свидетельствует о том, что институт женского монашества продолжал существовать на Кипре вплоть до конца византийского периода в истории острова. Кроме того, в источниках начала XIII века, то есть первых лет латинского владычества на острове, упоминаются действующие женские монастыри Влахерни́тиссы и Пресвятой Богоматери (иначе именуемый Великим Монастырем). Из этого можно сделать вывод, что упомянутые обители существовали и в более раннее время. Как отмечает в своем монастырском Уставе, составленном в 1201 году, учредитель монашеской жизни в обители Махера́, преподобный Нил, монастырь Влахернитисса был основан им самим в городе Тама́са.
Об обители Пресвятой Богоматери (Великом Монастыре, как ее еще называли) упоминается в повествовании о мученичестве 13 монахов мужской обители Богородицы Кантарио́тиссы, которые пострадали в Левкосии в 1231 году от латинян, требовавших от монахов принять учение Римской Церкви. К сожалению, иных сведений об обители Пресвятой Богоматери не сохранилось.
Кроме двух упомянутых выше монастырей, в период латинского господства на Кипре существовали и другие женские обители, как православные, так и римско-католические. Например, упоминается о том, что в XVI веке в городе Левкосия существовало четыре православных монастыря: Богородицы Фанероме́ни, Богородицы Паллурио́тиссы, Всех Святых и так называемый Женский монастырь.
Однако новые общественно-политические условия, сложившиеся на Кипре после завоевания острова турками в 1571 году, привели к тому, что женские монастыри прекратили свое существование, поскольку было невозможно оградить монахинь от насилия новых завоевателей. Соответствующее свидетельство об этом содержится в докладе Лоиза Барра, уполномоченного Кипрского архиепископа Никифора, к герцогу Савойскому в 1670 году. Барр говорит о том, что на острове нет женских монастырей. Подобное же упоминание оставил и английский путешественник Ричард Поккок. В своем путевом дневнике в 1738 году он отметил, что женские монастыри для Оттоманской империи – явление чрезвычайно редкое, и что во время поездки по странам Востока он встретил лишь один женский монастырь в Сирии. На Кипре же ни одного монастыря не было.
Тем не менее, из источников той эпохи нам известно, что институт женского монашества на Кипре продолжал свое существование: монахини жили в родительских домах и прислуживали в приходских церквях своих селений и городов или в храмах соседних заброшенных монастырей. Например, одну такую престарелую монахиню, исполнявшую обязанности сторожа в монастыре Честного Креста в Агиазмати, встретил русский монах Василий Григорович-Барский во время своего посещения острова в 1735 году. Также итальянский путешественник Пьетро делла Валле, во время посещения монастыря Агиа На́па в 1625 году, встретил некоторых монахинь, которые, как он отметил в дневнике, жили не в самом монастыре, но, по всей вероятности, в родительских домах. О том, что женское монашество продолжало в это время существовать, свидетельствуют и бераты (постановления) кипрских архиереев, в которых видно особое попечение о монахинях. Как пример можно привести берат архиепископа Софрония, изданный тотчас после его избрания на архиепископскую кафедру в 1865 году.
Подобная ситуация была и в первые годы английского господства, во время которого, согласно переписи населения 1891 года, на острове жило несколько монахинь, число которых вместе с медсестрами кипрских больниц достигало шестнадцати. Из местных источников известно, что одна из этих монахинь, по имени Хаджимарудья́, жила в келье рядом с храмом святого Кассиана в Левкосии и заботилась о порядке в нем. Другая монахиня, по имени Софрония, была широко известна всему Лимасолу своей подвижнической жизнью. Она жила в своем доме, где и скончалась в 1898 году.
В это же время, в 1894 году на Кипр из женского монастыря святого Константина на острове Хиос вернулась монахиня Феофано́, которая была родом из Каимакли́. Свой родной дом она превратила в место собрания молодых женщин, которые хотели жить монашеской жизнью. Так образовалась первая женская община на острове в новое время, поначалу состоявшая из монахини Феофано́ и трех ее землячек. Обычно они ходили в маленькую церковь святого Иакова Персянина, которая находилась в крепостной стене Левкосии. Служил там иеромонах Досифей из Китреи, согласившийся духовно руководить монахинями. Согласно свидетельству этого старца-иеромонаха, большинство монахинь, часто приходивших в этот крохотный храм, происходило из Каимакли и жило в своих родных домах. Они собирались по домам и вычитывали там службы. А причащаться, как он рассказывал, они приходили в церковь святого Иакова в надежде, что Священный Синод даст разрешение, чтобы этот храм действовал как монастырский.
Монахини сталкивались с множеством трудностей из-за того, что не было никаких официальных церковных постановлений, которые могли бы регулировать их образ жизни. В декабре 1916 года они обратились к новоизбранному архиепископу Кириллу III с просьбой разрешить им образовать общежительный монастырь и пребывать под его архиерейским покровительством. Однако в то время на Кипре на женское монашество в целом смотрели отрицательно, в том числе и архиереи, и это жительство казалось бесполезным, если только оно не было связано с делами на пользу общества. Кипрский архиепископ, который придерживался подобных взглядов, объявил монахиням, что хочет поручить им служение в каком-нибудь из благотворительных учреждений, действовавших под надзором Церкви, например, в приюте.
Через несколько лет эти монахини под руководством своего нового духовника, иеромонаха монастыря Ставровуни Макария, сыгравшего огромную роль в укреплении женского монашества, построили на небольшом расстоянии от Каймакли сначала кельи, а потом храм, посвященный Преображению Спасителя. Там им удалось устроить свою монашескую жизнь более плодтворно.
Тем временем число послушниц, которые хотели жить в организованном сестринстве, все более умножалось, и в результате в 1935 году образовалась вторая женская община, поселившаяся в кельях, построенных около небольшой церкви святого Антония в Деринии. Число сестер постоянно росло и в короткий срок достигло 23 человек.
Тем не менее, оба монастыря – Преображения Спасителя и святого Антония – не были официально признаны Священным Синодом Кипрской Церкви. Монастыри действовали без устава и официальных документов. По этой причине на заседании Синода 17 марта 1949 года, новоизбранный митрополит Китийский, впоследствии архиепископ Кипрский Макарий III, поставил вопрос о предоставлении двум женским общинам заброшенного монастыря святого Георгия Аламанского в Пендакомо (ранее это был мужской монастырь). Архиепископ Макарий хотел создать там общежительную обитель, которая жила бы на основе собственных правил и под его покровительством.
Однако, несмотря на то, что Синод разрешил устроить такой монастырь, в него перешло только 13 монахинь из обители святого Антония, а монахини монастыря Преображения вовсе предпочли оставаться в своей общине и жить по идиоритмическим правилам.
В последующие годы монастырь святого Георгия, при экономической и духовной поддержке Макария Китийского, был восстановлен и в него потянулись ищущие монашеской жизни.
Большинство женщин, приходивших сюда, вынуждены были возводить кельи и обеспечивать себе проживание на собственные средства, поскольку экономические возможности новообразованной общины были ограниченными. Через восемь лет в монастыре жило примерно 50 монахинь – это число, между прочим, показывает, насколько необходим был обществу монастырь. Монахини занимались резьбой по дереву, вышиванием ковров, иконописью и другими послушаниями, и тем самым зарабатывали себе на жизнь. Однако, поскольку число монашествующих все увеличивалось, остро встал вопрос о том, где им жить. Стала ощущаться необходимость основывать и другие женские обители, где бы могли поселиться желающие монашеской жизни. Подобные трудности с кельями для монахинь возникли и в монастыре Преображения, где монахинь было меньше. Тогда, в первые годы независимости, по инициативе архиепископа Макария III и при его поддержке (заметим, что он показал себя великим благодетелем женского монашества) монахини стали разыскивать заброшенные мужские монастыри, в которых были храмы и монастырские кельи. Храмы должны были служить удовлетворению литургических потребностей сестринства, а кельи, отремонтированные и приведенные в порядок, принимать в себя новых насельниц.
В 1962 году группа из трех монахинь из монастыря Преображения в Каимакли поселилась в бывшем мужском монастыре святого Ираклидия в Политико. Монастырь был полностью восстановлен, в нем был учрежден общежительный устав. С годами этот монастырь стал самым большим женским монастырем Кипра и выдающимся духовным центром, расположенным в районе столицы.
В 1965 году последовало возобновление обители святого Мины в Вавле сестринством из семи монахинь монастыря святого Георгия Аламанского. Впоследствии монахини возобновили следующие монастыри, бывшие ранее мужскими: святого Пантелеимона Ахираса в Агрокипье, архангела Михаила в Аналионте, святого Кендея в Авгору и многие другие. В итоге, всего в наши дни на острове действуют девятнадцать женских монастырей. Достойно упоминания, что впоследствии монастырь Преображения прекратил свое существование со смертью последних его монахинь. Это произошло, может быть, потому, что идиоритмический строй жизни, который существовал в обители, мешал новым послушницам вступить в сестринство. Их гораздо больше притягивала очевидная духовная польза общежительного монашества, которую можно было видеть в хорошо организованных женских монастырях острова.
Из сказанного очевидно, что будущее женского монашества на Кипре многообещающе. После своих первых трудных шагов, женское монашество стало приобретать все большее значение в жизни Церкви. Гостеприимно встречая паломников, монастыри превращаются в духовные оазисы для жителей острова.
